Меч, подобный распятью

– Предлагаю остановиться, отдохнуть и выпить воды, – предложил Кристофер.

Он снял с седла мех с водой и, отхлебнув из него, протянул Бану, тот вцепился в кожаный бурдюк и стал жадно пить, но вдруг, мельком взглянув под ноги, вскрикнул и отскочил в сторону, уронив мех и разлив всю воду.

На том месте, где только что стоял Бан, шевелилась, свертываясь в кольца, кобра. Ее кожа сливалась с песком, и от того друзья не сразу заметили опасность. Видимо, крестоносцы потревожили змею, когда она грелась на солнце, проглотив птицу или суслика. Бан чуть не наступил на нее и едва избежал гибели от ее укуса.

Змея свернулась в кольцо и подняла голову. Маленькие холодные глаза посмотрели на крестоносцев, ничего не выражая, но явно выбирая жертву. Рыцари оцепенели, чувствуя отвращение и легкий страх. Кобра раздула капюшон и угрожающе зашипела. Медленно качаясь из стороны в сторону, она приготовилась атаковать. В открытой пасти хорошо виднелись длинные, тонкие, словно иглы, клыки. Раздвоенный язык дрожал меж зубов. Шипя и брызгая то ли слюной, то ли ядом, змея обводила крестоносцев глазами, решая, кого ужалить первым. Замерев перед броском, она остановила взгляд на Ричарде – рыцарь стоял ближе всех. В следующее мгновение кобра бросилась на него, но Дик взмахом клинка на лету отрубил змее голову. Кровь разлилась по песку, обезглавленная тварь упала, дергаясь в конвульсиях, Ричард вновь ударил мечом, и змея затихла.

– Молодец, Дик! – воскликнул Джек. – Ловко!

Друзья брезгливо отошли от убитой кобры и оглядели место боя. Кожаный бурдюк лежал на земле, там, где уронил его Бан, из него вытекла вся вода, и последние капли падали с горлышка, мгновенно впитываясь в раскаленный песок.

– Вся наша вода пропала! – вскричал Джефферсон.

– Это очень плохо, – мрачно подвел итог Бэртон.

Тем, кто знает Восток, известно, что нет ничего страшнее, чем остаться без капли воды в бескрайней сухой пустыне, обреченным на мучительную гибель от жажды. Крестоносцы растерянно смотрели друг на друга. Молчание нарушил Дик.

– У нас нет воды, и мы потеряли направление, – сказал он, – нам не на что рассчитывать, кроме помощи Бога, а потому пойдемте, куда глаза глядят, и если мы еще нужны на земле – ангелы нас выведут.

Это было единственное, что они могли предпринять. День угасал и в наступающих сумерках пустыня приобретала серый оттенок. Когда солнце село, резко стало темно и холодно. Крестоносцы упрямо продолжали идти, не желая останавливаться и все же надеясь спастись. Но постепенно силы оставили их. Изможденные они упали на песок и провалились в глухой сон без сновидений. Лунный свет разлился вокруг, и ночь окутала землю…

С первыми лучами, озарившими утро, рыцари пробудились. Солнце вновь накаляло пустыню, и барханы дымились после ночной прохлады, марево на горизонте предвещало жаркий день.

Крестоносцы заспанно озирались, от жажды и усталости кружилась голова, плохо работало сердце. Силы несчастных таяли, и все, что они могли, – это искренне помолиться и верить, что Бог услышит их. Молча переглянувшись, рыцари тяжело поднялись на ноги и продолжили путь, уже не выбирая направления и почти отчаявшись. Вторые сутки они не делали ни глотка воды, во рту пересохло так, что стало трудно говорить и язык прилипал к горлу. Понурые кони тоскливо шли в поводу и тоже хотели пить. Пески, равнодушно простирающиеся до горизонта, начали насмехаться над пятеркой заблудившихся крестоносцев, безнадежно бредущих через пустыню.

– Друзья! – вдруг хрипло воскликнул Джек. – Я вижу огромное озеро! Мы спасены!

