Ошибка Девочки-с-пальчик

– За тряпками пошла, вернулась, Игоряшки нет. А он моим другом был, лучшим.

Классная руководительница подтвердила, что Шелепин и младшая Морозова в хороших отношениях. Потом полицейский спросил у старшей сестры:

– Тебе нравился Игорь?

Та ответила:

– Не знаю! Ничего не знаю.

И начала плакать.

Девочку отправили домой, на следующий день повезли к Эдуарду.

Вероника покачала головой.

– Я уже говорила, что отец и мать скрывали психиатрический диагноз старшего ребенка. Ни учителя, ни дети не знали, что Нина лечится у Эдуарда. К нам она приезжала на обследование раз в три месяца, все шло нормально. Современные лекарства позволяют держать под контролем многие заболевания. В случае с Ниной они прекрасно работали. Представьте удивление Морсина, когда через пару дней после очередного визита поздним вечером Нину доставили в его клинику.

Эдуард Львович не скрыл удивления:

– Что случилось?

Илья рассказал, что с тех пор, как с Ниной поговорили полицейские, она все время плачет. Ночью залезла под кровать, кричала: «Мне страшно!»

– Девочке следует пожить в клинике, – сказал Илья Владимирович.

Он заплатил сразу за два года содержания старшей дочери в вип-комнате. Как постоянной клиентке Морсина на протяжении не одного года Морозовой делали скидку, но все равно сумма вышла космическая.

Вероника поморщилась.

– Мой сын не самый хороший представитель рода человеческого. Он жаден, эгоистичен, не умеет любить. Но как врач гениален и совсем не идиот. Эдуард понял, что произошло: Нина столкнула Шелепина с подоконника. И родители это поняли. А теперь давай вспомним про комплекс старших Морозовых «что люди скажут?». Именно он заставил семью переехать в другой конец Москвы и жить почти в нищете, отдавая львиную долю заработанного клинике.

Чем старше становилась Нина, тем яснее отец и мать осознавали, что девочка – ненормальная. Но правильно подобранные очень хорошие лекарства сделали из больного подростка обычную с виду школьницу. Ну учится плохо, ну замкнутая, ну не дружит ни с кем – это не криминально. Подобное поведение тинейджера не удивляет.

Гимназия, которую посещали дети Морозовых, самая простая, классы переполнены. В классе, где учились Нина и Света, было сорок три человека. Разве педагог способен уделить должное внимание каждому подростку? Учитель, скорее, обратит внимание на хулигана, завзятого двоечника, того, кто мешает проводить урок. А тихая молчаливая Нина сидела на последней парте, не доставляла никаких проблем. К тому же у нее была Света, которая присматривала за сестрой.

То, что спокойствие – даже апатичность – ребенка вызвано лекарствами, никто понятия не имел, о болезни школьницы знала лишь директриса. Но Раисе Ивановне платили за молчание. Когда полиция беседовала с руководительницей учебного заведения, та сразу сообразила, что, если правда вытечет наружу, кто-то узнает, что главное лицо школы получает «зарплату» от старших Морозовых, то женщине придется ой как плохо. Она же заклеила себе глаза купюрами, позволила ребенку с нестабильной психикой находиться в классе вместе с обычными детьми. Начальницу как минимум выгонят с работы. Чтобы прикрыть себя, Раиса Ивановна бойко врала всем, кто хотел с ней побеседовать:

– Нина тихая девочка. Никогда ни с кем не дерется. Школьная программа дается ей с трудом, но она старается. В дневнике у Морозовой тройки, порой даже честно заработанные четверки. Спокойная, уравновешенная. Обычный подросток из хорошей семьи. Хлопот Морозова не доставляет.

– Ничего отрицательного сообщить не можете? – уточнил полицейский.

Директриса поняла, что надо добавить в лужу сиропа щепотку перца.

– Нина малообщительна, в классе к ней равнодушно относятся. Сейчас у всех ребят любовь на уме. Сами понимаете, возраст такой. Но на Ниночку никто внимания не обращает. Наверное, ей обидно, но вида не подает. В вуз она вряд ли поступит, но из нее может получиться повар, швея, ткачиха. Есть много прекрасных профессий.

Вероника Сергеевна взяла чайник и налила мне еще заварки.

