Помоги проекту - поделись книгой:
Сочинение по картинке
I. Безумное водкопитие
При внимательном всматривании наблюдатель замечает, что рюмок и фужеров (то есть, больших лафитников) на столе огромное количество (в руках две рюмки и большие лафитники, на столе — два фужера и две рюмки, и ещё что-то скрыто графином — из чего можно сделать вывод — в огромном графине на столе, не водка, а минеральная вода. То есть, персонажи не просто пьют без закуски, но и запивают водку минеральной водой. Не спорю, и такое я видел, хотя для нашего Отечества более характерно выпивать и закусывать, нежели чем выпивать и запивать.
Люди достаточно угрюмы — тут подошло бы выражение «как вдова на похоронах», но есть вполне известные варианты этого снимка, на которых сидящая в центре женщина улыбается. Всякий фотограф сделал бы десятки вариантов.
Но главные герои снимка — это пол-литровая бутылка водки «Московская особая» и бутылка «Столичной» (ноль-семь) обе в экспортном исполнении.
Биографии этих персонажей, как ни странно, куда более запутаны, чем биографии людей.
Самая знаменитая — бутылка с красной этикеткой. «Столичная» или
Это «экспортное исполнение» было не таким редким в обычных, по крайней мере, столичных магазинах. Может быть, на бутылки просто клеились этикетки из общего напечатанного запаса. Собиратели могут похвастаться десятками разных этикеток «Столичной» с разным количеством медалей, разного качества изображения здания гостиницы, при том споря, где первая экспортная этикетка — но важно то, что в 1972 году, чуть ранее мизансцены с пятерыми любителями водки, компания PepsiCo стала официальным дистрибьютером «Столичной» в США.
Водка «Московская особая» начала продаваться за рубежом чуть раньше. Вот она-то куда древнее «Столичной», хоть потом и ушла на второй план. Водка меняла имена, как модель, меняющая мужей — она была «Особой Московской» и «Московской особенной», ей приписывали разных отцов, но отличным от других водок качеством остаётся то, как сообщают специалисты: «Для лучшей питкости водка содержит две характерные добавки — двууглекислый натрий (пищевая сода) — 50 мг на литр и уксус — 40 мг на литр». Зелёный оттенок этикетки сохранился с николаевских времён.
Итак, зелёное и красное, литр двести.
Безотносительно предпочтений, на каждого из участников приходится чуть меньше, чем по двести пятьдесят грамм (гранёный стакан до краёв — «с мениском»).
Можно, в принципе и не бояться за их самочувствие — у отчаянных компаний того времени были и куда более удивительные рекорды.
Меж тем, ни для кого не секрет, кто эти люди.
Знатоки светской жизни того времени, да и некоторые участники, вполне подробно об этом рассказали.
Если двигаться слева направо, то это молодая женщина в жёлтом — художник-мультипликатор и режиссёр Ирина Собинова-Кассиль, жена автора фотографии. У дерева стоит актёр Юрий Меньшагин, будущая жена Никиты Михалкова манекенщица (сейчас, кажется, говорят «модель», хоть это и разные специальности) Татьяна Соловьёва сидит в центре, стоит манекенщица Наталья Готовцева — будущая супруга киносценариста и драматурга Валентина Ежова, и, наконец, сидит актёр Юрий Богатырёв.
И всё это происходит на даче знаменитого писателя Льва Абрамовича Кассиля (1905–1970), которого, по всей видимости, к моменту съёмки уже нет в живых.
Этих людей, конечно, можно назвать советской богемой, если подобное было бы им не обидно (актёра Богатырёва об этом, увы, не спросишь), но в любом случае объёмы водки тут не преувеличение.
Представим себе, что персонажи нам вовсе не известны — не сказать, что многое от этого изменится.
Это успешные молодые люди СССР — обобщённый тип, и экспортная водка на столе — обобщённый тип дорогого напитка.
