Мой адрес: Paris, rue Bara, 1. Nicolas Goumileff.
15. В. Я. Брюсову
<Париж. 2/15 августа 1907 г.>
Дорогой Валерий Яковлевич!
Ваше молчанье — совершенно справедливое возмездие для меня, но неужели оно продолжится вечно. Подумайте, что это может повергнуть меня в такое мрачное отчаянье, что я начну писать революционные стихи для «Перевала» и плагиаты-компиляции для «Золотого руна». И на Вашу совесть ляжет гибель юноши.
Теперь я хочу привести основания, по которым Вы могли бы меня простить: во-первых, Вы сами написали мне два года назад, что я поэт, и я не настолько слеп, чтобы не видеть, что я делаю успехи с каждым годом. А ведь Вы переписываетесь со мной не как с человеком, который по несчастной случайности оказался невежливым по отношению к Вам, а как с молодым поэтом, который еще не имеет установившихся взглядов на искусство и каждую минуту может потерять веру в себя. Неужели за невольный грех человека Вы допустите погибнуть поэта?
Второе мое оправданье в том, что я люблю Вас. Если бы мы писали до Р<ождества> Х<ристова>, я сказал бы Вам: Учитель, поделись со мной мудростью, дарованной тебе богами, которую ты не имеешь права скрывать от учеников. В Средние Века я сказал бы: Maître, научи меня дивному искусству песнопенья, которым ты владеешь в таком совершенстве. Теперь я могу сказать только: Валерий Яковлевич, не прекращайте переписки со мной, мне тяжело думать, что Вы на меня сердитесь.
Свой сборник я раздумал издавать, во-первых, потому, что я не доволен моими стихами, а, во-вторых, их слишком мало. Подожду еще год, а там, может быть, найду издателя.
Поэтому я буду в восторге, если Вы пожелаете напечатать что-нибудь в «Весах». Теперь я посылаю Вам кое-что новое.
Не забывайте меня. Ваш Н. Гумилев.
Paris, rue Bara, 1.
16. В. Я. Брюсову
<Париж. 24 августа/>6 сентября <1907 г.>
Дорогой Валерий Яковлевич!
Я очень благодарю Вас за Ваше письмо; верьте, что я никогда бы не надоедал Вам так с просьбами об ответе, если бы это не было после нашего первого свиданья. Я серьезно боялся не понравиться Вам. Но теперь я готов писать Вам месяцами, не ожидая ответа.
Я в восторге от Вашей похвалы. Лучше действительно трудно похвалить поэта двадцати одного года. Но меня только удивило, что Вы взяли для «Весов» мою «Царицу Содома», стихотворение, которое я очень не люблю и которое может показаться неловким подражанием Вашему «Близ медлительного Нила, там где озеро Мерида...» (цитирую на память). Но, наверное, у Вас были основания поступить так, хотя я своими силами не могу догадаться о них. Так как Вы обещали написать мне вскоре, то я хочу задать Вам несколько вопросов.
Какого Вы мнения о моей «Влюбленной в дьявола»? Вот стихотворение, которое многие находят лучшим из моих и которое мне не говорит ничего.
Потом какое из моих стихотворений, присланных Вам этим летом и осенью, Вы считаете наиболее удачным? Ваш ответ поможет мне, наконец, разобраться в том, как мне надо писать стихотворения, до сих пор я понял только, как мне не надо их писать.
Очень благодарю Вас за письмо к Рене Гилю. Я пойду к нему через неделю, чтобы дать ему время получить Ваше письмо.
Недели две тому назад, «обуянный жаждой славы», я послал многие мои стихотворения в «Русскую мысль», «Перевал» и «Русь», приложив марки на ответы, но, увы, ответил только «Перевал». Он взял моего злополучного «Крокодила» и «Измену». «Русская мысль» и «Русь» хранят гробовое молчание.
Я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы указали мне журналы или газеты, где я имел бы шанс быть напечатанным. Недели <через> две после нашей встречи я опять был в Москве и заходил к Вам, но не застал Вас дома.
Посылаю Вам еще два стихотворения.
Преданный Вам Н. Гумилев.
17. В. Я. Брюсову
<Париж. 10/23 сентября 1907 г.>
Дорогой Валерий Яковлевич!
