' Третий' выходит на связь

Козловский Феликс Михайлович

'Третий' выходит на связь

Феликс Михайлович Козловский

"Третий" выходит на связь

Повесть

...Фашисты накануне карательной операции засылают к партизанам свою агентуру. Народные мстители готовят разгром блокады, обезвреживают фашистских шпионов - об этом рассказывается в повести "Третий" выходит на связь".

Глава 1

Человек устало поднялся со сваленного бурей ствола дерева, несколько замедленным движением правой руки забросил автомат за спину, затянул потуже ремень, на котором висели пистолет и две круглые ребристые гранаты. Поправил плащ-накидку, и она скрыла под собой оружие.

Человек был выше среднего роста, жилистый, лет тридцати. Уставшее, давно небритое лицо, вся в грязи, помятая немецкая военная форма... Наверное, сейчас самый близкий человек не узнал бы его.

Поправив на голове потертую пилотку, из-под которой выбивались слипшиеся от пота черные пряди волос и белая марлевая повязка с темными от крови пятнами, он посмотрел на свою левую руку. Она тоже была забинтована выше локтя. Человек мельком взглянул на ноги, обутые в старые, но еще довольно крепкие солдатские сапоги, подумал, что сапоги выдержат, а патронов надо бы раздобыть.

Он осмотрелся по сторонам и двинулся вдоль опушки, стараясь идти широким шагом.

За рекой, через которую он перебрался вброд, человек обулся. Впереди была железная дорога, за ней километрах в пяти виднелось большое село, где наверняка расположен немецкий гарнизон. Значит, село нужно обойти болотом. Так будет спокойнее.

Усталость чувствовалась во всем теле. "А может, рискнуть и пойти полем напрямик да полежать в борозде до вечера", - подумал человек и тут же отбросил эту мысль: отлеживаться нет времени.

Прошагав с километр, он взял левее. Началось болото, не очень топкое, но идти было тяжело. Под ногами хлюпала вода.

Вдруг человек остановился и резко присел.

От села к болоту шли немцы. Их было не больше пятнадцати и они вряд ли заметили бы его в густом кустарнике. Но один из солдат, шедший немного в стороне, вел на поводке собаку.

Теперь один путь - в глубь болота. Быстрее!

Сразу же началась трясина. Ноги вязли выше колен, в голенище набралась вода. Человек начал прыгать с одной кочки на другую. Он понимал, что стоит ему промахнуться, не попасть на твердое место, и трясина засосет... Но болото было спасением, немцам здесь не пройти. "Ну, еще разок прыгну, а потом передохну". Он прыгнул и - провалился по пояс.

Подняв руку с автоматом, человек всем корпусом наклонился вперед и провалился еще глубже. Теперь уже липкая грязь доходила почти до груди, человека засасывало глубже. Бросив автомат на кочку впереди, он начал загребать руками хлюпающую, с синими пузырями торфяную жижу.

Ему удалось лечь на живот и распрямить ноги. Человек перестал погружаться, сложил руки замком, опустил их в трясину и резко подтянул под грудь. Еще взмах руками, еще и еще...

С большим трудом путник выбрался на более твердое место и присел на кочку в густой осоке.

- Им здесь не пройти, - прошептал он.

Усталость, нервное напряжение давали о себе знать. Силы слабели. Человек закрыл глаза, перестал двигаться, прислушался. Было тихо, его никто не преследовал.

Теперь нельзя выходить из болота, придется ждать ночи здесь. И человек уже пожалел, что вышел из леса. Дневать надо было там.

Человек внимательно осмотрелся. На крохотном бугорке среди болота рос густой невысокий ивовый куст. И человек перебрался к нему, расстелил плащ-накидку.

Уснул он быстро.

В сумерки, промокший до нитки и продрогший до костей, пока опять выбрался из болота, человек, как затравленный зверь, ушедший от преследования, шагал открыто. Мокрые портянки, из которых он наспех выжал воду, разогрелись в сапогах и жгли ноги. Но приходилось не обращать на это внимания.

"Что делать? - подумал человек, когда опять вышел к деревне. - Дать снова крюк или - прямо в деревню? Если там немцев нет, хорошо, а если..."

Деревня словно вымерла. Раненый подошел к крайней избе и тихо постучал в окно. Тишина. Он постучал еще громче и настойчивее. Послышались шаги, дверь отворилась, и в щель высунулась голова старухи.

- Кто здесь, что надо? - спросила старуха и, увидя перед собой немца, поспешила захлопнуть дверь.

Человек прислонился к стене, его мутило. Рядом что-то зашуршало. Путник резко присел и увидел старика, который занес над ним топор.

- Я не враг вам, - спокойно проговорил по-русски человек.

Это удивило старика, и он медленно опустил топор.

- Мне нужно передохнуть и перевязать рану, - показал человек на почерневшие от крови и грязи бинты.

- Заходи в дом, - буркнул старик и пропустил путника вперед.

Человек вошел в переднюю и сразу же опустился на табурет. Старик сел на скамью напротив его, сурово поглядывал из-под мохнатых бровей то на пришельца, то на топор, который все еще держал в руках.

- Раз я тебя впустил в дом, так и помогу чем могу, - сухо сказал старик. - Ксения, иди сюда.

Из второй половины вышла старуха, та, которая отворяла дверь.

- А у нас ничего нет, сами голодные сидим, - начала она.

- Найдется... - буркнул старик. - Приготовь воду, ему умыться надо.

Через час умытый, перевязанный белым крестьянским полотном, человек опять двинулся в путь.

Глава 2

Военный комендант города капитан Лизенгер плохо спал прошедшую ночь. Уже когда он был в постели, позвонили из Минска и сообщили, что завтра утром к нему прибудет самолетом офицер СД. Разъяснений по телефону не последовало. На его вопрос, какие материалы готовить и в каком часу встречать, в трубке тихо звякнуло, ее положили на рычаг.

Капитан Лизенгер был от природы добродушным человеком. В сорок лет он стал тучным, особенно после ранения под Москвой, откуда его и направили в тыл. Получив должность коменданта, Лизенгер надеялся отдохнуть и окрепнуть.

Ворочаясь с боку на бок, до самого утра он не сомкнул глаз. "Что за птица этот Хойтнер, - с тревогой думал он. - Что ему от меня надо? Наверное, снова русский самолет и... третий партизан. Не наверное, а точно: русский самолет и третий. Уже несколько раз звонили. А теперь, надо же... Гауптштурмфюрер СД. Он, Лизенгер, сделал что мог, а дальше уже пусть стараются другие. И почему комендант должен отвечать за всех? Вины он за собой не чувствует, но... Нет, но душа не напрасно ноет".

Утро выдалось серым, накрапывал мелкий дождик. Ненастная погода и бессонница действовали на капитана Лизенгера угнетающе, у него разболелась голова.

Наконец ему доложили, что гауптштурмфюрер СД Хойтнер прилетел и сейчас будет. "Надо собраться с духом, надо собраться с духом, - твердил он мысленно. - Быть спокойным и, чтобы ни спросили, доложить коротко, четко и ясно..."

Комендант сел за стол и начал нервно тереть руками вспотевший лоб.

К нему в кабинет быстро вошел моложавый офицер СД. Стройный, подвижный, в ладно сшитом черном мундире.

После приветствия эсэсовец, не предъявляя документов, сел на стул и начал в упор разглядывать то стоящего перед ним коменданта, то потолок его кабинета.

Капитан Лизенгер, вытянувшись по стойке "смирно" и наклонив голову вперед, ждал. Но гауптштурмфюрер молчал и продолжал смотреть на коменданта ничего не говорящим взглядом. Лизенгер решился начать разговор.

- Слушаю вас, - проговорил комендант.

На офицера это не подействовало. Он не спеша полез в карман, достал сигареты, чиркнул зажигалкой, прикурил. У коменданта засвербело в носу, не удержавшись, он чихнул.

- Так, так, - наконец начал гауптштурмфюрер СД. - И куда вы смотрите, капитан Лизенгер? Кому служите?

- Я...

- Молчать! - резко прервал его офицер СД. - Молчать и слушать меня! Я буду задавать вопросы, а вы - отвечать на них.

- Слушаюсь!

- Уже на исходе вторые сутки, как в районе вашего города разбился и сгорел русский санитарный самолет "ПО-2". Его сбили наши асы. В самолете, вы сами сообщили об этом, летели партизаны. Вам, господин капитан Лизенгер, было приказано захватить их! Верно?

- Так точно, господин гауптштурмфюрер.

- Так почему вы, Лизенгер, не выполнили распоряжение?

- ?!

- Отвечайте! Я вас спрашиваю. Молчите?

- Мне сообщили, что русский... горящий самолет летит в направлении нашего города и должен упасть. В нем партизаны, которых необходимо захватить. Я поднял гарнизон по тревоге. Самолет действительно упал. Мои солдаты успели вовремя. Самолет сгорел, двоих пленили, правда, мертвых. А откуда они летели и что за партизаны, мне не известно, господин гауптштурмфюрер.

- А вам ясно, - несколько повысил голос Хойтнер, - что случай с русским самолетом не простой, раз им интересуемся мы? Докладывайте подробней!

- Господин гауптштурмфюрер, летевшие на самолете партизаны сгорели, то есть один сгорел, а второго мы убили при попытке к бегству, он не сдавался в плен.

- Убили... Очень плохо, - заметил Хойтнер. - Дальше!

- Докладываю. У одного, того, не обгоревшего, на фуражке была красная ленточка партизана. Оба в гражданской одежде. Нет, точно не могу утверждать. На втором одежды не было, вся сгорела.

- А сам? Тело, ноги... Очень обгорели? - осторожно спросил Хойтнер.

- Все сильно обгорело.

- А ноги, капитан Лизенгер, ноги?

- Не помню. Труп был обуглен, как головня.

- Дальше.

- Потом, - продолжал Лизенгер, - местные жители похоронили обоих. Две могилы... Там, где они погибли.

- А кто информировал население города, что это партизаны, господин капитан?

- У нас в тылу кругом партизаны. Да и ленточка... Кому же еще быть? Население не обманешь. - Лизенгер умолк.

- Все? - спросил Хойтнер. - Я подскажу кое-что. Вам необязательно знать, откуда и куда летели партизаны. Но в самолете было трое. Почему вы ничего не говорите о третьем партизане?

- С партизанами был бой, господин гауптштурмфюрер. Наши солдаты атаковали их. Солдаты докладывали, что был и третий, но... в немецкой форме. Я не уверен: позже они говорили, что это мог быть солдат нашего гарнизона. Было темно, стрельба...

- Интересно, очень интересно. Продолжайте, капитан Лизенгер. Думаю, что стреляли только солдаты гарнизона.

- Нет, господин гауптштурмфюрер, стреляли и они.

- Прошу точнее: стреляли или не стреляли? Один партизан стрелял?

- Не могу знать, но потерь с нашей стороны не было.

- Не было? - переспросил Хойтнер. - Вы участвовали в операции, капитан Лизенгер?

- Операцию возглавлял мой заместитель, я плохо себя чувствовал, проклятый грипп... А назавтра днем целым гарнизоном искали, как и было приказано, третьего партизана. Солдаты облазили вдоль и поперек все болото, но никого не нашли.

- Значит, операцию по задержанию партизан с самолета возглавлял ваш заместитель, а вы находились в комендатуре?..

- Виноват!

- Не в этом дело, капитан Лизенгер. Меня интересует не это. Мне важно знать, точно ли три человека было в самолете и ушел ли третий.

- Третий?.. - Лизенгер сел, потом снова встал.

- Сидите, капитан. Так что же с третьим?

- Мой заместитель, проводивший операцию, погиб, попав в засаду...

- Я вас, Лизенгер, не об этом спрашиваю.

- Третий партизан, как мне известно, скрылся в болоте, господин гауптштурмфюрер.

- Упустили. Целым гарнизоном упустили и до сих пор ни сумели схватить!.. Как отстреливался третий: яростно или так себе?

- Мне это неизвестно.

Хойтнер вяло посмотрел на Лизенгера, подумал, что от коменданта ничего больше не удастся узнать. А то, что сообщил Лизенгер, не дает ничего нового...

Но Хойтнер не терялся, он полагал, что наделен от природы лучшими качествами разведчика. Он был тщеславен, горд, самолюбив. И действовать мог куда оперативнее, чем этот капитан.

Он решил срочно допросить солдат гарнизона, участвовавших в операции по захвату экипажа санитарного самолета "ПО-2". А потом?.. Потом обстоятельства подскажут, что делать дальше.

Из опроса солдат Хойтнер не узнал ничего нового. Они в основном подтверждали сообщение Лизенгера. Третьего действительно видели в немецкой форме, похоже, в офицерской, но сумел ли он скрыться?.. Скорее всего, убит и гниет в болоте, там такие глубокие топи - не выбраться. Но все же Хойтнер узнал одну немаловажную деталь. Убитый партизан с ленточкой на фуражке был невысоким, светловолосым, а обгоревший - выше среднего роста.

Хойтнер долго беседовал с солдатами, вызывал их по одному и сразу по нескольку, задавал наводящие вопросы, спрашивал и про многое другое, что, казалось, не имело никакого отношения к случаю с самолетом.

Хойтнер не сказал капитану Лизенгеру, что он сам должен разыскивать третьего, скрывшегося партизана. Выполнение этой операции было вчера поручено лично ему, причем он, можно сказать, сам на нее напросился. Попал как кур во щи.

Работая в Минске и занимаясь борьбой с многочисленным минским подпольем, с партизанами. Хойтнер считал, что умеет разбираться в любой сложной обстановке. Но один из руководителей СД в Белоруссии, оберштурмбанфюрер СС Келлер, который считал Хойтнера карьеристом и выскочкой и не прочь был насолить ему при удобном случае, и поймал гаупштурмфюрера на слове.

Оберштурмбанфюрер, как и прежде, принял его предупредительно, вежливо и в заключение деловой беседы сказал, как будто между прочим, что только он, Хойтнер, на должном уровне смог бы провести операцию, связанную с русским самолетом.