Помоги проекту - поделись книгой:
Но это вчерашние успехи. Мы должны залатать дыры в сети источников, расширить сеть и привлечь, прежде всего, молодых квалифицированных людей, сделать из них перспективных агентов. В этот период в ФРГ студенты вы ходят на улицы. Они выступают против структур буржуазного государства, против замалчивания нацистского прошлого в их стране. Многие читают Маркса, Энгельса и Ленина, некоторые их даже понимают. Че Гевара, соратник Фиделя Кастро по кубинской революции и повстанец, потерпевший трагический крах в Боливийских Андах, становится путеводной фигурой поколения, названного позже «поколением 68‐го года». Его «Боливийский дневник» лежит на столах в каждой общине. Портрет Че с красной звездой на черном берете висит почти в каждой студенческой комнате как икона. Сознание левых, революционная романтика и сексуальная революция определяют образ жизни и мышления многих студентов и по-разному оказывают влияние на их дальнейшую жизнь. Для некоторых это удовольствие, другие будут потом оценивать свою позицию как юношескую глупость, некоторые изменятся, шествуя по служебной лестнице в стремлении сделать карьеру, а кто-то видит альтернативу в реально существующем социализме.
Мы замечаем шанс в том, чтобы найти партнеров среди этих молодых людей. Нам это удается, многие затем будут успешно работать нашими разведчиками.
Ромео и Джульетты
Если верить ставшим сенсацией многочисленным сегодняшним сообщениям в средствах массовой информации о Ромео, то разведка МГБ ГДР должна была быть средоточием отчаянных голов. Но большинство историй, связанных с этим, нельзя просто так привести к общему знаменателю (даже частично). Нередко из любовной истории развивается сотрудничество на секретной службе, из конспиративных контактов любовь, из сексуальной интрижки надежная совместная работа. Конечно, в некоторых случаях чувства партнера становятся лишь инструментом, средством для достижения цели. В секретной работе это так же, как и в обычной жизни. Но здесь, как и там, длительная связь на такой почве не позволяет себе погибнуть. Именно в этом мы заинтересованы. Кратковременные успехи в нашей профессии лишь изредка оправдывают себя.
Принимая отдел I, я понимаю, что одной из задач является сбор сил в единое целое. Я предполагаю, что в других подразделениях Главка есть агенты и даже источники, работа которых входит в сферу моих полномочий. Это подтверждается. В двух случаях Маркус Вольф поддержал их передачу под мою ответственность. Оба источника случайно оказались женщинами: Хельга Редигер, псевдоним «Ханнелоре», живет в Бонне и работает секретарем в ведомстве федерального канцлера при госсекретаре Манфреде Ланштайне. Ее завербовали два весьма активных и успешных сотрудника нашей службы — начальник отдела XV в Карл-Маркс-Штадте Эгон Лоренц и его сотрудник Готтхард Шрамм. Они же завербовали и источники: доктора Габриэле Гаст (БНД) и Вольфа-Хайнриха Прелльвитца из Министерства обороны ФРГ.
Хельга Редигер не относится к невостребованным Джульеттам, всю жизнь прождавшим своих Ромео, жертвам, неожиданно попавшим в духовную или, более того, сексуальную зависимость. Она приняла сознательное решение о сотрудничестве. По политическим мотивам. Она влюбляется в Герда Швенке, а он в нее. Некоторое время назад он — наш человек — был заброшен в ФРГ, действует там как ведущий агент и проживает легально под псевдонимом в Кастроп-Раукселе. Они женятся.
Хельга переходит со своим шефом Манфредом Ланштайном в Министерство финансов Когда Герду Швенке и Хельге грозит опасность быть раскрытыми, оба приезжают в ГДР. Отношения между ними на этом не прекращаются. Они женятся официально, ибо в свидетельство о браке западногерманского ЗАГСа вписана не настоящая фамилия ведущего офицера, который в ГДР подписывается как Герд Швенке. Совместная жизнь, теперь без нервного напряжения нелегальной работы, длится недолго. Герд вскоре умирает от рака печени. Сердечные отношения, которые связывают мою жену и меня с Хельгой, сохраняются и сейчас.
Второе дело, которое мой отдел берет на себя, до сих пор находилось в руках Герхарда Франке, заместителя начальника сектора науки и техники. Он завербовал в ФРГ в агенты инженера Герберта Шретера. Мужчина средних лет умеет обходиться с женщинами и, как говорится, не допускает возгорания. Это не Ромео, слушающий с любимой пение соловья по ночам, а, скорее, наглый сердцеед. Он обращается в Париж в Альянс Франсез. Там изучают и совершенствуют знания французского языка многие немецкие служащие.
Герберту Шредеру не приходится долго искать. Герда Остенридер, которая посещает тот же курс, что и он, — привлекательная и жизнерадостная женщина. Между ними вспыхивает искра. Мужчина с жизненным опытом и 19‐летняя молодая женщина находят и единый политический язык.
Он приглашает ее в Берлин, там они встречаются с Герхардом Франке. Герда знает, что напротив нее сидит человек из Главного управления разведки. Когда она соглашается на сотрудничество, то это происходит без принуждения и обмана. Она уверена, что с политических позиций она поступает правильно, и соглашается попытаться найти работу в министерстве иностранных дел ФРГ. В лице Герхарда Франка она находит понимающего собеседника. Позже она назовет его «старшим другом» в документальном фильме Элизабет Пфистер «Дело «Ромео». Когда мой отдел принимает дело, Герхард Франке выходит из совместной работы. Это ввергает Герду в минорное состояние. Я беру ее под личную ответственность и встречаюсь с ней и Гербертом в Югославии. Финляндии и Польше. К этому времени они уже поженились. При том, что у меня с ним складываются наилучшие отношения, между нею и мной всегда остается неуловимая дистанция. Личный контакт, необходимый для очень хороших отношений, устанавливают мои сослуживцы Клаус Венглер и Бернхард Шорм.
