Помоги проекту - поделись книгой:
— В разрешении отказано. Я уже проходила с тобой этот маневр, и он приводил к нешуточной битве. Давай сядем на это бревно и отдохнем, а потом двинемся назад.
Они опустились на бревно. Было холодно, и они прижались друг к другу — только чтобы согреться, внушала себе Джоанн.
— Это просто чудесно, — произнес Кристофер, выдыхая клубы пара, похожие на сигаретный дым.
— Что именно?
— То, как все меняется. Когда мы были детьми, я считал тебя самой отвратительной вонючкой в мире.
— Я тоже тебя терпеть не могла. Иногда не могу и теперь. Например, так было вчера вечером.
— Вчера вечером? Да ведь я был образцом хороших манер!
— Ты ведь толком не знаешь своего отца, верно?
— Отца? Не хуже, чем других.
— Твой подарок об этом не свидетельствует. Как и подарок Эллен — ведь дядя Годфри не курит уже несколько лет. А ты подарил ему трость! Неужели ты не понимаешь, что дядя Годфри слишком горд, чтобы пользоваться тростью? Он никогда не признает, что нуждается в ней.
Кристофер был вынужден согласиться с упреком. Он купил трость (в кредит), не задумываясь о подлинных нуждах и желаниях отца.
— Ты права, — вздохнул Крис. — Разбирая отцовскую корреспонденцию и работая с ним в оранжерее, ты стала понимать его лучше, чем его собственные дети.
Они сидели на бревне, держась за руки. Джо приходилось держать руки Кристофера очень крепко.
Кристофер, все еще парящий в эйфории, спустился на добрых двадцать минут раньше расписания и был удивлен, застав в комнате для завтраков сестру-близнеца. Эллен — единственный член семьи, традиционно отсутствующий на утренних трапезах, — этим утром сидела на солнце с чашкой ароматного кофе, приготовленного Маргарет Кэсуэлл.
— Я так и знал! — воскликнул Кристофер. — Сегодня день чудес. Увидеть тебя вставшей с постели в это пролетарское время…
Эллен сердито уставилась на него сквозь кофейный пар.
— Последнее время ты весел просто до отвращения. С чего бы?
— В мою жизнь вошло кое-что необычное. Выражаясь церковным слогом, я был возвышен духом.
Эллен фыркнула:
— Признаешься в запоздалом обращении к религии? Это было бы слишком ужасно.
— Нет-нет, ничего настолько примитивного. — Крис плюхнулся на стул и глубоко втянул в ноздри аппетитный запах из кухни. — Хотя, видит Бог, ни у кого из нас нет особых причин для веселья.
— Поэтому я и надеялась поймать тебя до завтрака. — Тоном Эллен выразила негодование по поводу навязанного ей обращения к брату. — Сестринский взгляд ошибается или же ты оказываешь чрезмерное внимание нашей маленькой сельской кузине? Ты, часом, не предназначил ей роль в какой-нибудь непристойной пьесе, над которой сейчас работаешь?
— Не говори гадостей, — возмутился Кристофер. — И Джо вовсе не деревенщина. Только потому, что ей не довелось жить в Лондоне и усвоить набор английских штампов…
— Господи! — Патока в улыбке Эллен вступала в химическую реакцию с уксусом. — Лорд Железные Трусы внезапно обрел уязвимое место.
— Отстань. Что ты хотела обсудить?
— Вчерашний папин спектакль. Что ты об этом думаешь?
— Первоклассная штука.
— Думаешь, он сказал правду?
— Конечно. Ты же знаешь, что папа не способен лгать.
— Я в этом не уверена, — задумчиво промолвила Эллен.
— Не болтай чушь. Он все выложил нам абсолютно откровенно.
— Ты как-то слишком равнодушно к этому относишься. По-моему, когда твое наследство уменьшается от миллионов до тысяч в результате глупости отца и нечистоплотности поверенного, это отнюдь не пустяк. Наверняка мы можем что-то предпринять.
— Конечно, можем — терпеть и улыбаться. Ведь нам не придется жить на пособие по безработице, Эллен. После уплаты налогов нам наверняка достанется несколько сотен тысяч. Это не так уж мало.
— Но и не пять миллионов. Я так зла на отца, что готова рвать и метать!
Кристофер усмехнулся. Гнев делал Эллен почти человечной.
— Выше нос, старушка, — ласково подбодрил он сестру. — Британцы никогда не унывают.
— Пошел к черту! Не знаю, почему мне взбрело в голову обсуждать это с тобой.
В этот момент в комнату вошла Джо Кэсуэлл, выглядевшая удивительно юной и стройной в пестром шерстяном платье и, как был готов поклясться Кристофер, принесшая с собой личный эскорт в виде солнечного света. Эллен, почувствовав себя лишней, мрачно удалилась на другой конец стола.
В дверях кухни появилась мать Джо в крахмальном фартуке.
— Годфри уже спустился?
— Еще нет, мам, — ответила Джо.
— Странно. На кухонных часах уже четверть десятого. Он всегда спускается ровно в девять.
— Очевидно, не всегда, — буркнула Эллен.
Беспокойные морщинки пролегли между блеклыми глазами мам.
— Все годы, что я пробыла здесь, ваш отец никогда не опаздывал к завтраку, кроме тех случаев, когда был болен.
— О, ради бога, мам, — запротестовала Джо. — Вероятно, он пошел в оранжерею и потерял чувство времени. Ведь сейчас еще не два часа дня!
Но Маргарет Кэсуэлл упрямо покачала головой.
— Я намерена заглянуть к нему в комнату.
— Господи, какая скука, — раздраженно произнесла Эллен. — А как же мой завтрак? Мне самой за ним идти?
— Что за ужасная мысль! — усмехнулся Кристофер, опережая реакцию Джо.
Тем не менее мам быстро вышла. Эллен взмахнула пустой кофейной чашкой, словно готовая обезглавить прислужницу, не успевшую ее наполнить. Кристофер умерял голод, созерцая Джоанн, которая в свою очередь изо всех сил пыталась умерить неприязнь к Эллен.
Наступившее молчание прервал крик наверху. Он перешел в визг, в котором слышался смертельный ужас.
Джоанн метнулась к двери и исчезла. Кристофер бросился за ней. Эллен последовала за ними — ее лицо выражало странную смесь страха и надежды.
Она догнала остальных на лестнице. Маргарет Кэсуэлл стояла, судорожно вцепившись в перила, ее еще недавно румяное лицо приобрело цвет старого теста. Она с усилием ткнула пальцем в сторону верхнего коридора — Джо и Кристофер скрылись в нем. Вскоре Джо вернулась одна, пробежав мимо матери и Эллен.
— Я должна позвонить доктору, — пропыхтела она. — Эллен, пожалуйста, позаботься о мам.
— Но в чем дело? — осведомилась Эллен. — Что-то случилось с отцом?
— Да… — Джо устремилась к телефону.
Эллен, обняв Маргарет за талию, услышала щелчки диска, а потом задыхающийся голос Джоанн:
— Доктор Фарнем? Это Джо Кэсуэлл из дома Мамфордов. Кажется, у дяди Годфри удар. Можете приехать немедленно?
Доктор Конклин Фарнем поднимался на второй этаж, перескакивая через две ступеньки. Мам, все еще с позеленевшим лицом, но оправившаяся после первого шока, настояла на том, чтобы вернуться к постели зятя, где ее и застал врач. Кристофер и Эллен, ведущие себя так, словно они вторглись на чужую территорию, ждали в коридоре вместе с Джоан.
Доктор Фарнем вышел, пожав плечами.
— У него действительно удар. Он парализован.
— Бедный папа, — вздохнул Кристофер. — Каков прогноз, доктор?
— Это зависит от многих факторов, большинство которых непредсказуемы.
— Есть какой-то шанс на выздоровление, доктор Фарнем? — с тревогой спросила Джоанн.
— Как правило, парализация постепенно ослабевает, но когда это произойдет и до какой степени, я не могу сказать. Все зависит от размера повреждения. Его следовало бы отправить в больницу, но у нас ни одной свободной койки даже в коридоре, а я бы не рисковал везти его в Конхейвен по зимним дорогам. Так что лучше пусть остается дома — во всяком случае, пока. Ему понадобятся сиделки…
— Как насчет меня? — осведомилась Маргарет Кэсуэлл, материализовавшись в дверях.
— Ну… — На лице врача отразилось сомнение. — Я знаю, что вам приходилось ухаживать за больными, миссис Кэсуэлл, но в подобных случаях… Хотя сразу раздобыть дипломированную медсестру нам все равно не удастся.
— Я заботилась о Годфри более четверти века, — заявила мам Кэсуэлл с упрямством, которое она проявляла во всем, что касалось Годфри Мамфорда, — и смогу позаботиться о нем теперь.
Когда кризис миновал и стало ясно, что пациент выжил, даже, по словам доктора, начав понемногу приходить в себя, Джо и Эллен наконец удалось убедить мам прилечь на несколько часов. Она заснула с торжествующей улыбкой, словно одержала победу в рукопашной схватке со смертью.
Вулкотт Торп, уведомленный Кристофером о происшедшем, приехал из Конхейвена вечером 5 января, похожий на маленького русского в своей старомодной шубе и каракулевой шапке.
— С Годфри все в порядке? Он будет жить?
Его успокоили, и бедняга рухнул на стул в прихожей возле столика с серебряным подносом для писем.
— Все мои старые друзья уходят, — бормотал он, настолько побледнев, что Джоанн принесла ему бренди. — А те из нас, кто еще живы, чувствуют себя виноватыми и одновременно радуются. Все-таки люди ужасные свиньи…
Прошло некоторое время, прежде чем Торп смог подняться в комнату больного, за которым снова ухаживала Маргарет Кэсуэлл. Минут десять он болтал без умолку, обращаясь к другу, отвечавшему ему беспомощным взглядом, постоянно прочищая горло, словно у него тоже развивался паралич, покуда мам не заставила его умолкнуть.
— На это невозможно смотреть, — пожаловался Торп Джо и близнецам, спускаясь по лестнице. — Я слишком труслив, чтобы сидеть там и наблюдать, как он борется с параличом, пытаясь говорить! Лучше поеду домой.
— Но вы не сможете, дядя Вулкотт, — возразила Джо, с детства называвшая его так. — Начался снегопад, и по радио сообщили, что он усилится. Я не позволю вам вести машину по скользким дорогам. Снегоочистители еще не успели выехать.
— Но, Джоанн, — неуверенно запротестовал старый куратор, — завтра у меня напряженный день в музее. И я бы предпочел…
— Меня не интересует, что бы вы предпочли. Сегодня вы останетесь здесь, и точка.
— Джо права, — вмешался Кристофер. — К тому же вам с ней не справиться. Это новая Джоанн. Посмотрите на ее подбородок.
— Смотри на него сам, — не выдержала Эллен. — Господи, и зачем только я приехала домой! Кто хочет перекусить?
Позади него слышались звон кастрюль и уютное шипение поджаривающегося бекона. Звуки издавала Джоанн — когда ее мать стала сиделкой, она взяла на себя ведение хозяйства и готовку.
Утро было слишком ясным, а запахи слишком реальными для трагедии — ей следовало произойти темной ночью, под аккомпанемент воя ветра и скрипа ставней. Но позднее Джо и Крис согласились, что именно то, что ночной кошмар разразился утром под запах бекона, сделало его таким жутким.
Ибо в тот момент, когда Кристофер отвернулся от окна и открыл рот, раздался крик. Вернее, так казалось благодаря фантастическому совпадению. Истерический крик был женским и доносился сверху, повторяясь снова и снова.
Джо застыла у плиты с вилкой в руке, потом с воплем «Мам!» бросила вилку и побежала к двери, словно кухня была объята пламенем. Крис устремился за ней.
В прихожей стоял Вулкотт Торп, подняв ногу, как пожилой аист, надевая галоши перед возвращением в Конхейвен. Куратор уставился на лестницу. На верху пролета стояла Маргарет Кэсуэлл, одной рукой вцепившись в перила, а другой себе в горло.
— Он мертв, мертв! — крикнула она при виде Джо и Кристофера и начала сползать вниз медленно, как в кино, поэтому Джоанн, промчавшись мимо старого Торпа, успела подхватить ее. Кристофер поднялся следом, столкнувшись на площадке с сестрой.
— В чем дело? — осведомилась Эллен, запахивая халат. — Что случилось теперь?
— Должно быть, что-то с отцом. — Кристофер пробежал мимо, бросив через плечо: — Пошли, Эллен! Мне может понадобиться помощь.
Внизу, в прихожей, Вулкотт Торп, обретший наконец способность двигаться, заковылял к телефону; незастегнутая галоша сваливалась у него с ноги. Найдя в блокноте номер доктора Фарнема, он набрал его. Доктор, проживавший в райтсвиллской больнице общего профиля, совершал утренний обход, но обещал приехать немедленно. Торп положил трубку, уставился на телефон, потом набрал другой номер.
— Телефонист, — сказал он, судорожно глотнув, — соедините меня с полицией.
Шеф полиции Анселм Ньюби положил телефонную трубку на рычаг с такой осторожностью, словно в ответ на грубое обращение она могла зарычать, как собака. Склонив над столом свою почти что изящную фигуру, он устремил на визитера холодный взгляд голубых глаз. Посетитель, откинувшийся на спинку стула, внезапно испытал нелепое ощущение, будто является нежеланным гостем.
Поделиться книгой: