Помоги проекту - поделись книгой:
Лумумбу убили 17 января 1961 года — в 35 лет.
Обстоятельства смерти его и двух его товарищей запутаны — один из силовиков, в этом участвовавший, объявил в 1992 году, что «расскажет всю правду», но за несколько часов до пресс-конференции внезапно умер. Но это всё к слову.
В 1992 году к аббревиатуре добавилась спереди буковка «Р» — и так он существует и поныне. Между тем, на стене сущий пир «все гости в гости», но что важно, отражающий политические расклады 1960 года (Датировка «1960-е» не хороша в принципе: в конце шестидесятых никакой демонстрации китайских флагов (да и китайских студентов) в УДН быть не могло.
А тут мы наблюдаем картину мира, в котором треть (а, может, почти половина закрашена розовым и красным. Китай с нами. Весь мир приглядывается к социализму, на Байконуре заливают топливо в баки гагаринского корабля.
И вот поглядим, как там. Справа синее полотнище с золотой звездой и четырьмя маленькими. Это флаг Демократической Республики Конго (Правда он положен на бок, и ещё две звезды не видны. Всего маленьких звёзд было там шесть, и этот флаг просуществовал всего три года (1960–1963). Видимо, это дань стране, уроженцем которой был Лумумба (Флаг Бельгийского Конго был такой же, но без маленьких звёзд).
Теперь первый ряд снизу: Монголия.
Второй: КНР.
Третий: присутствует флаг с жёлтым контуром звезды на красном фоне (У Марокко есть такой, но контур там — зелёный).
Четвёртый: Австралия (правая часть флага), Венгрия, Северный Йемен, вернее — Йеменское Мутаваккилийское королевство до 1962 года — это красное полотнище с белой саблей и звёздами по углам.
Пятый: Перу, Парагвай, Япония, что-то похожее на флаг Бангладеш, Чили.
Шестой: Индонезия, Либерия, Тунис, что-то похожее на Объединённые Арабские эмираты (они возникли десять лет спустя — в 1971-м) и флаг Палестины (но он утверждён в 1964 году, одним словом — смесь), Гаити, Ливия, Никарагуа, Вьетнам (золотая звезда на красном фоне) — это, конечно, пока ещё Северный Вьетнам, (?).
Седьмой: Сальвадор, Афганистан, Иран, Пакистан, Бирма (флаг до 1974), Иордания, (?)
Восьмой: Ливан, (?), Гватемала, Израиль (до 1967 года с ним существовали вполне нормальные дипломатические отношения).
Разглядывание флажной мозаики способствует самообразованию: государства объединяются, делятся и распадаются. Флаги их тоже меняются.
У кого из россиян на слуху Объединённая Арабская Республика? Меж тем в обе её части и поныне, они летают тратить деньги (правда, на разных самолётах). Впрочем, попробуйте сами: может, вы отгадаете то, что мне не удалось.
Очень интересное свойство государственных флагов — это их воспроизводимость в частном порядке. Возможность сделать их из подручных средств или просто нарисовать.
Самые простые в этом плане были флаги СССР и КНР. За ними идут трёхцветные полотнища России, Франции и схожие с ними.
Флаг Японии легко можно воспроизвести с помощью простыни, а красное солнце на нём можно, за неимением прочего, нарисовать собственной кровью. Не удивлюсь, если какие-то солдаты так когда-то и делали.
А вот дальше — засада, вроде флагов Бразилии или Индии.
Менее воспроизводимым, чем американский, мне видится флаг Белоруссии.
А вот интересно, отчего Матрёна Маркевич, выткавшая в 1917 году узор «Восходящее солнце», который потом перекочевал на флаг Белорусской ССР, всюду значится как крестьянка, а брат её Кацер — уже историк искусства. Маркевич она по мужу (его, судя по всему, расстреляли в 1933-м), а про семейство Кацеров мне ничего не ведомо. Что это за фамилия такая? Что значит?
В 1951 году Кацер и художник Николай Гусев (Гусев тут вообще фигура неудобная для официального рассказа: после войны он отсидел четыре года за сотрудничество с немцами — он им рисовал что-то и подновлял росписи в соборе) перерисовали узор для нового флага. Потом, после получения независимости белый и красный цвета поменяли (сейчас красный на белом фоне, а раньше было наоборот), а в 2012 году полоса стала шире.
Но дело в том, что этот орнамент у древка принципиально невозможно воспроизвести обычному человеку. Для этого нужно много времени и усидчивость, что редкие гости в нашей современности.