В 1966 году Герда Остенридер работает в отделе «Телко» МИДа ФРГ. Туда поступают все шифрованные сообщения и отчеты, из посольств. Их сохраняют на магнитной ленте. После того, как магнитофонные ленты обработаны, ими больше никто не занимается. Герда складывает их в сумки и уносит домой. Главный отдел III (электронная разведка МГБ) взламывает код и передает нам расшифрованный текст. Ворох информации дает нам объемное представление о внешнеполитической деятельности ФРГ.
В начале 70‐х годов Герду Остенридер направляют в представительство Западной Германии в Варшаве. Герберт Шретер остается в Бонне. Как и у других пар в таких ситуациях разлука не остается без последствий. Они расхолятся. Не удерживают даже узы секретной работы Герда знакомится с журналистом. Начинается новая любовь. И все происходит, как в шпионском бестселлере. Ее друг — агент службы федеральной разведки. Герда сначала раскрывается ему. потом ведомству. Мы теряем важный источник.
Герда ведет себя не как соблазненная, обманутая или разочарованная Джульетта, она реагирует на изменившуюся ситуацию как всегда, последовательно, самоуверенно и без больших колебаний. Как жена Герберта Шретера она ведет себя по-человечески, как наша сотрудница — профессионально. Прежде чем она выдаст себя как источник Главного управления, она предупредит своего мужа. Герберт своевременно скроется в ГДР.
Ущерб, нанесенный нам, находится в допустимых пределах. Конечно, потеря такого источника, успешно работавшего в течение многих лет, очень болезненна. В итоге мы приходим к простой правде, что в жизни часто бывают переломы, которые нельзя предвидеть, на которые нельзя повлиять, которые нельзя запланировать. Как часто пары расходятся из-за того, что один или оба находят свою большую любовь в другом. Герда Остенридер ни в одной из фаз не является жертвой. Она всегда сама принимает решения. Когда ее вербовал Герберт, когда она поставляла нам информацию и когда она, в завершение, разошлась с ним и с нами. Мы признаем ее личное решение, никто из нас никогда больше не обращается к ней с новыми требованиями.
С 1960 года Главное управление разведки руководит источником «Комтесса». Она работает секретарем в Министерстве иностранных дел. Наш агент «Линднер», заброшенный из ГДР в ФРГ целенаправленно знакомится с ней в 1960 году. Они образуют пару. Он быстро понимает, что молодая женщина никогда не стала бы работать на социалистическую страну, и вербует ее, на жаргоне секретных служб, «под чужим флагом». Так как в ее жилах течет английская кровь, он выступает как агент британской внешней разведки «МИ-6». Заинтересованность Англии в мирном развитии Германии и в отношениях между Восточной и Западной Европой ей понятна. Политического единомыслия, какое мы ищем и находим у многих наших партнеров, здесь, конечно, нет.
Если говорить о делах, которыми мы занимаемся, в связи с так называемой «методикой “Ромео”», историю с «Комтессой» можно отнести к ним. То, что Главк является открывателем получения информации подобным способом, как позже будут утверждать, пожалуй, вызовет смех у служб других стран. Конечно, Хельга Бергер преднамеренно введена в заблуждение по поводу адресата ее информации, но ей никто не угрожает, не шантажирует ее. Во всяком случае, агент Линднер работает с ней с 1960 по 1976 год. Только в первые годы они спят вместе. В течение 16 лет она с готовностью и уверенностью, что работает на «МИ-6» передает документацию, доступную ей, как секретарю МИД ФРГ.
Когда ее в 1967 году отправляют в торгпредство ФРГ в Польше, уже идет подготовка Варшавского Договора. Благодаря информации, которую мы получаем через Хельгу Бергер, мы в состоянии оказывать влияние на заключение Договора. Мы ставим в известность не только партийно-правительственное руководство ГДР, но и польскую разведку. Она знает о нашей деятельности в Варшаве. Чтобы работать без помех, мы должны посвящать ее в наши дела. Ибо мы, прежде всего, нуждаемся в помощи в операциях по связи.
Несмотря на то, что мы в полном объеме информируем польскую сторону, у нее все же закрадывается недоверие. То, что мы не передаем им никаких документов в оригинале, а только обработанную информацию, соответствует правилам конспирации, у них же вызывает недоверие. Однажды наши польские партнеры потребовали оригиналы. Это унизительное требование мы, конечно, отклонили. Беседы, которые «Линднер», «Комтесса» и мы, — я сам присутствую — ведем на конспиративной квартире, предоставленной поляками, вроде бы снова примиряют с нами польских друзей. Хоть мы и уверены в том, что нас прослушивают, мы говорим о фактах. У нас нет никакого интереса дезинформировать польскую сторону. Через «Комтессу» мы узнаем, как ведут себя поляки на переговорах. Мы видим позиции, которые могли бы навредить ГДР или социалистическому лагерю.
Вальтер Ульбрихт и Эрих Хоннекер воспринимают это явно по-другому. Они опасаются, что Польша, невзирая на интересы ГДР и других социалистических стран, сближается с ФРГ. Я не знаю, каким образом они оба пытались повлиять на Владислава Гомулку, Первого секретаря ЦК ПОРП. Во всяком случае, они получили отпор.
Из-за всей этой возни мы ощущаем беспокойство за наш источник. Польские участники переговоров, детально проинформированные, дают понять, что они знают позицию ФРГ. Госсекретарь Дуквиц, мы об этом тоже узнаем, предполагает, что у польской стороны имеются закрытые данные для внутреннего пользования. Это бездумное обращение с нашей информацией и приведет, вероятно, к тому, что позже будет разоблачена и осуждена «Комтесса» — Хельга Бергер.
