Я просто играю...

— Уриду-ка… — шепчет он, а потом повторяет, — хочу тебя. Хочу. Юриду? Хочешь?

Словно в трансе, киваю, продолжая сжимать его через ткань брюк. Хочу. Так хочу!

Я настолько дико своего первого парня не хотела даже, а уж по нему-то я безумно  умирала, что до сих пор вспомнить стыдно. И смешно теперь. То,  что я тогда испытывала, похоже на сегодняшнее мое ощущение, как слабый ветер с моря на полноценный, все на своем пути сметающий смерч.

Адиль убирает мою руку, смотрит в глаза мне, гипнотизируя чернотой расширенных зрачков, тянет молнию брюк вниз, выпуская на волю большой крепкий член.

Я хочу смотреть вниз, но не могу. Он не пускает.

Адиль  легко приподнимает за ягодицы, чуть смещается вперед, чтоб я могла коленями встать по обе стороны от него на сиденье… И неумолимо натягивает меня на себя, быстро, жестко, до конца сразу!

Так, что его становится и внизу невероятно много, до боли, до слез из глаз.

Я только и могу,  что потрясенно ахнуть  и задрожать от переполнения эмоциями. Все через край! Все слишком!

— Еа лаху мин харен… Какая горячая… — шепчет он, снова  прихватывая меня за затылок и властно целуя. Ощущаю опять во рту агрессивный напор языка и это, вкупе с бешеной наполненностью внизу, сводит с ума. Томит и размазывает, словно  джем на горячий тост…  Я, кажется,  могла бы вечность так просидеть, не двигаясь, не шевелясь, нанизанная на него, словно бабочка на обжигающий стержень… Но Адилю, конечно, мало. Он перехватывает второй рукой меня за талию, прижимая еще теснее к себе и начинает двигаться, ритмично и быстро, еле выходя и врываясь обратно жестким завершающим толчком.

И если я до этого думала, что переполнена, и больше ничего не захочу, то тут сразу приходит понимание, что вообще мало мне! Что надо больше! И он дает мне это больше, многократно, в сто раз, в тысячу!

Я выгибаюсь, не в силах контролировать себя, сходя с ума от порочности происходящего, от его поцелуев, его коротких, но совершенно не щадящих, бешеных толчков, от его слов, которые я вообще не понимаю! Но это не мешает млеть от них! И пахнет он так, что у  меня слюни текут, хочется его попробовать, покусать даже. И я не отказываю себе в этом удовольствии, впиваюсь в мощную шею, Адиль хрипит едва слышно, отрывает меня от себя, перехватывает за затылок опять, смотрит так зло, так горячо… Ах… Я с ума схожу, просто умираю от каждого мгновения этого безумства, этого кайфа невероятного…

— Адон мэдэ… — рычит он, усмехаясь, а затем закрывает мне рот жесткой ладонью… И ускоряется!

Кресло под нами, роскошное, широкое вип-кресло, опасно и ритмично скрипит, и мне остается только верить, что за какофонией из нескольких голосов на сцене этого не слышно. Хотя, даже если и слышно… Плевать!

— Энутаф… Кончай. — Приказывает Адиль, тяжело глядя мне в глаза и ввергая в безумие короткими, жесткими рывками…

И я послушная с ним. Я кончаю.

Хорошо, что рот закрыт. Плохо, что в этот момент в опере наступает какая-то логическая пауза, и наше хриплое дыхание слышно, наверняка, даже на сцене.

Хорошо, что мне на это плевать.

Да и Адилю, на финальном рывке грубо вгрызшемуся мне в горло, тоже.

— Да-ана надхабу илайя, — говорит он, даже не думая меня отпускать, выходить, наглаживая по талии, затылку, заднице, — ко мне поедем. Сейчас.

Мне, уже пришедшей в себя и потихоньку осознающей всю глубину падения, дико стыдно. И хорошо. И он внутри еще, такой большой…

Я вздыхаю и малодушно прячу лицо на его груди.

Глава 6

— Слушай… А почему ты не женат?

Я перекатываюсь на живот, упираю кулаки в подбородок, смотрю на Адиля, лениво подносящего в губам кальян.

Он невероятно притягателен сейчас, с голым волосатым торсом, смуглой кожей, идельно контрастирующей с белыми простынями, спокойный и вальяжный зверь. Даже как-то не верится, что совсем недавно эти мышцы напрягались, словно каменные, а темные восточные глаза излучали совсем не благодушие, а дикую жажду.

Он сегодня впервые позволил мне быть сверху.

Забавно, за неделю наших постельных встреч, иначе это все не назовешь, я никогда не инициативничала. Не то, чтоб не хотела… Не было возможности.

Адиль невероятно доминантный мужчина, причем, это не наиграно, как в тех клубах бдсм, где я  пару раз бывала, а по сути своей.

В тех местах я все никак не могла отделаться от мысли, что эти так называемые “домы” просто играют в властных мужиков, а в реале…

Наверно, мне просто не встречались хорошие “домы”. Ну,  так оно и понятно, я склонности к такому не испытываю. Не испытывала, вернее.

А в клубы ходила чисто с познавательной целью. Надо же попробовать, что это такое? А вдруг мне понравится быть сабой? Или доминой?

Не понравилось ни то, ни другое. Игра, со стоп-словами, нарочитыми выражениями, смешными вопросами во время секса, все эти приблуды, связывания… Ой, нет.

Я всегда любила именно спонтанность, секс — это же не про построение отношений. Это про кайф. Про игру, где двое идеально чувствуют друг друга. Им не нужны слова и договоренности, они и без того все знают…

Честно говоря, я вообще сексу не придавала прямо такое уж серьезное значение. Мама к этому всему просто относится, в двенадцать лет, когда у нас вовсю уже преподавали половое воспитание в школе, она провела со мной дополнительную беседу, суть которой сводилась к одному: максимум осторожности и защиты. А все остальное… Это уж как захочется.

И потому для меня всегда секс был чем-то приятным, легким, будоражащим нервы и радующим тело.

До встречи с Адилем…

За эту неделю я узнала себя с другой стороны, и все больше склонялась к мысли, что не просто  секс у меня с ним…

Что думал по этому поводу Адиль, выяснить не удавалось, потому что разговоры мы не разговаривали. Все как-то не до того было.

В первый же вечер, после оперы, он привез меня к себе в квартиру и до утра не выпускал из постели. Я такого зверя вообще никогда не встречала, чтоб через пять минут после завершения был готов опять к бою. Это будоражило, сводило с ума, отключало полностью голову.

Утром я попыталась выползти из-под его тяжеленного тела и свести, наконец, ноги.

Но Адиль в полусне пригреб меня обратно под себя и трахнул, даже не открыв глаз. Наощупь. И это был, пожалуй, мой самый лучший утренний секс… Медленный, горячий, влажный. Он прижал меня к кровати, навалившись сверху и мягко покусывая затылок, совершенно по-звериному утробно рыча, и двигался длинно, с оттяжкой. Здоровенный член, влажный от невероятного количества соков, которые с какого-то перепуга выделило мое обезумевшее от происходящего тело, с теплым, невероятно пошлым хлюпаньем выходил и погружался, выходил и погружался… И я, придавленная здоровенным, каменным буквально, телом, ощущала себя , словно в коконе сладострастия, иначе и не назовешь. Вся мокрая, разморенная, восхитительно слабая и восхитительно восприимчивая, казалось, что кожа моя превратилась в одну эрогенную поверхность, где бы он ни коснулся, сразу сладко сокращалась…

Это было идеальным завершением моей игры, моего временного помрачения рассудка.

Я так думала.

А вот Адиль, как выяснилось, думал вообще по-другому.

Кончив, он сладко куснул меня еще разок за загривок, пробормотал что-то на своем гортанном языке и вырубился.

А я, чуть выдохнув и прекратив усилием воли верчение лопастей вертолета перед глазами, сумела-таки выскользнуть из-под него, в немалой степени потому, что вся насквозь мокрая была, трение и скольжение, как в школе учили…

Торопливо собралась и уползла домой восстанавливать силы и заново знакомить коленки друг с другом.

Это была суббота, и потому, немного  придя в себя, я на весь уикэнд уехала к Скотту за город. Он с его другом Максом снимали там премилый домик с бассейном, неподалеку от родителей Скотта.

Я спокойно и весело провела время с друзьями, запретив себе думать о произошедшем. По моему совершенно искреннему мнению, история была завершена.

Адилю я ничего не должна, стажировка моя в компании временная, нужная для учебы, как только начнется сентябрь, я уволюсь и погружусь в другую жизнь. То, что между нами произошло, вообще не имело никакого значения. Адиль — брат Азата, а Азат — зверь, который обидел мою маленькую Нэй. О каких отношениях может идти речь? Ну встретились, потрахались, разбежались… Нэй даже знать про это необязательно…

То, что я серьезно ошиблась насчет мнения Адиля по этому вопросу, стало ясно вечером понедельника, когда знакомая черная машина плавно затормозила возле меня.

В этот раз Адиль не стал выходить, и это было правильным решением, потому что на парковке стояло много машин коллег… К чему лишние слухи?

— Садись, жамали, — коротко приказал он, и я, помедлив, села на заднее сиденье.

Адиль тут же поднял перегородку между водительским и пассажирским отсеками, машина тронулась.

— Привет, — спокойно поздоровалась я, не сделав попытки сесть поближе или, может, поцеловать, как , наверно, он ждал. — Что случилось?

Я в тот момент реально не понимала, что случилось. Что ему еще нужно. Секс опять? Пожалуй, я пас. Завтра на работу вставать, а, зная его аппетиты, ноги опять придется сводить буквально силой воли…

Не спорю, внутри меня что-то неслабо загорелось, когда его увидела в машине. Очень уж он был… факабельный? Да, наверно, правильное слово… Такой сексуальный зверь, который дает даже больше, чем обещает красивая картинка. А это, знаете ли, редкость…

В голове пронеслись все те вещи, которые он делал со мной нашей ночью, это взбудоражило, даже губы пересохли.

Но я искренне считала, что продолжать не стоит. Один раз было круто, но все закончилось, всем спасибо, все свободны…

— Почему ты ушла? И где была все это время?

Ого! Вопросы были неожиданными. Как-то я не привыкла, что мне их может случайный партнер задать… И что он посчитает себя вправе их задавать. Адиль считал себя вправе.

Хмурился, сжимал губы, смотрел грозно.

— А с какой стати ты спрашиваешь? — удивилась я.

— Что? — он переспросил, глядя на меня так, словно не верил, что я могу так ответить, — с какой стати… Спрашиваю? Ты провела со мной ночь, и с какой стати я спрашиваю?

— Ну… Да?.. — я пожала плечами, реально не просекая ситуацию.

В тот момент я еще не научилась видеть признаки грядущего безумия.

Адиль смерил меня злым, жутким каким-то взглядом, что-то еле слышно пробормотал на своем.

— Если хочешь, чтоб я понимала, говори на шведском , — посоветовала я, немного раздражаясь. Нет, ну он же политик, правила приличия должен знать…

Адиль посмотрел на меня с таким выражением, словно вообще не верил, что я тут рот раскрыла и слова какие-то произнесла.

А потом еще раз что-то сказал, явно неприличное, судя по экспрессии, и резко дернул меня на себя, сходу вжимаясь в раскрытый в протесте рот.

Я задохнулась. В самом деле задохнулась, буквально воздух весь из легких вышибло. И мысли из головы.

Инстинктивно вцепилась в его плечи, не понимая , что вообще происходит, настолько не ждала ничего подобного.

Машина мчалась по улицам, в тонированных стеклах отражались огни витрин, а Адиль, повалив меня на сиденье, сосредоточенно срывал строгую блузу, задирал юбку. И делал это настолько уверенно, настолько в своем праве, что я буквально онемела от происходящего.

Он что-то говорил на своем языке, жадно целуя мою шею, грудь в варварски разорванной блузе, потом провел пальцами по промежности, ощутил влагу и выругался опять на своем. А я и сама не поняла, отчего так завелась. От бесцеремонности? От того, что вообще не спрашивал? От поцелуя, жутко собственнического, но такого вкусного? О всего комплекса мероприятий в целом?

Наверно, последнее.

В любом случае, когда он заменил пальцы членом, врезаясь в меня грубо и больно, я не испытала шок от насилия. Я испытала от этого кайф. Странный, болезненный, но от этого не менее безумный. А, может, даже и более.

Первый раз я занималась сексом в движущейся машине, спонтанно, без защиты… И было в этом зверском занятии что-то невероятно порочное, настолько заводящее, что никакого желания сопротивляться не появилось.

Я прижалась к своему жестокому любовнику сильнее и полностью погрузилась в момент. В его жесткие, грубые  движения, парадоксальным образом делающие еще лучше, еще слаще, в его голос, рычащий на незнакомом языке явно какие-то жутко пошлые, заводящие вещи, в его запах, одурманивающий, отключающий любую возможность критически оценивать ситуацию. Это был какой-то первобытный восторг самки, которую поймал и забрал себе самый сильный самец в стае. Нечто вообще атавистичное и неправильное, но такое вкусное!

Надо ли говорить, что домой я в этот вечер не поехала, а ночь, проведенная в строгой не по восточному квартире Адиля, не только не повторила предыдущую, а качественно отличилась от нее градусом безумия?

Адиль вел себя, словно восточный господин, которому новую наложницу привезли. Пробовал меня во всех местах, мучил сладко и долго, выматывал и терзал. А я опять потерялась, окончательно сойдя с ума.

И только к исходу ночи, исцелованная, искусанная и замученная до дрожания рук и ног, но счастливая до безобразия, я подумала, что, если брат Адиля хотя бы на четверть такой же в постели, то я понимаю Нэй и ее рукотрясение перед ним. А еще безумно уважаю ее, потому что, несмотря на все, она сумела противостоять своему Зверю, сумела как-то вырваться от него, вырвать его из своей головы…

Не факт,  что у меня получится провернуть такой же фокус…

После второй нашей ночи я окончательно все пустила на самотек. В конце концов, самое главное что? То, что я получаю удовольствие. Это же хорошо? Это очень хорошо. Совместного будущего у нас с Адилем не было, тут никаких иллюзий. А значит, можно просто пользоваться моментом.

Я просто поиграю, почему нет?

Неделя прошла в угаре. Никогда в моей жизни столько секса не было, никогда я так не умирала во время близости, никогда не взлетала так высоко.

Мы не проясняли ситуацию с Адилем, словно сговорившись не облекать происходящее между нами в слова.

Он стал каждый день бывать в офисе и даже выселил из кабинета своего брата, заняв его место.  И мы этот кабинет, надо сказать, освоили во всех плоскостях.

Пару раз выезжали в модные заведения города, но там тоже разговоров не было. Были взгляды, тягучие, словно патока, были касания… Было предвкушение очередного безумия… Адиль смотрел на меня, и в его глазах я читала обещание сумасшедшей ночи. И все внутри замирало от отсроченного кайфа.

Это реально было помешательством. Сладким безумием. С моей стороны — точно. А Адиль…  Ну откуда я знаю, как он все это воспринимал? Наверно, тоже, как игру… Это было чуть-чуть обидно, но я не форсировала разговоры. В конце концов, выяснять ситуацию должен мужчина, да?

Я не привыкла разговаривать про отношения, у меня их толком не было никогда. Парни были, и много, а вот отношений…

Да и тут… Разве это отношения? Это чистый секс. Игра.

Сегодня мы приехали не в квартиру Адиля, а, для разнообразия, в какой-то загородный дом, шикарный, нисколько не хуже, чем у родителей Скотта, а, может, даже и получше. Месторасположение определенно лучше, да.

Был вечер пятницы, завтра мы должны были встретиться на корпоративном мероприятии, к которому вовсю готовилась Нэй.

Мы сладко позанимались сексом в открытом бассейне под звездами, потом переместились в дом, на диваны, и в итоге к полуночи добрались до спальни.

И там Адиль сам посадил меня на себя и поощрительно шлепнул по заднице.

Я и оторвалась на славу. Не он один может мучить, я тоже умею!

Пока прыгала на нем, ощущала, насколько он сдерживается, насколько хочет перевернуть меня, привычно поставить на четыре точки и завершить начатой в своем ритме. Но он не торопился, гладил без конца, смотрел снизу, и в его взгляде я видела свое отражение: белокожей, красивой кошки, разгоряченной и порочной. И мне невероятно нравилось это все!

Потом Адиль все же не выдержал, перевернулся со мною вместе, придавил, вжался в губы жадно и долго трахал с такой силой, что кровать на весь дом скрипела. И мне было хорошо. Невероятно хорошо! Как ни с кем и никогда.