Были, впрочем, случаи народного рукоделия по переделке одних флагов в другие — в 1989 году в Румынии из центра флага вырезали герб социалистического государства так же, как за сорок пять лет до этого выдирали белый круг со свастикой из нацистского стяга. Французские коммунисты скатывали национальный флаг к древку так, чтобы оставалась торчать только красная полоса. Ну и тому подобное далее.
Тема государственных и прочих флагов, надо сказать, что она безбрежна, как обсуждение любой мистической и символической системы. Сейчас люди лихорадочно ищут новой сословности. Повсеместно желание флага и герба не только у государственного образования, но и у всякого учреждения, вплоть до геральдики частного человека. Удивительно, почему ещё не утвердили флаг и герб Земли. Задумок в этом плане много, но все они какие-то неловкие. Не говоря уж о том, что считать общим флагом планеты голубое полотнище ООН сейчас может только безумец.
Если мы поймём, как устроено это желание, то, наверное, поймём и всё остальное в человечестве.
IV. Ночное дело
Есть две картины, написанные, практически, с разрывом в один год — на самом деле в 1953 и 1954.
Судьба бывает несправедлива к художникам, она назначает «самой известной работой» совсем не то, над чем человек мучился, или, может, любил сам среди того, что сделал. Но, положа руку на сердце, оба этих художника работали вполне в жанре обычного соцреализма. Но нас интересует не качество конкретной работы, а жизненная ситуация. Так сказать, бытоописание.
Причём судьбы этих художников были вовсе не рядовые. Вот художник Фаттахов пошёл добровольцем на финскую войну, на следующей войне попал в котёл под Белостоком, убежал из немецкого лагеря, попал во французское Сопротивление, вернулся, стал в 1946 членом Союза художников, прожил долгую жизнь и умер в 1981 году. Говорили, что он был весёлым и хорошим человеком — и в такие вещи надо верить, пока три раза не доказано обратное. Но биографическая справка о нём проговаривается «Обладал высокой работоспособностью, мог писать картины от рассвета до заката» — это и видно. Просто потому что все эти «Утро председателя колхоза» будто взяты из романа Ильфа и Петрова.
Второй художник, который попал в это повествование Абрам Векслер. История знает ещё Абрама Соломоновича Векслера, художника и кинематографиста, но наш Векслер — Абрам Иосифович — жил Одессе. Он родился в 1910 году на Черниговщине, окончил «Одесский художественный институт», преподавал в Херсоне, попал на войну и написал множество картин — портретов стахановцев, встречу китобоев (у нас одно время гордились китобойной флотилией «Слава», но потом как-то устыдились). Векслер умер на год позже Фаттахова — в 1982.
Но история про то, что в 1953 году Фаттахов написал картину «Кляузник», а Векслер — картину «Доносчик». Слово «кляузник» у нас какое-то гражданское, страшное, да не очень. А вот «донос» будет несколько жёстче. Две эти картины очень похожи, не говоря о том, что можно подумать, что у них один автор.
Вот смотрите: у Фаттахова кляузник находится в состоянии экстаза. Он машет руками и вообще делает движения, «будто ввинчивает что-то в воздух».
На столе его стоит стандартная советская лампа (такая дожила в нашем доме до моего детства). Правда, колпак её сдвинут, и она светит кляузнику в лицо. Писать так совершенно невозможно.
На столе слева лежат обрывки черновика, стоит четвертинка водки с сургучной головкой, стакан и надорванная пачка «Беломорканала». Пишет кляузник ручкой-вставочкой (чернильница стоит под его рукой). В Сети растиражирован вариант картины, где кляузник — левша. Не могу понять, кроется ли в этом какой-то символизм, но тут я выбрал вариант, где персонаж держит своё приравненное к штыку обычным образом.
Сзади — кровать, на которой горкой сложены подушки — сейчас так уже постели не стелят, а раньше было повсеместно, даже в деревнях.
Есть воспоминания одесского художника Голубовского, где мимоходом упоминается история с картиной: «искусствовед Удалов — фигура, мягко говоря, противоречивая. Он многое знал, понимал, но считал, что другие это знать не должны. Когда художник Абрам Векслер задумал картину “Доносчик”, то Удалов сам пришел к нему и предложил себя в качестве модели и откровенничал, да, я писал доносы, но ведь без этого было нельзя. И еще один эпизод, рассказанный мне Олегом Соколовым. В годы оккупации Одессы Удалов отвел свою жену-еврейку в гетто, причем так, чтобы видел это весь двор. А дочь всю войну продержал в шкафу, лишь ночами выводя на балкон». Понятно, что как раз таким историям нельзя верить безоговорочно, но всё же она упала в наше повествование, как камень в пруд.