Это странно, так как наш источник в боннском представительстве не только собирает важные сведения о политике, но и дает указания, способствующие также безопасности польской разведки. Так, соответствующие подразделения польской контрразведки оснастили здание представительства ФРГ многочисленными подслушивающими устройствами. Когда «Комтесса» сообщает, что эксперты федеральной разведывательной службы ФРГ (БНД) собираются искать «жучки» в посольстве, мы даем знать об этом нашим польским коллегам. Электронщики БНД обескуражены тем, что не находят ни одного микрофона. Они бы удивились, если бы через неделю повторили проверку.
Вскоре после этого уникального случая намечается более сложная ситуация. «Комтесса» сигнализирует: в представительство ФРГ передали анонимное письмо. Автор, несомненно, знает внутренние дела представительства и предлагает свои услуги. Это мог быть лишь сотрудник польских органов безопасности. Мы беседуем с нашими польскими партнерами и договариваемся отслеживать «дело» совместно. Через короткое время мы передаем подсказки, по которым можно идентифицировать предателя. Однако вскоре замечаем, что польская контрразведка затягивает дело и якобы не приходит ни к каким конкретным результатам.
Маркус Вольф обращается к шефу польской разведки. Мне вместе с двумя другими сотрудниками позволено заняться непосредственно этим «делом». Один из них родился в Польше, прожил там какое-то время, на языке говорит без акцента и может передвигаться по стране, абсолютно не привлекая внимания. Мы все больше приближались к предателю, но должны были внезапно остановить работу. Шеф польской разведки сообщил мне с неприкрытой угрозой, что он больше не может прикрывать моих сотрудников от ареста. Что это? Отсутствие интереса у контрразведки? Или они сами схватили предателя? Или мы мешаем проведению активных действий польских контрразведчиков? Мы этого не знаем, и это вызывает наше недовольство. В любом случае, в опасности находится один из наших весьма успешных источников. Будучи в Москве, я рассказал об этом деле. Мои собеседники проявили большой интерес, но не стали вмешиваться и помогать.
Когда Хельга Бергер в 1976 году снова начала работать в МИДе в Бонне, ее арестовали. Мир обрушился для нее, когда она узнала для кого она поставляла информацию. Средства массовой информации ФРГ распространили в этой связи, как и в других так называемых «делах Ромео», тезис о сексуальной зависимости Сведение совместных действий двух человек в течение многих лет только к этому — абсолютная чепуха. Никто реально не может и подумать, что интеллигентной и владеющей профессией женщине годами будет достаточно лишь постели, чтобы работать на разведку. Женщинам доставляет много неприятностей не тот факт, что партнеры после ареста или по завершении совместной работы перестают быть их сексуальными партнерами, они страдают, прежде всего, оттого, что от них скрыли настоящую причину совместного настоящего и будущего.
Признаюсь, что страдания таких женщин, как Хельга Бергер, я тяжело переживаю, когда они, неважно по каким причинам, попадают под жернова юстиции и получают большие сроки. Мы пытались помочь ей, не отвернулись от нее. Но из-за понятных обиды и разочарования она, как и другие, кто был завербован и работал «под чужим флагом», отказалась от наших предложений о помощи. Мы должны относиться к этому с пониманием.
Главное управление разведки, в отличие от большинства разведслужб на Востоке и Западе, относится к подобным источникам не как к картотеке, которая после раскрытия и ареста откладывается в сторону. Мы заботимся и об этих сотрудниках. То, что Хельга Бергер в ее самые страшные годы в тюрьме отказывается от помощи, удручает меня. Тем более, что профессия разведчика предполагает дальнейшее отслеживание текущих событий даже после таких поражений.
Не без проблем такие случаи и для агентов-мужчин, которых мы, в основном под псевдонимом, посылаем как вербовщиков. В работе такого агента вербовка именно женщины не является основной целью. На первом плане находится объект-цель: министерство, партия, учреждение, в которые мы хотим внедрить наши источники. Устанавливается контакт с лицом, уже работающим на объекте, и его вербуют, или соответствующий перспективный агент сам устраивается туда на работу. Если связь устанавливается с женщиной и ее удается завербовать для совместной работы, то это происходит относительно просто, если вербовщик холост и вербовка идет для работы на ГДР. Так возникает немало браков, сохранившихся впоследствии. Сложнее и в моральном плане небезупречно, если вербовщик женат, а кандидатка ожидает интимных отношений и перспективы дальнейшего замужества. Так, как у «Линднера» и «Комтессы». Если интимные отношения прерываются, то продолжение совместной работы — большое исключение. Иногда мы отметаем морально-этические соображения ради успеха. Главным образом, это касается операций «под чужим флагом». Не каждый вербовщик может или хочет этого. И мы никого не заставляем.
Под чужим флагом
20 августа 1968 года войска Варшавского Договора вступают в ЧССР. Частей ННА среди них, как известно, нет, но работают наши сотрудники и агенты. «Пражская весна» проходит для нас разведчиков, которые в основном интересуются Западом, как нечто побочное. Так, наши сотрудники, находящиеся в ЧССР, не могут заполучить ни для чехословацкой стороны, ни для нас особо важную информацию, влияющую на события на месте. Поэтому мы используем шанс с расширением нашей сети источников в МИДе ФРГ. Руководитель группы, сотрудник Главного управления Гюнтер Амелунг, поддерживает контакт с сотрудниками торгпредства. Кроме того, он встречается с инспектором канцелярии Гербертом Кемпером. Из бесед с ним становится ясно, что он, как когда-то Хельга Бергер, не готов работать на секретную службу ГДР. Поэтому Гюнтер Амелунг «плавает» «под чужим флагом». На сей раз он называется ИТТ. Для этого международного концерна с именем директор канцелярии соглашается поставлять информацию. Наши агенты спешно прорабатывают структуру концерна и экономические интересы ИТТ. Вплоть до 1989 года они производят на Герберта Кемпера своим поведением и компетентностью впечатление, что они работают на этот трансконтинентальный концерн.