И Джек, спотыкаясь, кинулся бежать к чудесному озеру, манящему с неимоверной силой, с разбегу он прыгнул в воду… и вдруг тяжело упал на сухой и горячий песок…

Когда остальные подбежали к нему, Джек все еще лежал неподвижно, уткнувшись лицом в ладони. Он не хотел и не мог подняться, его душили рыдания, но слезы не текли из пересохших глаз.

– Это был просто мираж, – грустно промолвил Бэртон.

Джек поднял голову. Он не мог смириться с тем, что надежда, бывшая уже такой реальной, вдруг подло исчезла, насмешливо и беспощадно оставив его умирать.

– Я вновь вижу озеро, – сказал он, – только теперь оно дальше.

– Там нет озера, Джек, – повторил Артур, – это просто злые шутки пустыни.

Они подняли Джека с песка и продолжили путь, преследуемые миражами, наполнявшими барханы чудесными грезами. Перед крестоносцами, словно по волшебству, возникали источники и озера, пальмы и оазисы, из песчаных холмов вдруг вырастали города с белыми минаретами и сияющие дворцы, возле дверей которых стояли обнаженные красавицы. Не раз кто-нибудь из друзей бросался к прекрасному видению, принимая его за реальность, но оно исчезало бесследно в этот же миг, оставляя лишь безжалостную действительность.

Рыцари блуждали в царстве иллюзий потеряв чувство времени и пространства. Здесь все грозило гибелью: скорпионы, кобры, голод и жажда. Солнце обжигало кожу и дурманило рассудок. Зной отнимал силы. Ноги вязли в мириадах рассыпающихся песчинок, с трудом преодолевая отчаяние, крестоносцы взобрались на одну из дюн и оглядели окрестности.

Над безжизненными просторами высоким шатром раскинулось белесое небо. Под лучами палящего солнца пески курились легкой дымкой и раскалялись, словно в доменной печи. И вдруг в этом мареве, клубящемся над пустыней, друзья увидели медленно бредущих верблюдов и лошадей. Это был караван, идущий к оазису. Люди в чалмах вели в поводу животных и ехали верхом, меж горбов верблюдов и на спинах коней лежали пестрые тюки и свертки.

– Опять мираж, – тоскливо промолвил Дик.

Крестоносцы равнодушно смотрели на чудесное видение, а караван медленно проплывал мимо. Верблюды неспешно ступали, и погонщикам то и дело приходилось их поторапливать.

– Пустыня словно бы издевается, – со злостью воскликнул Джефферсон, – эти миражи сведут меня с ума!

– Не обращай внимания, Кристофер, – с трудом хрипло произнес Бэртон, на его лице появилась слабая тень усмешки, – ты ведь так искал караван, кроме того, думаю, это последняя иллюзия…

Друзья замолчали. Груженная сокровищами вереница все еще виделась им. Подгоняемые людьми верблюды медленно уходили вдаль. Вдруг со спины одного из животных упал яркий сверток, и что-то блестящее рассыпалось по песку. Караван стал, сарацины бросились собирать рассыпавшиеся драгоценности и складывать их в мешок. Через несколько минут процессия продолжила путь.

– Какая потрясающая иллюзия, – искренне восхитился Дик, – прямо как настоящие!

– Да уж… – мрачно отозвался Бан.

Караван ушел уже достаточно далеко, когда друзья доплелись до того места, где он впервые привиделся им.

– Черт возьми, что это? – вдруг воскликнул Ричард.

Прямо под ногами, на утоптанном песке, лежали несколько драгоценных камней и золотых монет, сверкающих на ярком солнце. Нагнувшись, Дик поднял аметист, рубин и алмаз. Камешки радужным сиянием переливались в его руке.

– Неужели и это мираж… – начал Джек.

– Какой мираж! – воскликнул Джефферсон. – Мы полные дураки, это же был настоящий караван! – в отчаянии он схватился за голову.

– Мы еще можем догнать их, – сказал Бэртон, мгновенно обретая хладнокровие, – сейчас полдень – время для очередного намаза, они обязательно сделают остановку.

Силы тотчас вернулись к рыцарям. Надежда, так неожиданно спустившаяся с небес, окрылила их, вернув бодрость. Они уже не думали о золоте и богатстве, в караване должна была быть вода. Лошади крестоносцев более не могли бежать, и на время их пришлось предоставить самим себе. Задыхаясь от горячего воздуха, рыцари изо всех сил спешили вслед за ушедшими верблюдами, но это последнее усилие оправдало себя и вскоре они настигли их.

Неподалеку находился живописный оазис, влекущий яркой и сочной зеленью. Здесь и остановился караван. Верблюды объедали с растений пышные листья, сарацины молились в тени, их оружие было сложено в стороне.

– Прекрасно, – шепотом сказал Бэртон, – нам даже не придется проливать кровь…

Крестоносцы неслышно подкрались к зарослям. Мусульмане были полностью увлечены обрядом и не видели рыцарей. Лишь когда те приставили к шеям молящихся мечи и холодная сталь коснулась кожи, сарацины заметили врагов. Один из них резко вскочил, вывернувшись из-под клинка, и схватился за нож у пояса, но Дик успел опередить его и ударом ноги в живот свалил противника наземь. Остальные, чувствуя, как при малейшем движении острый металл режет кожу, вели себя тихо и, покорно склонив головы, ожидали решения своей участи.

– Мы пощадим вас, если вы не будете сопротивляться, – по-арабски сказал Бэртон.

Сарацины промолчали. Ричард нашел в тюках веревку и с помощью Бана, мастерски умевшего вязать узлы, крепко скрутил пленников.

– Ну что ж, – довольно проговорил Ричард, – давайте осматривать трофеи.

Победители начали разбирать поклажу. Здесь нашлись запасы воды и провизии, сушеные финики, золото, шелка, драгоценные камни и специи. Расстелив на зеленой траве вышитую узорами ткань, крестоносцы разложили на ней сверкающее богатство.

– Неплохо, – тоном знатока отметил Джефферсон.

– Ура! – закричал Джек. Все это время он переворачивал добычу вверх дном, ища то, ради чего началось данное приключение, и наконец среди мешков и свертков нашел-таки бочонок прекрасного византийского вина из самого Константинополя.

– Потрясающе! – воскликнул Бэртон.

В оазисе бил родник, питающий небольшое озерцо. Крестоносцы, измученные скитаниями по пустыне, не могли отказать себе в удовольствии искупаться. Бросив оружие, они полезли в воду.

Смыв с себя грязь и усталость, рыцари разбрелись по оазису. Оставив оружие возле источника, они беззаботно разлеглись на зеленой траве и, совсем как только что мусульмане, попались сами.

Неожиданно послышался топот копыт, и в оазис на всем скаку въехал рыцарь в сопровождении слуг и наемников. Глухой закрытый шлем с опущенным забралом скрывал его лицо, ни щит, ни одежду рыцаря не украшали никакие гербы. Он восседал на черном коне, свирепо вскидывающем голову.

– Я забираю вашу добычу, – сказал неизвестный рыцарь.

– Что?! – воскликнул Дик, по привычке хватаясь за меч. Но их оружие лежало неподалеку. Слуги незнакомца окружили безоружных рыцарей.

– Вместо того, чтобы помочь нам, ты еще обираешь нас! – возмущенно крикнул ему Джефферсон.

– Я и так помогаю вам, тем, что довольствуюсь малым, – ответил тот.

Друзья ничего не могли поделать. Неизвестный враг захватил их врасплох. Всадник в закрытом шлеме приказал свите собрать сокровища и вновь погрузить их на животных. После чего, молча развернул коня и, пришпорив его, стремительно поскакал прочь. Слуги погнали за ним караван, груженный золотом и другими богатствами Востока.

Вскоре рыцарь без гербов скрылся из виду. Крестоносцы с досадой смотрели ему вслед, посылая все возможные проклятия на его голову.

– Интересно, кто наш новый враг? – высказал общую мысль Бэртон.

– А черт его возьми, кто бы он ни был! – отозвался Джефферсон, – Давайте лучше подумаем, что делать дальше?

Это был хороший вопрос. К оазису как раз добрели их лошади, оставленные в пустыне. Они сразу принялись утолять жажду из источника. Взглянув на коней, Артур сказал:

– Дадим лошадям небольшой отдых, наполним меха водой и отправимся обратно. С Божьей помощью мы, я думаю, доберемся до Акры, а пока давайте выпьем. Смотрите, что я сберег.

