Скажи миру – Ы!

— Пожалуй я соглашусь с вашим предложением, сэр. — произнес он вслух мысленно представляя себя уже принимающего предложенную должность. Все-таки, последнее время он немного поиздержался. Разумеется, некоторые накопления еще имелись, но пора было хвататься за любое предложение, пока он окончательно не ушел на дно.

Наконец, чашечка наполнилась ароматным напитком, Бобби переместился к столу, достал специальный нож, для вскрытия корреспонденции и разрезав конверт, вынул из него лист хорошей веленевой бумаги с каким-то текстом.

Вчитавшись в текст, он вначале не совсем понял его содержания. Вместо предложения о вакансии клерка, в каком-то банке, ему предлагалось размножить послание, и разослать по десятку адресов. Все это чем-то напоминало о библейских письмах счастья, которые время от времени уже приходили на почту, суля удачу в денежных делах, или болезнь в случае обрыва цепочки посланий. Но здесь, в отличии от тех писем не подразумевалось никаких кар, более того предлагалось послать первому стоящему в списке один доллар и внести в этот список свое имя. В голове опытного бухгалтера, каким он считал себя до этого момента, тут же провернулся несколько раз механический арифмометр, высчитывая вероятность подобной сделки, и по самым скромным подсчетам, получалась весьма нескромная цифра!

— О, майн гот! — Воскликнул Бобби Смит. — Так просто, а главное вполне действенно! Да организатору этого марафона нужно поставить памятник при жизни!

Тут же выскочив из-за стола, забыв даже о приготовленном кофе, Бобби выбежал из дома и в ближайшем киоске купил писчей бумаги и с десяток конвертов. Вернувшись обратно в дом, принялся переписывать текст, пытаясь вспомнить кто же такой этот Билли, приславший ему это письмо. И кому же это в детстве он пожертвовал свою конфету, на день благодарения? Так ни до чего и не додумавшись, он надписал адреса всех своих знакомых, и забросил письма в почтовый ящик. Сам же дойдя до ближайшей ссудной кассы, тут же оформил перевод в один доллар, по выписанным из письма реквизитам. Принимавший его перевод кассир, проворчал, что сегодня все просто взбесились, отправляя по одному доллару каждый, и все на один и тот же адрес.

— Значит, я поступил верно! — решил для себя Бобби. Уж если многие отправляют подобные переводы, значит дело точно верное!

Весь вечер у него было прекрасное настроение. Он на радости, даже посетил бар дядюшки Джо, где сам того не заметив, наклюкался до невменяемого состояния, и проснулся только на следующее утро, под каким-то грязным забором, обчищенный до последнего цента, и раздетый до исподнего. Из-за чего пришлось пробираться до своей квартиры по второстепенным улочкам, боясь попасть на глаза какому ни будь копу. К счастью все обошлось, и он смог попасть в свою квартиру, где окончательно приведя себя в порядок, наконец-то заснул с улыбкой на лице, мысленно подсчитывая миллионы, которые во-вот должны начать поступление на его почтовый адрес.

Глава 7

Выждав недельку, решился проверить поступление добровольных взносов. И первая же ссудная касса, та самая, где мне рассказывали анекдот о предприимчивом папаше, порадовала меня пятьюстами долларов. При этом, пока я оформлял снятие их со счета, касса приняла еще пятьдесят. Решив, что этого достаточно, я снял и их, сказав, что завтра обязательно зайду еще раз, хотя совершенно не собирался этого делать. Самое многое, что сюда еще могло прийти, то долларов двести. Хотя при идеальных условиях должно быть тысяча сто десять баксов, но в таких делах полагаться на идеал не стоит. Еще декаду назад, я конечно ни за что бы не отказался от этих денег, но сейчас, когда я увидел подобострастную улыбочку клерка, то сразу понял, что следующее мое посещение, может грозить неприятностями. Не то, чтобы я боялся полиции, скорее грабителей, а плотоядная физиономия клерка, говорила именно о них. Нарываться на скандал из-за какой-то сотни, когда дело уже пошло и появились видимые результаты, было бы верхом глупости. Поэтому пожелав клерку удачи, в его нелегком ремесле, и предупредив его что завтра обязательно приду за остальными перечислениями, которые должны составить, где-то тысячу долларов, я покинул это заведение, представляя, какой облом ожидает незадачливого работника из-за моего отсутствия. Боюсь, озвученную им сумму, придется добывать ему из собственного кармана, когда приглашенные быки поймут, что их обманули.

Приход в следующую кассу, ожидался не ранее чем через неделю, но я все же посетил ее просто на всякий случай, и к своему удивлению обнаружил там первую сотню баксов. Правда трогать ее не стал, чтобы не спугнуть удачу. Да и по большому счету, деньги сейчас были не так уж необходимы. Зато очень порадовался тому, что мои абоненты не спят, а активно инвестируют кровные доллары. Больше делать было нечего и я, взяв такси, сейчас уже мог себе это позволить поехал в пансионат.

— Таким образом. — размышлял я по дороге домой. — я фактически выбрал взносы с первых трех позиций своих писем. В том банке, где уже обнаружилась сотня, сборы должны будут приближаться к десяти тысячам. Хотя, скорее всего, будет чуть больше половины этой суммы. Поэтому торопиться не стоит. Разумеется, снимать такие деньги я не стану, но вот перевести их в другой банк, или же открыть чековую книжку, будет вполне возможно. Пожалуй, стоит завтра же открыть счет, в каком-то приличном банке, типа «Бэнк оф Американ» и проехавшись по ранее использованным банкам, оставить распоряжение, о переводе сумм на основной счет. Во-первых, это станет привлекать ко мне меньше лишнего внимания от тех же улыбчивых клерков, а во-вторых, так, выйдет гораздо меньше риска. Это сюда поступают средства по одному доллару, а туда отправится солидная сумма.

По пути, попросил водителя остановиться у небольшой кондитерской, где прикупил дюжину эклеров, к вечернему чаю, заранее предвкушая радость тетушки Эммы. Да, представьте себе, за какую-то неделю, все очень сильно изменилось. Я называл свою хозяйку никак иначе, чем тетушкой Эммой, а в ответ слышал или свое имя, или ласковое — племянничек. А уж все ее подруги, прямо жаждали захомутать приличного молодого человека, с собственным бизнесом, и познакомить меня со своими дочками или внучками, будто я только и желал того, как побыстрее одеть себе на шею подобный хомут.

Вечером, за традиционным чаем, эклеры привели тетушку в неописуемый восторг, я несколько скромно поведал ей о том, что собираюсь приобрести для себя автомобиль, вот только пока не знаю, на чем именно стоит остановить свой взгляд. В Германии у меня был «опель», но честно говоря мне он не особенно нравился. Больше тарахтел, чем ехал. Вот не чувствовалось в нем тяги к движению и все. Особой необходимости разумеется нет, но бизнес заставляет порой перемещаться на довольно большие расстояния. А такси порой обходится слишком дорого. Особенно если приходится нанимать ее на весь день.

— Не то чтобы, я сильно нуждаюсь в экономии средств, но хочется знаете-ли, что-то свое. А то иной раз сядешь в такси, и готов тут же выскочить из нее из-за какого-то запаха, или противной черной рожи за рулем.

— Знаешь, Алекс, вообще-то я давно собиралась предложить тебе тоже самое, но раз уж ты заговорил об этом первым, то, пожалуй, мое предложение подойдет как нельзя лучше.

Тетушка на мгновение замолчала, прихлебывая чай, искоса поглядывая на меня, но я следуя ее примеру, сделал тоже самое, заодно и показывая свою сдержанность. И, пожалуй, именно она, так присущая, по мнение мисс Фридман, всем настоящим арийцам, а она была ярой последовательницей чистоты немецкой крови, нравилась ей больше всего. Несмотря на то, что большую часть своей жизни она провела здесь, на побережье Америки, тем не менее была безоглядно влюблена в Германию. А однажды, когда по моей просьбе чистила мой костюм, то заметила небольшую дырочку на лацкане пиджака, тут же поинтересовавшись ее происхождением. Я без задней мысли ответил, что это след от партийного знака НСДАП, и даже достал сам значок, показывая, что мои слова не расходятся с делом. В принципе, после того, как я вышел из больницы, я снял его, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Кто знает, как воспримут его наличие местные власти? Почему-то не очень хотелось выставлять его напоказ, хотя ни раз видел немецких военных, свободно разгуливающих по городу, нисколько не стесняясь своей черной формы. Да и Германское консульство с развивающимися свастикой флагами, тоже пока воспринималось, вполне доброжелательно. Но скорее из некоторого опасения, вызванного словами управляющего банком, привлекать к себе лишнее внимание совершенно не хотелось. Зато в глазах тетушки Эммы, стоило ей только узнать о том, что я принадлежу столь прогрессивной, по ее мнению, партии, я тут же поднялся на небывалую высоту, и даже в какой-то момент был приглашен в ее собственную комнатку, куда явно не допускались даже приходящие подружки. Здесь я увидел небольшой альков с висящим на стене портретом Адольфа Гитлера, украшенным цветами, и виньетками. Хотя в душе, очень хотелось просто оплевать этот портрет, или помочиться на него, но в угоду фрау Фридман, все-таки назвал фюрера великим политиком. Впрочем, назвав его так, я ничутиь не отступил от истины. Пока еще он не успел запятнать имя настолько, чтобы быть всеми презираемым.

Но, в данный момент, мне требовалось, как можно лучше укрепиться на этой земле, и по возможности сменить имя. Поэтому я делал все, чтобы было именно так, как я запланировал. Зато в глазах, счастливо улыбающейся тетушки Эммы, я тут же поднялся на небывалую высоту.

Что же, касается автомобиля, то с этим оказалось все просто. Перед самой смертью, ее муж, купил очень неплохой по тем временам автомобиль Ford-А Victoria, 1930 года выпуска, но увы, успел лишь немного освоить управление, как вскоре скончался. Все же он был на десяток лет старше нее. Детей у нее не было, точнее сказать ее единственный сын утонул, выйдя в море на промысел рыбы.

Промысел, был семейным бизнесом тетушки Эммы и ее мужа. Правда сразу же после гибели сына, она уговорила мужа, продать бизнес из-за опасения потерять и его. Увы, несколько лет назад он умер просто от старости и сейчас мисс Фридман тоже готовилась воссоединиться со своими родными, доживая отпущенные ей дни в собственном доме, на берегу залива.

Автомобиль оказался практически новым. Идеально черного цвета, как и все автомобили «Форд» этого времени, со светлой кожаной крышей, он казался верхом изящества и утонченности. Разумеется в своем классе. Тот же «Паккард» конечно смотрелся во сто крат лучше, но тем не менее даже он, в отличии от «светлого будущего» имел свое лицо, отличающего его от любого другого. Я попал в прекрасное время. Сейчас автомобили имеют индивидуальность и это продлится еще лет тридцать. Все-таки в будущем они все на одно лицо. И в своем облике меняют только шильдики производителя, практически не меняя облика. И все это очень удручает.

Даже тот факт, что «Форд» простоял без движения в течении нескольких лет, совсем не снизило его качеств. Правда для того, чтобы привести его в должный вид пришлось нанимать механика, который выгнал автомобиль из гаража, подкачал колеса, проверил наличие масла, топлива, подрегулировал все, что было нужно, и наконец просто привел автомобиль в порядок, отмыв его от трехлетней пыли и грязи. Все эти работы, обошлись мне всего лишь в десятку, и то механик постоянно кланялся и благодарил меня за щедрость. А мисс Фридман, даже отечески пожурила меня за такое легкое отношение к деньгам. Хотя мне показалось, что это вполне нормальная сумма за все работы, что были произведены, но тетушка Эмма, сказала, что достаточно было и пяти долларов. Впрочем, деньги сейчас имелись, и я не особенно расстроился по этому поводу. А на следующий день, мы вместе с тетушкой прокатились вдоль залива до самого центра Нью-Йорка. Уж очень ей захотелось взглянуть на высочайшее здание всего мира ста двухэтажный Эмпайр-стейт-билдинг. Оказалось, что это зрелище было обещано ей еще покойным мужем, но увы не дожившим до этого момента, зато осуществленное с помощью «племянника», то есть меня. Зато теперь, я могу брать автомобиль всегда, как он только мне понадобится. Это разумеется еще не совсем собственный автомобиль, но всяко лучше, чем нанимать такси, для любой поездки, или пользоваться поездами.

По возвращении домой, мисс Фридман, попросила меня изменить свои планы, если таковые у меня есть, потому, что желает серьезно поговорить со мной. Ближе к вечеру, когда все ее подружки разошлись по своим домам, тетушка Эмма, вызвала меня к себе и начала разговор.

— Алекс. — Начала она. — Почему ты никогда не рассказываешь о себе? Это великая тайна, и этому есть какая-то другая причина? Мне бы очень хотелось узнать о тебе многое, и поверь это очень важно не только для меня, но возможно и для твоего будущего.

Вообще, последнее время мисс Фридман, частенько задавала мне каверзные вопросы, касающиеся чего угодно. Разве что избегая моего прошлого. Кроме того, частенько я ловил ее случайные взгляды, по отношении ко мне. Все это говорило о том, что она как бы изучает меня, смотрит реакцию на то или иное действие или слова ею произнесенные. Нечто подобное я замечал в своей прошлой жизни, со стороны дочери. Дочь тоже, больше внимания уделяла именно мне, как бы готовясь к взрослой жизни и изучая повадки мужчины, в то время, как сыну, было абсолютно безразлична реакция мамы. Нет, так-то он был послушным мальчиком и никогда не выходил за рамки приличий. Скажу больше. Сын был гораздо более аккуратен, чем дочь. Еще в то время, когда им было по восемь-девять лет, ну или чуть по старше, мы с женой уходя на работу указывали им на то, что необходимо навести порядок в доме. Наведение его вдвоем, обычно заканчивалось ссорой. Поэтому, дежурства по наведению порядка, устанавливались поочередно. И если после сына, порядок в доме был практически идеальным, то после дочери, скорее видимый. Даже личные вещи у сына все висели в шкафу на плечиках, белье выглажено и аккуратно сложено на полку, а учебники и тетради, всегда выставлены по ранжиру, и никогда не валялись в беспорядке.

У дочери все было наоборот. Пришла, переоделась в домашнее, а школьное побросала как попало в шкаф. На ученическом столе тоже был такой бардак, что разобраться в нем, могла только она сама. В мятом конечно не ходила, перед выходом из дома всегда гладила свои вещи, приводила их в порядок, да и за чистотой следила всегда. Но если сын снял с плечиков школьную форму и сразу же надел ее, потому что она не помялась от неправильного хранения, то дочери приходилось долго приводить ее в порядок. Наверное, именно поэтому, сын в итоге стал хорошим врачом, а дочь нашла себя в другом деле.

В принципе, больших тайн у меня не имелось, но предчувствуя причину, по которой мисс Фридман задает мне подобные вопросы, я все же решил частично рассказать свою историю. Разумеется, о том, что я появился здесь из будущего я рассказывать не собирался. Да и вряд ли в это поверили бы, скорее сочли бы меня либо фантазером, либо сумасшедшим. Причем более вероятен именно второй вариант. Поэтому, я решил остановиться на том, что узнал из открывшейся памяти бывшего владельца моего теперешнего тела. Ну и немного добавить от себя, чтобы мисс Фридман приняла правильное решение.

— Да, все, как бы очень просто. Родился в Веймаре весной 1912 года. Моя мать урожденная Эльза Шнитке, умерла родами, через десять лет за ней, последовал и отец. Поэтому большую часть своей юности, я провел в приюте, и это расстраивало больше всего. Согласитесь сидеть среди сирот в то время, когда мой отец был жив, несколько угнетало. Вдобавок ко всему, он появлялся в приюте очень редко, скорее туда наведывался дядя Курт. По его словам, он был другом отца, но мне всегда казалось, что он либо родственник, со стороны матери, либо кто-то, кто питал к ней какие-то чувства. Не хочу обвинять мою покойную мать в чем-то греховном, но мой отец темноволосый, в то время как дядя Курт натуральный блондин, как и я, хотя сколько я не сравнивал себя с ним, ни разу не находил ничего общего. Поэтому в итоге решил, что похож на мать, хотя ни разу не видел ее не в живую, ни на фотографии. Правда приют был все же хороший, потому что у отца имелись кое-какие капиталы, большая часть которых отошла мне после совершеннолетия, остальное, обеспечивало мне сносное существование в юности и дало возможность получить гимназическое образование. В августе 1926 года, примкнул к движению Гитлерюгенда, почти сразу после его образования, правда тогда эта молодежная организация находилась под запретом и частенько бывало так, что если сегодня мы назывались: «Друзья природы» то уже назавтра вдруг оказывались: «Юными народными филателистами». С формой вообще происходила полная неразбериха. То надевали утвержденную уставом, а то появлялись на парадах в плотницких фартуках. Но было весело. И мы были вместе, отстаивая наши права. В 1931 году, по совету старших товарищей, вступил в партию. Какое-то время работал в одном из отделов «Опель» с Куртом Штауффенбергом, тем самым, что наведывался в приют во время моего там нахождения. Именно по его совету я и решил покинуть Германию и переехать сюда. Здесь начал свою жизнь с того, что оказался на борту «Гинденбурга». В момент его гибели находился в курительной комнате, и, наверное, поэтому пострадал меньше, чем некоторые другие. Однако все же получил сотрясение мозга и ожоги на обеих руках, и около декады провалялся в одном из местных госпиталей. Увы, все вещи, документы и чековая книжка сгорели. Поэтому выйдя из госпиталя, я оказался почти на мели. Из вещей имелось только то, что было на мне, а из денег сущая мелочь, состоящая из остатков наличных и страховки в размере трехсот долларов, выплаченных за аварию дирижабля. Попробовал было восстановить доступ к своему счету, но как оказалось, он к тому времени, попал под арест. По словам управляющего, отец был слишком азартным игроком, и потому наделал долгов. Кроме того, у него имелось немало задолженностей по налоговому обложению. В общем для погашения всего этого был наложен арест на мой капитал. Почему этого не сделали раньше, ведь я получил его, и сумел в какой-то степени приумножить много раньше, не знаю. А может просто банкиры воспользовались тем, что я сирота, и просто ограбили меня, рассказав сказку о всех этих задолженностях. Хотя какие-то документы мне показывали.

Хуже всего было то, что страна, как оказалось все еще переживает финансовый кризис. Но тем не менее я смог организовать кое-какое дело и потому сейчас уже практически не чувствую стеснения в финансах. Вот в общем-то и все.

— И чем же ты занимаешься.

— Как бы это сказать? Я составляю аналитические прогнозы и рассылаю их по заинтересованным в них лицам и организациям. В принципе, сами прогнозы стоят недорого, но за счет спроса на подобное и массовости рассылки, получаются совсем неплохие суммы на выходе.

Мисс Фридман, задумалась на некоторое время, а затем произнесла.

— Понимаешь Алекс. Моя жизнь уже подходит к концу, и мне хотелось бы, чтобы все, что заработал мой муж не пустили по ветру. А так и произойдет, если у меня не найдутся наследники. В свое время я пыталась списаться с родными оставшимися в Германии, но боюсь это не совсем подходящие кандидатуры, для такого дела. Уж если они не смогли сохранить капиталы своего деда, то и все, что нажил мой муж, спустят в одно мгновение.

Мисс Фридман сделала глоток чаю, чтобы промочить горло и продолжила.

— Ты понравился мне с первого дня своего пребывания в моем пансионате. Молодой, целеустремлённый, белокурый как истинный ариец, да по сути и являешься им, потому что имя фон Бюловых, как и Штауффенбергов, известны очень давно и весьма уважаемы в Германии. К тому же ты не сидишь на месте, проедая отцовские капиталы, а сам зарабатываешь себе на жизнь и у тебя это неплохо получается. Я помню, каким ты появился в моем пансионате в первый день. Как-ты считал оставшиеся у тебя деньги, и прикидывал куда их лучше потратить. Я подумала тогда, вот, очередной неудачник, который вскоре опустится еще ниже, и переедет в крохотную комнатенку, на севере Бруклина, деля свое жилище с парой черномазых и пропивая с трудом заработанные на разгрузке угля гроши. Но ты поразил мое сердце, правильной речью, правильными взглядами на жизнь и своей деловой хваткой. Еще недавно я собиралась тебе помочь просто из жалости, разрешив пожить у меня, какое-то время в долг. А сейчас вдруг оказывается ты хочешь приобрести автомобиль. Причем не для того, чтобы, например, заняться извозом, зарабатывая себе на жизнь, хотя это тоже достаточно благородное занятие, а именно для деловых поездок своего бизнеса. И я решила, что ты являешься лучшим кандидатом для моего предложения.

Мисс Фридман на мгновение замолчала, а затем поднялась со своего места, тем самым заставив привстать и меня, гордо приподняла голову и произнесла:

— Мне нужен наследник Алекс. И я выбрала тебя. Но у меня есть обязательное условие, при выполнении которого, мое предложение вступит в силу. В противном случае, считай, что этого разговора не было.

Глава 8

Требование оказалось достаточно простым, и подходило мне, как нельзя лучше, все-таки имелись некоторые опасения в том, что однажды вскроется мое имя в связи с «письмами счастья» и тогда, управляющий «Дойче-банка» вполне может исполнить свою угрозу и не только он. Вот только сразу соглашаться с ним, было бы в корне не правильным. Поэтому, я после озвученных требований мисс Фридман, взял себе несколько дней, чтобы хорошо обдумать ее предложение.

— Было бы странным Алекс, если бы ты безоговорочно согласился с моим предложением, и моими требованиями. Но твоя просьба, только подтверждает правильность моего выбора. Поэтому я согласна ждать столько, сколько потребуется. Но все же, хотелось бы попросить тебя не затягивать со своим решением, потому что мне все же за семьдесят, и кто знает сколько дней мне отпущено еще.

На этом, разговор завершился, и я ушел в свою комнату. На следующий день, я спросил у мисс Фридман, могу ли я воспользоваться ее автомобилем, потому что мне нужно съездить по своим делам. На что получил полное ее согласие. При этом ее загадочная, как, наверное, казалось ей самой улыбка, рассказала мне гораздо больше, чем она пыталась от меня скрыть. Судя по ее поведению, она была на сто процентов уверена, что я соглашусь с ее требованиями. Я же делал вид, что меня гложут сомнения, но на самом деле я просто мысленно плясал от радости, что все разрешилось, или вот-вот разрешится самым чудесным образом.

Сев за руль, я выехал со двора и направился на север. Особых предпочтений, куда именно ехать у меня не имелось, тем более, что показываться в банках было несколько рановато, а больше никаких других дел я не намечал. Поэтому проехав по прибрежному шоссе, около пяти миль, я остановился у какого-то бара, расположенного на берегу залива и зайдя в него заказал бармену кружечку пива и что-нибудь перекусить. И только, когда он ответил мне по-немецки, я понял, что и сам обращался к нему на этом языке. Как оказалось, здесь на берегу залива расположилось много выходцев из Германии, и мое обращение к нему, не вызвало никаких вопросов. Более того, поданная мне тушеная капуста и пара сосисок, просто тающих на языке, вкупе с настоящим Мюнхенским хелесом заставило меня крякнуть от удовольствия, и похвалить хозяина, сказав, что у него в эту минуту появился постоянный клиент. В ответ же услышал слова, заставившие меня удивиться еще больше.

— Я ничуть не сомневался, что сын, фрау Фридман, оценит мои старания, должным образом.

Я кивнул головой, поблагодарив гостеприимного хозяина, и переваривая в голове новость о том, что для всех немцев в округе, фактически уже являюсь приемным сыном, мисс Фридман, хотя еще так и не дал своего согласия на это. Плотненько перекусив, и выпив еще кружечку этого восхитительного лагера, я расплатился и вышел на свежий воздух, где закурил и решил пройтись вдоль побережья, чтобы привести в порядок мысли и принять правильное решение.

Требования были в общем довольно простыми. Учитывая то, что мисс Фридман решила назвать меня своим наследником, она требовала от меня пройти процедуру усыновления, взять себе фамилию ее мужа, и до ее смерти оставаться жить в этом доме. После, я был волен поступать, как мне заблагорассудится. Меня все в принципе устраивало, даже то, что я должен был находиться при ней, сколько бы это не потребовалось. Старушка была вполне живая, и я даже не думал о том, что ее может приковать к постели, из-за какой-нибудь болезни. Но даже если это и произойдет, у меня к тому времени будет достаточно средств, чтобы нанять для этого сиделку, да и она, я думаю тоже не бедствует.

Поэтому, мое обдумывание, касалось в основном смены фамилии. Получить в свое распоряжение дом на побережье, вообще не обсуждалось. В свое время, я собирался поселиться на острове, но побережье ничуть не худший выбор, к тому же расположено можно сказать в пригороде Нью-Йорка. Это сейчас, Рай отдельный, и в общем-то захолустный, хотя приличный городок. Учитывая же близость моря, его вообще можно назвать курортным, что в принципе и произойдет в довольно скором будущем. Нью-Йорк стоит на широте Ташкента, если сравнивать его погоду с другими городами привычными для моего восприятия, к тому же близость моря, делает эту погоду мягче, и летняя жара переносится гораздо легче. Поэтому он меня полностью устраивал. Разумеется, на некоторое время придется его покинуть, для организации очередной аферы, с этими наивными американцами, честно говоря я начинаю входить во вкус в производстве денег из воздуха. тем более, что именно сейчас это воспринимается как обычный бизнес, но я думаю это произойдет еще не скоро, да и будет куда возвращаться. Все же правильно говорил Задорнов, называя их тупыми. Они тупые уже сейчас, и будут такими же и потом. Хотя если сравнивать то образование, которое предлагают им сейчас, и то, что будет в семидесятых годах, то разница существенная. При этом далеко не в пользу семидесятых.

Фамилия. Что ж. Фридман, звучит ничуть не хуже, чем Бюлов. А учитывая мою историю, где при живом отце, я обретался пусть и в хорошем, но все же приюте, вполне дает мне право сменить ее на любую другую просто, из-за детской обиды. Повод ничуть не худший, чем любой другой. Да и капиталом, оставленным якобы отцом, я тоже не смог воспользоваться из-за каких-то невыплаченных налогов. Поэтому, по большому счету, меня с ним ничего не связывает. У матери вообще до замужества была другая фамилия поэтому если я приведу в качестве доводов мои умозаключения, то думаю мисс Фридман, согласится с ними, и сочтет вполне приемлемыми. С другой стороны, как бы мне не влететь в финансовом плане, поэтому, пожалуй, стоит вначале ознакомиться с состоянием ее счетов и возможных долгов, висящих на ней. А то внешнее благополучие, вполне может оказаться видимостью, а залезать в долговую яму из-за чужих амбиций что-то не хочется.

Выкурив еще одну сигаретку, я вернулся к бару, пообещав заехать еще, сел за руль и потихоньку двинулся в сторону пансионата.

Что мне нравится в этом времени, так это то, что выпил я сейчас пару кружечек лагера и это не вызвало ни у кого никаких возражений. Никто даже не намекнул на то, что я за рулем, что пьяным водить нельзя и тому подобное. Хотя, если бы я был действительно пьяным я бы и сам не сел за руль, а пара кружек пива, так это вообще ни о чем. Тем более сейчас, когда в нем нет никаких не консервантов, ни прочих добавок. Все исключительно натуральное, свежее и сварено по старым семейным рецептам. Да и как бы не считается сейчас нарушением закона, нахождение за рулем после пары кружек лагера.

Мисс Фридман, восприняла мое встречное условие вполне благожелательно, даже похвалила за то, что я педантичен, и обстоятелен, как истинный немец, что в ее глазах поднимало меня еще на пару ступенек вверх. Правда сам я в этих документах, не понимаю практически ничего, но нанятый по объявлению в газете бухгалтер проверил всю подноготную тетушки Эммы, и выдал вердикт о том, что все благополучно, за исключением пары грешков, сделанных скорее по неопытности, которые тут же согласия тетушки были исправлены.

В общем, если я соглашусь на усыновление, то после смерти мисс Фридман, мне достанется дом, расположенный на побережье залива, еще несколько строений включая гараж, хозяйственные постройки и недостроенный эллинг с пирсом. Все это, на участке площадью десять акров, или если переводить это в более знакомые меры площади, чуть больше четырех гектаров земли. Причем, сама усадьба расположена так, что одна ее сторона заканчивается кромкой прибоя, а другая выходит на оживленную улицу. То есть вполне можно обустроить пристань, или построить какой-нибудь отель на берегу залива. В общем место оказалось хорошим, и цена на него будет только расти. Кроме обстановки в доме, имелся еще и автомобиль, о котором я уже рассказывал, и моторная лодка с подвесным двигателем. Правда последняя оказалась в очень плачевном состоянии из-за того, что тетушка просто боялась ею пользоваться и та все время с момента смерти ее мужа, находилась в недостроенном эллинге, который хоть и имел крышу, но все же был открыт всем ветрам из-за отсутствия ворот. По моему совету, мисс Фридман тут же дала объявление в газету, и на следующий день ее приобрел какой-то мужчина, за вполне сносную сумму.

Помимо всего вышесказанного, на счету у старушки имелось пятьдесят тысяч долларов, положенных в банк, а тетушка все это время, с момента смерти мужа, жила на одни проценты, плюс кое-какой доход приносил пансионат. По сегодняшним меркам это было очень хорошей суммой, по покупательской способности, это равнялась примерно десяти миллионам, году так в восьмидесятом. В общем, думать пора прекращать, и чем быстрее мы оформим документы, тем будет лучше для всех.

И уже на следующий день, вызванный адвокат услышал пожелания мисс Фридман, и взялся за исполнение задуманного. Здесь с этим все гораздо проще, чем в той же России, даже если брать во внимание двадцать первый век. Достаточно нанять юриста, выдать ему доверенность на определенные действия, и он все сделает сам. Останется только проставить подписи в итоговых документах, и дело сделано. В России все иначе. Я однажды попробовал заняться чем-то подобным, так юрист, к которому я обратился за помощью, вначале предложил собрать мне все документы, по предложенному им списку, причем за этот список тоже пришлось заплатить, а уж после того, как все документы будут собраны, я должен буду оплатить его работу, и только тогда он возьмется за решение этого вопроса.

Я тогда спросил у него. Если у меня на руках, будут все необходимые документы, почему я должен буду отдавать такую приличную сумму ему, если смогу решить все проблемы сам? Ведь все уже на руках, нужно только будет подать заявление, и ждать результата. Ответ меня поразил.

— А, что по-вашему, я должен все это собирать?

— Вот мне и интересно, а за что тогда я должен платить?

Все проблемы с усыновлением, а мисс Фридман, захотела именно этого, были решены в течении декады, и уже в конце июня 1937 года, нам предложили явиться в Райскую мэрию, (интересное словосочетание, хотя на английском все звучит и понимается несколько иначе) для оглашения результатов. Где и зачитали решение о том, что мисс Фридман, усыновляет Алекса фон Бюлова, и на правах матери дает ему свое имя. Отныне и навсегда, Алекс фон Бюлов получает имя Алекс Фридман, вместе со всеми правами и обязанностями члена семьи Фридман.

После оглашения результатов, как-то неожиданно мы оказались в местном ресторане, где для нас уже были накрыты столики, а вместе с нами отмечали этот семейный праздник и все знакомые моей матушки, как с недавнего времени, я стал называть тетушку Эмму. До сих пор помню ее реакцию на эти слова. Впервые услышав от меня подобное обращение, она вначале замерла в некотором ступоре, а затем, боясь ошибиться осторожно повернулась ко мне и спросила.

— Как ты назвал меня, Алекс?

— Матушкой. — ответил я. И чуть потупившись добавил. — Увы, я не знал собственной матери. Но благодаря вам, я обрел ее сейчас. Но если вы против…

Фрау Фридман, тут же сделала шаг в мою сторону, и своей сухонькой ладонью, прикрыла мои губы.

— Молчи, Алекс! Ты, только что вернул меня к жизни. О, боже, как давно я не слышала подобного обращения.

Из глаз, этой доброй женщины потекли слезы, а я, обняв ее проводил к креслу, и пристроился возле нее встав на колени и глядя на нее снизу-вверх, в то время, как она поглаживала ладонью мои волосы. Мне кажется в этот момент она была счастлива как никогда раньше. И если, кто-то скажет: «Вот, примазался к пожилой женщине, а теперь еще и решил сыграть роль сыночка!», то будет в корне неправ.

Иногда мне кажется, что в такие моменты из глубины моей души поднимается сущность того Алекса, прежнего владельца этого тела. В этих случаях, я сам не осознавая этого отодвигаюсь в сторону и как бы наблюдаю за всем этим в качестве зрителя. Но ведь и вправду, юность этого парня прошла в приюте, и он никогда в жизни не ощущал, не ласковых рук матери, ни даже строгости отца. Последний вообще, можно сказать избавился от него определив пусть и в элитный, но все же приют. Парень не знал не любви ни ласки, и вдруг на его пути встречается женщина, потерявшая сына и мужа и мучающаяся именно тем, что не оставит после себя потомков. Для любой женщины, как мне кажется важно, чтобы после нее оставался кто-то в ком осталась частичка ее души. Именно таким стал для фрау Фридман — Алекс. А я просто наблюдал за всем этим со стороны, даже не пытаясь перехватить управление телом, чтобы он почувствовал тепло материнских рук.

Всю следующую неделю, мы с матушкой разъезжали с визитами, по всем ее приятельницам и просто знакомым. Оказалось, что здесь действительно расположена большая немецкая диаспора, и самое главное здесь все знают друг друга. Скажу честно, здесь я встретил столько доброты и радости, сколько не видел даже в своей прошлой жизни. Нас всегда принимали с распростертыми объятиями, откладывали в сторону любое занятие, только для того, чтобы уделить нам время, для общения. И я, пожалуй, впервые почувствовал себя дома.

Мисс Фридман, тоже была счастлива. Я не один раз замечал, что она будто помолодела за эти дни, стала более радостной, на ее лице чаще появлялась и задерживалась улыбка, да даже двигаться она стала несколько иначе чем раньше. Если в момент нашей первой встречи, она хоть и предстала передо мной этаким живчиком, но все же каждом ее движении, проскальзывала некая боль. Бывало, что в движении она вдруг приостанавливалась, украдкой потирала левый бок, притрагивалась к вискам, стараясь унять головную боль, иногда морщилась, видимо испытывая какие-то неудобства. Сейчас все это как отрезало. Она была жива, здорова и счастлива. Даже густая сеть морщин покрывавшая ее некогда красивое лицо, разгладилось, и она сбросила по меньшей мере лет двадцать.

Однажды, я заметив это, с удивлением произнес:

— Мне кажется, или вы действительно помолодели матушка?

— Это все ты, Алекс. — ответила она. — Боюсь я не протянула бы и месяца, если бы не встретила тебя на своем пути. А сейчас я просто счастлива, когда рядом со мной находишься ты.

* * *

Выкроив время, среди бесконечных поездок, я предупредил свою обретенную матушку и решил заехать в банк где перед своим усыновлением, успел открыть счет, куда должны были стекаться деньги со всех остальных банков.

Кстати делать это пришлось несколько впопыхах, потому что я, не особо сведущий в финансовых делах человек, только в последний момент, сообразил о том, что если пройду процедуру усыновления, следовательно и мои документы окажутся недействительными. И как я, в этом случае буду изымать деньги, положенные на имя фон Бюлова? Поэтому перед самым объявлением решения, я потратил два дня, чтобы объехать все имеющиеся банки, в которых были открыты счета на мое имя, и куда должны были приходить заработанные мною доллары. Учитывая то, что пока у меня не имелось документов, на имя Фридман, мне пришлось рискнуть, и взять доверенность у матушки, и сделать так, чтобы все банки собирающие «пожертвования» в итоге пересылали деньги на ее счета. Но в итоге, я только выиграл от этой операции. После проведения процедуры усыновления, управление счетами все равно перешло в мои руки, и уже к концу лета, на них образовалась довольно кругленькая сумма, в полмиллиона долларов. Разумеется, позже, пришлось с этой суммы заплатить тридцатипятипроцентный налог, но даже триста двадцать пять тысяч остатка, привело меня в радостное возбуждение. Вы видели бы с какой гордостью шествовала фрау Фридман, когда узнала из пришедшего на наше имя уведомления о том, что на ее счету теперь находится сумма в триста пятьдесят семь тысяч долларов, и все это благодаря стараниям ее новоявленного сына.

Позже, проверяя счета, обнаружил, что основные суммы пришли с четвертой, пятой, шестой и седьмой позиций. Причем шестая и седьмая, позиция принесли практически равные суммы. Конечно поток прихода пока еще не оборвался окончательно, но последние поступления были так малы, что о них не стоило и говорить.

Возможно письма еще просто не дошли до того уровня, когда я должен начать получать доход с последних позиций, но мне показалось, что на этом скорее всего все и завершится, тем более, что по чисто математическим подсчетам, та же шестая позиция должна была принести примерно миллион. Но она принесла всего около двухсот тысяч, те же самые деньги пришли и с седьмой. Хотя теоретически поступления оттуда, должны были быть на порядок выше. Скорее всего поток писем просто оборвался на каком-то этапе, или произошло, что-то еще. Но так или иначе, какие-то суммы еще приходили, но это были скорее остатки.

Глава 9

Теперь, передо мной стояла задача обезопасить свои деньги и обрубить концы, чтобы ничего не указывало на то, что эти деньги были заработаны таким не слишком честным способом. Тем более, что в какой-то бульварной газетенке начала подниматься волна, касающаяся подобного заработка. Даже приводился текст одного из писем. Правда ко мне этот текст не имел никакого отношения, так как был совершенно другим, но все же стоило поберечься. Похоже моя идея понравилась, и кто-то решил запустить подобный бизнес от своего имени. Впрочем, меня это уже не особенно волновало.

Зайдя в банк, я решил проконсультироваться управляющим по этому вопросу. Не то чтобы я собирался выложить ему всю подноготную денежных поступлений, как раз наоборот, и поэтому я попробовал решить некоторые вопросы с его помощью. Сейчас, ко мне относились несколько иначе, чем раньше. Тогда я был всего лишь кандидатом на усыновление, и по сути никем. Сейчас, мало того, что я стал мистером Фридманом, так еще сумма на нашем с матушкой счету, возросла более чем в пять раз, и соответственно отношение ко мне было совсем иным.

Отдельный кабинет, чашечка кофе, сигары предложенные управляющим, были восприняты, как нечто естественное. Мой же вопрос, состоял в том, что я якобы собираюсь несколько упорядочить свой бизнес. Возможно закрыть лишние счета в других банках, или же перевести поток поступлений на свой банк. Все это было воспринято с пониманием и одобрением, но меня сейчас волновало то, что по всем документам, я ношу другое имя, и не вызовет ли это некоторых трудностей с задачами, которые я поставил.

Как оказалось, ничего страшного в этом нет. В мэрии имеются доказательства, что я, и фон Бюлов, одно и тоже лицо. Вернее сказать являюсь преемником фон Бюлова. И подобные случаи далеко не единичны, следовательно ничего невозможного здесь нет. И поэтому если я отдам подобное распоряжение своему банку, то без каких-либо проблем, лишние счета будут аннулированы. Правда в некоторых случаях это может потребовать некоторых средств, все зависит от заключенных договоров. Я заверил управляющего, что никаких неустоек по договорам не предусматривалось, а мгновением позже, просто передал имеющиеся у меня документы для ознакомления. И пока я с наслаждением курил настоящую гаванскую сигару, запивая затяжки прекрасным кофе, управляющий изучал поданные ему документы.

Как итог, я выписал на имя банка доверенность на закрытие счетов во всех банках, кроме того, в котором я сейчас находился, соответственно с переводом средств на основной счет. Таким образом, я обрубал возможные концы. Хотя конечно, при желании доказать, что это именно я являюсь сборщиком «пожертвований», будет не слишком сложно. К тому же как оказалось имеются документы, с помощью которых вполне можно соотнести Алекса Бюлова с Алексом Фридманом. С другой стороны, подобный бизнес пока еще не находится под запретом, следовательно, никаких законов я не нарушал. Да и теплится кое-какая надежда о том, что тайна вкладов не пустой звук. Ну а, то что бизнес был построен, на добровольных пожертвованиях, так ведь наверняка и кто-то другой, тоже слегка обогатился. Возможно несколько меньше чем я, но тем не менее.

* * *

Мойша Либензон страдал. И было из-за чего. Его левая рука, сломанная в двух местах, покоилась в гипсе. Под правым глазом лиловел огромный синяк, сползающий на половину щеки, а из-под бинта укутывающего, голову, виднелся кровоподтек. О нескольких выбитых зубах, и вывихнутой, при неудачном падении ноги, можно было и не упоминать.

Сидя в кресле у потухшего камина, он покачивался взад-вперед и что-то шептал в полголоса. Если бы кто-то прислушался к его шепоту, то услышал бы богохульные слова, адресованные всем, до кого мог дотянуться в своей памяти, и главным упреком было то, что ему хотя и дали талант торговли, но не дали ума, чтобы он мог вначале подумать, а уж потом решать стоит ли давать собственный адрес для сбора средств.

Начиналось все просто прекрасно. Разослав письма по своим знакомым, которые наверняка должны были раскошелиться и пожертвовать старому еврею, свои кровные доллары, а затем и дать письмам продолжение, он засел в своей лавке и потирая руки, уже подсчитывал барыши, надсмехаясь над тем неудачником, который вместо почтового адреса, указал в письмах номер банковского счета.

— Это же надо было додуматься и указать банковский счет! — потешался Мойша. — А то, что с дохода снимут тридцать пять процентов прибыли он не подумал? Ну уж нет, я-то точно не наступлю на эти грабли. Моё оно и есть моё, а государство пусть кормят неудачники, которым некуда девать деньги и не хватает ума.

Пожертвования начали приходить уже на второй день. Причем, что интересно, хотя Мойша отметил свое имя в первой строке, всего в десяти посланиях, но получил вместо десяти двенадцать долларов. Видимо кто-то из клиентов проявил особую благодарность. Впрочем, это была только затравка. Основной доход он надеялся получить из тех писем, где был записан на более высоких позициях.

Несколько дней была полная тишина. Лишь на пятый день с момента отправки корреспонденций, на его адрес упали пять писем. На шестой чуть больше, а потом повалили валом. Мистер Либензон, едва успевал их обрабатывать, поэтому уже через день, в лавке некуда было ступить из-за конвертов, валявшихся буквально на каждом шагу. Почтальоны, грозились написать на него жалобу из-за того, что большую часть времени приходится носить послания отправленные именно на его имя. Более того, случалось так, что, принеся утреннюю почту, почтальону приходилось делать тоже самое в обед, а то и вечером. И ладно бы если бы это били одно-два письма, так ведь нет! Порой приходилось брать дополнительную сумку, ато и мешок чтобы унести все посления. Пришлось затыкать им рты оплачивая их лишние похождения. Правда на фоне поступлений это были сущие гроши, но все равно пришлось переступать через себя, и дядя Миша сильно переживал из-за этих лишних расходов. Уже к концу декады, пожертвования от незадачливых адресатов достигли десяти тысяч долларов. Дядя Миша ликовал. В мыслях уже перебирался подальше от этого вонючего Бруклина, а вместо крохотной лавчонки, видел себя владельцем огромного магазина со стеклянными витринами и такими же прилавками, где в свете мощных лам поблескивали золотые украшения, и играли многочисленными гранями бриллианты и изумруды. Правда его радость длилась не очень долго, потому что пришли они. Были ли это мальчики сеньора Галуччи, или же боевики Алессандро Валеро, дядя Миша так и не понял. Но по большому счету, все это было не так уж и важно, потому как пришедшие не стали ничего выяснять. Ему просто сломали руку, подбили глаз и нанесли несколько ударов гибким и тяжелым резиновым шлангом по голове, а потом, вывернули на изнанку всю лавку, забрали из нее все более или менее ценные вещи, и уж тем более всю сегодняшнюю 9выручку, что поступила через почту. А в конце, один из бандитов сказал, что если он желает продолжать торговлю в своей лавке, то обязан каждую неделю отстегивать банде по пять сотен долларов. А уже возле выхода добавил:

— И это еще по-божески, судя по твоему доходу — бандит поддел носком лакированной туфли лежащий на полу разорванный конверт, — с тебя надо брать гораздо большую сумму.

Мистер Либензон схватился за голову и отчаянно завыл, понимая, что проиграл. Проиграл, не только в этом, казалось бы, сверхприбыльном деле, а проиграл во всем. Теперь придется срочно продавать все. И лавку, и квартиру и сломя голову, бежать на другой конец страну, где все начинать заново. А самое паршивое, во всем этом было то, что, зная о том, что его заставили платить дань, за его лавку не дадут и гнутого гроша, да и квартиру придется скорее отдавать задешево только потому что тянуть время — значит подвергать себя ненужному риску. И хотя письма еще продолжали поступать, но как оказалось, теперь все это отслеживалось, и уже в конце недели ему пришлось отстегнуть первый взнос в пять сотен баксов. Учитывая то, что письма вот-вот закончатся, мистер Либензон срочно подыскивал место, куда можно было уехать, чтобы освободиться от навязчивых клиентов.

* * *

Мистер Браун, отправив почтой два доллара мистеру Либензону, отложил письмо в сторону, решив размножить его несколько позже, но заботы собственного бизнеса, несколько отвлекли его от этого дела, и вскоре он благополучно забыл об этом письме, вспомнив о нем совершенно случайно, когда, находясь неподалеку от лавочки старого еврея услышал доносящиеся оттуда шум и крики. Что именно там происходило стало понятно, когда в дверях показалась довольно известная личность, пересчитывающая стопку долларовых купюр, и что-то бросившая хозяину сего заведения. Разбросанные возле лавочки вскрытые конверты, говорили сами за себя. Поэтому мистер Браун, поспешил удалиться от этого места, как можно быстрее и незаметнее, изо всех сил молясь господу и благодаря его за то, что тот отвлек его от этого неправедного заработка, и уберег от бандитов.

Позже, на всякий случай он решил оборвать все связи с этим неудачником, Либензоном решив, что здоровье все-таки дороже. А отложенное когда-то письмо, несколько размноженых, но так и не отправленных экземпляров, в тот же день благополучно были сожжены в камине.

* * *

Бобби Смит, так и не дождался ни единого перевода. Впрочем, уже через несколько дней после отправки писем, он завербовался на работу в серебряных рудниках штата Невада, и благополучно уехал на заработки. Об отправленных письмах он вспомнил только через полгода, но так как находился в это время, слишком далеко от Нью-Йорка, то решил, что, либо послания были отправлены обратно адресанту, потому он сменил место жительства, либо их присвоил кто-то другой, заняв место в его бывшей квартире. Впрочем, хорошенько поразмыслив, решил, что отправленный доллар не такая большая потеря, чтобы из-за этого убиваться, и благополучно забыл обо все этом. Тем более, что нынешняя работа, хоть и требовала физических усилий, но тем не менее достаточно хорошо оплачивалась, и задумываться о чем-то еще не имело смысла.

* * *

У меня, же все складывалось просто прекрасно. При закрытии счетов в других банках, на основной счет капнули еще около пятидесяти пяти тысяч, и на этом эпопея с «письмами счастья» была завершена.

В принципе, находящаяся на моем счету сумма, позволяла уже не задумываться о будущем, по всем моим подсчетам, ее вполне должно было хватить не только мне, но и будущему потомству, во всяком случае в качестве стартового капитала. Но учитывая то, что вести жизнь рантье откровенно скучно, я перебирал в памяти дела, которые могли бы принести мне неплохой доход, при минимуме затрат.

Первым делом вспомнился СКС с его незабвенным «Режимом бога», вот только единственный компьютер, который сейчас существовал назывался канцелярскими счетами, и и боюсь на его костяшках не было записано ни единой мелодии. Вроде бы самым передовым сейчас считался герр Цузе из Германии, разрабатывающий первую в мире счетную машину. Но о том, что на ней можно выполнять, что-то кроме рассчетов, он я думаю, даже не задумывался. А из того, что я помнил из будущего, большей частью приходило на ум пара первых строк, ну от силы куплет. Да и пели сейчас несколько в другом стиле, так что вряд ли что-то из будущего пришлось бы, кому-то по душе. Опять же учитывая кризис и недавнюю депрессию, вряд ли народу захочется песен, тут бы пожрать вволю, хотя бы раз в день.