Тень Великого могола

Павел Марков

Тень Великого могола

Я увидел в этих желтых глазах свое будущее… я увидел свою смерть.

* * *

Страшный грохот раздался сразу позади меня. В воздух взметнулись облака пыли, загораживая солнце. Глаза защипало. Легкие горели, будто к ним раскаленный металл приставили. Не останавливаясь, я продолжил идти, натыкаясь о стены узкого проулка, словно слепец. Чувствовал, как мундир на правом плече намокает от крови. Место ранения жгло и саднило. Стиснув зубы, я шел вперед. Пули свистели над головой. Крики боли и отчаяния смешались в один монотонный гул. Но я знал — все кончено.

Обломки камня хрустели под ногами. Вступать оказалось больно даже в сапогах. Но я шел. Все время шел вперед. Будет обидно окончить жизнь под рухнувшим зданием в такой момент.

Ступни налились свинцом, я едва не поскользнулся. На пару мгновений все стихло. Различал только собственное дыхание, прерываемое кашлем. А затем я услышал это. Залп.

— Проклятье, еще не закончили? — сорвалось с пересохших губ.

Инстинкт подсказал ускорить шаг. Как бы плохо сейчас ни было. С трудом разбирая дорогу, я сорвался на бег, а уже через секунду стена двухэтажного здания рухнула на то место, где я стоял миг назад. Звук падающих обломков больно ударил по ушам. Нога подвернулась. Невольно я оперся на правую руку. Из глаз полетели искры. Тело пронзила боль. Закусив губу до крови, я продолжал идти.

— Скоро, — кашляя, шептал сам себе, — уже скоро.

Вновь ядро просвистело над головой. На этот раз повезло — снаряд улетел дальше на север, сопровождая грохотом свое падение.

Пройдя еще немного, я понял, что придется остановиться. Кашель душил все сильнее. Сердце трепетало в груди. Легкие теперь горели так, словно объятые пламенем.

— Минута, — прохрипел я, облокачиваясь о стену и прикрывая глаза, — одна минута. Сейчас…

Опустил веки и мысленно приказал успокоиться.

«Ровнее. Бейся ровнее».

Было опасно. Шальное ядро могло прилететь в любой момент, но я обязан передохнуть. Иначе просто свалюсь прямо на эти груды обломков.

С минуту я просто стоял, закрыв глаза и сосредоточившись на дыхании. Пыль так и норовила забраться в легкие, но кашель немного отпустил. Горло саднило, поэтому старался дышать малыми вдохами. Сердце медленно успокаивалось.

Вдали продолжали раздаваться выстрелы и крики, но ядра больше не рассекали воздух над головой.

— Уже хорошо.

Отдышавшись и немного отдохнув, я поднял веки и продолжил путь по проулку, внимательно смотря под ноги. Видимость немного улучшилась, но все равно оставалась очень низкой. Впереди показался просвет. Где-то там выход к Кашмирским воротам[1]. Точнее к тому, что от них осталось. Наши пушки камня на камне не оставили. А потом и до Джамны[2] недалеко.

— Надеюсь, они не возобновят пальбу, — прошептал я и тут увидел человека.

Он лежал прямо на земле среди мусора. Подойдя вплотную обнаружил, что это женщина. На желтом сари с вышитыми цветками лотоса виднелись капли крови. Около шеи. Видимо, ударило обломком по голове. Несмотря на боль в раненом плече, я склонился и пощупал пульс. Сердце билось.

В этот миг женщина вздрогнула и резко отпрянула, прижавшись к стене напротив. С лица, красоту которого не могли скрыть пыль и грязь, на меня смотрели большие черные глаза.

— Энглези[3], — сорвалось с ее губ. И в этом слове сквозила неприкрытая ненависть.

Я винить ее не стал. В армию Ост-Индии нередко набирали всякий сброд по пабам Альбиона.

Она тяжело задышала и выставила руку перед собой, защищаясь.

Я покачал головой:

— Не бойся. Просто уходи.

В ее глазах вспыхнул гнев с примесью страха. Она не доверяла мне. Глупо было ждать обратного. Наверняка считала, что выстрелю ей в спину… или чего еще хуже.

Я демонстративно опустил винтовку дулом вниз и кивнул:

— Уходи.

Продолжая неотрывно следить за мной, прекрасная незнакомка встала, опираясь о стену. Затем сделала несколько шагов в ту сторону, куда шел я.

— Нет!

Она вздрогнула, как от выстрела. Ее зрачки расширились.

— Выйдешь прямо на нас, — покачал головой я, затем указал себе за спину, — немного назад и в другой проулок. Так будет больше шансов. Поняла?

Я не увидел проблеска иных чувств в ее глазах, кроме тех, что уже были. Страха, ненависти и недоверия. Но и не ждал от нее большего. Помедлив пару секунд, будто обдумывая мои слова, она пошла в указанном направлении. При этом не сводила с меня глаз. Я стоял и не шевелился. Дуло винтовки продолжало смотреть в землю. Вскоре незнакомка скрылась за завесой дыма, а ее шаги потонули в отзвуках отдаленной канонады.

Вздохнув, я продолжил путь.

«Интересно, выберется ли из города?».

Если не нарвется на солдат компании, то возможно. В противном случае вряд ли. Среди их рядов хватает мразей.

Нет. Я не ангел. Но в убийстве беззащитных чести нет.

* * *

Я устало облокотился о деревянный вагон поезда и осмотрел свой мундир. Да, он оставлял желать лучшего. На животе полностью порван. Хорошо, что тот остервенелый сипай не дотянулся здоровенной пикой до кожи. Иначе я бы так и остался валяться на улицах Дели с выпущенными кишками. Правое плечо продолжало жечь и саднить. Вражеская пуля оставила на теле глубокую борозду. Сейчас она скрывалась за бинтами, успевшими побагроветь от крови.

Выдохнув, я протянул руку к поясу и достал флягу. Поднес к пересохшим губам. Вода внутри превратилась в теплую и дурно пахнущую жижу, не способную утолить жажду.

— Ну, — прошептал я, — выбирать не приходится.

— Чего, Уоррен? — донесся знакомый голос.

Я отвел взор.

К поезду приближался Вилли Акер. С лицом, измазанным кровью, треснутой каской и в порванных сапогах. Усталый, изможденный, но счастливый, что удалось выбраться живым из этого ада. Впрочем, как и я.

Приятель отошел от группы солдат, медленно прибывающих к вагонам. Он держал «Энфилд»[4] на левом плече и улыбался во весь рот.

— Водички попить не найдется? — весело спросил он. — А то поганый сипай мне фляжку прострелил.

— А ничего другого он тебе, часом, не задел? — хмыкнул я и бросил ему сосуд.

Вилли ловко поймал его на лету:

— Не-не, там все целехонько, — тут он кивнул в сторону руин, дымящихся вдалеке, — чего не скажешь о них.

Я проследил за взглядом товарища. В той стороне, подернутой дымкой от зноя, виднелось то, что осталось от Дели.

«Интересно, вышла?» — подумал я о незнакомке, а вслух сказал:

— Слышал, мечеть рухнула.

— В хламину, — кивнул тот, — мне чуть уши не заложило.

— Не мудрено, — задумчиво произнес я.

— Ага, — Вилли отсалютовал фляжкой, — ну, за упокой империи Великих моголов! Теперь-то уж окончательно!

— Аминь, — прошептал я.

Вилли не расслышал. Он жадно припал к сосуду губами. Кажется, его ничуть не смущала нагретая вода и отвратительный запах. Опорожнив флягу наполовину, он смачно причмокнул и швырнул обратно. Я поймал предмет, но не так искусно. Раненое плечо пришло в движение, заставляя морщиться. Пристегнув фляжку обратно к поясу, я вытер пот с лица. Жаркое индийское солнце вкупе с высокой влажностью настроения не добавляли.

— О, кстати! — воскликнул Вилли. — Пока пробирался сюда, наткнулся на местную дуреху посреди руин.

— Вот как?

Мне были слабо интересны похождения приятеля в этот момент. Я хотел поскорее войти в поезд и забыться сном. Быть может, даже до самой Калькутты. Наша часть понесла серьезные потери и в добивании восставших участвовать не собиралась.

— Ага, — кивнул он, — чокнутая на бошку. Зенки на меня свои черные вылупила и заорала какую-то околесицу.

— И что же она кричала?

— А шут ее знает. Я разбираться, поди, должен в местных деревенщинах?

— Ты сам родом из деревни, Вилли, — хмыкнул я.

— Ну, тык, в своих дурачках я и разбираюсь, а в местных — черт ногу сломит! — расплылся в ухмылке тот.

— И что было дальше?

— Ну, — он потер грязный лоб и поправил дырявую каску, — увидела меня, да как заорет! Мол, бойся, проклятый энглези! За твои грехи дух Бабуина тебя накажет!

— А ты что?

— А что я? Ножик ей под ребра всадил, шоб не орала да дальше пошел.

— Она была безоружна?

— Да какое там, — отмахнулся тот, — одно сари желтое, да чумазая вся.

Я похолодел. Видимо, кровь отхлынула от лица, ибо Вилли озадаченно посмотрел на меня.

— Уоррен, ты чего?

— Ничего, — быстро отвернулся я.

— Да я ж вижу, ты побелел, как овца.

— Не люблю, когда убивают безоружных, — я постарался придать голосу твердости, но на последнем слове он предательски дрогнул.

— Так это ж поганая индуска!

— Какая разница?

— Дык они ж наших пленных как скот порезали!

— И что? — пожал здоровым плечом я, овладевая собой. — Это значит, что стоит им уподобляться? Да и сомневаюсь, что та «поганая индуска» лично перерезала горло нашим пленным.

Пару секунд Вилли оторопело глядел на меня, а затем заржал на всю округу. Аж винтовку едва не выронил.

— Ну ты даешь, Уоррен, — сквозь слезы проговорил он, — давненько ль таким сентиментальным заделался?

Я натянуто улыбнулся:

— Да вроде всегда был таким.

— Ну уж не к сипаям милосердие проявлять!

Я промолчал. Убийство безоружного, пусть и врага, всегда считал бесчестным. Но эта позиция не пользовалась популярностью в воинской среде армии Ост-Индской компании. Особенно после восстания, учиненного сипаями. Так, что приходилось держать принципы при себе.

— Так, — решил перевести тему я, — о каком Бабуине шла речь?

— А я знаю что ли? — хмыкнул Вилли. — Чего творится в головах местных дурачков?

— Хм, — я на мгновение задумался, — а точно Бабуин? Может, ослышался? По голове, смотрю, тоже нехило прилетело.

— Ну, меня-то за дурачка контуженного держать не надо, ладно?

— Просто бабуины здесь не водятся, — улыбнулся я.

— А ты откуда знаешь?

— Я не деревенский дурачок. Книги иногда читаю.

— Пха-ха-ха, — вновь залился смехом Вилли, — всегда знал, что язык у тебя подвешен.

— Есть немного.

— Т-а-а-к-с… — чуть нахмурился он, — а мож и не бабуин, кстати.

— Определенно.

— Вижу, заинтересовали тебя мои геройские похождения!