С этими словами Бэртон достал из зарослей тот самый бочонок греческого вина, которое они так и не успели попробовать.

– Я сумел спрятать его в кустах, – пояснил Артур, – просто толкнул его ногой, и он сам туда закатился, а они и не заметили.

– Здорово, – обрадовался Дик, – а что мы будем делать с ними? – он указал на связанных сарацин.

Усмехнувшись, Бэртон взглянул на пленников. Повисло молчание.

– Выпейте с нами, друзья! – наконец сказал он.

* * *

Спустя несколько суток крестоносцы добрались до лагеря христиан под Птолемаидой. Охота за караваном и похождения в пустыне стали еще одной вехой длинного пути, который вел их дальше через новые приключения. И лишь Богу было известно, что ожидало впереди.

По прибытии в лагерь друзья обнаружили, что между крестоносцами и сарацинами было заключено краткое перемирие. Армии не могли уже каждый день сражаться друг с другом и благодаря мудрому решению своих предводителей получили легкую передышку. Это пришлось как нельзя кстати, и Дик с товарищами искренне возблагодарили судьбу, что успели так удачно вернуться. На второй день перемирия король, ко всеобщей радости, объявил турнир, на который решил послать приглашение и мусульманам. Отстаивать честь ислама Саладин направил своих лучших воинов.

В средние века, несмотря на запреты церкви, турниры были излюбленным развлечением, горячо приветствуемым рыцарями и простыми людьми. Папа Римский запрещал ристания, потому что многие их участники гибли или получали увечья без пользы для короля или Святого Престола, но традиции рыцарского духа были неискоренимы.

Средневековые турниры, много столетий назад канувшие в прошлое, были ярким и захватывающим зрелищем, недаром символом той эпохи зачастую служат именно они. Сияющие доспехи и мощные кони, яркие гербы, разодетые герольды и глашатаи, девушки в остроконечных шапочках, бросающие победителю платочек, – все картинки, запечатленные на миниатюрах старинных рукописей, фресках и витражах, оживали там во всем блеске и великолепии. Увы, нам не дано увидеть настоящего турнира воочию, но проследим за тем, как его воспринял Дик.

К полудню люди собрались возле ристалища, которым служила ровная пустая площадка между лагерем христиан и стенами Птолемаиды. Толпа возбужденно гудела в предвкушении развлечений. Пока не начались воинские состязания, трубадуры соревновались в искусстве с восточными музыкантами, вызывая восторг у слушателей. Люди хлопали и даже бросали им мелкие монетки. Бедное на забавы Средневековье любило все, что будоражило кровь, поэтому турниры всегда собирали множество зрителей.

В окружении вооруженной охраны на специально сооруженный помост проследовали значимые лица, мы не знаем, был ли среди них в тот день Ричард Львиное Сердце, но герцоги и графы важно заняли свои места. Среди благородных зрителей присутствовало и несколько знатных дам.

Всеобщее внимание привлекали восточные танцовщицы, которых привели с собой сарацины. Они танцевали и под игру своих музыкантов, и под музыку менестрелей, в зависимости от того, что им больше нравилось. Люди, не отрываясь, смотрели на красавиц, зачарованные их грацией. Приглядевшись, Дик узнал в одной из них ту, что танцевала ночью в Акре. Девушка не видела его, она кружилась в танце, не обращая внимания на зрителей. Ее лицо по-прежнему скрывал платок, но Ричард чувствовал, что не обознался.

По традиции ристания начинались с выборов королевы турнира, которой становилась самая прекрасная, по мнению большинства зрителей, девушка. Ей предстояло вручать награду победителю.

Когда музыка и шумное веселье немного стихли, претендентки замерли под взглядами толпы, ищущей первую красавицу. Среди присутствующих женщин было несколько очень красивых, достойных получить титул. Но случилось так, что королевой выбрали ту самую сарацинскую танцовщицу, на которую смотрел Дик.

Знатные дамы на высоких трибунах почернели от зависти, когда ее вели к помосту. Здесь на голову девушке торжественно возложили венок, символизирующий корону, и провозгласили ее королевой любви и красоты сегодняшнего турнира. Затем герольд кинул на песок меч, и состязания начались.

По правилам турниров первый вызов бросали гости. Один из сарацин выехал перед трибунами на коне, потрясая копьем и предлагая смельчакам сразиться с ним. Среди крестоносцев тотчас нашлись охотники. Высокий рыцарь на пегой лошади принял вызов. Всадники разъехались в разные концы ристалища, а затем, резко сорвавшись с места, понеслись друг на друга. Через мгновение раздался глухой удар встречающихся со щитами копий. Выбитый из седла рыцарь лежал на песке, а мусульманин, торжествующе воздев оружие, требовал следующего соперника.

Бэртон, усмехаясь, свистнул своего коня и опустил забрало шлема. Легко вскочив в седло, он выехал на ристалище. Противники слегка коснулись копьями щитов, в качестве приветствия, после чего вновь разъехались к разным концам площадки и бросились в атаку. Кони мчались на всем скаку, ветер развевал их гривы и плюмаж на шлеме Артура. Сквозь прорези для глаз он видел сарацина, направившего на него пику и скачущего навстречу. Послышался удар, и мусульманин грохнулся на землю, а конь Бэртона встал на дыбы и победно заржал. Христиане на трибунах зашлись в восторге. Артур проехал по площадке триумфальным кругом и спрыгнув с седла, задорно улыбнулся.

– Вот так-то! – сказал он друзьям.

Еще один сарацин выехал на арену. Против него вышел молодой крестоносец с золотым дельфином на червленом щите. Через несколько минут мусульманин оказался выбитым из седла, а молодой рыцарь вызвал следующего противника. Откликнулся сарацин огромного роста. Столкнувшись копьями, оба упали с коней. Тогда, поднявшись с земли, они вынули мечи и стали рубиться. Турнирное оружие делалось тупым, однако сильные удары оставляли глубокие вмятины на щитах. Крестоносец хорошо сражался, но соперник превосходил его ростом и мощью, и, когда рыцарь с дельфином на секунду замешкался, тяжелый клинок обрушился на его шлем и он упал без сознания.

Артур Бэртон снова вышел на поединок и опять победил. В этот раз сразу рубились пешими. Мусульманин и вправду был силен, но Бэртон не даром слыл великолепным фехтовальщиком. Умело прикрываясь щитом и вовремя разрывая дистанцию, он подходил к противнику то справа, то слева, нанося неожиданные быстрые удары. Вскоре силы сарацина закончились, и Бэртон полностью завладел инициативой. Он выбил из рук мусульманина оружие и принудил его сдаться. Получив в трофеи уже второй шлем, довольный Бэртон вернулся к товарищам. Артуру нравилось чувствовать себя героем, как всякий тщеславный человек, он любил публичные победы, и турниры заставляли его кровь петь и наполняться восторгом.

А на ристалище вновь сражались верхом. Какой-то рыцарь с золотой перевязью в черном щите тяжело упал наземь. Потом потерпел поражение крестоносец с белым орлом на червленом поле. Бан принял участие в конной схватке и вылетел из седла. Он потирал ушибленную при падении спину и проклинал все, на чем свет стоит. Следом вышел Джек и неожиданно победил. Джефферсон пока воздерживался от участия в поединках и только смотрел. Дик дважды выходил на ристалище – один раз верхом и один раз пешим, и оба раза одолел соперников.

Сарацинская танцовщица, выбранная королевой турнира, узнала Ричарда. С трибуны она внимательно смотрела, как он сражается, и, кажется, переживала за него.

Бэртон еще несколько раз участвовал в поединках, и всякий раз успешно. Казалось, ему не было равных, он легко брал верх над всеми соперниками, блистая в пеших и конных схватках, как вдруг неожиданно на ристалище выехал рыцарь без гербов и в закрытом шлеме. Это был неизвестный, отнявший у них добычу в оазисе. Сходу, только появившись, он сбил на землю первого противника и раз за разом одержал еще несколько побед.

– Смотрите, – сказал Дик, – это ведь наш недавний обидчик, и опять инкогнито.

– Действительно, он, – подтвердил Бэртон, – надо намять ему бока и наконец познакомиться.

В этот момент рыцарь без гербов одолел еще одного соперника. Сарацины больше не выказывали желания состязаться, и трибуны стали требовать поединка сильнейших участников турнира, каковыми признавались Бэртон и неизвестный в закрытом шлеме.

– Как удачно все складывается, – воскликнул Артур, – даже не нужно искать повод, чтобы сразиться с ним.

Бэртон вновь сел в седло и, взяв копье, выехал на ристалище. Незнакомец, кажется, не узнал его, во всяком случае, появление Артура не произвело на него никакого впечатления. Бэртон же, напротив, горячился, чувствуя острое желание свести счеты. Герольды, одетые львами и драконами, протрубили начало поединка, и соперники, пришпорив коней, помчались в атаку.

Черный конь неизвестного рыцаря тяжело врезался копытами в землю. Расстояние между противниками стремительно сокращалось, и вот их копья ударились, скользнув по щитам. В этот раз оба всадника усидели в седлах. Проскакав мимо друг друга на бешенной скорости, они достигли краев площадки, развернули лошадей и снова бросились в бой. Вновь яростный удар не достиг цели, и вновь оба остались верхом. Рыцари в третий раз подняли пики и погнали коней. На всем скаку они столкнулись, и вдруг Артур Бэртон, не знавший поражений и казавшийся неуязвимым, тяжело упал из седла. Его противник привстал в стременах, и Артур слышал, что он смеется.

Бэртон неподвижно лежал в пыли, потрясенный своим нежданным падением. Смех неизвестного рыцаря, приглушенный шлемом, отдавался в ушах. Артур с трудом поднялся с песка и, взяв коня под уздцы, отошел к краю ристалища.

Всадник без гербов торжествовал на завоеванном поле. Его уже были готовы признать победителем турнира, как вдруг Ричард Корнелий выехал вперед, громко заявив:

– Я оспариваю его победу!

Закрытый шлем полностью скрывал лицо неизвестного, и невозможно было понять, какие мысли возникают в его сознании – гнев, сомнения или беспечность. Как бы то ни было, он уверенно принял вызов Ричарда, и противники вновь направились в разные концы площадки. Зрители уже устали от повторяющейся картинки. Словно почувствовав это, кони без промедлений стремительно столкнули рыцарей, и Дик, приняв на щит тяжелое копье врага, ударил его прямо в грудь так, что тот с грохотом упал навзничь.

От удара о землю глухой шлем соскочил с рыцаря и валялся рядом. Неизвестный медленно приходил в себя. Он поднял голову, и Дик с друзьями с удивлением узнали в незнакомце барона Альфреда Мора, с которым они поссорились в маленькой таверне на далеком берегу.

– Так вот кто стесняется выходить под своим гербом! – крикнул Джек. – Барон-разбойник, запятнавший свое имя!

Ни слова не ответив, Альфред Мор взобрался на коня и уехал. Ричарда чествовали как победителя. Его признали сильнейшим рыцарем, и королева турнира повязала ленточку на его копье. Завязывая узелок, девушка долго смотрела в глаза Дика, легко касаясь пышной грудью его плеча. Закончив, она медленно отвела взгляд и плавно отошла на полшага.

Друзья поздравляли Дика, музыканты вновь заиграли, люди пили и веселились. Турнир удался отлично. К Ричарду все относились неплохо, и его триумф не раздражал почти никого.

А Бэртон все еще стоял у края ристалища. Он видел успех Дика, но не мог порадоваться за него. Артур был тщеславен и честолюбив, и то, что Ричард победил того, кто только что на глазах у всех выбил его из седла, больно ранило душу Бэртона, наполняя его сердце досадой и злостью. Однако Артур, как всякий благородный человек, умел быть выше мелких страстей. Махнув рукой, он поздравил Дика с победой и искренне пожал ему руку. Но бессознательно с того момента Бэртон стал относиться к Ричарду хуже.

Вокруг шумела толпа. Дик устал находиться в центре внимания и отошел в сторону. Заметив это, сарацинская танцовщица, выбранная королевой турнира, приблизилась к Ричарду и остановилась в нескольких шагах от него. Рыцарь улыбнулся ей и, как тогда в Акре, слегка подмигнул.