Очень, очень благодарю Вас за письмо и за указания относительно печатанья. Я буду очень рад помещать мои вещи в «Столичное утро» и думаю, что для стихов и рассказов направление газеты мало играет значенья. Только Вы предлагаете передать туда стихотворение «С корабля», а оно было в числе без вести пропавших в таинственных глубинах редакции «Русь», из которой я не получил ни одного слова. Я сегодня же напишу туда, а пока, может быть, Вы найдете возможным, передавая в «Столичное утро» стихотворение «Что ты видишь...», прибавить какое-нибудь другое мое стихотворение, напр<имер>, «Юный маг», «Перчатка», «Ахилл и Одиссей», «Влюбленная в дьявола» или что-нибудь из настоящей присылки. Нельзя ли также устроить, чтобы мне высылали номера, где будут напечатаны мои вещи. Простите меня еще раз, что я так эксплуатирую Вашу доброту.
Я совершенно не помню, благодарил ли я уже редакцию «Весов» за гонорар, а Мих<аила> Феод<оровича> Ликиардопуло за любезное письмо. Но последнее время я был болен и в разъездах, обе вещи в одно время, так что не очень смейтесь моей забывчивости.
Теперь я в русской литературе, как в лесу, получаю только одни «Весы», да и то с большим запозданием через мою семью. Поэтому я был бы более чем в восторге, если бы «Весы» могли отправлять мне в счет будущего гонорара (как с них, так и со «Столичного утра») самые крупные новинки, напр<имер>: Цветник Ор, Эме Лебеф и т. п. Но я боюсь, что это будет очень затруднительно.
Последнее время я опять с вожделением подумываю о прозе и все собираюсь написать рассказ. Если будет хоть какая-нибудь возможность, я пришлю его Вам.
Пока посылаю Вам два новых стихотворения, но, кажется, очень неудачные. Но я утешаю себя тем, что я решительно не способен отдать себе отчет в достоинствах или недостатках своих стихов прежде, чем я услышу чье-нибудь мнение о них. А в Париже у меня нет никого, способного оказать мне эту услугу.
Пока всего хорошего; еще раз благодарю Вас за Ваше доброе отношение ко мне; верьте, что я понимаю его важность, и это очень ободряет меня в моей работе.
Искренне преданный Вам Н. Гумилев.
Н. Гумилев.
18. В. Я. Брюсову
<Париж. 19 сентября/>2 октября <1907 г.>
Дорогой Валерий Яковлевич!
С моей прозой дело как-то не выходит, но зато стихи так и сыпятся. Сегодня посылаю Вам четыре новых. Если Вы захотели бы сохранить что-нибудь для «Весов» или «Столичного утра», то напишите мне об этом, потому что огонь моей предприимчивости еще не погас, и я собираюсь писать все в новые и новые журналы.
В «Русь» я писал недели две тому назад и не получаю никакого ответа, несмотря на приложенную марку. Я решительно не знаю, что мне думать. Я все хвораю, и настроение духа самое мрачное, вот почему я не был до сих пор у Ренэ Гиля. Но я боюсь, что не хватит места для стихов, и поэтому кончаю.
Преданный Вам Н. Гумилев.
P. S. За что меня больше не печатают в числе сотрудников «Весов»? Неужели я изгнан? Тогда почему же Георгий Чулков не написал мне приветственного письма.
Н. Г.
(Это стихотворение может служить продолжением предыдущего).
Н. Гумилев.
19. В. Я. Брюсову
<Париж. 23 сентября/6 октября 1907 г.>
Дорогой Валерий Яковлевич!
Вчера получил Ваше письмо и уже написал Р. Гилю. Сегодня получу ответ, если выбранный мною день для визита ему не понравится. Я Вам очень благодарен, что Вы мне сообщили о бойкоте «Столичного утра». Хотя я совершенно не знаю обстоятельств дела, я заранее присоединяюсь к Вашему мнению и так же не желал бы быть напечатанным в «Ст<оличном> утре». Таким образом выходит, что я бойкотировал уже два издания — «Утро» и «Руно». Недурно на начинающего писателя! Но правдива была старая истина, гласившая, что «поднявший меч от меча погибнет». Я тоже бойкотирован «Русью», которая, напечатав мои стихи, упорно не хочет ответить мне на мои письма. Забудьте мою просьбу присылать мне книги в счет будущего гонорара. Во-первых, может выйти путаница, а во-вторых, я буду получать новые книги через моих петербургских знакомых. «Весы» я получаю все время и еще на днях прочитал их 8-й номер.
Я не хотел Вам говорить что-нибудь об «Огненном Ангеле», но теперь не могу удержаться, чтобы не написать Вам хоть незначительную часть того, что я об нем думаю: прежде всего, мне трудно припомнить что-нибудь равное ему по продуманности и гармоничной четкости и краткости линий, разве только Роденовскую «Данаиду» из Люксембургского музея. Во-вторых, признак вещи, создающей эру, она кажется каждому его собственной биографией (действительной или возможной, все равно), и я уже встречал людей, говоривших: «Я, как Рупрехт...». Я мог бы написать и «в-третьих» и «в-четвертых», но, верный моему обещанию, кончаю.
Теперь относительно поэтов: насколько мне понравились мои соседи В. Гофман и Садовский, особенно последний, настолько меня неприятно удивили Соловьев и Тарасов. О Сологубе, конечно, не мне писать.
Соловьев крайне неотчетлив; его мысли и образы напоминают шепелявящих детей, и, прочтя все шесть страниц его стихов, с трудом соображаешь, что он говорил о какой-то девушке, но
Тарасов слишком откровенно воспользовался Вашими «Грядущими Гуннами», так что о нем и говорить не приходится. Я ничего не имею против «заимствований» (по выражению Твеновского Финна-отца), но наивно, позаимствовав картину, обмазывать ее дегтем, чтобы не узнали. Простите меня за резкость, но как нарочно стихотворение «Грядущие Гунны» — одно из моих любимейших, и «...мне не смешно, когда фигляр презренный пародией бесчестит Алигьери...».
После таких строгих замечаний мне стыдно посылать Вам мое новое стихотворение, которое несомненно, как и все, что я пишу, хуже соловьевских, но, по старой привычке отнимать у Вас нужное Вам время, я все-таки делаю это.
Искренне преданный Вам Н. Гумилев.
Н. Гумилев.
20. В. Я. Брюсову
<Париж. 26 сентября/>9 октября <1907 г.>
Дорогой Валерий Яковлевич!
Никогда еще в жизни я не показывал себя таким бессовестным, как я это сделаю сейчас. Именно: я прошу Вас написать мне хоть самую маленькую открытку, но сейчас. Чем скорее я получу Ваш ответ, тем скорее я успокоюсь. Дело вот в чем: около месяца тому назад я послал в «Золотое руно» три моих стихотворения, а на другой же день получил Ваше письмо, где Вы просите меня не делать этого. Тотчас же я послал в «Золотое руно» извинения за беспокойство и просьбу предать дело о моем сотрудничестве забвению. Все это было месяц тому назад, и я перестал даже и думать о «Золотом руне», как вдруг вчера я получаю оттуда письмо, копию с которого я пересылаю Вам. Из него ясно видно, что г<осподи>н Рябушинский получил мои извинения, но внимания им не придал. Теперь передо мной большая дилемма, разрешить которую можете только Вы. С одной стороны, мне как писателю молодому и неизвестному хотелось бы печататься возможно больше, и по собственной инициативе я не могу гнушаться журналом, где пишут Ал<ександр> Блок, Вяч<еслав> Иванов, Ф. Сологуб, К. Бальмонт и др., особенно после такого более чем любезного приглашения. С другой стороны, Ваш выход из него и Ваше предупреждение останавливают меня согласиться. И вот, следуя совету Ренэ Гиля, прежде чем ответить что-нибудь Рябушинскому, я пишу Вам, чтобы узнать, как Вы советуете мне поступить. Если Вы найдете нужным повторить Ваш совет, поверьте, я ни на минуту не подумаю упрекать Вас, наоборот, я буду спокоен, отказывая Рябушинскому. Я уже как-то писал Вам, что я отдал в Ваши руки развитье моего таланта, и теперь опять очень прошу Вас высказать Ваше мнение, которое будет решающим.
Сегодня я был у Гиля, и он мне понравился без всяких оговорок. Это энергичный, насмешливый, очень тактичный и действительно очень умный человек (я описываю здесь только его внешние качества, а внутренние знакомы Вам много больше, чем мне). Со мной он был крайне приветлив с каким-то особенным оттенком дружеской фамильярности, что сразу сделало нашу беседу непринужденной. Вообще, я был совершенно не прав, когда боялся к нему идти, и теперь знаю, что французские знаменитости много общежительнее русских (Вы знаете, о ком я говорю).
За последнее время по еженедельному количеству производимых стихотворений я начинаю приближаться к Виктору Гюго. Кажется, попадаются недурные (для меня, конечно). Я посылаю Вам два.
Искренне преданный Вам Н. Гумилев.
Н. Гумилев.
М<илостивый> г<осударь>
Простите, что не знаю Вашего имени, отчества, но с благодарностью пишу Вам. Ваша поэзия уже знакома мне из «Весов» и вызывает общее внимание. Хотел писать Вам, но Вы предупредили меня любезной присылкой стихотворений. Надо быть искренним и честным: в Вашем стихотворении прелестные образы, в нем есть нечто родственное нашим стремлениям. Поэтому я с радостью помещаю Ваше имя в числе сотрудников «Золотого руна». Стихотворения Ваши будут напечатаны в следующем номере журнала и уже набраны к печати.