Так мы получаем ценную информацию из четырех посольств ФРГ в Европе и Африке затем из постоянного представительства ФРГ в НАТО.
С моральной стороны такая технология всегда уязвима независимо от того, идет ли речь о мужчине или женщине. Сотрудники секретной службы вынуждены жить с подобными сомнениями. Не бывает бесплатной информации, необходимой в интересах собственной страны. Несмотря на это, тот, кто моральный аспект ставит на задний план, должен ясно понимать, что это не может продолжаться беспредельно. Для нас информаторы, если они даже завербованы «под чужим флагом», всегда люди, за защиту и безопасность которых мы несем ответственность. Давление и шантаж также не подходят для того, чтобы вести серьезную работу, не говоря уже о том, что такие рабочие отношения не могут удерживаться годами. Я не знаю в Главке ни одного дела, которое основывалось бы только на компромате. С убийцами, торговцами наркотиками и оружием мы не сотрудничаем.
В случаях, когда наши сотрудники встречаются со своими источниками «под чужим флагом», они пытаются через определенное время раскрыть свою настоящую принадлежность. Если мы предполагаем, что агент после этого прервет сотрудничество из политических убеждений, то оставляем все, как есть.
Постоянное представительство в Бонне
Еще во время переговоров о Варшавском договоре начинаются беседы между госсекретарем при ведомстве федерального канцлера Эгоном Баром и госсекретарем при Совете Министров ГДР Михаэлем Колем. Руководитель посредников на переговорах Михаэль Коль в этот момент стоит в списке тех, кто получает нашу исходящую информацию. Естественно, ту, которая касается отношений ГДР и ФРГ. С ним, как и со многими деятелями госаппарата ГДР, у меня хорошие личные отношения. Это не отношения с агентом, партийные и государственные деятели для нас табу. Несмотря на это, мы ведем со многими открытые дружеские беседы. Михаэль Коль интересуется нашими прогнозами, рассчитывает на приемлемые советы и сам не скрывает своего мнения.
Со временем, а он станет руководителем постоянного Представительства в Бонне, а затем заместителем министра иностранных дел, нас свяжет дружба. В высших политических эшелонах это не остается незамеченным. От министра Мильке однажды я получаю выговор по телефону: «Линию нашей внешней политики определяют не Михаэль Коль и не Вернер Гроссманн, а другие!» Причиной этому было то, что Михаэль Коль сказал своему министру Оскару Фишеру, что он уже кое-что обсудил со мной. Фишер рассказал это Мильке, а тот схватился за телефонную трубку.
Когда постоянное Представительство ГДР в Бонне начинает свою работу, нам разрешают включить в его штат наших сотрудников. Таким образом, мы можем вести оперативные действия на легальном положении. Нашим первым резидентом становится Герхард Бенке. Историк по образованию, родом из Галле он работает в отделе I. На ускоренных курсах он готовится к своей политической деятельности. Ибо официально он будет 1‐м секретарем постоянного Представительства и научным сотрудником его руководителя. Он исполняет эти функции наряду с конспиративной работой. Михаэль Коль знает о двойной роли своего сотрудника.
По поводу нашей работы в официальных представительствах, а также в торгпредстве в Дюссельдорфе имеются четкие предписания. Чтобы не нанести ущерба политике, нельзя вербовать жителей ФРГ, нельзя вести агентов и разведчиков. Наши сотрудники в представительстве действуют лишь в оборонительном плане, а не наступательном, прямо противоположно методике советских разведчиков.
К этому различию мы не стремились, так сложилось само собой. Из-за «доктрины Халльштейна» и связанного с ней многолетнего непризнания ГДР в этих странах не было ее посольств. С самого начала мы вынуждены были работать нелегально. Мы воспринимаем это как преимущество по отношению к разведчикам других социалистических стран. Как часто советских разведчиков, работающих в посольствах, объявляли «персоной нон грата» из-за шпионажа? Из наших это произошло лишь с одним из сотрудников в Испании.
Западные разведслужбы тоже используют официальные дипломатические представительства для наступательного шпионажа в социалистических странах. Наши сотрудники зачастую довольно быстро распознают сотрудников ЦРУ и перевербовывают многих его агентов.
Несмотря на ограничения из-за работы в постоянных представительствах, наши сотрудники используют все легальные возможности. Они собирают обширную информацию, оказывают политическое влияние, знакомятся со многими людьми и проверяют, кого из них можно завербовать. Не в последнюю очередь они должны отражать атаки секретных служб, такие, как прослушивание, потому что они несут также ответственность за внутреннюю безопасность представительства.
По прошествии некоторого времени мы создаем систему прослушивания. Мы ловим станцию радиослежения противника, проводим анализ и целенаправленно записываем телефонные разговоры. Все это делается точечно, ни в коем случае не массированно. Мы не в состоянии заняться последним ни физически, ни технически. Будучи прагматиками, мы концентрируемся на основных моментах.
Непосредственное внедрение в постоянное представительство дает еще одно преимущество. Мы устраиваем наших людей в консульский отдел. Так мы можем напрямую и совершенно официально опекать посаженных в тюрьму разведчиков. Неофициально мы это делали всегда. Принцип Главного управления разведки — никого не оставлять на произвол судьбы. Если кого-то раскрывают или арестовывают, мы организуем адвокатов, обращаемся в полномочные ведомства ФРГ и находим возможности, чтобы навестить заключенных.
Именно в этой ситуации мы не оставляем потерпевшего одного. Когда Гюнтер Гийом и его жена Кристель Гийом были схвачены в 1974 году, руководство ГУР пыталось как можно быстрее вызволить обоих в рамках международного обмена шпионами. Мне поручается первоначальное зондирование. До тех пор я почти не имел никакого отношения к этой операции и лишь очень поздно узнал о существовании Гийомов.
В 1969 году, когда Брандт стал канцлером ФРГ, меня вызвал к себе в кабинет Маркус Вольф. Очевидно, он хотел сообщить мне нечто очень важное. Перед этим он предупредил меня о соблюдении высочайшей тайны. Я узнаю, что разведка совершенно неожиданно получила источник в высших кругах в ведомстве канцлера ФРГ. Просто Вилли Брандт забрал с собой из партийного центра СДПГ в новое ведомство своего личного референта Гийома, нашего разведчика. Теперь он, ведомый Куртом Гайлатом, начальником сектора СДПГ отдела II, находился на опасной должности, к которой мы и не стремились. Снова невычислимая вещь в работе разведслужбы. Нужна строжайшая конспирация. Чем меньше знают об этом деле, тем прочнее наш человек в горниле власти. Как начальника отдела I, для которого ведомство канцлера ФРГ — главный объект, Вольф должен поставить меня в известность о том, что есть такой источник. Мы не имеем права подвергать опасности Гюнтера Гийома какими-либо нашими действиями.
Больше я не имею никакого отношения к исполнению задания. Лишь во время и после ареста супружеской пары разведчиков я узнаю о дальнейшем развитии событий и их подоплеке. Я должен о них знать, так как мне нужно прозондировать отношение федерального канцлера Хельмута Шмидта к запланированному обмену. В поисках подходящей влиятельной личности, которая могла бы затронуть тему у Шмидта, мы выходим на Бертольда Байтца председателя наблюдательного совета концерна «Фрид. Крупп ГмбХ». Это тот, кто нам нужен.
Заместитель министра внешней торговли ГДР Хайнц Берендт, которого я очень хорошо знаю и у которого хорошие отношения с Бертольдом Байтцем, оказывает посредничество в организации встречи. И вот мы обедаем втроем во Дворце принцесс на Унтер ден Линден в Берлине. Байтц выслушивает мою просьбу и обещает при удобном случае спросить канцлера ФРГ о том, поддержит ли он обмен. Ответ Шмидта он сообщит мне, когда через несколько недель во время плавания по Балтийскому морю на паруснике он причалит в Штральзунде.
Спустя четыре недели я приветствую Бертольда Байтца в порту маленького ганзейского городка на Штрелазунде. Мы едем на моей «Ладе» в глубь страны, останавливаемся в деревенском кафе, расположенном в безлюдном месте, и беседуем за сосисками и картофельным салатом. Ответ Шмидта краток и ясен. Он против обмена. Гийом должен отсидеть свой срок Бертольд Байтц отправляется под парусами дальше.
Я уже забыл данный случай, как вдруг Байтц напоминает о себе. Он высказывает очень личную просьбу. Ему хочется посетить место, где он родился, увидеть отчий дом и положить букет цветов на могилу своих родителей. Я должен его сопровождать. Итак, мы отправляемся в путь. Мы едем в Цеммин, маленькую деревню в округе Нойбранденбург. В саду родного дома Байтц находит старый ручной водяной насос. Заржавевшую вещь он хотел бы иметь как воспоминание о детстве. Насос перебирается из маленького сада в небольшой мекленбургской деревне Цеммин в большой парк виллы «Хигель» в Эссене.
Ведомство канцлера ФРГ
Такой источник, как Гюнтер Гийом, едва ли заменим. Несмотря на это, мы работаем над тем, чтобы снова получать информацию из Центра. В 1973 году Дагмар Калиг-Шеффлер («Инге»), 1947 года рождения, проживающая в Гамбурге, берет на себя обязательство работать на Главное управление разведки и переехать в Бонн, чтобы попытаться там устроиться секретарем в Министерстве иностранных дел. В 1975 году она без согласования с нами по объявлению обращается в ведомство федерального канцлера, и ее сразу же берут на работу. С 1 сентября 1975 года она работает секретарем в отделе II (Иностранных и внутригерманских дел и внешней безопасности) и передает массу интересной информации. Ее подключают к супружеской паре резидентов в ФРГ. Ведомство по охране конституции арестовывает обоих, а также Дагмар в ходе операции «Регистрация». Сначала ее приговаривают к 3 годам после ревизии прокуратуры и нового судопроизводства к 4 годам и трем месяцам тюремного заключения.
Нам нужны долговременные наработки и мы должны планировать на перспективу Следует учитывать то, что социал-либеральная коалиция не продержится вечно. Мы делаем установку на смену правительства и подготавливаем кандидатов, у которых есть шансы в правом политическом окружении на то, чтобы подняться по служебной лестнице.
Одним из них является доктор Райнхард Отт («Рихард»). Он выходец из хорошо обеспеченной семьи, но придерживается левых взглядов, глубоко левых. Нам не требуется уговаривать его. Впрочем, он реагирует полной прострацией на сделанное ему в Берлине Харальдом Фишером и мной предложение вступить в ХДС.
Там он должен занять место, интересное для разведки. После того, как он отошел от тяжелого удара по его левому сознанию, он согласился. Его профессиональная карьера в качестве юриста, его происхождение образуют отличную почву для обещающего успех продвижения по правую сторону общества. Мне кажется, что игра вдруг начинает ему нравиться.
Госслужащим он, кстати, не станет, но позиции, которые он займет в кругах партийного руководства ХДС, представляют для нас интерес. Он станет референтом фракции ХДС в ландтаге Дюссельдорфа и сотрудником Курта Биденкопфа и Бернхарда Вормса. К сожалению, за свою службу он расплатится несколькими годами заключения. Он больше и не член ХДС.
Тот, кто хочет заполучить молодые источники, конечно, нуждается, соответственно, в молодых, динамичных и инициативных агентах в качестве вербовщиков в зоне действий. Их становится у нас все больше. Выросшие в ГДР, хорошо образованные и легко идущие на контакт, они быстро вступают в разговор со сверстниками. Некоторые из них, такие, как 32‐летний Вольфганг Хартманн, руководящий сотрудник госаппарата, профсоюзов и университета в Галле, сами в качестве руководящих агентов ведут завербованные ими источники. Вольфганг прекрасно ориентируется в политике, истории, литературе, искусстве и культуре и является хорошим психологом. Он вербует двух новых сотрудников: Кнута Грендаля («Тепфер» — «Хансон») на политико-идеологической основе и Хорста Мюллерса («Вебер») «под чужим флагом».
