Помоги проекту - поделись книгой:
Гвудмунд понял намек и отпустил Тормоуда с миром.
Однако дело с лавкой на этом не кончилось. Весной купец вернулся в Стиккисхоульмур, узнал о случившемся и стал осматривать лавку, чтобы проверить, не украл ли чего Тормоуд. Но всякий раз, когда он принимался за дело, ему начинал мерещиться ободранный теленок, за которым на хвосте тащилась его собственная шкура. Этим видением Тормоуд сбивал купца с толку.
Вскоре Тормоуд сам приехал в Стиккисхоульмур. Разозлившийся купец требовал, чтобы он возместил ему убыток, и грозил всякими карами. Тормоуд же не собирался ничего возмещать, потому что не считал себя виновным.
— Хоть тебя и оправдали, к следующему лету ты должен рассчитаться со мной за каждую выданную меру! — кричал купец.
— К тому времени ты будешь болтаться без головы на мысе Хьятланд! — ответил ему Тормоуд.
На этом они расстались, и купец так ничего и не получил. На корабле этого купца плавал парень по имени Пьетур. Он очень почитал Тормоуда, и Тормоуд всегда к нему благоволил. Однажды они разговорились, и Тормоуд посоветовал ему оставить этот корабль. Пьетур отказался. Тогда Тормоуд предупредил его, чтобы во время предстоящего плавания он на всякий случай был начеку. Когда корабль покинул гавань, а было это за два дня до праздника всех святых, Тормоуд снова приехал в Стиккисхоульмур и пропел стихи. Вот их начало:
А спустя несколько дней Тормоуд, сидя ранним утром в ложбине и потирая лицо ладонью, — была у него такая привычка — произнес:
— Нынче ночью корабль из Стиккисхоульмура потонул у мыса Хьятланд.
И надо сказать, что той ночью корабль и в самом деле затонул у мыса Хьятланд и никто, кроме Пьетура, не спасся. Одни говорят, что Пьетур добрался до берега со всем своим добром, а другие — что он выплыл на мешке с гагачьим пухом и на нем не было даже шапки. Еще говорят, будто он видел обезглавленное тело купца, висящее на прибрежных скалах. Пьетур благополучно прибыл в Копенгаген, и после этого случая дела его пошли в гору — он стал купцом в Грундар-фьорде.
О ТОМ, КАК ПАСТОР ЭЙРИК СПАСАЛ ЖЕНЩИН ОТ ЗЛОГО ДУХА
Один крестьянин, добрый знакомый пастора Эйрика, возвращался как-то весной из Ньярдвика после зимнего лова рыбы. Ехал он верхом, лошадь всю зиму держал он при себе. По пути он заехал в Вохсоус к пастору Эйрику. Тот вышел на порог, обнял крестьянина и спросил, как идут дела. Крестьянин ответил, что дела идут неважно — лошадь за зиму отощала и плохо подкована.
— И все-таки тебе надо спешить домой, — сказал Эйрик, — твоя жена лежит при смерти, в нее вселился злой дух.
— Что же мне делать? — испугался крестьянин.
Эйрик подошел к его лошади и поплевал ей на копыта.
— Ничего, поезжай, — сказал он. — Лошадь покуда терпит, и мне сдается, что она выносливая. Как подъедешь к амбару, услышишь там крики своей жены. Беги скорей туда, не здоровайся, а только скажи духу: «Эйрик из Вохсоуса хочет тебя видеть», и посмотришь, что будет.
Поблагодарил крестьянин за добрый совет и уехал. Лошадь его бежала бойко, и он поспел домой в тот же день. Из амбара доносились женские крики. Крестьянин сделал все, как ему велел пастор Эйрик. Его жене сразу стало лучше, а вскоре она и совсем поправилась.
В тот же вечер кто-то громко постучал в дом пастора Эйрика, он сам вышел на стук и немного погодя вернулся в комнату. У него спросили, кто приходил.
— Да это ко мне, по делу, — ответил Эйрик.
А когда крестьянин снова поехал ловить рыбу, он щедро отблагодарил пастора Эйрика за помощь.
Как-то у молодого женатого крестьянина с островов Вестманнаэйяр пропала жена. Дело было так.
Однажды утром она встала и, пока муж еще спал, пошла развести огонь. Крестьянин проснулся и не может понять, почему жена так долго не возвращается, его даже досада взяла. Посмотрел он в доме — ее нигде нет. Вышел он на улицу, стал у всех спрашивать, однако жена его как в воду канула. Весь поселок поднялся на поиски, но ее нигде не нашли.
С горя крестьянин слег, перестал есть, спать и день ото дня становился все слабее — тяжко ему было жить, не ведая, какая судьба постигла жену. Люди считали, что и его конец не за горами, от утешений ему становилось только хуже. Но вот однажды приходит к нему приятель и говорит:
— Если ты соберешься с силами и встанешь, я дам тебе верный совет, как узнать, что сталось с твоей женой.
— Я с радостью это сделаю, — отвечает крестьянин.
— Тогда поднимайся, поешь и поезжай в Вохсоус к пастору Эйрику. Уж он-то точно скажет тебе, куда делась твоя жена.
Обрадовался крестьянин доброму совету, поел, приободрился немного и отправился в путь. Вот приехал он в Вохсоус. Пастор Эйрик вышел, обнял приезжего и спросил, какое у него дело. Крестьянин рассказал пастору, что у него пропала жена.
— Сразу я не могу сказать, что сталось с твоей женой, поживи у меня несколько дней, я постараюсь тебе помочь, — сказал пастор Эйрик.
Крестьянин согласился.
Прошло дня два или три. И вот приводит Эйрик двух белых коней — одного красивого и холеного, а другого тощего и облезлого. Тощего Эйрик велит оседлать для себя, а холеного — для крестьянина.
— Ну, поедем, — говорит он.
— Да разве на этаком одре можно ехать? — удивился крестьянин.
Но Эйрик сделал вид, будто ничего не слыхал, и они тронулись в путь. Дул сильный ветер, хлестал дождь. Когда они миновали устье реки, одер побежал быстрее. Крестьянин изо всех сил старался поспеть за Эйриком, но тот очень скоро скрылся из глаз. Долго крестьянин ехал один и наконец подъехал к Окружным скалам. А называются они так потому, что стоят на границе двух округов — Ауртнесса и Гудльбринги. Эйрик был уже там. Он раскрыл толстую книгу и положил ее на самый большой камень. По-прежнему бушевала непогода, но ни одна дождинка не падала на страницы книги. Эйрик обошел камень против солнца, что-то бормоча про себя.
— Смотри внимательно, сейчас появится твоя жена, — сказал он крестьянину.
Тут из камней и скал вышло множество народу. Крестьянин оглядел всех и каждого, но его жены среди них не было.
— Нет ее здесь, — сказал он Эйрику. — Спасибо вам, что пришли, и ступайте с миром, — обратился Эйрик к пришельцам.
При этих словах они исчезли. Эйрик перевернул в книге несколько страниц, и все повторилось сначала. Потом Эйрик вызвал духов в третий раз.
— Ты уверен, что ни в первый, ни во второй, ни в третий раз твоя жена здесь не появлялась? — спросил он у крестьянина, когда исчез последний дух.
Крестьянин ответил, что ее точно не было.
— Нешуточное это дело — помочь тебе, — сказал Эйрик, помрачнев. — Ведь я вызывал сюда всех духов земли и моря, каких только знаю.
Потом он достал из-за пазухи катехизис, заглянул в него и произнес.
— Вызываю супругов из Хауюхлида!
Он положил раскрытый катехизис сверху на книгу и снова обошел камень против солнца. И тут же появилась супружеская чета, они несли стеклянный дом, а в том доме сидела жена крестьянина.
— Плохо вы сделали, что отняли жену у мужа! — сказал Эйрик духам. — Ступайте к себе и впредь так не делайте. И пусть мой гнев будет вам наказанием.
Духи исчезли, а Эйрик разбил стеклянный дом и выпустил женщину на волю. Потом он посадил ее на своего коня позади себя, собрал книги и хотел ехать, но крестьянин остановил его:
— Пусть моя жена едет со мной, — попросил он. — Твоему одру не свезти вас обоих.
— Это еще неизвестно, — ответил Эйрик, тронул поводья, и конь вместе с седоками исчез на востоке Лавового поля. Крестьянин тоже поехал в Вохсоус. Эйрик уже ждал его там. Ночью он уложил жену крестьянина на свою постель, а сам лег рядом на складную койку.
Утром крестьянин стал собираться домой.
— Неразумно отпускать тебя одного с этой женщиной, я сам провожу ее, — сказал Эйрик.
Крестьянин поблагодарил его. Пастор Эйрик снова сел на своего одра, посадил женщину впереди себя и тронулся в путь. Крестьянин поехал следом. И на этот раз Эйрик быстро ускакал вперед, и крестьянин не видел его, покуда не доехал до дому. Вечером крестьянин с женой легли спать, а Эйрик охранял их. Три ночи он стерег женщину и каждое утро давал ей особое питье, чтобы она вспомнила все, что с ней было.
— Не зря я бодрствовал эти три ночи и особенно — последнюю, — сказал он крестьянину на прощание. — Зато отныне твоей жене больше не грозит никакая опасность.
После этого пастор Эйрик вернулся к себе домой, получив от крестьянина богатые подарки.
А вот еще один случай, немного похожий на предыдущий. Крестьянская чета из Эльфуса ездила как-то раз на Юг в Иннесьякаупстадир. На обратном пути они заночевали на плоскогорье. Утром крестьянин пошел за лошадьми, а когда вернулся, жены в палатке не оказалось. Искал он ее, искал, не нашел и поехал домой один, сам не свой от горя. Ему посоветовали обратиться к пастору Эйрику.
— Поезжай домой, — сказал пастор Эйрик крестьянину, — возьми палатку, в которой вы тогда ночевали, и все вещи, какие с вами были. Поставь палатку на то же место, где она стояла, чтобы каждый колышек попал в прежнюю ямку.
Крестьянин уехал и сделал все, как ему было велено. Тогда к нему на плоскогорье приехал пастор Эйрик, обошел палатку против солнца, потом вошел внутрь и попросил крестьянина посмотреть, не появилась ли его жена. Поглядел крестьянин и видит: идет к палатке народу видимо-невидимо, однако его жены среди них нет. Он сказал об этом Эйрику. Тогда Эйрик вышел из палатки, поблагодарил духов и попросил их разойтись. Духи тотчас исчезли.
— Сюда приходили все духи земли, кроме четы из Хёрдубрейда, — сказал Эйрик.
Он снова вернулся в палатку, и прошло много времени, прежде чем явилась эта чета, ведя с собой жену крестьянина. Эйрик вышел из палатки и взял у них женщину.
— Ступайте прочь и оставьте эту женщину в покое, — сказал он. — Плохой это обычай — отбирать жену у мужа и вообще уводить людей из поселка. Обещайте, что старый Эйрик больше никогда не услышит о таких проделках.
Супруги неохотно дали обещание и исчезли, а крестьянин с женой поехали домой. Эйрик немного проводил их и вернулся в Вохсоус. С тех пор злые духи больше никогда не тревожили эту женщину.
КОЛДУН ЛОФТ
Был когда-то в епископской школе в Хоуларе один ученик по имени Лофт. Все свободное время он отдавал колдовству и превзошел всех в этом искусстве. Он любил подбивать других учеников на всякие проделки. Однажды на рождество Лофт поехал домой к родителям. В пути он заночевал на каком-то хуторе, а утром подковал тамошнюю служанку, взнуздал ее и поскакал на ней домой. После этого служанка долго болела — Лофт загнал ее чуть не до смерти, — но, пока он был жив, она и словом не обмолвилась об этом случае. А другую служанку, которая от него забеременела, Лофт умертвил с помощью колдовства. Вот как он это сделал: несла служанка из кухни в корыте золу, и вдруг перед ней раскрылась стена. Только она шагнула в этот проем, как Лофт снова закрыл стену. Много лет спустя, когда стену рушили, в ней нашли скелет женщины с корытом в руках, а в ее скелете — косточки неродившегося ребенка.
Лофт не успокоился, пока не изучил до мельчайших подробностей всю «Серую Кожу». Он встречался со многими колдунами, и никто не мог превзойти его в колдовском искусстве. Но зато он сделался таким злобным и мрачным, что другие ученики боялись и ненавидели его.
Как-то раз в начале зимы Лофт попросил самого храброго из учеников помочь ему вызвать из могилы одного древнего епископа. Тот стал отказываться, но Лофт пригрозил, что убьет его.
— Вряд ли я смогу быть тебе полезен, ведь я несведущ в колдовстве, — сказал тогда ученик.
Однако Лофт объяснил, что ему придется только стоять на колокольне, держать веревку от колокола и по знаку Лофта начать звонить.
— А теперь слушай, я открою тебе, что я задумал, — сказал Лофт. — Если человек владеет колдовством, как я, он может использовать его только для злых дел, в противном случае его ждет смерть. Но если ему удастся постичь колдовскую премудрость до конца, дьявол потеряет над ним власть и даже станет служить ему, как он служил Сэмунду Мудрому. Постигший всю колдовскую премудрость делается независимым и может использовать свои познания, как пожелает. Беда в том, что приобрести такие познания в наши дни стало трудно. Теперь нет Школы Чернокнижия, а «Красная Кожа» по повелению епископа Гохтскаулька Злого зарыта вместе с ним в могиле. Вот я и надумал вызвать епископа из могилы и отнять у него «Красную Кожу». Правда, вместе с ним выйдут из могил и другие древние епископы — им не устоять перед всеми заклинаниями, которые понадобятся, чтобы вызвать Гохтскаулька. Эти заклинания не подействуют лишь на епископов, которые умерли совсем недавно и похоронены с Библией на груди. Только не вздумай звонить раньше, чем нужно, но и не опоздай, помни, от этого зависит и мое земное, и мое вечное блаженство. А уж я в свой черед отблагодарю тебя: ты всегда и во всем будешь первым и никто ни в чем тебя не превзойдет.
Они столковались и, когда все легли спать, отправились в церковь. Светила луна, и в церкви было светло. Товарищ Лофта занял место на колокольне, а Лофт взошел на кафедру и начал читать заклинания. Вскоре из могилы поднялся мертвец с добрым серьезным лицом и короной на голове.
— Остановись, несчастный, пока не поздно! — сказал он Лофту. — Тяжким будет проклятие моего брата Гвендура, если ты потревожишь его покой.
Но Лофт оставил без внимания слова этого епископа и продолжал заклинать. Тогда из могил один за другим стали подниматься древние епископы с крестами на груди и посохами в руках. Все они обращались к Лофту с какими-нибудь словами, а с какими — неизвестно. Трое из них были в коронах, но ничего колдовского в их облике не было. Однако Гохтскаульк все не поднимался. Лофт начал заклинать еще неистовей, он обратился к самому дьяволу и покаялся ему во всем содеянном им добре. Тут раздался страшный грохот и поднялся мертвец с посохом в руке и красной книгой под мышкой. Наперсного креста на нем не было. Он сурово взглянул на епископов и устремил испепеляющий взгляд на Лофта. Тот стал заклинать еще усерднее. Гохтскаульк грозно двинулся к нему.
— Хорошо ты поешь, сынок, — насмешливо произнес он, — лучше, чем я думал, но моей «Красной Кожи» тебе все равно не видать.
Лофт пришел в исступление, и от богохульств церковь затрещала и заходила ходуном. Товарищу его показалось, будто Гохтскаульк медленно приблизился к Лофту и нехотя подает ему книгу. В глазах товарища потемнело, его обуял ужас. Увидев, что Лофт протянул к книге руку, он подумал, что тот делает ему знак, и ударил в колокол. Все епископы с грохотом провалились под землю. Одно мгновение Лофт стоял неподвижно, закрыв лицо руками, а потом медленно, шатаясь, поднялся на колокольню.
— Все обернулось хуже, чем я предполагал, но ты в этом не виноват, — сказал он своему товарищу. — Мне следовало дождаться рассвета, тогда Гохтскаульк сам отдал бы мне книгу. Но он оказался более стойким, чем я. Когда я увидел книгу и услышал его насмешки, я потерял над собой власть. Стоило мне произнести еще хотя бы одно заклинание, церковь бы рухнула, а Гохтскаульк только этого и хотел. Но, видно, от своей судьбы не уйдешь. Теперь у меня нет надежды на вечное блаженство. Но обещанную награду ты получишь, и пусть все происшедшее останется между нами.
С той поры Лофт стал молчалив и даже как будто немного повредился в уме, он боялся темноты и с наступлением сумерек спешил зажечь все светильники.
— В субботу в середине великого поста я буду уже в аду, — часто бормотал он.
Ему посоветовали попросить приюта у пастора из Стадарстадира, который был очень стар, тверд в вере и считался лучшим священником в округе. Помешанных и околдованных он исцелял одним наложением рук. Пастор пожалел Лофта и позволил ему неотлучно находиться при себе — и днем и ночью, и дома и на улице. Лофт заметно оправился, но пастор продолжал опасаться за него, потому что Лофт никогда не молился вместе с ним. Лофт неизменно сопровождал пастора, когда тот навещал больных и искушаемых дьяволом, и присутствовал при их беседе. Пастор не выходил из дома без облачения и всегда брал с собой хлеб и вино для причастия.
Наступила суббота в середине великого поста. Лофт был болен, пастор сидел у его постели и христианской беседой поддерживал в нем бодрость духа. Часов в девять утра пастору сообщили, что один из его друзей лежит при смерти и просит пастора причастить его и подготовить к благочестивой кончине. Пастор не мог ему отказать. Он спросил у Лофта, может ли тот сопровождать его, но Лофт ответил, что боли и слабость не позволяют ему двигаться. Пастор сказал Лофту, что все будет хорошо, если тот не выйдет из дому до его возвращения, и Лофт обещал не вставать с постели. Потом пастор благословил и поцеловал его. У порога пастор опустился на колени, прочел молитву и осенил дверь крестным знамением. Люди слышали, как он пробормотал про себя:
— Один Бог ведает, спасется ли этот человек. Боюсь, что мне не одолеть силу, которая мешает его спасению.
Когда пастор ушел, Лофт вдруг почувствовал себя совершенно здоровым. День был погожий, и ему захотелось выйти прогуляться. Мужчины уехали рыбачить, и дома не было никого, кроме кухарки и одного работника, которые не стали его удерживать. Лофт отправился на соседний хутор. Там жил один старик, человек скорее злой, чем добрый. Сам он уже не рыбачил. Лофт попросил старика спустить для него на воду небольшую лодку — ему, мол, охота порыбачить у самого берега. Старик выполнил его просьбу. Тихая погода держалась весь день, но лодки этой никто уже больше не видел. Даже обломка от весла и то не нашлось. Только один человек видел с берега, как из воды высунулась серая мохнатая лапа, схватила лодку и вместе с Лофтом утащила ее под воду.
ГРИМСЕЕЦ И БЕЛАЯ МЕДВЕДИЦА
В давние времена случилось как-то, что на острове Гримсей во всех домах одновременно погас в очагах огонь. Дело было зимой, стояли морозы, и пролив, отделяющий Гримсей от Исландии, был покрыт льдом. Гримсейцы полагали, что лед достаточно крепок, и решили послать людей на материк за огнем. Для этого выбрали трех сильных мужиков. Рано утром в тихую и ясную погоду они отправились в путь, все жители провожали их, желали им счастливого пути и благополучного возвращения.
Долго шли они по льду, пока не дошли до трещины, широкой и такой длинной, что концов ее не было видно. Двое мужиков перепрыгнули через нее, а третий не решился. Крикнули они ему, чтобы он возвращался домой, и отправились дальше, а он стоял на краю и смотрел им вслед. Не хотелось ему сдаваться, и он пошел вдоль трещины, чтобы посмотреть, не станет ли она где поуже. Тем временем облака сгустились и с юга налетел шторм. От теплого ветра лед начал таять и трескаться, в конце концов мужик оказался на маленькой льдине, которую понесло в открытое море. К вечеру его льдина натолкнулась на большую ледяную гору, и мужик быстро вскарабкался на нее. Неподалеку он увидел медведицу, она лежала с медвежатами. Мужик продрог, обессилел от голода и подумал, что, верно, настал его последний час. Медведица долго смотрела на человека. Потом она встала, приблизилась к нему, обошла вокруг и сделала ему знак, чтобы он лез в логово к медвежатам. Мужик послушался. Медведица тоже легла и велела мужику сосать молоко вместе с медвежатами. Так миновала ночь. Утром медведица отошла в сторонку и поманила мужика к себе. Он подошел, она легла у его ног и велела ему сесть к ней на спину. Мужик сел, тогда медведица стала прыгать и кидаться из стороны в сторону, покуда он не свалился. Мужик не мог взять в толк, что это значит. Так прошло три дня: мужик ночевал в медвежьем логове, питался медвежьим молоком, и каждое утро медведица заставляла его садиться к ней на спину и прыгала, покуда он не падал. Лишь на четвертый день мужику удалось удержаться на медведице. К вечеру она с мужиком на спине подошла к краю льдины, прыгнула в воду и поплыла к Гримсею. Они благополучно добрались до острова, и там уже мужик сделал медведице знак следовать за ним. Он пришел домой, велел подоить лучшую корову и напоил медведицу парным молоком. Потом он заколол двух жирных баранов, связал их рогами и повесил медведице на спину. С этой ношей медведица вернулась к воде и поплыла назад к своим медвежатам. Жители острова с удивлением наблюдали за медведицей, а тем временем вдалеке показался парусник, идущий к Гримсею при попутном ветре, — это возвращались домой мужики, ходившие на материк за огнем.
БЬЯРНИ СЫН СВЕЙДНА И ЕГО СЕСТРА САЛЬВЁР
Жил в Скага-фьорде богатый человек по имени Свейдн. Он был женат, но имя его жены неизвестно. А еще у него было двое детей, о них-то и пойдет речь в этой сказке. Сына звали Бьярни, а дочь — Сальвёр, они были близнецы и очень любили друг друга. В то время им было по двадцать лет.
Летом на Иванов день жители Скага-фьорда обычно ездят в горы собирать исландский мох. Свейдн решил отправить в горы Бьярни. Сальвёр узнала об этом и тоже захотела поехать. Родителям жаль было отпускать дочь, но они уступили ее мольбам, и было решено, что она поедет вместе с братом. Ночью накануне их отъезда Свейдну приснилось, будто у него есть две белые птицы, которых он очень любит, и вдруг одна из них пропала, и он долго по ней тосковал. Понял Свейдн, что сон этот вещий и он скоро потеряет дочь. Он испугался и запретил Сальвёр ехать в горы, но она так молила отца, что в конце концов он уступил. И брат с сестрой отправились в путь.
В первый день они собирали мох вместе со всеми. А ночью Сальвёр занемогла, и утром у нее не было сил подняться. Бьярни остался с сестрой в палатке. Прошло три дня. Сальвёр становилось все хуже и хуже. Бьярни не отходил от нее ни на шаг. Однако на четвертый день он поручил Сальвёр заботам одного из своих спутников, а сам пошел собирать мох. Набрал он полный мешок, сел у подножия скалы и задумался, подперев щеку рукой. Его пугала болезнь сестры, и на душе у него было очень тревожно.
Бьярни просидел так довольно долго и вдруг услыхал стук копыт. Оглянулся он и увидел двух всадников. Они мчались прямо к нему. Один скакал на рыжем коне и был одет во все красное. Другой был в темном платье, и конь под ним был вороной масти. Всадники спешились у скалы и поздоровались с Бьярни, обратившись к нему по имени.
— Отчего ты невесел, приятель? — спросил человек в красном.
Бьярни не ответил на его вопрос. Тогда человек в красном сказал, что ему нечего их опасаться и худого не будет, если Бьярни все им расскажет. И Бьярни поведал незнакомцам о болезни сестры.
— Мои спутники уже собираются домой, — сказал он, — и мы с сестрой останемся здесь одни. Боюсь, как бы она не умерла у меня на руках.
— Да, плохи твои дела, — сказал человек в красном. — Не диво, что ты так мрачен. А может быть, ты согласишься отдать мне свою сестру?
— Нет, — ответил Бьярни. — Я не знаю ни кто ты, ни откуда.
— А тебе и незачем это знать, — сказал человек в красном.
Он вытащил золоченую табакерку с драгоценным камнем на крышке и спросил:
— А если я подарю тебе табакерку, тогда отдашь?
— Нет, предлагай, что угодно, сестру я все равно не отдам, — ответил Бьярни.
— Будь по-твоему, — сказал незнакомец. — А табакерку оставь себе на память о нашей встрече.
Бьярни взял табакерку и поблагодарил за подарок. Незнакомцы простились с ним и ускакали.
Утром спутники Бьярни уехали домой, и брат с сестрой остались одни. Весь день Бьярни просидел рядом с Сальвёр, а ночью его стало клонить в сон, но он не решался спать, боясь, как бы незнакомцы не похитили Сальвёр. В конце концов он не выдержал, лег рядом с сестрой и обнял ее, он думал, что из его объятий никто не сумеет ее похитить. Однако, когда он проснулся, сестры рядом не было. Бьярни испугался и пошел ее искать. Целый день он бродил по горам, но так и не нашел ее. Тогда он собрал вещи, вернулся домой и рассказал о случившемся.
Поделиться книгой: