Предвестник

— Поначалу это были всякие несчастные случаи, вроде ледяного обвала, под которым меня и хоронит, или падение в каверну. Но со временем смерть становилась все ужасней и ужасней. Однажды мне приснилось, будто я прикоснулась к этой штуке, — она указала на корабль, — и тут же умерла. В другой раз на меня напал копатель. Ни с того, ни с сего, понимаете? Просто взбесился и раздавил мне череп.

Аспирантка прервалась. Ее взгляд оставался прикован к абсолютно чужеродному материалу, покрывавшему корпус не менее чужеродного космолета, но сознание как будто находилось где-то еще, так далеко, что невозможно отыскать никакими ментальными практиками.

— А дальше? — подтолкнул Зиновьев, казалось, совершенно не замечая потрясения помощницы.

Та моргнула, словно вопрос доктора вернул ее к реальности, отвернулась.

— Дальше — больше, — заговорила она неожиданно сипло и, сперва заглянув Зиновьеву в глаза, опустила взгляд на его пояс, где помимо прочего лабораторного снаряжения болтался инструмент с длинной рукояткой и искривленной головкой в виде птичьего клюва. — Мы, Федор Константинович, здесь уже месяц, а меня все не отпускает. Сегодня мне приснилась новая смерть. Только теперь это уже не несчастный случай. Я увидела, как вы бьете меня по голове вот этим ледорубом.

Доктор мгновенно напрягся. Рик заметил, как в глубине его глаз промелькнул страх разоблачения. Старый псих уже придумал, как избавиться от помощницы, но, видимо, никак не ожидал, что она его вот так запросто разоблачит.

Мгновения бежали одно за другим, но никто из двоих не смел пошевелиться.

Вдруг доктор спросил:

— Скажите, Тамарочка, у вас в роду, случайно, телепаты не встречались?

Та моментально ощерилась, словно он спросил у нее невесть какую непристойность.

— С чего бы им быть? Я совершенно нормальная! И вся моя семья — тоже!

— Тише-тише, дорогая, — поспешил успокоить помощницу Зиновьев. — Я вовсе не хотел вас оскорбить. Видите ли, лично я сплю превосходно. И совершенно не вижу никаких снов. Будто проваливаюсь в пустоту и на этом все. До самого утра.

— Повезло вам, — сказала аспирантка, заметно расслабившись, и, будто опомнившись, выпалила: — Да где эти дебилы?! Вечно не найти, когда надо!

Оставив слегка растерянного Зиновьева у корабля, Тамара зашагала в сторону лифта и темно-красного пятна на льду, которого прежде, похоже, не замечала. Как и пояса со снаряжением, валявшегося неподалеку.

— А это еще что? — Она остановилась и склонилась над пятном. — Это кровь что ли?

— Это что ли кровь, — эхом отозвался Зиновьев, тенью скользнув следом за помощницей.

— Откуда она здесь?

— Несчастный случай, — хмыкнул доктор. — И напоминание время от времени доверять собственным снам.

Прежде чем смысл фразы дошел до помощницы, Зиновьев обрушил на ее голову ледоруб.

Дальше смотреть нужды не было. Рик уже видел, во что знаменитый биолог превратил собственных студентов. Разделив тела на куски, он позднее соорудил из них нечто, сродни старинного пугала. Венчала фигуру голова Тамары, надетая на штырь и лицом обращенная к кораблю…

Рик отпустил ментальные вожжи, позволив воспоминанию раствориться в общем потоке мыслей Зиновьева. Он вернулся в допросную комнату, где прикованный доктор продолжал смотреть ему в лицо и улыбаться.

— И это все? — спросил Рик, не сумев скрыть презрение. — Ради этого вы убили собственных сотрудников? Ради того, чтобы превратить их кошмары в реальность?

Улыбка Зиновьева стала шире.

— Ну что вы, молодой человек. Все чуточку сложнее. Но я не уверен, что вы поймете, если просто расскажу.

Рика это задело. Он отстранился от кресла и брезгливо процедил:

— Я был прав, вы не безумец, доктор. Вы обыкновенное чудовище.

На Зиновьева это, однако, впечатления не произвело. Он продолжал сиять.

— Рад, что мы с вами совпадаем во мнениях. Да, господин Пантелеев, вы совершенно правы, я — чудовище. Но не будьте столь суровы. Я целиком и полностью осознаю и признаю вину. Я совершил страшный поступок. Но еще более страшные последствия ждали бы нас, если б я ничего не сделал. Видите ли, эта дрянь не так мертва, как кажется на первый взгляд. А еще ей нужен ресурс. Послушайте! Сделайте мне одолжение: не позволяйте ей довести начатое до конца! Не позволяйте ей слиться с живой плотью! Особенно с телепатом!

* * *

— Ну, как успехи?

Рик вздрогнул. Покинув допросную, он все пытался осмыслить слова доктора Зиновьева, однако не мог увязать их в единую логическую нить. Пробовал подремать — не помогало. Как назло в голову лезли всякие ужасы. Пытался прогуляться, но и тут неудача. Куда бы он ни шел, мысли об инопланетном корабле и трех убитых студентах не покидали его. С трудом оторвав взгляд от панорамы гейзеров, выбрасывавших в темное европианское небо тонны воды, Рик наконец оглянулся.

У широкого обзорного окна стоял весьма немолодой, но поджарый мужчина в форме офицера службы безопасности «Олимпа» и давил дежурную улыбку. Его значок блеснул серебром в тусклом свете потолочных ламп. Чуть ниже значилось: капитан М. Фатыхов.

Оценив «учтивость», Рик кивнул:

— Это он. — В коридоре было довольно прохладно и испарина, выступившая на бритом наголо затылке, причиняла изрядный дискомфорт. — По крайней мере, в двух случаях из трех.

Капитан бросил короткий взгляд на панораму Юпитера, развернувшуюся за плечом Рика, и неожиданно нахмурился.

— Уверен?

Рик приподнял бровь. Его профессиональная гордость была уязвлена куда больше, нежели ничем необоснованное панибратство.

— Сам видел, как это случилось. И, если интересно, зрелище, которое мало кому посоветовал бы.

— Тоже мне, — буркнул Фатыхов, продолжая сверлить взглядом большое красное пятно, словно лишь оно было повинно в его дурном настроении. — Я не суеверный, но после сраной находки, весь персонал перестал спать. Блядские кошмары каждую гребаную ночь, и без таблеток глаз сомкнуть невозможно. И вообще, в этом гадюшнике дерьма всегда хватало. Как и жмуров. Только я еще не видел, чтоб из них делали икебану и утверждали, что это ради общего блага.

Правила Пси-Академии запрещали читать мысли без особой на то санкции, но для опытного псионика понять, о чем думает собеседник, по одной только мимике не проблема. Глядя на суровое лицо Фатыхова, Рик ощущал его пренебрежительное отношение к правилам и, мягко говоря, раздражение, вызванное появлением на станции того, кто способен вытащить на свет самое потаенное.

— А вы не слишком жалуете протокол, я прав? — вежливо поинтересовался он.

— Не жалую инквизиторов. — Последнее слово капитан выплюнул с такой гадливостью, будто для него не существовало ругательства страшнее. — Я с самого начала был против того, чтобы впутывать в это дело Пси-Академию. Ненавижу мыслеебов! Шныряете повсюду с таким видом, будто лучше всех! Новая ступень эволюции?! Ага, держи карман шире! Кто бы что ни говорил, а я нутром чую неладное. Телепаты среди марсиан появились неспроста. Наверняка проделки земляшек, а может, и того хуже. Может, все дело как раз таки в инопланетяшках, чье корыто здесь отрыли.

Отповедь не вызвала у Рика ничего, кроме желания широко зевнуть. Обычные люди псиоников не любили, не понимали и, чего греха таить, побаивались. И с этим фактом приходилось считаться. Тем не менее Рик не мог хотя бы не попытаться прояснить, как все обстоит на самом деле.

— Что ж, благодарю за откровенность. Но что бы вы себе ни думали, поверьте, мы на одной стороне. Я — такой же человек, как и вы. Не больше и не меньше.

— Твои глаза, парень, и татуировки говорят об обратном.

Рик моргнул. Рука невольно коснулась черной полосы, спускавшейся от уха и скрывавшейся под воротничком черной же рубашки — обязательного отличительного знака для всех выпускников Пси-Академии. Он открыл рот:

— Это же не…

Но Фатыхов и слушать не захотел. Синева усталости вокруг его налитых кровью глаз стала еще заметней.

— Когда отчаливаешь? — грубо перебил он.

— Как только покончу с формальностями. Надеюсь, управлюсь к утреннему рейсу.

— Ну и отлично. Счастливого пути, если что. — Развернулся на каблуках и широким шагом двинулся вглубь станции, вновь оставив Рика наедине с собственными мыслями. Ближайший гейзер взорвался очередной порцией воды, заставив конструкцию научного комплекса мелко задрожать.

Рик выглянул в окно. С тех пор, как под поверхностью Европы было установлено наличие водяного океана, ученые со всей Солнечной Системы мечтали о его изучении. В гонке, к вящей неожиданности всех игроков, победила исследовательская корпорация с Марса. Никто доподлинно не знает, сколько усилий было потрачено, чтобы добиться успеха, но в том, что директорат «Олимпа» не скупился, вкладывая миллиарды в, по сути, химерический проект, никто не сомневался. Складывалось впечатление, будто они знали куда больше, нежели остальные, и это во многом подстегивало интерес научного сообщества. Именно «Олимп» наладил бесперебойное транспортное сообщение между Европой и Марсом. На их средства был создан самый современный научный комплекс, который с виду напоминал здоровенную заплатку на теле луны. Впрочем, если задуматься, неправильный шестиугольник и впрямь служил своего рода куполом, скрывавшим под собой глубокую каверну, пробуренную во льду. Поначалу бывший лишь сетью разрозненных жилых блоков, где ученые могли проводить свои исследования, невзирая на чудовищные условия снаружи, он со временем превратился в практически неприступный редут. Зону отчуждения. Базу, попасть на которую не мог никто, кроме марсиан самой высокой квалификации.

Рик огляделся по сторонам. Фатыхова и след простыл, а местные служащие, деловито сновавшие по коридору с неведомо насколько важными делами, в отличие от камер видеонаблюдения, не обращали на гостя никакого внимания.

Еще один короткий взгляд на пейзаж за окном.

С самого начала колонизации Европа удивляла человека. Вынуждала строить теории, и при этом всякий раз умудрялась превосходить любые ожидания. Это касалось и тектоники ядра, благодаря присутствию Юпитера, не позволяющему океану замерзнуть, и наличия сложных организмов, обитавших в этом самом океане. История с инопланетным кораблем, вмороженным в лед, исключением не была, и во многом лишь подтверждала правило, что Солнечная Система далеко не так проста и ограничена, как кажется. И Рик внезапно для себя понял, что не может покинуть Европу, не взглянув на находку Зиновьева хотя бы глазком.

Это не было прихотью или отблеском праздного любопытства, но импульсом, на осознание и попытку преодоления которого у Рика ушло несколько долгих минут. Он понимал, что служба безопасности станции наблюдает, и что подобная нерешительность может вызвать поток подозрений, но не мог отмахнуться от необычного зова. Как если бы слова доктора Зиновьева о находке и телепатах послужили спусковым крючком для некоего психического снаряда, взорвавшегося над поверхностью луны и окружившего ее неопределенным ментальным фоном. Это привело к обострению сверхчувственного восприятия Рика и раскрыло научный комплекс с совершенно новой стороны. Складывалось впечатление, будто в самих этих монохромных стенах таилась история, которая жаждет быть рассказанной тому, кто умеет слушать.

Прикрыв глаза, Рик дотронулся до ближайшей панели и постарался проникнуться тем, что это место желало поведать.

Он услышал его. Не сразу и не так четко, как хотелось бы. Но это без сомнения был тот самый призрачный шепот, что носится меж звезд, подобно солнечному ветру, и наполняет реальность значением. Шепот взывал к Рику. Слова не прозвучали, но проявились, как отпечаток, негатив смысла, чьи следы мелькали на внутренней стороне сознания. Они указывали направление. И Рик откликнулся на этот зов.

Он шагал словно во сне. Бездумно пересекал коридоры, пользовался служебными лифтами, которые таинственным образом сами распахивали створки перед ним, и при этом ни разу не столкнувшись ни с одним из сотрудников комплекса. Рик не пытался искать объяснения всему происходящему. По крайней мере, пока. Не мог он и сопротивляться. Лишь действовал согласно некоему императиву, древнему побуждению, потревоженному копанием в памяти Зиновьева.

Очнулся Рик лишь когда обнаружил перед собой то, из-за чего жизнь каждого из членов исследовательской команды безвозвратно изменилась. Жуткий тотем, созданный Зиновьевым, убрали вместе со следами убийства. Рик поначалу еще пытался осмыслить полное отсутствие какой бы то ни было охраны или хотя бы гражданского наблюдателя, но едва взглянул на корабль, очищенный ото льда и представший во всем блеске своего инопланетного великолепия, напрочь позабыл о таких мелочах. Казалось, будто внимание Рика попало под воздействие мощного магнита. Оторваться просто не представлялось возможным.

Должно быть, минул не один час, прежде чем в голове зародилось сомнение, что здесь что-то не так. Несмотря на плавность линий и удивительного многоцветья, таившегося в деталях обшивки, сам корабль, в сущности, не представлял собой ничего настолько уж невообразимого. Скорей типичный концепт, рожденный человеческой мыслью, пытавшейся изобразить, как бы выглядел транспорт чужой звездной системы. И все же Рик не сомневался, что корабль настоящий. И причиной тому служил все тот же шепот, что исподволь, но так отчаянно пытался привлечь к себе внимание телепата.

Рик сделал шаг вперед.

— Я бы этого не делал, — послышалось сзади.

Он оглянулся.

У створок лифтовой кабинки стоял капитан Фатыхов и целился из своего табельного плазмострела в голову Рика.

— Подумай как следует, Пантелеев. Стоит ли попытка жизни?

— Я ничего плохого не сделал.

— Это только пока, — в своей обычной саркастической манере выдал Фатыхов. — Ты уже начудил. Не усугубляй ситуацию.

На невысказанный вопрос псионика, капитан пояснил:

— Мне только что сообщили, что доктор Зиновьев покончил с собой. Я, было, решил, что он просто испугался неминуемой казни, но нет. Старый дебил окончательно съехал с катушек и, откусив себе язык, им же задохнулся. — Последнюю фразу Фатыхов высказал с искренним отвращением. — Понятия не имею, как ему это удалось, но, догадываюсь, что без посторонних не обошлось. А теперь угадай, кого я подозреваю?

Смысл обвинения дошел до Рика лишь спустя несколько мгновений, да и то как будто пробивался сквозь густой кисель мыслей.

— Считаете, я подтолкнул его?

Фатыхов пожал плечами:

— В этом мы еще разберемся. Ну а пока медленно отойди от этой штуки, и не забудь руки при этом держать на виду. Ладушки?

— Капитан, вы ошибаетесь!

Тот сверкнул глазами.

— Не исключаю. Но руки ты все-таки поднимаешь, телепатского говна кусок! Я в тебя верю. Ха-ха! А теперь на выход. И без глупостей!

Наваждение, властвовавшее над Риком все это время, схлынуло. Он сообразил, что несанкционированным появлением в месте раскопок накликал на себя беду, и все же тон Фатыхова задел за живое. Будь капитан хоть трижды шовинистом, у него не было оснований вести себя столь агрессивным образом. В конце концов, Рик исполнял служебный долг. В некоторой степени.

— Капитан, — заговорил он насколько мог вкрадчиво, — опустите оружие. Я все объясню.

В глазах Фатыхова мелькнуло нечто, отдаленно напоминавшее интерес.

— Объяснишь, почему как крыса крался по моей лаборатории?

— Попытаюсь.

— Ну так выкладывай.

Рик вздохнул. Важно было подобрать правильные слова.

— Все дело в том, что меня сюда что-то привело.

— Что-то? — Фатыхов издевательски усмехнулся. — А я, знаешь, угадаю. Жадность — вот в чем беда. Желание нажиться на чужих секретах. Я всегда говорил, что вам, мыслеебам, палец в рот не клади — оттяпаете по самый локоть!

Рик не стал уточнять, шутит капитан или же всерьез, но на всякий случай заметил:

— Зиновьев стал убийцей не сам по себе. Его что-то подтолкнуло к этому. Он был единственным, кому здесь не снились кошмары и единственным же, кто при этом, — он оглянулся на корабль, чей непостижимый, гипнотизирующий рисунок переменился намного более заметным образом, — осознал причину чужих снов.

Фатыхов, разумеется, ничего не заметил.

— Он был безумец! Псих, поехавший из-за находки! И ты, пошарив в его мозгах, стал таким же!

Но Рик упрямо покачал головой.

— Нет, капитан. Доктор Зиновьев хорошо понимал, что делает. Я в этом не сомневаюсь. Он пытался защитить всех.

— Защитить? Перебив собственную научную группу? — Несмотря на полный сомнений тон, Фатыхов все же проглотил наживку. Об этом Рику сказал опущенный плазмострел.

Успех надо было срочно закрепить.

— Вы говорили, — напомнил Рик, — что после того, как звездолет откопали, вся станция перестала спать. Это из-за кошмаров?

— И что? Как это связано?

— Зиновьев утверждал, что спал, как младенец. А еще он сказал, что пытался помешать кораблю покинуть ледник.

— Ну так ведь псих. Что с него взять? Эта штукенция провалялась в местных льдах черт его знает сколько лет. Как она вообще способна куда-то полететь?! Алло!

Рик, покачав головой, затылком ощутил недовольство, которое выпрыснулось в воздух подобно чернилам кальмара. Он не рискнул еще раз оборачиваться, но на всякий случай сделал несколько осторожных шагов в сторону капитана. Думать о найденном звездолете как о неодушевленном реликте из тьмы веков уже не получалось.

— Или он был единственным, кто сумел правильно истолковать видения окружающих и постарался предупредить катастрофу?