Русский волк

Надо успокоиться и разобраться.

— ВЕРАМ СУРТ, ТУНАК!

Голос отчетливо прозвучал в моей голове — мужской, чуть глуховатый, будто некто говорил сквозь плотную ткань. Я вздрогнул.

— Верам сурт! — повторил голос.

— А? — Я повертел головой, пытаясь увидеть того, кто говорит. Но не увидел. На меня опять навалился давящий ужас, да так, что все тело будто парализовало.

— Не бойся, — сказал голос. — Но барас сенан.

— Ты где? Кто ты?

— Имаиф сенан, неважно. Слушать меня и попытаться понять. История. Важные слова.

— Какая еще, нахрен, история?

— Успокойся, тунак. Я объяснять.

— А вот это было бы неплохо. Ты кто такой?

— Это неважно. Главное, ты слышать меня.

— Где ты?

— На вамире хелес, тунак. Ты не можешь увидеть. Только слышать слова.

— У тебя есть имя?

— Есть. Но тебе оно ни к чему.

— Хорошо, — я попытался взять себя в руки: теперь мне стало не только жутко, но еще интересно. — Хочешь поболтать, я послушаю. Говори.

— Нурс, — я услышал удовлетворенный вздох. — Ты разумен. Времени мало, слов много.

— Что это значит?

— Илих тра-абан, тунак. Ты все еще на границе миров. Скоро ты пересекать ее, и я не смогу говорить.

— Я… умер?

— И да, и нет. Все дело в Силе. Она особая. Ее нельзя предсказать. Ты войти в этот мир путем Пересечения. Ты измениться и остаться прежним.

— Что это значит?

— Вопросы потом. Сначала слушать.

— Хорошо, я слушаю.

— Нурс. Я говорить. Пока граница миров не пройдена….

Глава 2

* * *

— Анарми смаар, тунак. Слушать меня и пытаться понять. Это началось давно, еще до того, как придумавшие письмена начали отсчет времени.

Древняя история, тунак. Очень древняя. Тысячи лет назад, может, больше. Многое забыто. Элай забыли. Двайры не помнят. Люди тоже. Помним только мы, потому что были первыми.

В начале мироздания не было ничего, только великие воды Хаоса, наполнявшие собой пространство и время. Но пришел Творец, обуздал стихии Хаоса, и отделил тьму от света, небеса от земли и воды от суши, и сменился изначальный Хаос порядком. Но не было еще в новом мире Разума, и тогда Творец создал нас из разных стихий Источника Жизни. Для того, чтобы мы могли созидать, он наделил нас даром Анги — по вашему, магической силой. Благодаря ей мы могли преобразовывать этот мир, как горшечник из куска глины творит свои кувшины, или скульптор придает форму камню. Мы были оплотом порядка в этом мире. Мы отделяли стихии от разума, опекали юную зародившуюся Жизнь, заботились о ней. Это была долгая тяжелая работа. Жизнь, лишенная Разума, развивалась бурно, порождая самые причудливые и опасные создания, огромных хищных тварей. Мы уничтожили чудовищ и очистили Аркуин для нового Посева Жизни. И Творец совершил Великий Сев, а в благодарность за наши труды отдал мир нам во владение. Зашумели в воздухе птичьи крылья, наполнились жизнью моря, реки и океаны, зазвучали в долинах, лесах и горах звериные крики. Мы были хранителями нового мира. Прекрасного мира, тунак. Чтобы были у нас помощники, Творец создал три разумные расы, и заповедал им почитать нас и беречь творение свое, мир, который он создал.

Первыми из народов были элай, древние сиды. Их империя Элайя, раскинувшаяся на семидесяти девяти островах Илле-Ко-Ней, была украшением этого мира. На каждом острове стоял великолепный храм, посвященный нам, Первым из Первых. Наши изображения возвышались на площадях городов и перед дворцами наместников. Мы гордились этим и с благодарностью выполняли свои обязательства перед смертными. И весь мир в ту эпоху был одним огромным цветущим садом. Люди и двайры обрели себя позже сидов, но быстро преуспели. Мы учили их, тунак. Сиды были способны к магии, двайры к ремеслам, а людям легко давалось все. На востоке, на просторах большой земли Аркуин появились первые людские царства Джумир и Уггадеш, а в Улае, на севере, Двенадцать двайрских домов объединились в Шурам-Алмутар, великое королевство Несокрушимого Камня.

— Ну, чего замолчал?

— Ханнах сен мир, тунак. Трудно говорить. Я подбираю слова, которые соответствуют вашей концепции мышления. Которые ты в состоянии понять.

— Я слушаю.

— Время шло, и некоторых из нас стали пугать успехи двуногих. Они усмотрели в этом угрозу для нашего народа. Век двуногих был коротким, но они размножались очень быстро, а их разум развивался еще быстрее. Кроме того, некоторые из моих собратьев продолжали относиться к двуногим, как к забавным зверюшкам. Но была и еще одна причина для беспокойства.

— Какая?

— Мы жили долго, очень долго, гораздо дольше любого из двуногих. Даже сиды, почти бессмертные и не знающие старости, не обладали таким долголетием. Но и мы были смертны. Мой народ стал вымирать. Для нас пришло время передать этот мир другим. Некоторым из нас это казалось несправедливым. Среди моих собратьев были те, кто считал, что отдать мир двуногим все равно, что передать свою бессмертную душу на хранение обезьяне.

А потом… что-то проникло в этот мир — заразное и неумолимое, как чума. Впервые это проявилось в Элайе. Младшие Расы все больше овладевали тайнами магии, но эта магия сильно отличалась от чистой Анги, искажалась и коверкалась несовершенством их природы, порой принося страшные и уродливые плоды. Если Анги была частью и продолжением нас самих, то Младшие Расы не обладали таким даром, им нужен был источник магической силы для сотворения заклинаний, и они находили его в демонских стихиях Хаоса или в запретных, кровавых культах. Мы назвали это Безумием. Постепенно оно охватило все народы. Начались войны между сидами, людьми и двайрами. Извращенная магия, применявшаяся в войнах, открыла путь силам Тенебры, царства Хаоса в этот мир. Элайя погибла, пришла в запустение. Остатки сидов покинули погибающую родину, и пришли на материк. Началась Вторая Эпоха, когда на просторах Аркуина люди девяти языков основали великую империю Альтион.

— И что было потом?

— Младшие Расы поняли, что мы смертны, и больше не считали нас богами. В их разумении боги не могли быть смертными. Они придумали новых богов, великое множество. Некоторые поклонялись демонам Хаоса. Магия стала инструментом политики. Мы видели, как возвращается древнее Безумие. Оно не исчезло окончательно, в конце концов захватило и погубило мир Второй Эпохи. Альтион, зараженный этой скверной, был разрушен войнами и стихийными бедствиями, превратился в мертвый мир, населенный чудовищами.

— И вы не смогли этому помешать?

— Нет, тунак. Наша природа не позволяла нам вмешиваться в дела Младших Рас. Наше время закончилось, мои собратья один за другим уходили в Высший Мир. Пришел день, и нас осталось только шестеро — шесть последних из моего народа, самые молодые из всех. Мы собрались вместе и приняли решение очистить этот мир от всего, что связано с Анги и ее проявлениями. Это было в наших силах. Мы надеялись, что это позволит создать новый счастливый мир с чистого листа. Запереть Безумие, извращенную магию Хаоса, в прошлом, избавить от нее Младшие Расы. Кое-что мы успели. Однако мы получили подлый, внезапный удар в спину. Против нас выступил самый могущественный маг, которого когда-либо видел Аркуин. Тот, кто соединил мощь Безумия с мощью Первосозданных. Ему удалось это потому, что он… Он был одним из нас. Одним из шести.

— Вот как? Ваш же собрат бросил вам вызов?

— Да. Он боялся небытия и считал, что используя Безумие, мы сможем продлить нашу жизнь. Но мы не желали покупать бессмертие такой ценой. Безумие дважды почти уничтожило созданное нами, и мы не хотели повторения. Началась война. Это была жестокая схватка. Но в последнем сражении, мои братья, обратив свою жизненную силу в невиданную магическую мощь, низвергли нашего врага в Альтион, мир прошлого, зараженный темной магией. На это ушли все их силы. Квинакор погиб, Туэльд погиб, Марнис и Йоккахар погибли. Но Проклятый был исторгнут из этого мира: его мощь была исчерпана, он оказался заточенным в Альтионе. С его уходом наступила Третья эпоха — Междувременья, которая продолжается и поныне.

— Я пока не пойму, куда ты клонишь.

— Многие века наш безумный собрат был надежно заперт в Альтионе. Но человеческая магия в течение веков совершенствовалась, и хотя никогда не могла достичь универсальности и силы Анги, люди постепенно овладевали все более и более опасными знаниями. И однажды случилось то, чего я боялся. Маги Румастарда нашли путь в Альтион. Граница между мирами пала, и Проклятый смог вернуться.

— Злой демон, так? Впрочем, какая разница! Вы проиграли войну, и теперь я ваша последняя надежда, верно?

— Нет, мы не проиграли войну, — поправил голос. — Напротив, мы одержали победу, но великой ценой. Мы думали, что уничтожили нашего врага, но он сумел обмануть смерть. Он вернулся и готовит новые испытания для Аркуина.

— Вижу, весело тут у вас. Не соскучишься.

— Я люблю Аркуин, — с грустью сказал голос. — Это моя земля, я был одним из тех, кто стоял у ее колыбели. И я хочу, чтобы она обрела мир. Ныне ей опять грозит опасность. Нужна помощь.

— Почему ты сам не поможешь своей земле?

— Я не свободен. Однажды ты поймешь, почему.

— А если я не хочу в этом участвовать? Если я хочу домой?

— Выбора нет, тунак. В своем мире ты погиб так же, как и тот, чью плоть ты получил в этом. Такова судьба.

— То есть, меня подставили по полной.

— Ты возродился. Теперь Аркуин твой дом. Нельзя, чтобы он погиб. Погибнет Аркуин — погибнем ты и я. Тум-аан ко маи фейн, тунак. Отныне называю тебя моим фейном. Навсегда, тунак. Помни об этом.

— Что такое фейн?

— Мой побратим. Мой родич. Продолжение меня самого. Ты остановишь Проклятого и тех, кто хочет использовать его силу на горе Аркуину.

— Неслабо так. А я смогу?

— Никто не знает, на что он способен. Ты примешь часть моей силы, и это будет моим первым даром.

— Ну да, ну да. А что, еще и второй будет?

— Я вижу тайную суть твоей души — это душа того, кто всю свою жизнь полагался не на силу, а на разум. Потому я дарю тебе свое Понимание. Отныне твой разум открыт для многих секретов этого мира. Ты сможешь говорить на языках разных племен и понимать их речь, сможешь читать письмена и раскрывать тайну магических знаков.

— Спасибо, голос. Вот это ценный дар, реально.

— Граница пройдена. Будь готов к испытаниям.

Глава 3

* * *

О, черт, будто сон приснился!

Но пробуждения нет. Голос исчез, а вокруг по-прежнему странное подземелье. Верно, действие химии, которой меня обкололи в травматологии, все еще продолжается.

Ладно, плевать. И вообще, что-то я не тем занят. Надо выход искать. При условии, конечно, что он есть…

— Ни хрена себе! — раздался за моей спиной голос.

Это было неожиданно. Голос вернул меня к реальности, и я повернулся. Метрах в пяти от меня стоял очень колоритный персонаж. Парень едва бы достал макушкой до моего солнечного сплетения, но в плечах был шире меня раза в два. Бритая наголо большая круглая голова, сросшиеся кустистые брови и роскошная окладистая бородища до пупка делали его похожими на моджахеда. В правом ухе парня сверкала золотая серьга с крупным изумрудом. В левой руке карлик держал горящий железный фонарь, в правой — лопату. За пояс парня был заткнут двуствольный курковый пистолет.

— Vatlan annu-vu muran calamath! — выпалил он хриплым басом, таращась на меня как на привидение. — Защити меня, сила предков! Восстал из мертвых, будь я проклят!

Странно, но этот карлик говорил со мной на чистейшем русском языке (или мне просто казалось, что по-русски?), а одет был по европейской моде шестнадцатого века — полосатый дублет с прорезными рукавами, правда, грязный, но из хорошей ткани, поверх него опушенный мехом жилет. На ногах карлика были тяжелые башмаки с коваными носами, на боку висела большая кожаная сумка с медными застежками.

— Эй, погоди, погоди! — заговорил я, протягивая к карлику раскрытую ладонь, но, стоило мне сделать к нему шаг, парень попятился, бросил лопату и выхватил из-за пояса свой пистолет. — Не стреляй, черт тебя дери! Я живой, понял?

— Живой? — Зенки карлика, казалось, вот-вот выскочат из глазниц. — Не вампир? Не призрак?

— Не вампир. Не веришь — подойди и потрогай.

— Задница и рыло Гермала! Неужто и впрямь живой?

— Ты что, полный кретин? — Я начал злиться на этого тупого недомерка. Тут падавшие от его фонаря тени подсказали мне хорошую идею. — Погляди, от меня есть тень! У призраков бывает тень, болван? Опусти пистолет!

— И в самом деле, — карлик не опустил пистолет, но стал, казалось, понемногу успокаиваться. — Ну и живуч, остроухий! Ни пуля тебя не берет, ни море!

— Ты кто такой? — осведомился я.

— Лопни мои глазоньки! — Карлик убрал-таки пистолет, поднял лопату, всадил ее в мягкую землю, упер в бока здоровенные кулачищи. — Истинно жив! Я Симдон Казеренготтвер, или запамятовал?

— Честно говоря….да, твоя правда, я… ранило меня. Ничего не помню.

— А мы-то думали, ты отбегался, Руэн, — тут карлик осторожно приблизился ко мне и коснулся моей руки. — Прокляни меня Чрево, теплый! Не мертвец, ха-ха! Твоя правда, проклятущая ушастая шваль! Vatlan amaroth! У тебя семь жизней, парень, как у кошки.

— Что вообще со мной случилось?

— Умер ты, — со странным удовлетворением в голосе сказал карлик. — Причем, как я понимаю, не один раз. На пристани тебе на моих глазах прострелили башку. Я своими ушами слышал, как пуля хрястнула о твой череп. Да вот и дырка от нее, — карлик показал пальцем на мою скулу.

— На какой пристани?

— Известно на какой, на Перечной. Все шло как надо, мы почти пришли на место, а тут стража явилась, откуда не ждали, началась пальба и все такое. Ты получил свинцовый гостинец прямехонько в голову, свалился в воду и утонул — все видели, как ты пошел ко дну, что твой камень. Коли не от пули помер, так захлебнулся, верняк. Так что отдал душу дважды. Мы тебя оплакали и выпили за помин твоей светлой эленширской души у меня в кабаке. Думали, море тебя забрало, да только утром, ни свет, ни заря, прибежал Зимен и рассказал, что волны вынесли твой труп на берег. Зимен тебя и затащил в этот грот, — Тут карлик перевел дыхание. — Ну, Виарен велел тебя закопать, как положено, вот я и пришел.

Кто такой Виарен, я, естественно, представления не имел. Нужна была информация.

— Симдон, а что было до того, как меня… убили? — спросил я, облизав пересохшие губы.

— Vatlan morot, ты что, в самом деле, ничего не помнишь? — удивился карлик.

— Ничего.

— Пристань, контрабандистов, как стража появилась? Как стрельба началась?

— Я же сказал — ничего. (Боже мой, какая пристань, какие контрабандисты?! Что за…)

— Бедняга, — Карлик посмотрел на меня с сочувствием. — Ну, да ладно, главное, что живой. Я честно рад, что так обернулось. А что память отшибло, не беда. Воздух свободы, мой эль и хорошая компания быстро тебя исцелят. Пошли!

Мысли скакали в голове, как взбесившиеся лошади. Чтобы снова не впасть в панику и не заорать, я глубоко втянул ртом воздух и попытался успокоиться. Вдох — спокойно, брат, спокойно, — еще вдох — успокойся, не паникуй, это всего лишь кошмар, это какой-то глюк. Я попал в аварию, побился, меня привезли в травматологию, обкололи всякой дрянью, вот меня и глючит не по-детски. Еще вдох, еще…

Внутри все дрожало, ноги не слушались, но я пошел за странным карликом к выходу и оказался на пасмурном, погруженном в сумерки морском берегу. Справа от меня торчали из серой беспокойной воды какие-то острые скалы, а за спиной, на вершине огромной дюны, вставал лес. Впереди в сумеречной мгле, повисшей над морем, угадывались очертания гигантской ступенчатой башни: она будто вырастала из моря, темная, окруженная клочковатым туманом. Карлик предложил топать за ним. В полном молчании мы прошли по берегу метров эдак сорок; карлик впереди, я следом, стараясь не отставать. Это было нелегко — парень, несмотря на короткие ножки, шел очень быстро.

— Куда идем? — не выдержал я.

— В город. Стража уже закрыла ворота, придется идти через подземный ход. У меня есть лодка и…

Тут карлик застыл, глядя куда-то вдаль. Я посмотрел туда же.