Так или иначе, картина Векслера просто лучше написана.
Что там происходит? (Тут наступает самая интересная фаза сочинения по картинке — разгадывание бытового кроссворда).
Многие вопросы по композиции снимаются, если смотреть картину в нормальном виде (в Сети она отчего-то чаще всего встречается в тёмном виде). Но и в светлых красках она совершенно загадочна. Во-первых, у неё очень странная композиция, да и все предметы будто взбесились и пустились в пляс. Стул стоит невиданным образом (и вообще мебель не на месте).
На полу вновь валяются обрывки черновиков, и это как бы показывает, что настоящий, хороший донос рождается в муках творчества.
Лампа опять направлена в лицо доносчика, будто на допросе. Ну это понятно: и у Фаттахова, и у Векслера правдоподобие приносится в ущерб тому, что нужно высветить во тьме фигуру героя.
Кстати, интересен набор предметов на столе. Такое впечатление, что и кляузник и доносчик закупались в одном магазине: початая пачка «Беломора», сверху спичечный коробок, но при графине, он, кстати, необычной формы — не водной, а водочной, нет стакана. Но что самое удивительное, как далеко у него чернильница стоит чрезвычайно далеко, и доносчику нужно каждый раз вставать, чтобы макнуть ручку.
На полу валяются скомканные черновики и окурки. Со стены смотрит странная фрифольная картина, соседствуя с фотографией кого-то из домашних, может, жены. Эта левая картина действительно «левая» — она из времени какого-то арт нуво, причём модель на ней носит непонятные (и уже ни в какое время не вписывающиеся) туфли. Никакой доносчик, даже живущий одиноко, не стал бы вешать в 1954 году рискованную картину (или репродукцию) на стену. Если же она ему нужна была, как говорят блатные, «для сеанса», так это и вовсе неудобно.
Доносчик Векслера снял пиджак и спустил подтяжки — мало что более унизительно выглядит, чем мужчина с болтающимися подтяжками — разве что голый мужчина в носках.
И что интересно, доносчик несколько богаче кляузника. Персонаж Векслера — работник умственного туда, на стуле брошен раскрытый портфель, из которого лезут тетради и журналы. Там есть ещё смешная деталь: у него в нагрудном кармане пиджака две ручки — «вечные перья», как тогда говорили (может одна из них — автоматический карандаш). Это совсем не вставочка кляузника, но использует он что-то третье.
Интересно, когда эта мода сошла на нет. В семидесятые годы, я помню, старшее поколение ещё носило так орудия письма.
Да что там! У него есть радиоприёмник — вот его громоздкий короб, скрывается в темноте слева. У кляузника разве висят на стене часы-ходики с тускло блесящими гирями.
Но на столе у доносчика всё же стоит письменный прибор с чернильницами — вон он, с золотыми крышечками-куполами. Кстати, скажу, что бытовая живопись — это удивительный повод говорить о мелкой моторике жизни, всём том, что находится не на поверхности повествования, но дёрнув за эту ниточку, зритель открывает для себя множество исчезнувших привычек и обрядов.
Нет-нет, обряд доноса — вечен.
И у Фаттахова и у Векслера дело происходит ночью — это такой образ доноса, который человек сочиняет «как тать в нощи». Или, как сочинил когда-то Иван Гольц-Миллер:
Годы написания комментировать вроде как-то и неудобно. Все помнят, что случилось тогда, но вот что интересно: картины про доносчиков появились залпом (хотя потом оказались немного неудобными — ну и качество письма не могло помочь популярности), а вот за вернувшихся у нас отвечает только бессмертный Репин. Не ждали на все времена.
V. Деды морозы и новогодние пупсы
Через час я подогрею ваш старый блокгауз, как бочку рома. Смейтесь, разрази вас гром, смейтесь! Через час вы будете смеяться по-иному. А те из вас, кто останется в живых, позавидуют мертвым!
Новый год на носу, мои сограждане перед Обжорной ночью, как всегда, очень возвышены, и некоторые из них даже готовятся писать на бумажках желания, а потом жечь их и есть пепел под бой курантов. Запивая шампанским, разумеется.
В ноздри бьёт тяжкий дух Рождества и всё такое.
Поэтому я написал для вас текст про то, что от судьбы не уйдёшь, жизнь богаче наших представлений о ней, и нечего загадывать в праздничную ночь — наливай да пей.
Самое время разобрать одну картинку.
Она напечатана в журнале «Крокодил» № 35–36 за 1939 год. Как вы понимаете, перед нами новогодний номер, и представляет он нам рисунок хорошего художника К. Ротова.
Ротов, на самом деле хороший художник, и о нём стоит рассказать подробнее. Жизненный путь Константина Павловича начинается в Ростове-на-Дону, где он родился в 1902-м. Его карикатуры печатали в газетах ещё при белых (но тут как-то обошлось без последствий), а потом, когда на Дон пришли красные, он стал печататься Дон-РОСТА. Потом Ротов перебрался в Петроград (он был постоянным автором в тамошнем журнале «Бич» ещё в 1917 году), а затем в Москву, и работал в журнале «Крокодил» (1922–1940). Одновременно он сотрудничал со множеством журналов и газет, и даже с главной газетой СССР — «Правда».
Моё поколение (как и рядом стоящие) помнят Ротова как автора прекрасных иллюстраций к «Приключениям капитана Врунгеля» (1939) Андрея Некрасова, «Старику Хоттабычу» (1940) Лазаря Лагина и «Золотому телёнку» (1931) Ильфа и Петрова. Но ещё он проиллюстрировал массу других детских книг, а то, что нарисовано в книге, прочитанной в детстве, запоминается навсегда.
К его биографии мы ещё вернёмся, а пока перенесёмся в воображении, слава Богу, только в воображении, в декабрь 1939 года. Вот перед нами раздача национальностей новорожденным, причём происходит всё во вполне бюрократической процедуре. Новорождённые (тут, правда, они довольно подрощенные — для того, чтобы передать в рисунке эмоции с помощью мимики).
Надо сказать, что тут есть ещё старая традиция, которая пропала вместе с Советской властью. У Деда Мороза (в отличие от Санта-Клауса) была своеобразная семья — внучка Снегурочка (иногда она казалась дочкой) и маленький пупс, мальчик лет шести. Это был он сам, попавший в петлю времени, и, одновременно перерождение самого Деда Мороза, который умирает за кадром каждого 31 декабря, чтобы с боем курантов возник новый Дед Мороз, как уже говорилось, сразу лет пяти-шести. Большая часть известных нам богов, и даже наш Спаситель, умирают и воскресают каждый год, оставаясь прежними. А Дед Морозов воскресает наново, экономя только пресловутые пять-шесть лет.
Вторая история, которую напоминает эта сцена на обложке советского журнала, — сюжет в «Синей птице» (1905) Метерлинка. Там есть довольно заунывное место с душами нерождённых пока младенцев, которые слоняются в скучном заоблачном пространстве среди порфировых колонн под бирюзовыми сводами.
Там, впрочем, есть мрачный эпизод:
Ну, так всякому человеку повышенной духовности, нужно помнить, что смерть неподалёку и плакать нужно чаще.
В приёмнике-распределителе перед нами довольно много заплаканных младенцев. Картина вполне мизогиническая, здесь нет ни одной девочки, и это сближает младенцев с перерождёнными Дедами Морозами, которым выдают путёвки на Землю в комнате № 1939. (Собственно, так и написано в объявлении на стене — и там прямо сказано, что это «новые годы»). Только каждый год-младенец распространяет свою власть не на весь мир, а лишь на судьбу отдельной нации. Если точно, то их семнадцать — и про судьбу тринадцати что-то известно (про двоих из них неточно). И ещё двое своего назначения не получили.
Обсуждать младенца, отваливающего в СССР, не очень интересно: у него усреднённая славянская внешность, улыбка до ушей, но сам он удалятся из нашего поля зрения. Он летит в страну, которая только что подписала Пакт о ненападении с Германией и (пока) увязла на Карельском перешейке, воюя с Финляндией. За эту войну её только что исключили из Лиги Наций. Но мальчик имеет повод улыбаться: война с финнами будет закончена в наступающем году, хотя в январе Красную Армию ждёт несколько унизительных поражений.
Среди других в комнате ожидания, нам представлены:
1. Итальянец, что в недоумении чешет затылок. Несмотря на то, что фашистская власть установлена в Италии давно, младенец не плачет, и видимо, его судьба не так страшна. 10 июня следующего года Италия вступит в войну, и под конец года её будут крепко трепать в Египте.
2. Следующий за ним в ужасе, но мы не видим пункта назначения.
Поделиться книгой: