Алая печать

– А если я попрошу корону Немедии?

– Завтра же доставят хорошую копию, не отличишь, – меняла продолжал улыбаться. – Желаю тебе спокойно провести ночь. Если что-то срочно потребуется – зови Гарну. Домоправительница спит очень чутко.

– Если мне что и потребуется, то уж точно не от нее, – фыркнул я, когда хозяин дома уже стоял в дверях. Опытный конфидент даже не обернулся, пропустив столь вызывающую колкость мимо ушей.

Я устроился за столом в кабинете и начал писать первый отчет, который Реймен завтра же перешлет в Аквилонию, сначала барону Гленнору, а через него и королю Конану.

6 день Первой весенней луны.

Если Аквилонию частенько попрекают в так называемой «строгой торжественности», то я затрудняюсь подобрать словесную формулу к государственным церемониям Немедии. Куда более строго и куда более торжественно, чем у нас. И это при условии, что принц Тараск удостоен лишь весьма скромного по здешним меркам триумфа с «церемониальным маршем гвардии до площади Знаменосцев и белым фейерверком». Сейчас объясню, что сие означает.

Главная улица Бельверуса, ведущая от замка короны до вышеназванной площади, обильно драпируется красными, белыми и черными полотнищами – цветами немедийского штандарта. Расставляются высокие колонны, увенчанные распахнувшим крылья золотым драконом или бюстами предыдущих королей, флейты, трубы, барабаны… Принц Тараск во главе конногвардейской колонны не спеша проезжает от замка до площади (около четверти лиги) под восторженные вопли праздных зевак. На Плацу Знаменосцев принц обязан спешиться, взять в свою левую руку государственный штандарт, в первую же – обнаженный меч, и принять парад четырех гвардейских сотен, двух пеших и двух конных. Затем начнется «белый фейерверк» – последнее новомодное введение, пришедшее на Закат из Кхитая. Над площадью взлетят пылающие ярким белым огнем звезды, извергаемые специальными стальными трубами. Замечу, что «красный фейерверк» дается лишь в честь короля, наследного принца или человека, заслужившего титул «Великого защитника Немедии». «Красным» он называется не потому, что белые огненные звезды заменяются багровыми – на самом деле там используется разноцветная горючая смесь – виновно слово «красивый», постепенно превратившееся в «красный».

После церемонии народ расходится по тавернам, пить за здоровье триумфатора, а люди благородные съезжаются в королевский дворец на Большой прием. Что я сегодня и сделаю.

Приглашение сыграло свою роль. Меня, расфуфыренного до неприличия в бархат, парчу и золото, беспрепятственно допустили на площадь, королевские служки забрали лошадь, препроводили на трибуну, где я едва не оглох от восхищенных криков юных отпрысков самых высокопоставленных деятелей Немедийского королевства и чуть не потерял обоняние от духов и благовоний прекрасных дам. Бесспорно, торжество вышло на славу. Блестящие кирасы гвардейцев, «драконьи шлемы», десятки знамен, рев боевых рогов… Тараска Эльсдорфа я увидел только издалека. Он показался мне высоким, сильным и достаточно привлекательным мужчиной, недавно вошедшим в возраст, именующийся «зрелостью». Его свиту я рассмотрел плохо, выделялась лишь долговязая темноволосая женщина с крупными чертами лица – некая девица Дженна из Пограничья, носившая, соблюдая приличия, темно-зеленый охотничий костюм, в котором для женщины допускаются штаны и высокие сапоги.

Отгремели возгласы восторга, умолкли трубы, барабанщики уложили палочки в особые ножны на поясе… Я спустился вниз с деревянного помоста, отыскал свою кобылку и вслед за расцвеченной дорогими тканями вереницей дворян отправился в замок короны.

Дворец Нимеда, его постоянная резиденция в Бельверусе, значительно отличается от местопребывания аквилонского монарха. Если Тарантийский дворец начал строиться лет восемьсот назад, то немедийцы возвели замок всего семьдесят пять лет тому, при дедушке Нимеда. Стиль классический – квадратная коробка серого камня, по углам круглые остроконечные башни, напоминающие свечи, над самой высокой, выводящей к Полуночи, колышется знамя – красная, белая и черная полосы с вышитым изображением дракона, свившегося в кольцо. Замок большой, имеющий множество пристроек и прилегающий к беспредельному Оленьему парку, занимающему едва не четверть площади столицы.

На въезде у меня еще раз осмотрели пергамент с приглашением, выдали специальную брошь в виде серебряной драконьей лапы, сжимающей меч – ее следовало приколоть на одежду каждому гостю. Вроде как подарок короля, и в то же время отличительный символ. На мой кофийский герб бастарда никто не обращал внимания, благо кофийцев при дворе ныне завелось великое множество, спасибо принцу Тараску.

– О, рыцарь, я вижу на вашем гербе знакомые полумесяцы! – ко мне с улыбкой обратился разодетый в пух и прах молодой человек, с которым мы рука об руку поднимались под лестнице в зал Больших приемов. На его одежде мерцали золотом и рубинами символы династии Крейнов, владельцев обширных ленов на полуночи Немедии, возле самых рубежей Пограничья. – Помнится, ваш сводный брат не столь давно выиграл у меня в кости великолепного стигийского жеребца!

«Начинается, – грустно подумал я. – Барону Гленнору следовало бы выбрать в качестве моей якобы семьи не столь разветвленный род. Придется изворачиваться и врать напропалую».

– А ты не мог бы уточнить, каким именно по счету являлся мой сводный брат? – пытаясь изобразить на лице любезность, ответил я. – Нас, потомков герцога Зимбор, наберется на целый полк.

Крейн расхохотался, чуть критически осмотрел красную перевязь бастарда, видимо, размышляя, достойно ли его графской милости общаться с незаконнорожденным, пускай и носящим герб, дворянином, но тень с его лица тотчас исчезла. Подумав, он доверительно сообщил мне:

– Знаешь, благородная кровь всегда остается таковой, родился ли ребенок в браке или без него. Раньше я никогда не видел тебя при дворе. Позволю себе представиться – наследный граф Эдмар Крейн, владетель области Соленых Озер.

– Влад Зимбор, – поклонился я в ответ. – Наследник лишь одного имени, владеющий только собой и своим мечом.

– Неплохо для начала, – весело согласился молодой граф. – Давно в столице?

– Будешь смеяться – второй день, – честно признался я.

– О-о, – протянул Эдмар. – Как же тебя пригласили на Большой прием? А, понимаю! Принц Тараск наверняка постарался. Он ведь родился в Кофе, и сейчас, пребывая в фаворе, наприглашал в Бельверус множество своих друзей.

– Твоя проницательность достойна уважения, – сдержанно ответил я. – Почтенный Эдмар, я здесь впервые и…

Пришлось сделать многозначительную паузу. Граф Крейн понял с полуслова.

– Разумеется, я тебя со всеми познакомлю! Все-таки я капитан гвардии и не первый год при дворе. Впрочем, давай оставим это дело на вечер. Сейчас все ждут выхода короля.

Мы оказались в чудовищно огромном зале – колонны розового мрамора, обсидиановые скульптуры, мозаичные картины на стенах. Холодное немедийское великолепие. В отдалении виден трон Нимеда. Трон выполнен умелым мастером в виде сидящего золотого дракона, чей свернувшийся хвост являет собой ступеньки, голова с оскаленной пастью и раздвоенным языком возвышается над монархом, а широкие кожистые крылья прикрывают его справа и слева. Я невольно усмехнулся – бархатная подушечка, на которой должен восседать Нимед, находилась как раз в той части фигуры дракона, где по любым законам природы должно располагаться причинное место сей чешуйчатой твари. Впрочем, у меня, наверное, слишком извращенное воображение.

– Тихо! – шикнул на меня блестящий королевский гвардеец, он же граф, владетель ленов и придворный кутила. – Смотри, король!

Распахнулись главные двери зала, монарший герольд выкрикнул что-то неразборчивое, но очень торжественное, и на постеленную бархатную дорожку, ведущую через все помещение к трону, ступил король Нимед Первый.

Старик! Боги, это же древний старик! В свои шестьдесят восемь лет Нимед выглядит почти на девяносто. Два пажа ведут короля под руки, положенная на приемах церемониальная мантия из бархата и шкур горностая заменена на легкую и почти невесомую шелковую, вместо короны Дракона облысевший череп монарха украшает простой золотой обруч. Взгляд блуждающий и отсутствующий.

Попомнишь тут Нумедидеса!

Конан говорил мне, что еще шесть лет назад, во времена Полуночной Грозы, Нимед был крепким и сильным стариком, заводил себе любовниц, выступал на турнирах, сам командовал войском, когда немедийцы выступили на стороне Аквилонии против Офира… Что же случилось с королем? Всего за половину десятилетия постареть на двадцать лет? Выглядеть так, будто находишься на краю могилы? Невероятно!

Я отвел глаза от монарха и обратился к людям, которые его сопровождали.

Триумфатор Тараск идет вслед на Нимедом. Без дамы – принц не женат, а появляться на Большом приеме с фавориткой считается неприличным. За ним шествует наследник трона, Нимед-младший с супругой – по виду счастливая пара, обоим чуть меньше сорока лет. Принца недаром прозвали «Вечным Наследником» – папочка может просидеть на троне лет двадцать, хотя что-то я в этом сомневаюсь… Еще три принца крови – Зинген, Халлен и Ольтен с женами. Ничего примечательного.

Канцлер Тимон – государственному управителю уже семьдесят пять, но он являет собой прямую противоположность Нимеду. Высокий, толстый, розовощекий, пышущий здоровьем, но чересчур унылый. Командир гвардии, великий казначей, тайный советник Эрдрик… И все. Больше никого.

Я раскрыл рот от изумления. В свите первейших лиц королевства я не нашел человека, к которому меня и посылал светлейший государь Аквилонии Конан Канах.

Я не увидел Мораддина, герцога Эрде.

* * *

Ненадолго вернемся к событиям четырнадцатидневной давности. Выше я упоминал, что вечером двадцатого дня последней зимней луны 1294 года по основанию Аквилонии был приглашен на королевскую вечеринку для друзей и тогда же государь наш Конан Канах изволил сделать Маэля Монброна своим личным порученцем.

Веду я вот к чему: я прибыл в Бельверус по особому делу, которое король Аквилонии считал «личным» и предпочел доверить его именно мне, старому знакомому и даже немножко другу. Не сомневаюсь, здесь сыграли свою роль моя природная сообразительность, острый ум, феноменальная наблюдательность и столь же отточенное мастерство опытного конфидента, но… Прошу прощения, кажется, я слегка зарвался. Словом, Конан сказал: «Поезжай, разберись, что к чему», и я поехал. За подкладкой моего камзола находился ответ Конана на депешу его светлости герцога Мораддина, пришедшую в Тарантию за несколько дней до моего спешного отбытия в Бельверус.

«…Конан, кажется, впервые в жизни я столкнулся с неразрешимыми трудностями, – король медленно читал мне избранные выдержки из письма немедийского герцога. – Мы знаем друг друга двадцать лет, и, полагаю, у тебя никогда не возникало повода усомниться в моем оптимизме, в какие бы переделки мы вдвоем не попадали. Теперь, однако, я начал ощущать себя поглупевшим стариком, который не в состоянии увидеть очевидного. Вышеупомянутые «трудности» составляются не из королевской немилости (сам знаешь, я всегда верно служил своему королю и не могу вызывать его неудовольствия, а с наследником Нимедом-младшим мы самые добрые и искренние друзья), не из опасностей, подстерегающих всякого человека, занимающегося моим ремеслом… Семья и дети тоже в порядке, хотя не совсем…»

Конан замялся, посмотрел на меня и сказал:

– Это я читать не буду, личное. Тебе вовсе не обязательно знать обстоятельства семейной жизни его светлости. Вот, нашел. Слушай дальше. «Меня не оставляет ощущение беспокойства, странной тревоги, предчувствия чего-то очень и очень плохого, сравнимого, возможно, лишь с достопамятной историей о Зеленом Огне шестилетней давности. Немедию постепенно охватывает непонятная, беспричинная смута, корень и источник которой я не могу отыскать. Великие боги, Митра Солнцезарный, на протяжении последних лет я всегда мог отгадать, где, в каком месте и по какой причине зарыта любая собака, однако ныне появилось чувство, будто нахождение могилы самой главной собаки остается для меня неизвестным…»

Конан замолчал, взъерошил волосы и уставился на меня.

– Чего это он про собак?

– Его светлость, видимо, хотел сказать, что упустил нечто самое важное, – бойко ответил я. – Так сказать, аналогия. Метафора.

– А-а… – понимающе протянул Конан. – Когда говорят одно, а подразумевают другое? Мне Хальк что-то рассказывал. Впрочем, неважно. Давай-ка доберемся до сути письма. Учти, этого я даже барону Гленнору не читал.

Мимоходом я подумал, что Гленнор сам все давно прочел – оно понятно, тайна королевской переписки и все такое, но господин барон предпочитает быть в курсе любых дел, даже касающихся лично правителя.

– «Подозреваю, что неспокойствие, расшатывающее Трон Дракона, приходит в Немедию извне, – продолжал Конан. – Нет оснований подозревать в интригах Аквилонию. Пускай ты и Нимед отнюдь не являетесь душевными друзьями, вы оба понимаете, что нарушение равновесия между великими державами Заката не приведет к добру. Очень тебя прошу, попробуй раскопать хоть что-нибудь в своей стране – любые слухи, сплетни, догадки… Надеюсь, барон Гленнор не зря получает жалование, а его возможности не сравнимы с возможностями моих конфидентов, трудящихся в пределах Аквилонского королевства. Буду искренне признателен…»

– Какие появились соображения? – Конан поднял на меня взгляд.

– Я, конечно, не хочу никого задеть, но, по-моему, письмо более чем странное, – поразмыслив, высказался я. – Ничего конкретного. Смутные подозрения, подспудное беспокойство… Конан, сколько лет его светлости герцогу Эрде?

– Ты на что намекаешь? – возмутился король. – Полагаешь, у Мораддина началось стариковское слабоумие? Да, конечно, он далеко не мальчик, ему уже за восемьдесят…

– Чего? – ошарашено протянул я. – Восемьдесят лет? Я не ослышался?

– И он еще нас с тобой переживет, – поморщился киммериец. – Кстати, это еще один секрет. Мораддин – долгожитель. Отец герцога – гном, мать – человек. Его восемьдесят в человеческом исчислении можно смело приравнять к тридцати пяти – сорока годам. Гномы живут долго, лет по триста.

– Мне надо выпить, – я бездумно потянулся к кувшину с вином. Ничего себе! Могущественный глава Пятого департамента личной канцелярии Его величества Нимеда, хозяин Вертрауэна, вечно соперничающего с нашей Латераной – полукровка! С ума сойти! Никогда бы не подумал!

– Пей, пей, – покивал варвар. – Теперь слушай внимательно. Четыре дня назад я известил барона Гленнора о письме и передал ему просьбу герцога Эрде «покопаться». Гленнор исполнителен, ничего не скажу – развернутый отчет представили уже на следующий день. Я, правда, ни пса не понял в этой зауми… Однако…

«На следующий день? – я попытался не улыбнуться, получив очередное доказательство того, что Гленнор ознакомился с письмом еще до того, как оно попало к королю. Иначе с чего бы такая быстрота? – Ай да господин барон!»

– Значит, Гленнор и я составили ответное послание в Бельверус, – сказал Конан. – Отвезешь его ты. Заодно немного развеешься. Походи в Немедии по гостям, послушай, что говорят с столичных салонах, побеседуй с нашими людьми, живущими при Троне Дракона. Словом, оцени обстановку. Отчеты присылай ежедневно. А мы с месьором Гленнором подумаем и решим, что происходит: либо Мораддин… э-э… перетрудился и ему повсюду мерещатся заговоры, либо в Немедии действительно закрутилась какая-то серьезная интрига.

– Если последнее предположение окажется верным, как мне должно поступать? – осторожно спросил я.

– Смотри по обстоятельствам, – отмахнулся король. – Не мне тебя учить. В конце концов, шпион ты или нет?

– Я не шпион, – пришлось сделать оскорбленный вид. – Я офицер департамента, отвечающего за душевное согласие меж королевствами Заката.

– Вот езжай и обеспечь мне душевное согласие с Немедией! – фыркнул Конан. – Не справишься – выгоню со службы и отправлю в папенькин замок, цыплят выращивать. Кстати, Маэль… Немного странный вопрос: ты своего предка давно видел?

– Предка? – не понял я. – Папеньку, что ли? С прошлого лета, когда последний раз ездил в гости.

– Не прикидывайся идиотом, – король нахмурился. – Я имею в виду этого воображалу… Райана Танасульского. Который якобы бессмертный. И колдун вдобавок.

– Не колдун, маг, – привычно поправил я. – Последний раз мы встречались в Зингаре, лет шесть-семь назад. А в чем дело?

– Да так, спросил просто… Поезжай. И чтоб без глупостей! Все подробности узнаешь у барона Гленнора завтра. Так что сейчас не перепивайся, чтобы утром голова была чистая. Пойдем, повеселимся. Остальные нас явно заждались.

С тем и отбыл я в Немедию.

* * *

Терпеть не могу нудные дворцовые церемониалы! Конан, между прочим, тоже не в особом восторге от роскошных празднеств, где обязательно следует блюсти этикет, носить тяжелые и жутко неудобные одежды, брать мясо с блюда двузубой вилкой и пить вина не столько, сколько хочешь, а сколько полагается по тому же самому этикету. Впрочем, Конан – человек простой, чуть ли даже не из народа, а у меня за спиной сорок поколений благородных предков, в число которых входило безмерное множество графов, герцогов, драконоборцев, магов и даже один король – малоизвестный Гвайнард III Простоватый, правивший всего семь лет, около трех столетий тому… Происхождение, однако, обязывает: я с самым величественным видом отстоял не менее полуколокола на Большом приеме в коронном замке Бельверуса, выслушивая напыщенные речи приближенных Нимеда, вволю нагляделся на красавчика Тараска, престарелого и сонного короля, надутого гусака Тимона, гвардейцев, прекрасных дам и благородных девиц, провинциальных и столичных дворян… Скукотища немыслимая. Скорее бы переходили к угощению, а то я опять проголодался.

Новый знакомец, граф Эдмар, едва торжество закончилось, увлек меня в трапезную залу. Как выразился месьор Крейн, «хватать самые лучшие куски». Да, Немедийская монархия богата – ничего себе, вдоволь накормить и напоить тысячу приглашенных! Длинные, почти бесконечные столы (широкие доски, уложенные на козлы), лавки, покрытые парчой, драгоценные сервизы, украшенные самыми изысканными кушаньями. Служки безостановочно таскают винные кувшины и жбанчики с черным элем, мимы, фигляры, фокусники, слегка фривольная, но приятная музыка…

Я, согласно полученным приказаниям, смотрел в оба. Король немедленно после церемонии отбыл в свои покои. Трапезу возглавил Нимед-младший, показавшийся мне чересчур хмурым для столь радостного дня. Стол королевской семьи громоздился на каменном возвышении, присутствовали все принцы с женами и наследниками, Тараск восседал рука об руку с той самой девицей, которую я видел на парадном шествии… Черноволосая красавица так и не переоделась в платье, приличествующее благородной даме.

– Да какая она благородная! – ответил на мой вопрос блистательный Эдмар Крейн. – Именовать это… эту… благородной? Ах, месьор Зимбор, видно, что вы приехали из-за границы и не в курсе последних новостей. Очаровательная Зенобия, или, как ее зовут все придворные, Дженна – никто иная, как обычная варварка! В ней перемешаны самые жуткие и самые плебейские крови! Вдобавок она родом из Пограничья, и этим все сказано.

– Смею заметить, – отозвался я, прожевав кусок пересушенного мяса, – Пограничье в последние годы стало очень приличной страной. Настоящее королевство.

– Фу! – поморщился граф. – В королях – бывший десятник дорожной стражи, да еще и не человек, а оборотень! Половина страны заселена нелюдями…

– Не вижу ничего плохого в сосуществовании человека и других разумных рас.

– Ладно бы оборотни, – продолжал разоряться Крейн, совершенно меня не слушая. – Там полно гномов! Ты ведь знаешь о том, как после разрушения Небесной Горы племя проклятущих карликов повылезало наружу из своих нор? Безбожные кобольды! Паршивые подземные карлы!

– Да, да, разумеется, – на всякий случай поддержал я успевшего изрядно набраться Крейна. – Приплюснутый народец. Ужасно. Но мы начинали разговор с подруги принца Тараска.

– Она ему не подруга, – доверительно прошептал месьор Эдмар. – Клянусь памятью своих предков, эта стерва Тараска не подпускает к себе за лигу! Раньше кое-кто из гвардии пытался к ней подкатить с весьма определенными претензиями. Боюсь, теперь у этой красотки все колено в мозолях от соприкосновения с буйствующей мужской плотью. Холодна, как граскаальские ледники. Любовников выбирает сама и довольно редко… По-моему, на сегодняшний день единственный, с кем Зенобия спит в постели – это ее меч. Настоящая бой-баба, прошу простить за вульгарность.

– Тогда зачем Тараск делает вид, будто она его фаворитка? – поразился я. – Это же неприлично! Принц – дворянин, родственник двух славнейших королевских фамилий, а ведет себя, словно… словно мальчишка.

– Он водит ее с собой для красоты, – огорченно поведал Крейн. – Чтобы остальные завидовали. Глядите, мол, какая тигрица у меня на поводке. Впрочем, не тигрица, волчица. Она же из Пограничья… Не удивлюсь, если она – оборотень, и скрывает в штанах пушистый хвост.

– Ясно, – я решительно встал из-за стола, не желая более выслушивать болтовню опьяневшего графа. – Пойду пройдусь, может быть, найду кого-нибудь из знакомых.

С самым независимым видом я прогуливался вдоль стен залы. В глазах пестрело от гербов. Вот уж действительно высший свет – самые древние и знатные семьи. Медленно, но верно я пробирался к возвышению, где трапезовали принцы. Внимания на меня никто не обращал, благо многие уже успели откушать и теперь теснились по краям огромного помещения, флиртуя, ссорясь, разговаривая или обмениваясь сплетнями. До меня долетали невнятные реплики, но, имея определенную долю внимательности, из них можно было сложить, как из мозаики, более-менее ясную картину:

– Фавор принца Тараска продлится недолго…

– Он просто пустил пыль в глаза королю. Как явился, так и исчезнет. Вдобавок он чужак – кофиец!

– Да, но матушка принца – родная сестра короля.

– Ты, почтенный, заметил, что герцог и герцогиня Эрде отсутствуют? Что бы это могло значить?

– Герцогиня Ринга, я слышал, в городе, но хворает…

– Может быть, его светлость вновь занят делами! По-моему, месьор Мораддин – единственный человек в этой стране, который искренне печется о благе государства.

– …Не забывая при том о собственном кошельке.

– Да, безусловно, семья Эрде очень богата…

– Неужели герцога Мораддина не пригласили? Быть того не может!

– Он всегда сам себя приглашает…

И так далее, в том же духе. Непривычное нарушение сложившегося дворцового распорядка, выразившееся в таинственном отсутствии четы герцогов Эрде, а заодно и выскочка Тараск были главными темами разговоров. Ничего определенного я так и не услышал.

– Эй, любезный, – я хлопнул по плечу одного из служек, ибо мне немедленно требовались сведения весьма своеобразного характера. Вина я выпил довольно много, – где тут у вас отхожее место?

– Спуститесь по боковой лесенке, ваша милость, сразу во двор. Там увидите.

Лакей ткнул пальцем в сторону неприметной дверцы и я тотчас последовал в указанном направлении. Точно, вниз по лестнице, затем открывается выход в один из внутренних дворов замка. Из подвальных окошечек изливается вкусно пахнущий дымок – кухни.