– Директриса пела свои песни из страха лишиться своего мягкого кресла, опасаясь наказания за то, что брала деньги. Почему Нину отдали нам? Потому что она, столкнув Игоря, стала невменяемой. Нина впала в такое состояние, что родителям стало ясно: девочку как будто отбросило на много лет назад, она опять забегала голой по квартире. Оставить ее одну нельзя теперь было ни на минуту. Ну и приняли решение передать ребенка Эдуарду. Наша клиника им не по карману, но здесь стопроцентное сохранение врачебной тайны. Почему старшие Морозовы не отдали Нину в муниципальное заведение? Там плохие условия проживания, в палате несколько человек, персонал не сюсюкает с больными, еда невкусная. И заткнуть рот нянечкам и медсестрам невозможно, они сплетничают о больных самозабвенно. А какой у родителей девочки комплекс?

– Зависимость от чужого мнения, – ответила я.

– Да, «что люди скажут»! У каждого человека свой страх. Старшие Морозовы панически боялись пересудов, сплетен, потери репутации.

– Они не были богаты, где взяли горы денег? – удивилась я.

– Афанасия Макаровна, прабабушка Ирины Андреевны, была женщиной голубых кровей, – опять начала объяснять Куклина. – У нее в роду заключались браки между двоюродными братьями и сестрами, что привело к вырождению фамилии и передаче сумасшествия. После большевистского переворота вся ее родня сумела сесть на корабль и отплыть в Константинополь. Афанасию оттеснила толпа, она осталась в Одессе, где прошли ее детство, юность, зрелость. Но жить там не стала. Уехала в Петербург, потом перебралась в Москву, вышла замуж, взяла фамилию супруга. Всю жизнь она тщательно скрывала свою родословную, никогда не показывала никому ожерелье, серьги, браслет, который ей родители подарили к первому балу, когда дочке исполнилось шестнадцать лет. Украшения перешли к бабушке Ирины, а та передала их внучке. Очень дорогие ювелирные изделия несколько поколений хранились на самый черный день. Ирина Андреевна продала их, чтобы обеспечить старшей дочери комфортное лечение… Смерть Игоря объявили суицидом. Младшая сестра заработала золотую медаль, легко поступила в вуз, стала успешной моделью. Родители девочек умерли. Эдуард удивился, когда к нему вместо Ильи неожиданно приехала Света. Она объяснила, что отца с матерью больше нет в живых, платить за пребывание сестры станет она. Поинтересовалась, нет ли одноместной палаты. Но не такой, в которой тогда обитала Нина, не две комнаты с кухней и санузлом. Требовалась одна небольшая спальня с душем, туалетом и нишей, где стоят холодильник и столик с электрочайником. Зачем Нине плита? Готовить она не умеет. И вот тогда Светлана мне сказала, что отлично зарабатывает, снимается для журналов, рассказала про драгоценности прапрабабушки Афанасии.

Вероника положила руки на стол.

– Медцентр Эдуарда, как правило, заполнен на три четверти. Нужная комната нашлась, Нина переехала. Вот и вся история.

Глава двенадцатая

– Принято считать, что родители любят всех своих детей одинаково, – заметил Макс, когда Киса, поев, убежала из-за стола.

– В жизни получается иначе, – ответила я. – Интересно, почему основной кусок любви достался Нине, а Света получила огрызки?

– Жил-был принц, – неожиданно начал Вульф. – Понравилась ему одна девушка из простой семьи. Взял юноша кольцо, принес его красавице. «Спасибо, – ответила та, – но я не ношу украшений». Наследник короля привез ей миллион роз. «Спасибо, – кивнула красавица, – но цветы меня не радуют». Заваливал принц избранницу подарками, но никак не мог угодить. А потом увидел он предмет своего обожания с дешевеньким колечком на пальчике и с тощим букетом из трех чахлых тюльпанов. «Как же так? – воскликнул единственный сын всемогущего правителя. – Предлагал самое дорогое украшение из сокровищницы, миллион роскошных цветов, наилучшие подарки. Ты ничего не взяла, не вышла за меня замуж. А сейчас вижу на твоем пальце серебряный тонкий ободок и в руках жалкие цветочки! По какой причине ты отказала мне?» – «Я не люблю тебя, – тихо ответила девушка, – мое сердце отдано простому парню».

Макс отложил вилку.

– Вот и весь ответ на твой вопрос. Родители просто не любили Светлану.

В столовую медленно вплыла Агнесса, помахала рукой.

– Всем привет! Моя проблема решена!

– Уезжаете? – обрадовалась я.

Макс наступил мне на ногу, я сообразила, что крайне неприлично ликовать, когда родственник собирается покинуть твой дом. Постаралась изобразить печаль, но губы сами собой сложились в улыбку.

– Нет, нет, – ответила тетушка. – Принесла вам великолепное, радостное известие! Помните дом с синей крышей?

Мы с Максом переглянулись.

– О каком доме ведете речь? – уточнил Вульф.

Агнесса показала рукой на окно.

– Который за забором! Он выставлен на продажу!

– В нем жила одна дама! – крикнула из кухни Роза Леопольдовна и затем появилась в столовой. – Любовник ей жилье подарил и куда-то исчез. А она за коммуналку пару лет не платила, потому что с малолетства с богатыми жила, никогда не работала.

– Откуда вы это знаете? – удивилась я.

– Начальник охраны рассказал, – улыбнулась няня Кисы и кокетливо поправила волосы, – Вениамин! Он пару недель назад у наших ворот упал.

– Ох уж эти мужики! – поморщилась Агнесса. – Вечно пьяные!

– Вениамин Михайлович не пьет, просто поскользнулся, – уточнила Краузе. – Его заместитель, Константин Алексеевич, тоже трезвенник. И вся охрана наша на бутылки даже не смотрит. Вот дамочка из дома с синей крышей за воротник профессионально заливала! Администрация поселка мечтала должницу выселить, а нельзя было – коттедж был ее единственным жильем. Потом она с собой покончила. Наследников нет, дом продают! Да никто туда въезжать не желает. Говорят, там привидение живет, дух алкоголички не покидает спальню.

– Враки, – покраснела Несси, – и чего только народ не придумает. Да, прежняя хозяйка прикладывалась к бутылке! И денег у нее не было, она мебель продала, ковры, картины – вообще все на покупку водки спустила. Ни копеечки не осталось! Сейчас особняк купили. Лампочка, скоро у вас появится соседка. Очаровательная, молодая, веселая, на водку даже не смотрит. Интеллигентная! Умная! Стройная! Красавица! Прекрасное воспитание! Дворянские корни! Вам повезло как никому!

– Агнесса Петровна… – начала я.

Тетя замахала руками:

– Фу! Нет! Просто Нессичка! Нессинька! Я еще молода для отчества.

– Несси, – начал Макс, – кто вам рассказал о том, что у нас появится соседка?

– Аха-ха, – начала смеяться тетя, – аха-ха! Угадай, мой мальчик!

– Охрана на въезде? – предположил Вульф.

Назарова округлила глаза.

– Неужели я похожа на бабу, которая захочет якшаться с неграмотными грубыми дураками, умеющими только тыкать пальцем в кнопку, которая включает механизм шлагбаума? О чем я могу поговорить с таким экземпляром? О Гете? О Гейне? Об Альберте Эйнштейне и других художниках? Или, может, мы с ним поведем беседу о великой картине Репина «Джоконда», она же «Маня-Лизавета»?

Из кухни донеслось громкое хихиканье Сюзанны. Кот Македонский, мирно спавший у ног Макса, широко раскрыл свои круглые глаза и быстро произнес:

– Мяу? Мяу? Мяу? Мррр!!!

Похоже, даже он знает, что Гете и Гейне – великие немецкие поэты, Эйнштейн – физик-теоретик, а картину «Джоконда», или «Мона Лиза», создал Леонардо да Винчи, итальянец.

– Роза Леопольдовна! – позвала Архипова. – Зайди на кухню, пожалуйста.

Но Краузе даже не шевельнулась, а Несси продолжила:

– Только не уважающая себя дама вступит в отношения с необразованной личностью.

– Агнесса, – остановил мою тетку Макс, – почему вы завели разговор о доме с синей крышей?

– Интересно? Да? – захихикала моя родственница. – Ладно! Настала пора привести вас всех в неописуемый восторг. Особняк купила восхитительная дама, которая хочет всегда быть около вас!

Вилка, которую держал Макс, выпала у него из пальцев. Столовый прибор упал прямо на голову коту Македонскому, который снова мирно дремал. Маки продолжал спать, а вот шерсть на его животе вдруг зашевелилась, разделилась на комочки, и те побежали кто куда. Только один шар, самый большой, никуда не делся. Геракл, как обычно, не нервничал.

– Опять белые мыши удрали из своего дворца, – вздохнул Макс. – Надо ходить аккуратно, чтобы никого не поранить.

– Это хомячки, – возразила Краузе.

Я опустила глаза. Наша няня панически боится мышей. А Кисе подруга подарила грызунов, и главного из них девочка нарекла Гераклом. У этой семьи есть личный дворец, в котором все ее члены любят проводить время, но еще им нравится лежать около наших мопсих Фиры и Муси или котов-бенгалов Сократа и Феофана. Но после того, как у нас поселились Сюзанна и Македонский, любимое место отдыха грызунов – туловище кота-гиганта. Удивительное дело, няня Кисы падает в обморок, услышав даже слово «мышь», а хомяков она обожает. Поэтому Геракл и вся его братия именуются у нас хомячками.

– Ну! – прищурилась Агнесса. – Вам все понятно? Когда устроим праздник?

– По поводу чего? – осторожно осведомилась я.

Тетя по-детски оттопырила нижнюю губу.

– Ну и вопрос. Новоселье!

Теперь получить расширенную информацию захотел Макс:

– Кто и куда нововселился?

– Боже! Какие вы все тугодумы! – засмеялась Агнесса Петровна. – Объясняю, говорю, растолковываю, а как об стену горох отлетает. Чей дом с синей крышей?

– Не знаю, – хором ответили все.

– Мой!!! – воскликнула Агнесса.

– Офигеть! – произнесла Сюзанна. – Ой, простите, сама не знаю, как из меня такое слово вылетело.

– Вы приобрели особняк по соседству с нами? – не веря собственным ушам, спросила я.

– Да! – кивнула Агнесса, потом вынула из кармана ключи и потрясла связкой. – Вот! Могу въезжать!

Я потеряла способность выражать мысли словами. Вероятно, та же проблема случилась и у остальных, потому что в комнате воцарилась гробовая тишина.

Первым ожил Макс:

– Значит, вы теперь наша соседка?

– Фу, как некрасиво называть меня так, – обиделась Агнесса. – Уберем забор, станем жить по-семейному.

– Коттеджи в поселке совсем недешевые, – продолжил Вульф, – вы взяли кредит?

– Влезть в кабалу? – всплеснула руками тетя. – Да никогда. И зачем? Оплатила все сразу.

Опять повисла пауза, потом из моего рта вылетела фраза:

– Думала, у вас финансовые трудности.

Агнесса вскинула брови.

– Я похожа на нищую?

– Нет, но я полагала, что вы поселились у нас, потому что не имели денег на номер в отеле.

– В столице адские цены в гостиницах, в Москве даже хостел дорогой. А уж о качестве завтраков даже говорить не стоит. Лучше остановиться у близкой родни. Налейте мне чаю, сейчас расскажу все-все! Вот скажите, разве в отеле подадут правильно заваренный напиток?

Агнесса плюхнулась на стул и начала говорить без остановки. Если опустить ненужные подробности и жалобы на трудную и тяжелую судьбу и плохое здоровье, то суть такова.

Агнессе надоело жить там, где она жила. В том районе никакой культурной жизни, не организуются выставки, не приезжают с лекциями интересные люди. Про медицину лучше промолчать – приличных врачей не найти. За любой покупкой или качественной услугой надо ехать в центр Москвы. Кинотеатр один, и там показывают бред. Драматический коллектив отсутствует. Летом еще ничего, а осенью, зимой и даже весной тоска-тоска-тоска… И, самое главное, вокруг одни бабы. Мужчин мало, и большинство из них страдает самым популярным недугом – алкоголизмом. Да и умственный уровень этих «принцев» крайне низок, поговорить с ними не о чем! Агнесса, как героиня пьесы «Три сестры», постоянно восклицала: «В Москву, в Москву, в Москву!»

– Но вы ведь жили в Москве? – осторожно уточнила я.

– Это Москва, которая расположена на полпути к Северному полюсу, – фыркнула Несси. – Короче, я поняла, что нет смысла вопить, надо действовать, и наняла риелтора. Задание мужчина получил такое: роскошный дом за малую цену в одном из трех поселков ближайшего Подмосковья. – И тетя назвала их.