Плетёные стулья, дачный уют — это не шесть соток с грядками. Солнечные очки, отглаженный человек в галстуке, отглаженный человек без галстука, три красавицы, а все пятеро — экипаж автомобиля «Жигули», недавно выпущенного Волжским автозаводом. Ещё лучше, если, невидимая для нас, на дачном участке стоит бежевая «Волга» ГАЗ-24.
Но надо понимать, что та реклама (а, скорее всего, это подготовительные материалы к ней), не для отечественного покупателя.
В Советском Союзе был такой особый тип рекламы, который вызывал оторопь у современника (то есть не воспринимался рекламой — что рекламировать водку, и как не летать самолётами «Аэрофлота»?), а современный её зритель, хоть и чует подвох, но не всегда понимает, в чём.
Это удивительный стиль, где были изображены автомобили «Жигули» с длинноногими красавицами на капоте (они там томно возлежали, а не были жертвой дорожно-транспортного происшествия). Это были проспекты с холодильниками «ЗиЛ» или телевизорами «рекорд» и «Рубин». Внутри СССР эти товары рекламировать было не надо, при номинальной цене «Жигулей» 5500 рублей и телевизора «Рубин 714» — 750 рублей за штуку.
На них записывались в очередь, автомобиль был удивительным предметом: если сейчас, покидая автосалон, он автоматически теряет десять (или сколько-то) процентов стоимости, то тогда, тут же продав через комиссионный магазин, можно было с лихвой вернуть сумму покупки. И с большой, так сказать, лихвой.
Нет, реклама была обращена на западные рынки, потому что все эти товары были источником валюты в стране с неконвертируемым рублём.
Конечно, эта продукция не была секретной, и в советских конторах висели календари с лежащими на капоте автомобилей моделями (не уверен, что было главнее для советского человека на этих снимках — ноги или колёса).
Один из французских историков… так люблю последующую фразу, что много лет пытался узнать её авторство. Я спрашивал об этом даже историка-медиевиста Бессмертного. Он не сказал ничего определенного, а потом историк Бессмертный и вовсе умер. Так что я ищу автора до сих пор), так вот, один из французских историков, вероятно, из «Анналов», говорил, что отдал бы все декреты Конвента за одну приходно-расходную книгу парижской домохозяйки.
Смысл этого в том, что декреты всем известны, но мы мало что знаем о повседневном быте людей времён Французской революции.
Более того, уже мы сами мало знаем о быте нашего Отечества — для многих становится новостью то, что не только высшее, но и полное среднее образование у нас некоторое время было платным, что вплоть до 1962 года за эфирные радиоприёмники нужно было платить налог и они подлежали регистрации.
Желание маленького человека приобрести пиджак с широкими лацканами, сделать стрижку — вот движитель истории.
Это не мешало, впрочем, маленькому человеку положить жизнь в битве с врагом или совершить великое открытие.
Так вот она, история.
Безумное водкопитие, пять непоследних людей страны и знаменитый фотограф за кадром.
Огромная дача, стол без еды и две бутылки водки.
II. Студийное фото
Вот снимок, типичный для своего времени. С одной стороны это настоящая студийная съёмка, сделанная знаменитым фотографом. С другой — смешение стилей, столь характерное для войн и революций.
В качестве привета от старого мира в студии остались два пня, да они, собственно, и есть сам старый мир, как отблеск на заднике, похожий на блеск морских волн под луной. Военные люди стоят над трупами деревьев, планируя какую-то важную операцию, и карты безвольно обвисают у них в руках. Четыре человека, и пятым — невидимый фотограф по ту сторону аппарата.
Пятым был Пётр Адольфович Оцуп (1883–1964), которого при рождении нарекли Пинхусом Абелевичем Оцупом. Он снимал весь XX век, вернее — его первую половину: от русско-японской войны и революции до других войн и прочих бурных событий. Много лет — с 1918 по 1935 годы он был, что называется, «кремлёвским» фотографом, имевшим возможность фотографировать высших руководителей, а ещё работал в фотографической службе ВЦИК и руководил фотостудией ВЦСПС. Он умер в Москве и похоронен на Донском кладбище.
Братья его тоже были фотографами, и вообще эта семья шла кучно в области изображения действительности на фотобумаге и киноплёнке. Оцуп фотографировал Толстого и Шаляпина, Ленина и Сталина, Будённого и Ворошилова. Именно по его фотографии был сделан профиль вождя на ордене Ленина и советских деньгах.
Возможно, этот снимок сделан в мастерской Оцупа во Дворце Труда на Солянке, бывшем Николаевском сиротском институте, а потом, после весёлого безумия двадцатых, ставший медицинским учреждением, а затем — Военной академией ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого. Сейчас в этом здании пусто, и к нему уныло примериваются инвесторы. И вот там в 1920 (в некоторых источниках указывается 1919 год, и это правильная дата) году сделан снимок под названием «Планируется операция против Врангеля». Дальше перечисляются персонажи, (Этот снимок часто путают с другим: «Командарм 1-й Конной армии Семён Будённый, Командующий Южным фронтом Михаил Фрунзе, член РВС 1-й Конной армии Климент Ворошилов за картой») Но тут перед нами совсем другой список: «Федор Алябьев, Ефим Щаденко, Климент Ворошилов, Александр Пархоменко в фотоателье. Дата съемки: 1919 год» Конечно, Оцуп мог снять их и не в Москве (он ездил по фронтам Гражданской войны), и можно представить себе уездную фотографию, в которой единственным богатством были два фальшивых пня, и вот её, как вражескую позицию, занимают красные командиры.
Так или иначе, перед нами четыре человека с разными судьбами, и мы переберём их годы, как чётки, исходя из старшинства и иерархии. Причём тут нет репрессированных, хоть есть двое убитых.
Третьим слева стоит Климент Ефремович Ворошилов (1881–1969). Новая власть узаконила его короткое имя «Клим», и это почти чеховский вздох: «Клим, Климушка». Тут ему тридцать восемь, он ещё не нарком (будет им через пять лет), у него уже есть ордена, но только потом он станет дважды Героем Советского Союза и, в довесок, Героем Социалистического Труда. Он станет многолетним членом ЦК и тридцать пять лет числиться в Политбюро. Но уж что-что, революционером он был настоящим, в партию вступил в двадцать два года, многократно арестовывался, бежал из ссылки. В 1917 году, ещё до Октября, он был председатель Луганского комитета большевиков, командовал армией, потом войсками под Царицыном, ненадолго в 1919 году стал наркомом внутренних дел Советской Украины, потом командовал внутренним Украинским фронтом и стал членом Реввоенсовета 1-й Конной армии, которой командовал С. М. Будённый.
Но главное, чем он останется в смысле знаний — первым маршалом СССР.
Ворошилов — символ предвоенной армии. Он стал наркомом обороны после Фрунзе. Вместе с Ататюрком принимал в Турции военный парад в 1933-м. После его фразы: «Нет плохого оружия, есть плохие стрелки» появилось звание «Ворошиловского стрелка», а когда он сказал «Здоровый дух требует здорового тела». Mens sana in corpore sano Ювенала заиграло новыми смыслами и попало на картину Дейнеки в новом виде. Чуковский называл его «милым», Шаляпин писал: «Если он бывший рабочий, то это был рабочий незаурядный, передовой и интеллигентный», что не помешало Ворошилову расправиться со своими сослуживцами в конце тридцатых.
После финской войны его сменил Тимошенко. Но как все герои Гражданской войны, во время Отечественной он уходит на второй план. Принимает в эвакуации военный парад 7 ноября 1941 года — в далёком от фронта Куйбышеве, числится за Государственным комитетом обороны, назначается координатором и представителем, но даже его пост Главнокомандующего партизанского движения упраздняют через месяц. В 1943 году он стал председателем Трофейного комитета. После войны он был сперва заместителем (при Сталине) председателя Совета Министров, а потом и председателем — по 1960 год. Формально он был главой страны как председатель Президиума Верховного Совета
Именно поэтому в известную песню попало:
Или:
В 1957 году его съели вместе с «антипартийной группой» старых соратников Хрущёва, но первого маршала даже не выгнали из партии, а просто сняли со всех должностей после покаяния. Его именем были названы десятки городов и посёлков. Родной ему Луганск забавным образом сперва был Ворошиловградом двадцать лет при жизни маршала (1935–1958), а потом, через паузу, ещё двадцать лет (1970–1990) после его смерти.
Второй военный, что стоит рядом с Ворошиловым — Ефим Афанасьевич Щаденко (1885–1951) — член ВКП(б) с 1904 года, прожил долгую жизнь и дослужился до генерал-полковника. Тут ему 34 года, он родился в станице Каменской, что стало теперь Каменск-Шахтинском в Ростовской области. Был портным, организовывал профсоюзы по специальности, сидел в тюрьмах, во время Гражданской войны воевал под Царицыным, а в первой половине 1919 года — член РВС Украинского фронта. Осенью его отправили лечиться в санаторий, и кажется уже тогда начал понемногу сходить с ума.
Потом он окончил только два курса академии, ему удалили почку, много лечили, но уже в 1936 году начальник академии Август Корк, у которого Щаденко был заместителем, написал в рапорте Тухачевскому: «Докладываю: Состояние здоровья моего помощника тов. Щаденко чрезвычайно неблагополучно, по-моему, у т. Щаденко в любой момент может произойти припадок буйного помешательства. Прошу безотлагательно освободить тов. Щаденко от работы в Академии и передать его в руки врачей».
И командарма 2-го ранга Корка, и его адресата расстреляют в 1937 году.
Щаденко служил на разных должностях в Киевском военном округе, потом лихо проводил репрессии в армии, а во время Отечественной войны был заместителем Наркома обороны СССР и членом Военных советов фронтов. В сорок четвёртом его перевели в резерв, и до своей смерти он ничем не командовал.
Он навсегда связан с русской литературой. Первая жена его потерялась ещё до революции, а вот вторая — Мария Александровна Денисова-Щаденко (1894–1944), была адресатом знаменитой поэмы Маяковского «Облако в штанах»:
В Гражданскую войну Мария Денисова служила в агитационном отделе Первой конной, где рисовала плакаты. Тут-то она и сошлась со Щаденко, но дальнейшая судьба её скорбна. Она была скульптором, потом тяжело болела и, наконец, покончила с собой. Похоронена она на Новодевичьем кладбище — нет так, чтобы далеко от Маяковского. Там же похоронен и сам генерал-полковник Щаденко. Памятник его величественен, как и подобает — с бюстом, украшенным многочисленными орденами.
Конец жизни Щаденко окружён вполне макабрическими слухами. Военный прокурор Афанасьев вспоминал, что «К концу жизни он стал совершенно ненормальным. К чванству и кичливости прибавилась какая-то патологическая жадность и скопидомство… На собственной даче он торговал овощами и копил деньги. Заболев, он повез в Кремлевскую больницу свои подушки, одеяла и матрац. Когда он умер, в матраце оказались деньги — свыше 160 тыс. рублей. На них он умер».
В итоге его именем названо множество улиц и колхозов.
Наконец, те, что стоят по краям, и те, кого вобрала в себя мясорубка Гражданской войны.
Справа стоит Александр Яковлевич Пархоменко (1886–1921). Ему тут 34 года, Он родился под Екатеринославом, член партии с 1904 года, то есть с восемнадцати лет. Имя его рода упоминается с Гетьманщины, он воевал в Великую войну, в 1919 начальник Харьковского гарнизона, затем в Первой конной армии. Недобро поминают его за террор в Ростове-на-Дону. В феврале 1920 года из штаба Восьмой армии, которая только что вместе с армией Буденного заняла Ростов-на-Дону, в Москву ушла телеграмма следующего содержания: «Армия Буденного разлагается с каждым днем. Установлены грабежи, пьянство, пребывание в штабе подозрительных женщин, по слухам, были случаи убийства наиболее сознательных товарищей. Буденный перестает считаться с кем-либо. Бесчинства, творимые им на жел. дор., совершенно невероятны: непрерывные захваты топлива, паровозов, вагонов экстренных поездов, расхищение трофейного имущества. За каждой частью следует хвост вагонов, наполненных женщинами и награбленным имуществом. По заявлению тов. Миронова, число таких вагонов около 120 на дивизию».
В Польскую войну командовал дивизией и воевал в Северной Таврии против войск генерала П. Н. Врангеля. Он успел получить два орден Красного знамени, но 3 января 1921 года махновцы неожиданно напали на совершавший марш штаб 14-й кавдивизии у села Бузовка Таращанского уезда Киевской губернии. В этом бою они порубили почти всех, ну и Пархоменко в том числе. Впрочем, говорят, что это были люди атамана Кибца-Бондаренко, погибшего в этом же бою. Кстати, брат Пархоменко был анархистом и погиб в тот же год в бою с красными.
В 1942 году сняли пафосный фильм «Александр Пархоменко», в основе которого был проходной роман Всеволода Иванова, но к исторической правде он имеет мало отношения.
А вот слева, в кожанке, поставив начищенный сапог на пень, стоит Фёдор Алябьев, о котором известно меньше всех. Он был командиром бронепоезда, вернее, нескольких бронепоездов. Он, как и Ворошилов, был из Луганска, работал с ним на заводе Гартмана и, что примечательно, командовал бронепоездом «Товарищ Ворошилов».
Он воевал под Царицыном. Тогда у красных было 26 бронепоездов, и 15 из них воевали под Царицыном. Но 15 июня 1919 года на станции Синельниково его захватили части 1-й Кавказской казачьей дивизии Шкуро. «На поезде находились оба руководителя царицынских бронепоездов — Федор Алябьев и Дмитрий Рудь. Судя по всему, поезд попал в засаду устроенную шкуровцами. По имеющимся сведениям, один из них был зарублен когда команда пыталась покинуть бронепоезд, а второй повешен внутри поврежденной бронеплощадки». «Генерала Шкуро» в его железнодорожном воплощении переделали из «Товарища Ворошилова» — он бодро стрелял в красных под Лозовой, но из-за невозможности перегнать его на юг, белые сбросили бронепоезд в Дон при отступлении из Воронежа.
Имя Алябьева, впрочем, сохранилось в истории Красной армии. Во время Отечественной учебный центр бронепоездов назывался «1-й отдельный учебный Краснознамённый полк бронепоездов имени Алябьева».
Еврей Оцуп снимает украинцев и русских. Он проживёт длинную жизнь, как и двое на снимке.
Война кровава, а гражданская война — вдвойне, потому что рвутся под ударами шашек родственные связи. Брат идёт на брата.
Некоторые, впрочем, успевают сфотографироваться.
III. Флажковая сигнализация
Конечно, сейчас этот советский плакат вызывает неумное зубоскальство. Вообще, советские (да и китайские, к примеру) плакаты о дружбе старшего брата со своими, приобретёнными после Второй мировой войны друзьями, по выражению одного человека, напоминают постер фильма о гей-паре, работающей на одном заводе. Даже на плакате 1939 года о том, что называлось Освободительным походом в Польшу, крестьянин целуется взасос с красноармейцем. Не говоря уж о знаменитом изображении Брежнева, целующегося с Хонеккером. Хотя этот поцелуй, изображённый на Берлинской стене — дело других времён.
Но, так или иначе, человек рассудительный, без пошлого желания пошутить разглядывая этот рисунок, рекламирующий советский университет, может извлечь из его деталей много полезного.
К сожалению, художник не указан, как и год выхода плаката (плакат датируется просто «1960-е»).
Университет дружбы народов был основан 5 февраля 1960 года решением Правительства СССР, а через год, 22 февраля 1961 года ему присвоили имя Патриса Лумумбы. Лумумба был леворадикалом из Конго, но, что ещё интереснее — при этом был поэт:
Поделиться книгой: