Одноразовое использование

— На каком языке?

— На арабском, конечно. Этому человеку можете абсолютно доверять. Он работает с нами уже много лет. Никому другому не доверяйте. Вы меня поняли?

— Конечно, понял.

— Теперь насчет возможной встречи. Не скрою: мы тоже пытались зондировать положение на юге Ирака. Там сейчас особенно сложная обстановка после захвата иранскими пограничниками военнослужащих Великобритании. Американцы и иранцы буквально трутся бортами своих кораблей друг о друга. Любой инцидент может перерасти в широкомасштабную войну. Не говоря уже о террористических актах, которые не прекращаются по всему Ираку. На северо-западе курдские районы атакуют турецкие вооруженные силы, а на севере шиитские отряды борются против центрального правительства. Положение очень сложное. Но, по нашим сведениям, Юсуф аль-Рашиди в настоящее время находится именно в Ираке. Или, во всяком случае, руководит своими людьми, которые пребывают в Ираке. Если он получит информацию о вашем прибытии, то наверняка заинтересуется. И мы такую информацию постараемся до него довести.

— Я думал, что наша встреча будет случайной. А вы хотите подставить мою группу под наблюдение террористов и нарочно организовать нашу встречу. А если они узнают о нашем прибытии и просто перестреляют всех гостей? Насколько я знаю, террористам не нравятся гости, которые интересуются их нефтяными запасами.

— Мы попытаемся устроить вам встречу с человеком, отца которого вы спасли, — напомнил Богданов, — и который считает вас кровным братом своего отца. Поэтому мы не думаем, что вам угрожает какая-нибудь опасность.

— Надеюсь, что вы правы, — пробормотал Фархад, — что мне ему конкретно передать? Вы столько дней встречаетесь со мной, но не говорите, что именно я должен сделать?

— Вам ничего не нужно делать. И вообще не нужно даже намекать, что вы выполняете наше поручение. Это может быть очень опасно. Он сразу поймет, что мы с самого начала спланировали подобную операцию, чтобы выйти на него. Вам нужно просто встретиться с ним, переговорить и по мере возможности объяснить, что в этом районе будут работать ваши люди под вашим руководством. Если он хотя бы пообещает не нападать на наших людей, то и тогда это будет большим достижением. А чуть позже мы выведем на него нашего человека. Но уже без вашего участия. Вам нужно только с ним встретиться и переговорить, чтобы зафиксировать свое участие в этом проекте.

— Понятно. Меня, очевидно, с самого начала к этому готовили, — сказал Сеидов, — и ваш полковник тоже будет следить за мной.

— Какой наш полковник? — не понял Богданов. — О ком вы говорите?

— Полковник Амансахатов из Федеральной службы охраны. Он прикомандирован к моей группе в качестве эксперта по вопросам безопасности. Я думал, что вы согласовываете с ним свои действия.

— У нас разные ведомства и разные задачи, — ответил Богданов, — поэтому мы всегда работаем автономно. Так более правильно и с точки зрения безопасности вашей группы.

— Мне трудно понять вашу работу, — признался Сеидов, — но если мой визит как-то поможет нашему сотрудничеству, то я готов вам помогать.

— Спасибо. — Богданов посмотрел на часы и поднялся. — Вам уже пора. В случае любой неожиданности вы можете сразу позвонить Солнцеву. Его телефон будет всегда включен. Желаю вам успешной поездки. И надеюсь, что мы увидимся с вами после вашего возвращения из Ирака. Солнцев вас проводит.

Фархад пожал Богданову руку и вышел из комнаты. Вместе с Солнцевым они спустились вниз. Но из подъезда вышел только Сеидов. Солнцев дождался, пока он свернет за угол, закрыл дверь и, поднявшись на третий этаж, вошел в квартиру. Богданов сидел за столом и пил воду.

— Все в порядке? — уточнил Солнцев.

— Пока да. Он взял свою сотрудницу к себе помощником. И берет ее с собой в Ирак.

— Проверить?

— Обязательно. Алена Сизых. Работала у него в отделе. Я думаю, что ничего страшного нет. Он взял своего секретаря — перевел ее к себе. Тоже проверьте на всякий случай. Но это только для формальности. Обе молодые женщины — кандидатуры самого Сеидова. Их ему никто не подставлял, и они с ним работали до его нынешнего назначения. Но проверить нужно.

— Мы все сделаем, — кивнул Солнцев.

— Надеюсь, что у нас все получится. Сведения о прибытии группы уже пошли в Ирак?

— По всем каналам. Мы рассчитываем, что Юсуф аль-Рашиди узнает о прибытии группы Сеидова еще до того, как они приедут в Багдад. Из Аммана в Багдад полтора дня пути. Им еще нужно добраться туда, а затем вылететь на юг. Кроме Юсуфа, там действуют столько разных террористических групп, что их шансы я бы оценил как пятьдесят на пятьдесят.

— Их будут охранять американцы, — напомнил Богданов. — Они тоже заинтересованы в успехе нашей операции. Хотя никто, кроме нас, не знает подробностей.

— Это самая лучшая гарантия успеха, — заключил Солнцев.

Фархад приехал на работу, чувствуя некоторое жжение в левой руке. Находясь в кабине «фирменного» лифта, он осмотрел руку. Ничего не заметно. Никаких шрамов, даже легкое покраснение прошло. Он пошевелил пальцами и опустил руку.

В полдень у него в кабинете началось совещание группы, которая должна была с ним вылететь. Пришли все, даже приехал полковник Амансахатов. Он уселся за стол для заседаний, достал блокнот и ручку, словно собираясь записывать. Рядом уселись Головацкий и Резников. Первый был высокий, худощавый, лысоватый, с острыми чертами лица и в очках. Второй коренастый, кряжистый, с мрачным взглядом исподлобья и темно-каштановыми волнистыми волосами. Переводчик Кажгельды Кажгалиев оказался молодым человеком лет тридцати. Он улыбался, озираясь по сторонам. Рядом с ним уселась Манана Гацерелия. Ей было около сорока. Пышные волосы, стянутые на затылке, породистое лицо, нос с горбинкой, темные миндалевидные глаза, высокие скулы. Она была по-своему красивой. Алена уселась напротив нее. Сегодня она была в строгом темном платье. Женщины внимательно разглядывали друг друга, словно определяя, кто и как будет вести себя в этой командировке.

Сеидов начал совещание. Он рассказал о целях и задачах группы. Впервые сотрудники крупнейшей российской компании выезжали в Ирак для определения возможных перспектив сотрудничества между местными иракскими нефтяными компаниями и «Южнефтегазпромом». Фархад коротко информировал всех о том, что сам работал в Ираке три года и знает арабский язык. Затем попросил каждого из собравшихся очень коротко рассказать свою биографию, чтобы остальные члены группы могли познакомиться друг с другом. При этом он предложил никому не вставать.

Первым начал полковник Амансахатов. Он доложил, что ему сорок семь лет и всю свою жизнь он работал в органах КГБ и Федеральной службы охраны. Последнюю четверть века. Был несколько раз в Ираке, Иране и Сирии. Знает арабский, турецкий, фарси, французский языки.

— Вы просто как Джеймс Бонд, — заметил, улыбаясь, Головацкий, — у вас такой послужной список.

— Я работал на свою страну, — отрезал Амансахатов, не понявший юмора своего собеседника.

Вторым представился Семен Резников. Он был руководителем сектора технического отдела. Резникову исполнилось пятьдесят два года. Он работал на предприятиях Министерства общего машиностроения, за этим названием скрывались оборонные предприятия. Последние одиннадцать лет он занимался вопросами нефтяного оборудования. Из языков знал только русский.

Третьим рассказывал о себе Вениамин Головацкий. Он был кандидат геологических наук. Ему исполнилось сорок четыре года. Он успел поработать в Румынии. Был в командировке в Казахстане и Туркмении. Немного знал английский и французский языки.

Четвертой была Манана Гацерелия. Она доложила, что ей исполнилось тридцать восемь лет. Она успела поработать в системе МИДа, в российском консульстве в Египте, затем в Марокко. Знала арабский и английский языки. После возвращения в Москву перешла на работу в «Южнефтегазпром», где и работала последние пять лет.

— Вы разрешите вопрос? — неожидано спросил Амансахатов у Сеидова.

— Да, — кивнул тот. — Что вы хотите спросить?

— А почему вы ушли с дипломатической работы? — спросил полковник, обращаясь к Манане.

— По личным причинам, — ответила она. — Я развелась с мужем и решила уйти из МИДа, где он тоже работал. Вас устраивает такой ответ, господин полковник?

— Вполне. Спасибо.

Пятым говорил Кажгалиев. Он родился в Алма-Ате, учился в Москве, в институте имени Мориса Тореза, после учебы остался работать в столице России, приняв российское гражданство. Он уже был в командировках в Сирии, Ливане, Иордании. Знал арабский, английский и турецкий языки. Последние два года работал переводчиком в международном отделе компании.

Последней говорила Алена. Она, явно смущаясь, сообщила, что окончила институт в двадцать два года. Работала в нескольких компаниях, в том числе и в «Газпроме». Специалист по компьютерным технологиям. Знает английский язык. Ушла из «Газпрома» в «Южнефтегазпром» из-за больной матери, которая жила рядом с основным зданием компании. Помощником вице-президента стала вчера днем.

Сеидов улыбнулся. Последнюю фразу она могла бы и не говорить. Он снова поднялся:

— Меня вы все уже знаете. Остается добавить, что, кроме русского и азербайджанского языков, я владею турецким, арабским, немного фарси. И хорошо знаю обстановку того района, куда мы с вами отправляемся. Я имею в виду геологическую обстановку, а не политическую, которая нас должна касаться меньше всего. Но от которой мы будем зависеть более всего. Есть вопросы или пожелания?

Все молчали.

— Тогда предоставим еще раз слово полковнику Амансахатову, — предложил Сеидов, — он расскажет нам о предстоящем маршруте.

Полковник кивнул, доставая большую карту.

— Мы прилетаем в Амман, столицу Иордании, завтра днем, — сказал он, показывая маршрут на карте. — В аэропорту нас будут ждать машины с охраной из числа воинского контингента, дислоцирующегося в Ираке. Военные обычно сопровождают гостей, прибывающих в Ирак или уезжающих из него. Тех, кто следует через Иорданию. Мы ждем, когда они нам ответят. Но пока подтверждения не получили. Мы должны проехать Каср-эль-Бурку, болотистое место на востоке Иордании, и въехать в Ирак примерно в шесть часов вечера. До ближайшего города Эр-Рутба, где мы должны ночевать, около двух с половиной часов езды. Летом там темнеет довольно поздно. Но оставаться ночью на дороге мы просто не имеем права. Слишком опасно. Поэтому у нас есть в запасе только полчаса. В девять мы должны быть на месте.

Утром в семь мы выезжаем в Багдад. Движение будет непрерывным, нигде останавливаться не будем. Возможно, сделаем одну остановку, через четыре часа. Но не более чем на пять минут. Это продиктовано соображениями безопасности. В Багдаде мы должны быть к вечеру. У нас забронированы номера в бывшем отеле «Шератон», который был частично разрушен и сейчас восстановлен. Это будет в четверг вечером. Как вы знаете, в пятницу в мусульманских странах выходной. Но у нас запланированы встречи с представителями Министерства энергетики и нефтяной компании Ирака. В субботу утром мы вылетаем на двух вертолетах на юг, где пробудем три дня. В понедельник вечером мы возвращаемся, а во вторник рано утром выезжаем из Багдада. Наше пребывание на юге обеспечивает принимающая сторона. Детали мы сейчас уточняем. Мы рассчитываем улететь в следующую среду дневным рейсом из Иордании.

— Спасибо, — с удовлетворенным видом кивнул Сеидов. — Надеюсь, что все поняли, насколько сложной будет наша командировка. И от нашей сплоченности и понимания зависит успех нашей миссии. Все считают, что этот первый российский десант должен быть успешным. Чтобы первый блин не был комом. У меня все. Увидимся завтра в аэропорту. Если кому-то нужна машина, пусть скажет об этом моему помощнику. Она все проконтролирует.

Он поднялся и пожал руку каждому из присутствующих. Когда все вышли, полковник замешкался.

— Извините, — сказал Амансахатов, — у меня несколько необычный разговор.

— Да, конечно. Я вас слушаю.

— Вам нужно отдельно переговорить с нашими женщинами, — сказал полковник, глядя в глаза Сеидову.

— Не понял. О чем переговорить?

— У нас будет сложная командировка. Мало воды, отсутствие должных условий, неблагоприятная погода.

— Они это все знают, — улыбнулся Фархад.

— Нужно с ними переговорить, — повторил полковник.

— О чем говорить?

— Нужно узнать, когда у них месячные.

— Что? — изумился Сеидов. — Вы с ума сошли, полковник. Как вы себе подобное представляете. Чтобы я вызвал двух молодых женщин и задал им подобные вопросы? Надо мной потом будет смеяться вся наша компания, весь город.

— Мы всегда уточняем подобные вопросы в таких сложных командировках, — без тени смущения заявил полковник. — Мы едем туда не развлекаться, а работать. В таких случаях мы обязаны уточнять подобные факты. Даже в нашей службе охраны. Мы не рекомендуем использовать женщин, работающих в охране, в критические дни. Может быть любой сбой, любое отклонение от нормы. Некоторых бросает в жар, некоторые чувствуют себя неважно, у некоторых начинаются проблемы с пищеварением…

— Вам лучше знать, полковник, — нахмурился Фархад, — я не могу задавать подобные вопросы женщинам. Извините, но просто не смогу. И вообще не представляю, как можно задавать такие вопросы. Это просто неприлично.

— В балетных труппах есть специальные помощники режиссеров, которые отмечают критические дни у всех балерин, — сказал Амансахатов. — Это работа, и мы должны понимать, как они себя будут чувствовать. Возможно, в некоторых случаях их придется заменить.

— Как вы себе это представляете? Я сейчас вызову своего помощника и задам ей такой вопрос? Извините, но я не могу. И не хочу. В конце концов, мы всегда выступали за равноправие. Кроме того, сегодня есть масса гигиенических средств. Извините, но мне даже стыдно об этом говорить.

— В таком случае разрешите мне узнать эти подробности. У нас не будет времени на смену гигиенических средств и не будет возможности обеспечивать их потребности. Мы летим всего на неделю и должны быть уверены, что в решающий момент наши женщины смогут выдержать этот тяжелый путь.

— Какой-то бред, — пробормотал Фархад. — Хорошо. Узнавайте сами. Чтобы я к этому не имел никакого отношения.

— Я так и сделаю, — кивнул полковник, выходя из кабинета.

Сеидов посмотрел ему вслед, прыснул и, не выдержав, громко рассмеялся. Кажется, самая большая проблема у них будет с этим полковником, начисто лишенным всякого чувства юмора. Или Амансахатов действительно прав и сам Фархад относится к этой командировке без должного внимания? Но в любом случае такие подробности узнавать он не будет никогда. Хотя бы потому, что никогда не сможет задать подобный вопрос своим сотрудницам. Тем более Алене Сизых, которая ему так нравится.

Зазвонил телефон прямой связи с президентом компании. Фархад быстро взял трубку:

— Слушаю вас, Борис Александрович.

— Добрый день, Фархад Алиевич. Как у вас дела? Все готово к вашей командировке?

— Да, все в порядке.

— Наш посол в Багдаде будет о вас знать, — сообщил Вайнштейн. — Вам обещают выделить охрану, но все равно будьте осторожны. У меня брат недавно вернулся из Израиля и считает нашу поездку одной большой авантюрой. В Иордании и Сирии находится масса беженцев из Ирака. Никто уже не верит, что там когда-нибудь будут мир и порядок. Но мы все равно должны попытаться провернуть наше дело. Если нам удастся закрепиться, то это будет очень перспективное направление. Возможно, когда-нибудь американцы уйдут, и там действительно воцарится относительный порядок. В конце концов, никто не должен наводить в стране порядок вместо самих иракцев. Вот пусть они и стараются.

— Согласен, — сдержанно ответил Фархад, — но американцы уже разворошили там страну до такой степени, что понадобится еще много лет, чтобы люди успокоились. А нестабильность в стране неизбежно будет сказываться на цене нефти.

— Так полагается, — согласился Вайнштейн. — Цена на энергоносители слишком тесно связана с политикой. И мы обязаны об этом помнить.

Президент компании попрощался, пожелал успехов и положил трубку. Фархад снова взглянул на перстень. Завтра они вылетают в самую опасную командировку, которая когда-либо была в его жизни.

Глава 11

Рано утром Сеидов поцеловал спящую дочь, попрощался с Кариной.

— Ты только не волнуйся, — успокаивал он супругу, — и не переживай. Нас там будут охранять, как лидеров государства, и поэтому с нами ничего не случится.

— Там сейчас каждый день что-то случается, — возразила супруга, тяжело вздыхая. Она с самого начала была против этой командировки и даже расплакалась, когда узнала, что он должен лететь в Ирак. «Такова цена твоего назначения, — упрямо твердила Карина. — Я знала, что это нам дорого обойдется».

— Но не с гостями, которые туда прибывают, — резонно возразил Фархад. — Ты вспомни, кто только туда не прилетал за последнее время! И Президент Буш, и Генеральный секретарь ООН, и премьеры Блэр и Браун, и даже беременная министр обороны Испании. Ни с кем ничего не произошло. Почему должно произойти что-то плохое обязательно с нами? У меня столько мусульман в группе. И этот бравый полковник, который будет нас охранять. И наш переводчик из Казахстана. Не забывай, что я представитель рода «сеидов» и на меня никто не посмеет поднять руку.

— Когда они взрывают машины, то не очень разбираются, из какого ты рода, — вздохнула Карина. Она его поцеловала и три раза перекрестила.

— Сделаешь из азербайджанца армянина, — пошутил Фархад, целуя жену.

— Возвращайся живым, — попросила она.

Сеидов снова почувствовал этот непонятный прибор на своем пальце. Интересно, как он будет сегодня проходить контроль службы безопасности? Металлодетектор может сработать, и его могут вообще не пустить на борт самолета. Но об этом думать не хотелось. В Домодедово, откуда улетал их самолет, он прибыл за час до вылета. В зале для официальных делегаций уже сидели полковник Амансахатов и Манана Гацерелия. Увидев Сеидова, полковник сразу подошел к нему для конфиденциальной беседы.

— Я все уточнил, — доложил он, — у обеих все в порядке. Никаких месячных. У одной они недавно были, у другой будут через две недели.

— Это очень важно, — с трудом сдерживаясь, произнес Сеидов.

Он никак не мог понять этого полковника. Он такой законченный идиот или просто придуривается? Или это действительно так важно в тех полевых условиях, где они будут? Фархад даже не подозревал, что уже следующая ночь подтвердит правоту полковника. Вскоре подъехали остальные участники группы. Рейс на Амман выполнял зарезервированный компанией самолет. Нужно было лететь через Стамбул или Франкфурт, что отнимало лишние сутки. Небольшой французский самолет, рассчитанный на полсотни пассажиров, был почти полон. Кроме них, в столицу Иордании летели дипломаты, группа спортсменов, бизнесмены и просто деловые люди, которые умудрились каким-то образом попасть именно на этот рейс.

Они прошли через металлоискатель. Кольцо, конечно, зазвенело, но самого Фархада проверили ручным пультом и убедились, что звенит только кольцо, в которое невозможно было вставить гранату, пистолет или нож. Сеидов подумал, что террористы возьмут на вооружение небольшие формы предметов, личные миниатюрные ноутбуки, массивные часы, перстни, чтобы пронести какую-нибудь гадость и в очередной раз попытаться нанести удар по коммуникациям западной цивилизации. Ведь смогли же террористы придумать, как использовать жидкую взрывчатку, замаскировав ее под детское питание. Страшно даже подумать, какой политический и экономический кризис могла вызвать гибель сразу десяти огромных авиалайнеров над Атлантикой! Не говоря уже о тысячах погибших, среди которых наверняка были женщины, дети, инвалиды, ни в чем не повинные люди, а возможно, среди тысяч пересекающих океан людей были и сотни мусульман, смерть которых готовили их единоверцы.

«Интересно, как с точки зрения теологии объясняют гибель мусульман идеологи терроризма, — подумал Фархад. — Ясно, когда мусульманский смертник взрывает себя в машине, ударяясь об стену американского посольства. Он считает, что чем больше неверных погибнет, тем скорее он попадет в рай. Тезис хотя и спорный, но понятный. Ясно, когда взрывы устраиваются против политиков или военных в Ираке. Но как объяснить нанесенные самолетами удары в башни Торгового центра, где работали сотни и тысячи мусульман? И в самих самолетах находились мусульмане. Ведь с точки зрения теологии мусульманин убивший ни в чем не повинных мусульман, не может попасть в рай. Как это противоречие объясняют идеологи религиозного терроризма? Что говорят смертникам? Что Аллах сам рассудит, кто виноват, а кто должен попасть в рай? Но кто они такие, чтобы присваивать себе права Аллаха и решать за него, кто попадет в рай или в ад?

И как тогда объясняют убийство сотен и тысяч невинных людей? Не говоря уже о том, что сама логика ущербна. Почему можно убивать невиновных людей иной веры? Разве в Коране не сказано, что христиане и евреи — люди Книги, а людей Книги нельзя убивать. Ведь призывы к джихаду возможны только во время войны, и только во время войны дозволительно убивать врага. Очевидно, такими философскими проблемами они просто себя не обременяют. Убей больше врагов, умри за нас, и ты попадешь в рай — вот лозунги тех, кто дает деньги и бомбы смертникам».

Сеидов сидел в первом ряду вместе с Аленой. Он просматривал документы, которые она для него подготовила. Ей передали эти документы из международного отдела.

— Я узнала насчет семьи аль-Рашиди, — доложила Сизых, когда они уже поднялись в воздух. — Его отец Фарух аль-Рашиди был известным чиновником при прежнем режиме. Заместителем министра экономики, курировал как раз нефтяную отрасль. Был ранен во время ирано-иракской войны. Потом получил назначение на дипломатическую службу, был послом в разных странах, в том числе и в Швейцарии. После падения Саддама и вторжения американцев в Ирак не вернулся, опасаясь ареста. Его включили в знаменитую карточную колоду самых разыскиваемых иракцев.

Его семья осталась в Багдаде. По тем данным, которые есть в Интернете, родные погибли от взрыва американской ракеты, случайно попавшей в их дом. Погибли супруга аль-Рашиди, две его дочери, зять и двое внуков. Его сын чудом остался жив. А сам Фарух аль-Рашиди умер через год в своем швейцарском доме от сердечного приступа.

— Понятно, — помрачнел Фархад. — А о сыне что-нибудь удалось узнать?

— Конечно. Там о сыне больше всего информации. Он с отличием окончил Оксфорд. Блестящий химик, его работы на стыке химии и физики. Стажировался в Лондоне, Монреале, Стэнфорде, Чикаго. Сейчас входит в число наиболее разыскиваемых преступников, список которых обычно публикует ФБР. В десятку самых опасных преступников вместе с бен Ладеном и его двумя заместителями. За его голову обещана неслыханная награда в двадцать пять миллионов долларов. Американские спецслужбы считают, что он был фактически организатором террористических актов одиннадцатого сентября в США и августовских попыток терактов две тысячи шестого года в Великобритании.

— Такой опасный преступник, — задумчиво сказал Сеидов.

— Американцы убили его мать, сестер и племянников, — напомнила Алена. — Его можно понять.

— Око за око, зуб за зуб. Он убивает чьих-то матерей и сестер, а они, в свою очередь, убивают его родных. Все по законам Хаммурапи. Он, между прочим, правил как раз в Вавилоне. Если в пятницу у нас останется время, нужно будет туда проехать. Там очень интересное место. У вас все?

— Почти. Есть сведения, что Юсуф аль-Рашиди связан с ультрарадикальными группами и является одним из руководителей «Аль-Каиды». Но там есть очень интересное сообщение насчет его отца. Он был ранен во время ирано-иракской войны, и его тогда спас кто-то из советских специалистов, работавших в Ираке. Как раз в те годы, когда вы работали. Может, вы слышали об этом?

— Откуда вы знаете, в какие годы я работал в Ираке? — удивился Сеидов.