Путь Стратега 6. РеалРТС (СИ)

— Может быть, она и девица, но боевой опыт есть, — вступил в разговор Поций. — Она пережила Север. Не многие из наших врагов этим могут похвастать.

— Она стремится захватить власть в городе для себя? — осведомился Севидий.

Скорее пытается восстановить справедливость, но может оказаться, что захватит власти — единственный способ это сделать. Не особо я верю, что Орина метит в диктаторы Канртега. Скорее она попытается создать новый городской Совет и стать при нем чем-то типа архонта. Хотя, фиг знает. Так ли хорошо понимаю ее мотивы?

После слов Фальвуса я по-новому взглянул на все произошедшее. Что если Орина давно готовила такой сценарий? Может быть, она сначала не думала о захвате власти. Просто наращивала свои контакты с местными. А потом детали пазла начали стремительно складываться. Она увидела возможность достичь гораздо большего, чем собиралась изначально.

— Может, стоит подрезать крылышки этой пташке? — поинтересовался Севидий.

— Зачем же? — усмехнулся Фальвус. — Она создает в городе конфликт, который мы успешно поможем разрешить и затем благородно примем дары от спасенных канртегцев. Это проще и приятнее, чем всех ограбить.

— А что, если мы примем ее сторону? — спросил я.

— Сторону черни? — переспросил Фальвус. — Интересно, но едва ли выгодно. В случае их победы город может погрузиться в хаос. Вслед за одним переделом власти, начнется другой. Это будет мешать торговле.

— Или же девчонка сумеет подмять город под себя, — добавил Поций. — У нее есть немного преданных воинов и магия. Этого может быть достаточно, когда мы уйдем. Она останется здесь единственным стратегом.

— Северянка во главе Канртега, — насторожился Севидий. — Дочь опального вождя, убитого с одобрения Империи. Мне почему-то кажется, что рядом с ней очень быстро появятся шаддинцы.

— Появятся! — согласился Поций. — Этим мышам только оставь щелку, и всюду пролезут.

— Значит, нужно забрать сокровища и оставить после себя лояльную Империи верхушку, которая сможет удержать город, — подвел я итоги.

— Это было бы разумнее всего, — согласился Фальвус. — Но если вы вдруг захотите просто разорить город, то кто станет возражать?

— Полагаю, жители Канртега, — ответил я.

— Да кто ж их спросит! — жизнерадостно заявил Поций, а Севедий засмеялся так неприятно.

Действительно.

— А сейчас давайте немного отвлечемся от коварных хитросплетений политики, — произнес Фальвус. — Иначе можно испортить аппетит. Так разогреем же его зрелищем по-дикарски простого кровопролития. У меня для вас есть небольшой сюрприз. Зрелище, что может заинтересовать даже людей, искушенных в ратных делах.

Моряки Фальвуса принялись огораживать часть палубы в шатре. Получилась небольшая площадка, которой была уготована роль арены. Едва ли столбики с веревками будут способны удержать насилие внутри круга. Это лишь символическое ограждение. Реальным были легионеры в полном снаряжении, вставшие с дротиками и щитами по периметру площадки.

С правой стороны шатра вышла первая группа участников будущего боя. Канртегцы. Шесть штук.

— Этих голубчиков мы выловили во время погромов около гавани, — заявил Фальвус. — Отъявленные мерзавцы. Однако им обещана жизнь в случае победы, и я сдержу своё обещание. Слово на втором месте среди ценных вещей благородного человека. На первом, конечно же, семья и родные земли.

Шестеро пойманных погромщиков были вооружены короткими мечами и одноручными копьями. Ни щитов, ни брони. Лишь лохмотья, грязь и струпья. Характеристики довольно посредственные. Отнюдь не воины.

— Их противником станет кровожадный дикарь, славящий в своих молитвах Забытого. Пусть он называет его другим именем, но каждому образованному человеку понятна суть этого божества. И кто же победит сегодня ночью: один дикарь с далекого острова или шестеро уличных крыс из проклятого города?

С левой стороны шатра в сопровождении пары абордажников и даже венатора вышел высокий, смуглый островитянин лет тридцати с татуированным лицом. По ощущениям он весил раза в два больше чем любой из канртегцев. И дело даже не в росте. Мяса на костях у этого молодца хватало. Жилистые руки, тяжелые кулаки. Из одежды только набедренная повязка.

Певец ярости Мадарчи

Нестроевая элитная пехота

Заклинатель

Кроме стандартных полосок выносливости, морали и стихийной энергии, у него также имелась отдельная шкала ярости.

Дикарь оглядел всех собравшихся с любопытством, надолго остановившись на нас с Фальвусом. На лице не было ни капли страха. За свое недолгое пребывание в этом мире уже насмотрелся на дикарей. Они тоже бывают очень разные. Гераты, Эйлит, Белквергост и прочие уроженцы Дальнего Севера по сути своей относительно мирные люди. Они умели защищать себя, но до смерти Сердца Мира не пытались жить войной. Мадарчи другие. Рубий немного рассказывал о них. Это люди проживающие на большом острове, мало пригодном для сельского хозяйства. Их главная религия — культ первобытной войны. В ней нет места для дисциплины, политических выгод, экономических расчетов. Лишь ярость, коварство и бесстрашие воспеваются в их легендах. Произнося слово «дикарь», имперский гражданин часто представляет себе здорового, злобного воина-каннибала, покрытого шрамами. Мадарчи именно такие.

Один из слуг опасливо передал туземцу оружие. Им стал фалькс — двуручный боевой серп. Достаточно редкое в Империи оружие, варварского происхождения.

(На первом плане воин с фальксом)

Один элитный боец против нескольких слабеньких? Шестеро это уже много. Если не будут совсем тупить, то у них имеются все шансы на победу ценой двух-трех жизней. Однако у дикаря есть магия и серьезное преимущество по морали. Это может решить исход боя.

«Выходите в круг, и пусть боги решат вашу судьбу», — объявил Фальвус.

Капитаны за столами притихли, предвкушая зрелище. Дикарь неожиданно издал резкий, истошный вопль. По его телу будто бы прошли конвульсии. Канртенцы растеряно попятились. Зрители одобрительно зашумели. Кто-то даже зааплодировал.

Дикарь и погромщики вошли в круг. Слуги замкнули периметр арены.

«Начинайте!» — объявил Фальвус.

Туземец медленно пошел вдоль периметра арены, наблюдая за реакцией врагов. В принципе, у него были шансы перебить их по частям. Главное — резко напасть и убить или ранить одного-двух, пока остальные в растерянности. Вид мертвецов быстро просадит оставшуюся мораль канртегцев. Страх скует их руки крепче цепей.

Шестерке погромщиков, наоборот, стоит действовать решительно. Напасть всеми разом, но им для этого не хватало смелости. Один из них попытался нанести дальний укол. Взял копье только правой за самую пятку и «выстрелил» им вперед. Вышла осечка. Дикарь легко сбил вражеское оружие в сторону.

— Смелее! — подбадривали капитаны.

Не думаю, что многие из них смело бы чувствовали себя в смертельном бою. Все же было нечто оскорбительное для воинского искусства в таких вот кровавых развлечениях. Меня что, Антавий Карр укусил?

Тем временем канртегцы чуток осмелели. Теперь уже двое из них пытались «стрелять» копьями по воину-одиночке. Первый выпад он отбил тупой стороной фалькса, другой — вообще рукой, чуть не ухватившись за древко копья. А дальше события понеслись с ошеломительной скоростью. Певец ярости ринулся на врагов. Он не стал хитрить и перебивать их по частям. Наоборот, окунулся в самую гущу вражеских тел, получая удары со всех сторон. Некоторые шли по касательной, а другие… будто бы не могли как следует пробить тело воина. С гортанным диким криком мадарчи наносил страшные удары. Каждый из них был смертельным. Я удивлялся, как его оружие не застревало в костях. Одному канртегцу он разрубил грудную клетку от ключицы почти до середины, другого практически обезглавил, третьему пополам рассек лицо. Кровь щедро лилась на палубу флагмана. Зрители неистово кричали и стучали кубками, взбудораженные столь яростным натиском.

Последний канртегец бросился бежать. Мардачи пронзил его насквозь. Схватив за шею, всадил ему в спину фалькс так, что лезвие серпа вышло из района солнечного сплетения. Канртегц отчаянно дергался, словно малая птаха в лапах кота. Изо рта у него шла кровь. Эссенция жизни покидала тело. По ляжкам же стекало позорное свидетельство глубокого ужаса, который несчастный претерпел перед гибелью.

Мардачи выдернул оружие, бешено вращая глазами. Он завопил, высунул язык, задергался в бешеном танце, кружась на месте.

— Удивительно! — с восхищением присвистнул Севидий. — На любой арене за него дадут серебра больше, чем за десяток пленных шаддинцев.

— Забавно… — добавил Поций.

Рассмотрев мадарчи со всех сторон, я насчитал около семи ранений, но все они были поверхностными и практически не кровоточили. Удивительно, учитывая, как он ломанулся на врага. Глянем-ка его навыки.

Священная ярость избранных

В легендах некоторых народов особое место отведено рассказам о воинах, способных переносить страшные раны и даже становиться неуязвимыми для обычного оружия. Это редкая сила, доступная лишь немногим избранным любимчикам Забытого. Тем, кто полностью посвятил свою жизнь его идеалам.

Для перехода в это состояние требуются показатели текущей морали и энергии не менее 38,4 % от максимума.

Объем расхода: 73 в секунду.

Эффекты:

— прирост крепости тела на 57%

— прирост силы на 49%

— прирост выносливости на 64%

— кровь не покидает тело через раны

— функциональность объема крови и кровяное давление сохраняются вопреки любым повреждениям

— неуязвимость к негативным воздействиям на мораль

— на все время действия также активен эффект: устрашающий вид

Мощно. На какое-то время этот дикарь умеет становиться очень тяжело убиваемым с помощью стандартного холодного оружия. Ясно, что попадание из скорпиона в голову он не выдержит, но вот заколоть копьем или зарезать мечом его крайне проблематично. И тело становится крепче, и кровопотеря не опасна. Учитывая объемы энергии, в таком режиме он может пробыть секунд семь. Этого оказалось достаточно для убийства канртегцев.

— И сколько ещё таких молодцев удалось завербовать? — поинтересовался я у Фальвуса.

— Пока меньше, чем хотелось бы. Это не самые дисциплинированные люди. После гибели Гастоса они разбрелись по черным и серым кварталам за стеной. Режутся там с ашминитами, немножко убивают бунтовщиков нашей северянки, страдают от голода. Хотя каннибализм их пока выручает.

Надо тоже заполучить парочку таких особей или выменять у Фальвуса. Не факт, что из них получатся нормальные солдаты, но очень хочется понять, как много они знают о Забытом.

Дикарь ушел, слуги быстро убрали тела и смыли пятна крови, а на бывшую арену смертного боя вышли полуодетые танцовщицы сулимского происхождения. Любит же Фальвус таскать с собой кучу некомбатантов. Хотя девушки, конечно, ничего такие и двигались очень слаженно. Сквозь вырезы в легких шелковых нарядах можно было наслаждаться видом спортивных фигурок. Даже слишком спортивных… Глянул на них через систему. Ну да. Якши. Значит таки комбатанты, но специфические.

«Что там было на дне моря?» — спросил меня Фальвус, пока мы созерцали танцовщиц.

Стоит ли все ему рассказать? Стоит ли все вообще кому-то рассказывать? Пожалуй, нет. Я получил шанс вторым после Карра постичь другой лик войны. Это путь не для Фальвуса. Он не подходит в силу габаритов и мировоззрения. Фальвус полностью принадлежит Клепсиде. Идея выгоды направляет и вдохновляет его, а лично обагрять руки кровью он не стремится.

Но если он передаст секрет кому-то ещё, есть риск, что он дойдет и до наших врагов. Мог бы ли Сандис обрести такую силу? Не знаю. Он хладнокровен сверх всякой меры, предпочитает находиться подальше от поля боя, но трусом Сандис мне не кажется. Если узнает о существовании дара Забытого, то постарается его заполучить. Этого нам не надо.

«На дне? Призраки прошлого. Проклятье. Оно ненавидит этот город и стремится уничтожить. Большего сказать не могу».

«Вы все более окутаны завесой тайн, триумвир. Это даже хорошо. Сквозь туман загадок любая фигура кажется внушительнее».

Дальнейшая часть пира прошла в ожидаемом режиме. Севидий вслух размышлял на тему пиара нашей победы.

— Тут речь идет уже о потенциальном триумфе, — заявил он. — Ведь удалось не просто захватить город или крепость, а полностью ликвидировать угрозу с одного из направлений.

— Про полностью сие речи преждевременные, — обломал его Фальвус. — Мы крепко врезали по пиратскому отребью, но гадкие враги с Востока будут снова и снова пытаться разжечь тлеющие угли беззакония. Однако голова Гастоса — трофей достойный триумфа.

— Для этого следует подготовить почву, удобрив ее деньгами и союзами, — произнес Севидий, а Фальвус в ответ добродушно усмехнулся:

— Очаровательна манера молодежи с таким серьезным лицом озвучивать самые очевидные истины.

Меня же занимали мысли о судьбах Канртега и организации агентурной миссии на Север с целью не дать кербрийцам там слишком быстро самоубиться. Интересно, а есть ли у них схожие с племенем Мадарчи способности? Надо будет узнать.

После танцев четверо якши устроили что-то типа рестлинга. Постановочные бои с элементами борьбы, акробатики и… стриптиза. За последним все, включая Ноция, очень активно следили. Разве что Севидий продолжал свои пиар-измышления. Видимо у него ориентация «политик».

Уже глубокой ночью я вернулся к себе в бастион. Темное время суток прошло в Канртеге относительно спокойно. Похоже, что бунтовщики пытались показать мне свой контроль над толпой. Сейчас он у них, допустим, есть. Но что начнется, если мы дадим им добро на захват города? Насколько быстро пьяные от вседозволенности толпы смогут успокоиться или выжгут город?

«Есть результаты», — через новообретенную обратную связь с героями доложил мне Клестус.

«Слушаю».

И я послушал. С каждым словом центуриона превенторов во мне закипала ярость, более присущая Забытому, чем Клепсиде. Я понял, что пора действовать. Этому чувству надо дать выход, иначе оно выжжет меня изнутри.

Вечерние и ночные визиты — штука среди знати обыденная. Куда реже встречаются посещения ранним утром. Мой сегодняшний визит к Акеларне Строну был именно таким. Канртегцу снова нездоровилось, и он встретил меня в своей постели, укрытый множеством роскошных перин. Рядом стояла изящная тумба с набором лекарств. Прямо перед моим визитом в комнате были лекарь и даже заклинатель стихий. Акеларна Строн, окруженный заботой, напоминал слабое, болезненное растение, поникшее от резкого порыва холодного ветра судьбы.

— Прошу прощения, триум-вир… — выдохнул он. — Мне стало хуже. Н-не знаю, яд ли это, болезнь или…

— Или нервы, — холодно усмехнулся я. — Хорошо, когда ваша Гильдия где-то далеко кошмарит пиратов, но вот война приходит в сам Канртег. Сначала нашествие монстров, затем бунтовщики. Кажется, что почва уходит из-под ног, и все вот-вот полетит в бездну.

— Но… в ваших силах все исправить?

— Да. Но для этого мне требуется мотивация. Веская причина, чтобы вмешаться в чужие разборки.

— М-мы готовы обсудить ваше… вознаграждение.

Я снова усмехнулся, подходя к кровати страдальца.

— У вас очень мягкие подушки.

— Из Ти-Шадая… — с трудом произнес Строн. — Я бы показал вам… много ценных вещей оттуда. Но увы… Нет сил даже встать.

— Сегодня я видел, как дикарь-мадарчи убил шестерых выходцев из городского дна на арене. Этот варвар силен, бесстрашен, вынослив. Думаю, он мог бы одолеть многих, но против выучки легионеров его ярость не поможет. Таких бойцов единицы, а у Империи тысячи хорошо подготовленных воинов. Однако человек тщедушный и едва живой сумел загубить моих людей больше, чем любой из мадарчи.

— Ч-что вы имеете…

— Вы и ваша клика хотели меня «мотивировать». Посчитали, что одних только денег мало. Начались провокации. Ваши имперские наемники под видом легионеров убивали и грабили местных. Пытались обрушить на меня гнев толпы. Распускали слухи. Все бы ничего, но один особенно ретивый исполнитель перестарался. Он считал, что оборвал все нити, но иногда даже мертвые могут говорить.

— Клянусь, я не зна… — попытался выговорить канртегец. — Это ошибка…

Он начал приподниматься на кровати, но я, схватив ближайшую подушку в ти-шадайской шелковой обивке, прижал его голову к кровати. Акеларна задергался, но сил для борьбы в его полуживом теле не осталось. Я же замер над ним, словно смерть над кроватью больного. Крепко держал мягкую подушку, в которую лицо канртегца погрузилось почти целиком. Я ощущал, что он дергается все слабее. И так ослабевшая жизнь была легко удушена моими руками. Даже не верится, что это жалкое существо погубило столько моих людей. Выждав несколько минут, я отнял подушку и бросил ее себе под ноги. Она легко восстановила свою прежнюю форму. Отпечаток лица Строна, его посмертная маска, быстро разгладился. Закончив расправу, я нашел Орину на карте города.

«У меня будут жесткие условия, которые тебе придется выполнить. Согласишься — я отдам вам этот проклятый город».

Глава 6

Вино беззакония

Холодный ливень почти на сутки остановил всякие приготовления к предстоящей бойне. Небо мрачного города потемнело сильнее обычного, и сплошная стена дождя опустошила улицы. Лишь отдельные не совсем человеческие существа разгуливали в такую погоду. Ноций, например. Он комфортно чувствовал себя в стихии ливня, гуляя среди древних статуй Белой Площади. Я же предпочитал лежать в теплой постели, наслаждаясь собственным бездельем впервые за… черт знает сколько времени. Касс составляла мне компанию. Наши обнаженные тела прятались под одеялами и прижимались друг другу, стремясь сохранить тепло в холодной сырости проклятого года. А в серых кварталах творилась политика. Орине было не до отдыха. Ощутив близость воплощения собственных мечтаний, она взялась за работу с утроенной силой. Через Итку, до сих пор остававшуюся при северянке, я наблюдал подготовку грядущего восстания. Сейчас бунтовщики собирались в безопасной от проклятья части канртегских подземелий.

— Город принадлежит вам! — заверяла девушка, стоя на трибуне из перевернутой лодки.

Орине жадно внимала толпа вооруженных оборванцев. Копья, молотки, ножи и дубины время от времени поднимались к потолку, сопровождаемые одобрительными криками.

— Вы терпеливо сносили все унижения и удары судьбы, надеясь, что наступят перемены.