Дитя Сварога

Анастасия Дятлова

Дитя Сварога

Глава 1

Ухоженная женщина лет сорока торопливо занималась сервировкой ужина: белоснежные тарелки, столовое серебро и хрустальные стаканы по велению наманикюренных пальчиков телепортировались из шкафа на стол, покрытый скатертью, напоминающей рушник. Затем хозяйка перешла к дегустации холодных закусок: зачерпнула ложкой салат из руколы, моцареллы и томатов, заправленных оливковым маслом, удовлетворительно кивнула и перешла к «Оливье» — любимому блюду сына Сёмы, ради дня рождения которого она ушла с работы на два часа раньше, чтобы накрыть стол. Судя по тому, как женщина нахмурила лоб, отчего он скукожился точно выжатый лимон, «Оливье» контрольную проверку не прошёл:

— Соли мало, — сухо констатировала хозяйка.

От души всыпав специю, женщина переставила салаты на стол и приступила к нарезке сыров. Раздвоенный на конце нож, похожий на язык змеи, игриво двигался в тонкой руке. Так умело, так грациозно! Казалось, что этот дуэт — нож и рука — создан друг для друга, пока не зазвонил телефон… Лезвие соскочило с головки сыра и вцепилось в палец, разрезав кожу и плоть. Бордовые капли, точно сок спелой вишни, моментально впитались в деревянную разделочную доску…

— Твою мать, — эмоционально выругалась женщина.

Она обернула палец бумажным полотенцем, которое тотчас сделалось влажно-красным, и потянулась к сотовому. Судя по надписи на экране, звонил муж.

— Алло, Антон, у меня почти всё готово. Купи по дороге домой хлеб и…

Грубый мужской голос перебил, хлопочущую жену:

— Таня, послушай меня. Сейчас Сёма заезжал, попросил ключи от дачи. Они с ребятами сегодня поедут праздновать, так что ты там не готовь, не заморачивайся.

Женщина обвела взглядом кухню: раковина завалена грязной посудой, на рабочей поверхности крошки вперемешку с каплями майонеза и ежевичного соуса, а стол, как бельмо на глазу. В этом хаосе он выглядел прекрасным, но ненужным.

— Почему ты его отпустил? Мы же договаривались в пятницу отметить дома, чтобы на выходных он отпраздновал с друзьями, — Таня с трудом сдерживала волну негодования.

— Выключи режим «баба Таня», говоришь так, будто забыла, что такое шестнадцать лет. Молодо-зелено, как говорится, когда им веселиться, если не сейчас? — Антон продолжал заступаться за сына.

Взгляд Тани зацепился за пораненный палец, который продолжал кровоточить, а носа коснулся запах горелого, но она проигнорировала обонятельные рецепторы:

— Антон, спасибо! Главное, вовремя сказал! — женщина выплёвывала слова, не скрывая сарказм. — Я два часа ношусь по кухне, точно участник шоу Гордона Рамзи, но оказывается, что это никому не нужно.

— Сбавь обороты, — проговорил мужчина тоном, не терпящим возражений, — И знаешь что… Я на ночь останусь в офисе, а ты пока остынь.

Вдыхая палёный воздух, Таня хотела выругаться. Она прекрасно знала, где Антон намерен провести эту ночь: у своей новой секретарши Камилы. Тоненькая, как статуэтка, татарка словно околдовала её мужа. Молодая, горячая, с пышным бюстом, шикарной гривой волос и бесстыжими глазами. Таня случайно познакомилась с ней на презентации программного обеспечения, которое разработала фирма Антона. Тогда женщина обратила внимание, что Камила вьётся вокруг её мужа, прижимается к нему грудью и картинно складывает губки уточкой, но Антон был к ней явно равнодушен. Что-то изменилось после новогоднего корпоратива, в ту ночь хрупкий мир Тани треснул: мужчина впервые за двадцать лет брака не пришёл домой ночевать… С тех пор ночи в холодной постели стали Таниной недоброй традицией. Хотелось кричать, ломать, крушить, но воспитание не позволяло выпустить разрушительные эмоции. Тем более что она прекрасна понимала: скандалами и упрёками ничего не исправить. С глубоким вдохом Таня повесила трубку и, наконец-то, обратила внимание на источник вони: из духовки, где томилась утка, замаринованная в ежевичном соусе, валил едкий дым.

— Где ж я так согрешила? — выключая печь, прошептала хозяйка и занялась уборкой.

Время подбиралось к полуночи, когда кухня была отдраена, а Таня дважды тщательно вымыта, но запах гари словно въелся в кожу и волосы, не отпуская её из своих цепких объятий.

Живот предательски заурчал. Женщина заглянула в холодильник и пришла к выводу, что есть нечего: утка сгорела, «Оливье» дожидается Сёму, а жевать руколу не было никакого желания. Таня открыла приложение в телефоне и выбрала среднюю «Пеперони» на белом соусе. Задумалась. Решила, не мелочится, ткнула пальцем, замотанным пластырем, в большую и оформила заказ.

Спустя полчаса она уплетала дымящуюся пиццу с тягучим сыром и запивала большими глотками красного сухого вина. Бутылка стремительно заканчивалась, женщина пьянела, но не собиралась останавливаться.

— Я же сегодня хотела нарядиться… — в голосе Тани сквозила печаль. — Да и к чёрту всё!

Покачиваясь, точно осинка на ветру, женщина поплыла в гардеробную. Хотела и нарядится! Кто ей запретит? Таня достала из чехла новое платье от Balenciaga из коллекции Демна Гвасалия. Ткань от кутюр приятно заструилась по коже, жатая фактура подчеркнула грудь, принт разукрасил грустный вечер. Женщина скинула домашние тапочки и опустила ноги в голубые кожаные туфли от Prada. Потом покрутилась перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон. Тело по-прежнему стройное, но теряет эластичность. Волосы сухие, хоть брызгай их, хоть мажь. Но хуже всего лицо… Таня прислонила пальцы к скулам и потянула дряблую кожу к вискам, словно примеряя круговую подтяжку.

— К чёрту всё. К чёрту! — повторяла женщина, как мантру, возвращаясь на кухню к винному шкафу.

Откупорив вторую бутылку и плеснув в стакан рубиновой жидкости, она шатко продефилировала по гостиной к полке с барахлом разного калибра. Там, заваленная книгами и модными журналами, на самом дне валялась всеми позабытая семейная реликвия — фотоальбом. Женщина схватила его и вернулась на диван.

С первой страницы на Таню смотрела двадцатилетняя девушка в подвенечном платье. Чистая кожа кричала о молодости, ясные светло-зелёные глаза светились от счастья. За руку её держал статный смуглый юноша в синем костюме. Таня погладила изображение мужа. Как он изменился за эти годы: волос коснулась седина, животик отрос. Женщина мыслями вернулась к отражению в зеркале, которое несколько минут назад наблюдала в гардеробной. Она научилась ловко маскировать серебряные пряди с осветлёнными локонами, заполнять ботоксом морщинки, корректировать поплывшую форму губ с помощью филлера. Глык.

— Сколько ни бегай от возраста, этот марафон не выиграть, — призналась себе Таня и принялась мысленно оправдывать Антона.

У него кризис среднего возраста. Седина в голову, бес в ребро, а тут под боком бойкая Камила с молодым телом, пышущем здоровьем. Глык. Спасаясь от назойливой мысли, Таня перевернула страницу.

Вот они с мужем провели отпуск в Ялте. Женщина зажмурилась и перенеслась в солнечный июль: морской ветер треплет её волосы, ноги скользят по мокрой гальке, Антон заботливо поддерживает и ворчит:

— На пляж на каблуках! Танюша, чем ты думала?

А она смеётся, смеётся, смеётся…

Глык.

Ой, какое сочное фото в сене! Таня и забыла про ту поездку в деревню к свёкрам. Она выросла от кончиков ногтей до корней волос городской девочкой, и только на двадцать четвёртом году жизни узнала, как пахнет навоз. При воспоминании к горлу подступила тошнота, которую женщина перебила очередным глык, а мысли уже несли Таню в жаркое лето. Русское поле, воздух раскалился до сорока градусов по Цельсию, тишь, травинка не шелохнётся… Бабы в испарине, белых платьях и косынках граблями собирают иссушенные солнцем разноцветы в небольшой стог. Мужики, в плёнке из пота и пыли, в льняных штанах, с голым торсом и непокрытой головой, вилами кидают охапки в прицеп мотоцикла, чтобы потом отвезти в сенник.

— Тогда ещё не знала, что ношу Сёмку под сердцем, — Таня улыбнулась и погладила живот перед очередным глык.

На следующем фото Таня купала сына в детской ванночке. Это была коммунальная квартира, которую Антон снял сразу после родов, чтобы съехать от родителей жены. Жилплощадь была на любителя: здоровые рыжие тараканы гуляли по столам, из кухни несло табачным дымом и прокисшими щами, а через щели в оконных рамах подоконники засыпало снегом. Как же они тогда были счастливы! Глык.

Потом был снимок, когда Сёмка своими крошечными, точно игрушечными ножками, сделал первый шажок. Такой неуверенный, нерешительный, но самостоятельный. А вот они ездили в цирк. Как Сёмка смешно фыркал носом, изображая лошадь! Потом был первый класс. Таня с ночи отутюжила белую рубашку, отгладила аккуратные стрелочки на брючках, натёрла до блеска лакированные туфли. Глык-глык.

Женщина переворачивала страницы, на которых менялась её жизнь. Как из счастливой жены и мамы в коммунальной квартире, она превратилась в… В кого? Кто она? Муж гуляет, сын вырос. Что у неё есть? Престижная работа, фешенебельная квартира, автомобиль представительского класса. Вот сидит она сейчас на дизайнерском диване в платье за триста тысяч рублей, в туфлях — за сто, потягивает вино из бокалов от Swarovski. Глык. И страдает.

Тогда, в коммуналке, они с Антоном и мечтать не могли о том, что имеют сейчас. Молодые влюблённые разглядывали крохотные пальчики сына, вдыхали его молочный запах и радовались.

Вино в бокале кончилось. Таня поднесла к губам бутылку, но и она оказалась пуста.

— Всего два ночи, — констатировала женщина, уставившись на часы. — Когда же эта темнота отступит?

И непонятно о какой темноте говорила Таня: о той, что царила на улице или о той, что поселилась в её доме. Она собралась снова заглянуть в винный шкаф, но, поднимаясь с дивана, подвернула ногу и потеряла равновесие: каблук надломился, рубиновые капли из зажатой в руке бутылки окропили брендовое платье, заляпали ковёр и журнальный столик. Эта мелочь стала последней каплей — Таня разрыдалась.

— Вот бы жизнь сделалась прежней. Как же я хочу, чтобы Антон меня любит, чтобы Сёмка ценил! Никаких денег не надо, я просто хочу к своей семье! — в сердцах прокричала женщина, не переставая лить слёзы. — Просто хочу к своей семье! Разве это так много?

Проснулась Таня от жуткой головной боли: ночь она провела в скрюченной позе на диване. Во рту пересохло так, что было невозможно пошевелить языком. Женщина проковыляла на кухню, припадая на ногу, обутую в туфлю со сломанным каблуком. Выпила стакан воды. Второй. В третий закинула шипучую таблетку от похмелья и осушила его, скривив лицо. Затем привела себя в порядок и устранила следы ночной попойки в гостиной. Только платье от Balenciaga, запрятанное в чехол для химчистки, и туфли от Prada в помойном ведре напоминали о её сломанной жизни.

Глава 2

Выходные женщина провела в одиночестве: Антон не вернулся «из офиса» и даже не позвонил, Сёмка тоже не объявлялся. Таня несколько раз набирала сыну и написала сообщение мужу, но её неуверенные попытки наладить контакт с семьёй провалились.

Она пришла к выводу, что сокрушаться бессмысленно, и занялась делами: обработала снимки для обложки апрельского номера топового глянцевого журнала, прикинула, в каких локациях сделать фотосессию победительницы конкурса красоты, отобрала моделей для рекламной съёмки бренда косметики… Рутинные дела отключали определённые каналы в голове — частоты, на которых она думала о сыне и муже. Это помогло расслабиться и обрести внутреннюю уверенность.

В понедельник Таня упорхнула на работу, так и не дождавшись своих мужчин. День выдался напряжённым: снимали для каталога новый навороченный мотоцикл. Планировалась огненная фотосессия в байкерском стиле: искры, металл, кожа. Вышло ещё круче благодаря новой модели, которая знатно потрепала нервы команде. Непрофессиональная девица сначала опоздала на два часа, а потом закатила скандал из-за макияжа.

— Аугуст, — повысив голос манекенщица, противно тянула ударную «у», — Ты сделал из меня старуху!

Она кричала, размазывая влажными салфетками косметику по лицу. Модель кое-как успокоили. Умыли. Опять накрасили. Так масло в огонь подлил художник по костюмам — упрекнул манекенщицу в лишнем весе… Чудом удалось избежать драки.

— Характер у девчонки дрянной, но снимки получились что надо! Столько дикого огня было в её взгляде, — Таня бормотала себе под нос, паркуя машину возле дома.

Она переложила в багажник фотозонт, штатив и лампы, перекинула через плечо сумку с фотоаппаратом и дополнительными аккумуляторами, сгребла папки с распечатанными снимками и, щёлкнув пультом сигнализации, пошла к подъезду.

Возле лавочки её остановило жалобное мяуканье. Женщина пошарила по земле глазами и наткнулась на чёрную кошку, которая пищала, демонстрируя Тане свои увечья: от правого уха оторван кусочек, на шее затянута проволока, хвост обуглился…

— Это кто же с тобой сотворил такое? — женщина не могла сдержать слёз.

Таня закинула вещи в машину, вернулась за кошкой и рванула в ближайшую ветеринарную клинику. Дежурный доктор рассказал ей, что, судя по зубам, усатой не больше двух лет, и она явно побывала в недобрых человеческих руках.

— На самом деле, легко отделалась. На шее есть борозда, однако дыхательные пути не задеты, в области хвоста пострадала только шерсть. Хуже дела обстоят с ухом, но на слухе это не скажется, — объяснил дежурный врач и добавил с добродушной улыбкой:

— В стационаре пациентка не нуждается, можете забирать её домой.

— Куда домой? — не поняла Таня, а потом опомнилась, — Ой, вы не так поняли. Это не моя кошка, я её подобрала под лавочкой рядом с подъездом…

Пока женщина подбирала слова, шерстяная пациентка спрыгнула со смотрового стола и стала тереться об ногу своей спасительницы.

— Видимо, теперь ваша, — также по-доброму констатировал ветеринар.

Растерянная Таня взяла кошку на руки и расплатилась за приём. В магазине при клинике она купила корм, миски, лоток, наполнитель для туалета и поехала домой. По дороге женщина думала о том, как Антон и Сёма отреагируют на появление нового члена семьи, а кошка, устроившись на переднем пассажирском сидении, свернулась калачиком и мурлыкала.

Таня надеялась, что домашние будут рады, но на такую реакцию не рассчитывала… Семён требовал завтра же купить домик для кошки и установить в его комнате.

— А ещё ей нужна когтеточка! И игрушки! — верещал сын.

— Но сначала ей нужно дать имя. Как назовём? — перебил подростка Антон, впервые за много месяцев с любовью поглядывая на Таню.

— Давай Зита? — выпалил Семён.

Родители переглянулись и недоверчиво посмотрели на сына.

— Мы на выходных смотрели старые индийские фильмы. Ну, там «Танцор диско», — подросток сделал писклявый голос и пропел, — Джими-Джими ача-ачам, Джими-Джими… ача-ача.

— Вы же должны были праздновать? — первым отреагировал Антон.

— Мы праздновали. И угорали под «Зиту и Гиту». Такой кринж — это индийское кино, — смеялся подросток.

— Поэтому ты решил так назвать кошку? — теперь Таня попыталась разобраться в логике сына.

— Мам, ну ты чё? Фильм кринжовый, а имя прикольное!

Родители улыбнулись, соглашаясь на Зиту. Тем более, что кошка ничего не имела против новой клички: во время обсуждения она облюбовала диван в гостиной и уснула.

С этого момента жизнь в семье Тани начала меняться к лучшему. Сначала Антона перестал сопровождать шлейф женского парфюма из мускуса с нотками грейпфрута. Потом с ворота рубашек исчезли следы красной помады. Муж не задерживался на работе, а вскоре сообщил, что нашёл новую секретаршу.

— Танюша, Камила ленивая и плохо соображает. Я взял опытную, с хорошим стажем: Тамару Петровну. Вот такая женщина, — Антон поднял большой палец вверх и добавил виноватым голосом, — не малолетка, на десять лет меня старше.

Сёмка стал чаще бывать дома, приглашал друзей в гости: поиграть в приставку, посмотреть кино или даже просто на ужин. Если гулял допоздна, то всегда предупреждал и брал трубку, когда мама звонила.

Таня не понимала, чем вызваны эти изменения, но каждую ночь, укладываясь спать, она мысленно благодарила судьбу. Наконец-то, всё слава богу! Антон рядом, Сёма на связи и Зита под боком. Она подолгу гладила шелковую шубку, наслаждаясь пением кошки, а потом прижималась к плечу мужа и проваливалась в спокойный сон.

Время летело, качая Таню, в ладонях блаженного счастья. Солнце набирало силу, играя в перетяжки с буйными грозами, зелёная листва радовала глаз, а душистая сирень дурманила разум, предвещая приход лета. В одно ясное майское утро, перед Светлой Пасхой, Таня проснулась с идеей фикс — вымыть окна.

— Давай, как обычно, вызовем клининг? — не понял настроя жены Антон.

— Я хочу сама! — сопротивлялась сердобольная хозяйка.

— Можно робота для мытья окон купить, — встрял в разговор Семён, — ты сама джойстиком пощёлкаешь, а он отдраит.

— Сёмка, ну какой робот? — Таня рассмеялась.

— Нормальный робот! У нас восьмой этаж так-то, — насупился сын.

— Бабушка твоя всю жизнь руками мыла, а мы на десятом жили. Да и я в былые времена тоже… Помню, ты только родился, мы снимали комнату в коммуналке. Я тогда перед Пасхой все окна отмыла. Соседи потом говорили, что ни до, ни после, в кухне столько света не было.

Женщина улыбнулась, вспоминая времена, полные счастливого безденежья, когда перед праздником она выметала паутину из тёмных углов, разгоняла наглых тараканов, стирала и отглаживала шторы, начищала свадебные сервизы и даже белила потолок, а теперь-то хочет всего лишь вымыть окна. Чего они к ней прицепились?

— Я вот не понимаю, как моя тёща умудрилась привить тебе православные традиции, не покрестив? — задался вопросом Антон.

— Муррр, — заинтересовавшаяся разговором Зита, прильнула к ногам Тани.

— Я тебе про это сто раз рассказывала. Мама говорила, что Христос принял крещение в тридцать три года, а значит, я должна вырасти и сама решить, какая вера мне ближе.

— Муррр….

— Мам, ты вроде выросла.

— Выросла. И покрещусь.

— Мяууу?

Семья, увлечённая спором, не обращала внимания на беспокойство шерстяной любимицы.

— Когда? — уточнил Антон.

— Да вот сразу после Пасхи! — заявила Таня.

— Пшшшш.

Зита ощетинилась и шмыгнула под диван, но кошачье недовольство также никто из членов семьи не заметил. Все разошлись по своим делам: Антон включил футбол, Сёма — приставку в своей комнате, а Таня упорхнула в ванную за водой для мытья окон.

Потоки из грязи и пены потекли вниз, омывая пыльный отлив и оставляя влажные разводы на кирпичной кладке фасада. Пластик на глазах белел, гладкие стёкла по взмаху руки лишались разводов. Солнечный свет, проникая через эркерное окно, заструился по комнате. Довольная Таня, вооружённая ведром, тряпками и шваброй-стеклоочистителем, перешла на кухню, где её поджидала обеспокоенная Зита. Кошка шныряла из угла в угол, от стены к стене, недовольно качала хвостом и злобно мяукала. Будто ругалась с кем-то или чем-то невидимым.

— Крошка, что с тобой? — поставив ведро рядом с подоконником, женщина потянулась к любимице. — Уж не наедалась ли ты валерьянки из аптечки?

Усатая прильнула к хозяйке и заурчала, положив головку на плечо. Это было похоже на объятие, такое трепетное, нежное… прощальное. Таня чувствовала, что с Зитой что-то не то, но не видела объективных причин для беспокойства. Мысленно решив отвезти кошку в клинику, если странное поведение повторится, женщина уложила её на лежанку и вернулась к домашним делам.

Кухонное окно было меньше, работа шла быстрее. Благодаря швабре, Тане не приходилось высовываться на улицу. Взмах и грязь потекла бурными ручьями, два — и стёкла со скрипом прощаются с водой.

Женщина придирчиво посмотрела на результат и решила натереть окно ещё и бумажным полотенцем. Швабра хороша, но не так, как женские руки. Когда Таня уже взгромоздилась на подоконник, то увидела, что Зита вернулась на кухню. Кошка следила за каждым действием хозяйки взглядом, полным грусти и боли.