Кнут Грендаль, 1941‐го года рождения, по получении юридического образования работает в Министерстве по германо-германским связям, Хорст Мюллерс, год рождения 1937‐й, — в Министерстве по экономическому сотрудничеству. Между Вольфгангом и его партнерами Кнутом и Хорстом развиваются тесные дружеские отношения. Они сохраняются и после того, как Хорст Мюллерс узнает, что он годами передавал информацию не для ИГ «Остарбайт», фиктивного общества защиты экономических интересов концернов, а для секретной службы ГДР.
Четко очерченные личные политические цели Курта Грендаля почти совпадают с планами нашей разведки. Он не хочет ослабить ФРГ и дестабилизировать ее, а хочет поддержать политику разрядки и сотрудничества между Востоком и Западом. Как руководитель сектора федерального правительства по внутригерманским отношениям, он отдает все свои способности и знания тому, чтобы способствовать германской восточной политике, политике отказа от конфронтации и перехода к кооперации. Наши встречи все больше становятся похожи на совещания. Мы не только получаем от него информацию, но и передаем ему актуальные материалы о политике ГДР вплоть до документов Политбюро. В 1986 году Кнута Грендаля переводят в постоянное Представительство ФРГ в Берлине. Мы завершаем оперативную работу, хотя и с болью. Политические соображения не оставляют нам места для действий. Эрих Хонеккер хочет, наконец, совершить государственный визит в Бонн. Вероятное раскрытие разведчика ГДР в постоянном Представительстве ФРГ могло бы отодвинуть эти планы или даже разрушить их. Такой риск для нас слишком велик.
Выжатый Винанд
На время моего руководства отделом I приходится дело Карла Винанда («Штрайт»). На него обращает наше внимание занимающийся торговыми сделками между Востоком и дом Хорст Боссе. Он уже давно ведет беседы с Винандом и получает интересную информацию.
После смерти Боссе мы не хотим отказываться от важного источника и пытаемся установить с Винандом личный контакт. Нашему сотруднику Альфреду Фелькелю («Крюгер»), офицеру по особым поручениям, это удается в 1970 году весьма быстро. По отношению к Винанду экономист с высшим образованием выступает как сотрудник Совета Министров ГДР. Эта легенда продержалась до конца службы. Но мы отказываемся от вербовки напрямую. Нам нужен переговорно-информационный канал между ГДР и ФРГ на высоком политическом уровне. Этот канал с обратной связью функционирует блестяще. Ибо у Винанда даже в пору, когда он лично больше никаких официальных функций не исполняет, наилучшие отношения с главами партий и государства.
Вскоре мы узнаем, что Винанд информирует председателя фракции СДПГ Герберта Венера о своих разговорах и имеет на это его благословение. Для нас ясно, что мы здесь не только сможем получать, но и сами должны предоставлять информацию. Это получение с отдачей. Винанд получает от нас внутреннюю информацию о политике ГДР, равно как и мы узнаем от него важные вещи. Такой канал с обратной связью — не улица с односторонним движением, если он должен быть политически активным. Он таковым и является в определенный период времени и в связи с предстоящими политическими решениями.
Такая связь полна неожиданностей и не координируется, как работа с агентами Нам так никогда и не удалось охватить всю деятельность Винанда. В случае «Цюрихской модели» мы принимаем к сведению, что он связан с ГДР еще другими обратными каналами. «Цюрихская модель» — это модель партийно-государственного руководства на то время, пока не обуздают выбившийся из колеи баланс. ГДР хочет совместно с ФРГ учредить банк в Швейцарии, через который она получит доступ к валюте на международном рынке капитала.
Эта затея рушится. Но это не вина Винанда. Эрих Хонеккер сначала покровительствует «Цюрихской модели» и находит поддержку у федеральных канцлеров Шмидта и Коля. Позже генеральный секретарь прогнется под давлением Эриха Мильке и Александра Шальк-Голодковски, которые с помощью миллиардного кредита втянут в игру Штрауса. Очевидно, Эрих Хонеккер найдет выторгованные условия хорошими. В узком кругу он скажет: «Мы получили кредит, как девственница ребенка».
О «Цюрихской модели» мы узнаем не только из бесед Винанда и Фелькеля, но и, прежде всего, благодаря нашим контактам с профессором Нитцем из Института политики и экономики ГДР. Мы просим министра Мильке заняться «Цюрихской моделью». Но он реагирует с недовольством. Он отдает распоряжение, чтобы мы больше не волновались по этому поводу Модель, якобы, несерьезная, и ее сторонники с западной стороны хотели бы навредить ГДР. Это касается, в частности, господина Баля, через которого в деле присутствуют западные службы. Хольгер Баль является директором Цюрихского банка по кредитам и внешней торговле и поддерживает наилучшие отношения с председателем ХДС Гельмутом Колем.
Связка Мильке-Шальк-Штраус пробивает себе дорогу. С глубоким удивлением мы принимаем к сведению, что Мильке вдруг видит в Штраусе больше не врага № 1, а потенциального союзника. Когда руководство Советского Союза отвергает пожелание Штрауса быть принятым в Москве, Мильке пытается переубедить советскую сторону. В конце концов, Штраус летит в Москву. На горизонте вырисовывается миллиардный кредит, который выторговывают Александр Шальк-Голодковски и Франц-Йозеф Штраус.
В отношениях между ГДР и ФРГ множество подобных каналов с обратной связью на партийном, государственном и общественном уровне. Не говоря уже о таких связях с Москвой, которые Эгон Бар поддерживал десятилетиями. Никто из участников не будет после 1990 года преследоваться законом, кроме Карла Винанда.
Глава IV
Я в ответе за Западную Германию
На служебном совещании Главного управления разведки с руководящими работниками и 1‐м секретарем парторганизации СЕПГ 15 ноября 1975 года Маркус Вольф зачитывает приказ министра Мильке. Меня назначают заместителем начальника Главка. Вольф жмет мне руку. Впереди у меня куча работы. У подразделения, которое я принимаю, будет новая структура. Наряду с отделом I и отделом II (Политические партии и организации ФРГ) в нем снова отдел IV (Министерство обороны ФРГ), отдел VI (Перемещение, документация) и отдел RD (Служба тыла). Поскольку в 1977 году близится уход на пенсию Ханса Фрука, на меня возлагают общую ответственность за контакты с Александром Шальк-Голодковски. Мы используем для нашей оперативной работы несколько частных фирм по коммерческой координации.
В связи со структурными изменениями обработка политических центров принятия решений в Федеративной Германии и Западном Берлине впервые в истории Главного управления находится в одних руках. Я также имею полномочия курировать отдел XV окружного управления Берлина. Отделы XV (разведка территории) и без того уже находятся в двойном подчинении. Они непосредственно подчиняются соответствующему руководителю окружного управления и в профессиональных вопросах руководству Главного управления разведки.
Для меня важно, что сохраняется мое непосредственное поле деятельности. Мой секретарь Маргот Шульц и водитель Эккехард Цюль сопровождают меня на шефский этаж. Мы хорошо сработавшаяся команда, понимаем друг друга наилучшим образом, обоих любят за их человеческие качества и деловую компетентность.
Моим референтом я беру Вернера Грота из отдела I. Среди более молодых сотрудников он нравится мне своей интеллигентностью и уверенным поведением. Вернер, год рождения 1943, учился в школе кадетов в Наумбурге вплоть до ее расформирования и по окончании средней школы в Берлине поступил в институт. После окончания экономического института в Берлин-Карлсхорсте новоиспеченный экономист приходит к нам на службу. Умный, коммуникабельный, открытый, честный, быстро соображающий и действующий, но всегда уравновешенный, он человек, который подходит на эту должность. Он не подводит моих ожиданий. После 10 лет совместной работы ему поручают сектор в отделе II. Я неохотно отпускаю его, но меня волнует его дальнейшая карьера.
Кроме нескольких дел, которыми и дальше занимается сам Маркус Вольф, таких, как политик Вильям Борм из СвДП и Герхард Флемиг и Фридрих Кремер из СДПГ, я быстро знакомлюсь со всеми оперативными делами.
Меня поддерживают по всем вопросам начальники отделов Руди Геншов, мой преемник в отделе I, Гюнтер Нефе, а позже Курт Гайлат из отдела II, Герхард Шмутцлер из отдела IV, Гюнтер Ирмшер, а затем Гельмут Райнхольд из отдела VI, Тило Кречмар из отдела RD (Служба тыла) и Вольфганг Ланге из отдела XV.
За возросшую ответственность приходится расплачиваться. У меня остается мало времени на непосредственное участие в оперативной работе. Первая проверка показала: во всех вверенных мне по службе оперативных подразделениях число и качество источников и агентов не гарантируют разведку политики правительства ФРГ по отношению к ГДР и всему восточному блоку. Имеющиеся бреши мы должны прикрывать. В отделе II я их вижу, прежде всего в разведывательных действиях по отношению к ХДС. У отдела VI отсутствует источник в руководстве Министерства обороны ФРГ, а отдел I, которому еще в мою бытность начальником не удалось проникнуть в ведомство федерального канцлера, трудится над этой проблемой дальше.
Неудача с засылкой
Отдел VI, засылающий в район операции супружеские пары или одиночных агентов под чужим именем, внедривший многих разведчиков и агентов, ломает себе голову после чувствительного удара. Поначалу мы посылаем наших людей напрямую через открытую границу в ФРГ, позже лишь в исключительных случаях. Каждый сбежавший житель ГДР попадает в фильтрационный лагерь и автоматически регистрируется и допрашивается федеральными и союзническими секретными службами. Это с самого начала мешает будущим разведывательным операциям.
Наши эксперты рекомендуют брать имена немцев, которые живут на Западе. Это требует больших затрат. Сначала ведется поиск немцев в третьих странах и выясняется их жизненный путь. Кандидаты на засылку должны быть не только в соответствующем возрасте, но и детально подготовлены по биографии, профессии, языку, знать место проживания и страну. До засылки чаще всего проходит несколько лет. Если весь поиск проведен верно, технология срабатывает довольно гладко. Получается, что эмигрировавший житель ФРГ просто возвращается назад на родину.
Когда будут разоблачены некоторые наши агенты, которых внедрили по этой технологии, находчивые специалисты из абвера проверят и въезд из-за границы. Они запустят акцию «Регистрация» и, действительно, раскроют нескольких разведчиков. Противная сторона потому имеет успех, что мы допускаем одну ошибку, которой в разведке, по возможности, стараются избежать. Мы забросили нашего разведчика точно по шаблону. Только поэтому имело успех розыскное подразделение ведомства по охране конституции, работающее по методу «просеивания». Эта акция стартовала в начале и закончилась в конце 70‐х годов возвращением в ГДР разведчиков, находящихся в опасности. Ханс-Йоахим Тидге, бывший контрразведчик ведомства по охране конституции, описывает эту операцию подробно в своей книге «Перебежчик».
Особо пострадал от этой акции отдел II и снова его сектор ХДС/ХСС. Арестовали Урсулу Хефс, секретаря руководства ХДС, и ее мужа. Позже они приедут в ГДР. В целях безопасности мы возвращаем в ГДР Кристель Брочей, секретаря тогдашнего генерального секретаря ХДС Курта Биденкопфа, и Инге Голиат, секретаря депутата бундестага от ХДС доктора Вернера Маркса. Они приезжают с мужьями, которых когда-то забросили из ГДР.
Все три супружеские пары позже в средствах массовой информации и в документах службы Гаука упоминаются как «дело Ромео». Никому неинтересно, что они и сегодня живут в счастливом браке и остались по основным вопросам верны своим политическим убеждениям. Федеральное ведомство по охране конституции, в общем, не может похвастаться большими успехами в борьбе с нами, но в акции «Регистрация» они попадают в яблочко.
Конечно, мы извлекаем уроки из поражений. Засылка производится и дальше, хоть и в меньшем количестве. По возможности мы избегаем любых аналогов. Следующее «просеивание оперативную слежку за дорогами — мы своевременно раскрываем. Все уходит в песок. этом тоже пишет Ханс-Йоахим Тидге в своей книге «Перебежчик».
Получив новую должность, я пользуюсь предоставленной мне возможностью лично знакомиться с разведчиками. С Йоганной Ольбрих я встречаюсь в ГДР. В 1964 году она согласилась работать с нами. Несмотря на свои уже 38 лет и надежное положение на работе, она прервала свою карьеру в министерстве народного образования и перебралась по нашему заданию в Западную Германию. Мотивы такого решения она увязывает с собственной жизнью.
Ей было 19, когда война пришла в Лаубан, ныне Лубан. Из Верхней Силезии она бежит от надвигающегося фронта. Вблизи Катовиц она видит трупы в одежде заключенных. Люди, умершие от бессилия или застреленные, потому что они не могли больше бежать, валялись в кучах нечистот и выброшенных предметов. Дети с любопытством разглядывали скелеты, брошенные в уличную канаву. Эти картины никогда не отпускали ее. После выселения она оседает в Саксонии, становится учительницей. Доверенных ей детей она хочет уберечь от переживаний, выпавших на ее долю. В 1960 году ее приглашают на работу в Министерство народного образования ГДР. Здесь она работает главным референтом по немецкому языку и литературе.
Член партии, сознательно решившая вступить в ряды СЕПГ, она личные и карьерные амбиции отодвигает на второй план, когда ее просят поработать на разведку в Западной Германии. Аргументы собеседников из Главного управления разведки ей понятны. Она тоже хочет мирного будущего. Она тоже видит угрозу ему в эскалации «холодной войны» между общественными системами и гонке вооружений военных блоков на Востоке и Западе.
Йоганна Ольбрих 3 года готовится к засылке. Она вживается в образ женщины, прибывшей в ГДР из ФРГ. Учительница с высокой квалификацией и главный референт перевоплощается в конторскую служащую. Нелегкое дело для интеллигентной, образованной и уверенной в себе Ханны.
В 1967 году мы переправляем нашу новую разведчицу в ФРГ. Поначалу Ханна работает регистратором в страховой компании по правовой защите. Руководство быстро замечает, что новая сотрудница может больше. Ее повышают в должности, и она становится машинисткой, затем секретарем и заведующей бюро, в конце концов, мы советуем ей устроиться секретарем депутата от СвДП Вильяма Борма. Она, конечно, понятия не имеет о том, что он тоже работает на разведку. Для общества она, в любом случае, секретарь в бундестаге. У нее отличная легенда.
В 1973 году она переходит в федеральную канцелярию СвДП и работает 2‐м секретарем генерального секретаря Карла-Германна Флаха. Когда в 1974 году доктор Мартин Бангеманн становится генсеком СвДП, он берет ее шеф-секретарем. В 1975 году он уходит с поста, но сохраняет мандат депутата. Она сопровождает его в бундестаг в качестве секретаря.
Конечно, с ее образованием и профессионализмом, с ее биографией, которую она имеет в новом образе, она слишком хороша для ФРГ. Поначалу ей нужно было перестроиться, потом же она доросла до уровня самых высококвалифицированных секретарей в аппарате правительства. Интеллигентная, умная, уверенная в себе, способная к адаптации, объективная, прилежная, обходительная и всегда жаждущая знаний.
После первых прямых выборов в Европейский парламент осенью 1979 года Бангеманн получает мандат и место председателя тамошней фракции либералов. Йоханна становится сотрудником фракции в Брюсселе и по заданию шефа поддерживает связь с депутатами бундестага от СвДП, которые занимаются европейской политикой. С той же точностью, с которой она исполняет свои обязанности по работе, она выполняет разведзадания.
Когда в 1984 году СвДП проигрывает европейские выборы и в связи с этим Бангеманн теряет свой мандат, он берет на себя обязанности преемника ушедшего в отставку министра экономики Отто Графа Ламбсдорфа. Таким образом, Йоханна Ольбрих — шеф-секретарь Министерства экономики в Бонне.
Естественно, за время долгой совместной работы между Йоханной Ольбрих и Мартином Бангеманном и его семьей возникают дружеские отношения. Их Ханна никогда не предаст. Она не принесет вреда и Бангеманну как личности. Напротив, психограмма, которую мы составляем на основе ее отчетов, способствует уважительному отношению к нему, которым он пользуется у руководства ГДР, особенно у Эриха Хонеккера. И это решительно больше, нежели уважение многих ведущих политиков ФРГ.
В целях безопасности мы забираем в 1984 году нашу многолетнюю разведчицу назад в ГДР (ее фальшивые документы были украдены в Риме при возвращении со встречи в ГДР). О ее ситуации мы информируем Хонеккера. Он одобряет заботу о безопасности разведчицы и рекомендует поселить ее в ГДР с соблюдением конспирации. Для Правительства ФРГ ее настоящее имя и место пребывания в ГДР должны оставаться втайне.
Для Ханны это пытка. Оказавшись дома, она и дальше должна конспирироваться и прятаться. По истечении нескольких недель мы отменяем распоряжение. Она живет снова под настоящим именем.
Побег Штиллера и его последствия
Поделиться книгой: