Помоги проекту - поделись книгой:
– Что же самое главное показала Кольская скважина?
– Господа! Главное, она показала то, что мы ничего не знаем о континентальной коре, – честно ответил ученый.
Кое-что о земной коре континентов, конечно, знали. Тот факт, что континенты сложены очень древними породами, возрастом от 1,5 до 3 миллиардов лет, не опровергла даже Кольская скважина. Однако составленный на основании керна СГ-3 геологический разрез оказался прямо противоположным тому, что ученые представляли себе ранее. Первые 7 километров были сложены вулканическими и осадочными породами: туфами, базальтами, брекчиями, песчаниками, доломитами. Глубже лежал так называемый раздел Конрада, после которого скорость сейсмических волн в породах резко увеличивалась, что интерпретировалось как граница между гранитами и базальтами. Этот раздел был давно пройден, но базальты нижнего слоя земной коры так нигде и не появились. Наоборот, начались граниты и гнейсы.
Разрез Кольской скважины опроверг двухслойную модель земной коры и показал, что сейсмические разделы в недрах – это не границы слоев из пород разного состава. Скорее они указывают на изменение свойств камня с глубиной. При высоком давлении и температуре свойства пород, видимо, могут резко меняться, так, что граниты по своим физическим характеристикам становятся похожи на базальты, и наоборот. Но поднятый на поверхность с 12-километровой глубины «базальт» тут же становился гранитом, хоть и испытывал по пути сильнейший приступ «кессонной болезни» – керн крошился и распадался на плоские бляшки. Чем дальше уходила скважина, тем меньше качественных образцов попадало в руки ученых.
Глубина заключала в себе много неожиданностей. Раньше было естественно думать, что с удалением от поверхности земли, с ростом давления породы становятся более монолитными, с малым количеством трещин и пор. СГ-3 убедила ученых в обратном. Начиная с 9 километров, толщи оказались очень пористыми и буквально напичканы трещинами, по которым циркулировали водные растворы. Позднее этот факт подтвердили другие сверхглубокие скважины на континентах. На глубине оказалось гораздо жарче, чем рассчитывали: на целых 80°! На отметке 7 км температура в забое была 120°С, на 12 км – достигла уже 230°С. В образцах Кольской скважины ученые обнаружили золотое оруденение. Вкрапления драгоценного металла находились в древних породах на глубине 9,5—10,5 км. Впрочем, концентрация золота была слишком мала, чтобы заявлять о месторождении – в среднем 37,7 мг на тонну породы, но достаточная, чтобы ожидать его и в других подобных местах.
Высокие температуры, встреченные буровиками под землей, навели ученых на мысль использовать этот практически неисчерпаемый источник энергии. Например, в молодых горах (каковыми являются Кавказ, Альпы, Памир) на 4-километровой глубине температура недр достигнет 200°С. Эту природную батарею можно заставить работать на себя. Надо пробурить рядом две глубокие скважины и соединить их горизонтальными штреками. Потом в одну скважину закачивать воду, а из другой извлекать горячий пар, который пойдет на отопление города или получение другого вида энергии. Серьезной проблемой для таких предприятий могут стать едкие газы и флюиды, нередкие в сейсмически активных районах. В 1988 году американцам пришлось завершить бурение скважины на шельфе Мексиканского залива у берегов штата Алабама, достигнув глубины 7 399 м. Причиной тому стали температура недр, достигавшая 232°С, очень высокое давление и выбросы кислотных газов. В тех районах, где есть месторождения горячих подземных вод, можно добывать их прямо из скважин с довольно глубоких горизонтов. Такие проекты подходят для районов Кавказа, Памира, Дальнего Востока. Однако высокая стоимость работ ограничивает глубину добычи четырьмя километрами.
Демонстрация Кольской скважины в 1984 году произвела на мировую общественность глубокое впечатление. Многие страны начали готовить проекты по научному бурению на континентах. Такую программу утвердили и в Германии в конце 1980-х годов. Сверхглубокую скважину KTB Хауптборунг бурили с 1990 по 1994 год, по плану она должна была достичь глубины 12 км, но из-за непредсказуемо высоких температур удалось добраться только до отметки 9,1 км. Благодаря открытости данных по буровым и научным работам, хорошей технологии и документированности сверхглубокая скважина КТВ остается одной из самых известных в мире.
Место для бурения этой скважины выбрали на юго-востоке Баварии, на остатках древней горной цепи, чей возраст исчисляется 300 миллионами лет. Геологи полагали, что где-то здесь проходит зона соединения двух плит, бывших некогда берегами океана. По мнению ученых, со временем верхняя часть гор стерлась, обнажив остатки древней океанской коры. Еще глубже, в десяти километрах от поверхности, геофизики обнаружили крупное тело с аномально высокой электрической проводимостью. Его природу также надеялись прояснить с помощью скважины. Но основной задачей было достичь глубины 10 км, чтобы приобрести опыт сверхглубокого бурения. Изучив материалы Кольской СГ-3, немецкие буровики решили сначала пройти пробную скважину глубиной 4 км, чтобы составить более точное представление об условиях работы в недрах, опробовать технику и взять керн. По окончании пилотных работ многое из бурильного и научного оборудования пришлось переделывать, кое-что создавать заново.
Основную – сверхглубокую – скважину КТВ Хауптборунг заложили всего в двухстах метрах от первой. Для работ соорудили 83метровую вышку и создали мощнейшую по тем временам бурильную установку грузоподъемностью 800 тонн. Многие бурильные операции автоматизировали, в первую очередь механизм спуска и подъема колонны труб. Самонаводящаяся система вертикального бурения позволяла делать почти отвесный ствол. Теоретически с таким оборудованием можно было бурить до глубины 12 километров. Но реальность как всегда оказалась сложнее, и планы ученых не сбылись.
Проблемы на скважине КТВ начались после глубины 7 км, повторив многое из судьбы Кольской сверхглубокой. Сначала, как полагают из-за высокой температуры, сломалась система вертикального бурения и ствол пошел вкось. В конце работ забой отклонился от вертикали на 300 м. Потом начались аварии посложнее – обрыв бурильной колонны. Так же как и на Кольской, приходилось бурить новые стволы. Определенные трудности доставляло сужение скважины – вверху ее диаметр составлял 71 см, внизу – 16,5 см. Бесконечные аварии и высокая температура в забое –270°С вынудили буровиков прекратить работы невдалеке от заветной цели.
Нельзя сказать, что научные результаты КТВ Хауптборунг поразили воображение ученых. На глубине главным образом залегали амфиболиты и гнейсы – древние метаморфические породы. Зону схождения океана и остатки океанической коры нигде не обнаружили. Возможно, они есть в другом месте, здесь же находится небольшой кристаллический массив, вздернутый на высоту 10 км. В километре от поверхности обнаружили месторождение графита.
В 1996 году скважина КТВ, стоившая бюджету Германии 338 млн. долларов, перешла под патронат Научного центра геологии в Потсдаме, ее превратили в лабораторию для наблюдений за глубокими недрами и объект туризма.
«Потому что на Луну не хватило бы чугуну» – наверное, именно так противники гипотезы, согласно которой Луна оторвалась от Земли, могли бы ответить ее сторонникам. Гипотеза эта, однако, возникла не на пустом месте, и ученые рассматривают несколько районов Земли, откуда мог быть выбит кусок планеты величиной с Луну. Кольская скважина предложила свой вариант. В 1970-х годах советские станции доставили на Землю несколько сот граммов лунного грунта. Вещество разделили между собой ведущие научные центры страны, чтобы провести независимые анализы. Крошечный образец достался и Кольскому научному центру. Взглянуть на диковинку приезжали ученые со всего региона, в том числе сотрудники скважины, впоследствии ставшей самой глубокой в мире. Шутка ли? Потрогать неземную пыль, поглядеть на нее в микроскоп. Позже специалисты исследовали лунный грунт и опубликовали по этому поводу монографию. К тому времени скважина в Заполярном достигла приличной глубины, поднятые из ствола породы детально описывали. И что же? Образцы лунного грунта, на которые буровики когда-то с трепетом взирали, оказались один к одному диабазами из их скважины, с глубины 3 км. Тут же возникла гипотеза, что Луна оторвалась не иначе, как от Кольского полуострова примерно 1,5 млрд. лет назад – таков возраст диабазов. Хотя невольно возникал вопрос – какой же величины был тогда этот полуостров?..
Рекорд Кольской скважины по-прежнему остается непревзойденным, хотя в глубь Земли наверняка можно пройти 14 и даже 15 км. Однако вряд ли такое единичное усилие даст принципиально новые знания о земной коре, в то время как сверхглубокое бурение – дело весьма дорогое. Времена, когда с его помощью проверяли самые разные гипотезы, давно прошли. Скважины глубже 6—7 км с чисто научными целями почти перестали бурить. К примеру, в России остались всего два объекта такого рода – Уральская СГ-4 и Ен-Яхинская скважина в Западной Сибири. Их ведет государственное предприятие НПЦ «Недра», расположенное в Ярославле. В мире пробурено так много сверхглубоких и глубоких скважин, что ученые не успевают анализировать информацию. В последние годы геологи стремятся изучать и обобщать полученные с больших глубин факты. Научившись бурить на большие глубины, люди хотят теперь получше освоить доступный им горизонт, сконцентрировать усилия на практических задачах, которые принесут пользу уже сейчас. Так в России, выполнив программу научного бурения, пробурив все 12 задуманных сверхглубоких скважин, сейчас работают над системой для территории всего государства, в которой геофизические данные, полученные при помощи «просвечивания» недр сейсмическими волнами, будут увязаны с информацией, добытой сверхглубоким бурением. Без скважин разрезы земной коры, построенные геофизиками, – всего лишь модели. Чтобы на этих схемах появились конкретные горные породы, нужны данные бурения. Тогда геофизики, работы которых намного дешевле буровых и охватывают большую площадь, смогут гораздо точнее предсказывать месторождения полезных ископаемых.
В США продолжают заниматься программой глубинного бурения дна океанов и ведут несколько любопытных проектов в зонах вулканической и тектонической активности земной коры. Так, на Гавайских островах исследователи надеялись изучить подземную жизнь вулкана и приблизиться к мантийному языку – плюму, который, как полагают, и породил эти острова. Скважину у подножия вулкана Мауна-Кеа планировали пробурить до глубины 4,5 км, но из-за огромных температур осилить смогли только 3 км. Другой проект – глубинная обсерватория на разломе Сан-Андреас. Бурение скважины через этот крупнейший разлом Североамериканского континента начали в июне 2004 года и прошли 2 из 3 запланированных километров. В глубинной лаборатории намерены исследовать зарождение землетрясений, что, быть может, позволит лучше понимать природу этих стихийных бедствий и составлять их прогноз.
Несмотря на то что современные программы сверхглубокого бурения уже не столь амбициозны, как прежде, им уготовано явно большое будущее. Недалек тот день, когда наступит черед больших глубин – там будут искать и открывать новые месторождения полезных ископаемых. Уже сейчас добыча нефти и газа в США с глубин 6—7 км становится обычным делом. В будущем Россия тоже должна будет качать углеводородное сырье с таких уровней. Как показала Тюменская сверхглубокая скважина, в 7 километрах от поверхности есть перспективные для газовых месторождений толщи осадочных пород.
Сверхглубокое бурение недаром сравнивают с покорением космоса. Такие программы, с глобальным размахом, вбирающие в себя все лучшее, чем располагает на данный момент человечество, дают толчок развитию многих отраслей промышленности, техники и в конечном итоге готовят почву для нового прорыва в науке.
Как-то раз Кольская сверхглубокая оказалась в центре мирового скандала. В одно прекрасное утро 1989 года директору скважины Давиду Губерману позвонили главный редактор областной газеты, секретарь обкома и еще масса самых разных людей. Все хотели узнать про дьявола, которого буровики якобы подняли из недр, как о том сообщили некоторые газеты и радиостанции по всему миру. Директор опешил, и – было от чего! «Ученые обнаружили ад», «Сатана сбежал из ада» – гласили заголовки. Как сообщалось в прессе, геологи, работающие очень далеко в Сибири, а может быть, на Аляске или даже Кольском полуострове (единого мнения на сей счет у журналистов не было), проводили бурение на глубине 14,4 км, как вдруг бур начал сильно болтаться из стороны в сторону. Значит, внизу большая дыра, подумали ученые, видимо, центр планеты – пустой. Датчики, опущенные вглубь, показывали температуру 2 000°С, а суперчувствительные микрофоны озвучили …вопли миллионов страдающих душ. В результате бурение было прекращено из-за опасений выпустить адские силы на поверхность. Конечно, советские ученые опровергли эту журналистскую «утку», но отголоски той давней истории еще долго кочевали из газеты в газету, превратившись в своеобразный фольклор. Спустя несколько лет, когда байки про ад уже позабылись, сотрудники Кольской сверхглубокой побывали в Австралии с лекциями. Их пригласили на прием к губернатору штата Виктория, кокетливой даме, которая приветствовала русскую делегацию вопросом: «И какого черта вы оттуда подняли?»
Самые глубокие скважины мира
1. Аралсорская СГ-1, Прикаспийская низменность, 1962—1971, глубина – 6,8 км. Поиск нефти и газа.
2. Биикжальская СГ-2, Прикаспийская низменность, 1962—1971, глубина – 6,2 км. Поиск нефти и газа.
3. Кольская СГ-3, 1970—1994, глубина – 12 262 м. Проектная глубина – 15 км.
4. Саатлинская, Азербайджан, 1977—1990, глубина – 8 324 м. Проектная глубина – 11 км.
5. Колвинская, Архангельская область, 1961, глубина – 7 057 м.
6. Мурунтауская СГ-10, Узбекистан, 1984, глубина —
3 км. Проектная глубина – 7 км. Поиск золота.
7. Тимано-Печорская СГ-5, Северо-Восток России, 1984—1993, глубина – 6 904 м, проектная глубина – 7 км.
8. Тюменская СГ-6, Западная Сибирь, 1987—1996, глубина – 7 502 м. Проектная глубина – 8 км. Поиск нефти и газа.
9. Ново-Елховская, Татарстан, 1988, глубина – 5 881 м.
10. Воротиловская скважина, Поволжье, 1989—1992, глубина – 5 374 м. Поиск алмазов, изучение Пучеж-Катункской астроблемы.
11. Криворожская СГ-8, Украина, 1984—1993, глубина – 5 382 м. Проектная глубина – 12 км. Поиск железистых кварцитов.
Уральская СГ-4, Средний Урал. Заложена в 1985 году. Проектная глубина – 15 000 м. Текущая глубина – 6 100 м. Поиск медных руд, изучение строения Урала. Ен-Яхтинская СГ-7, Западная Сибирь. Проектная глубина – 7 500 м. Текущая глубина – 6 900 м. Поиск нефти и газа.
Скважины на нефть и газ
начала 70-х годов
Юниверсити, США, глубина – 8 686 м.
Бейден-Юнит, США, глубина – 9 159 м.
Берта-Роджерс, США, глубина – 9 583 м.
80-х годов
Цистердорф, Австрия, глубина 8 553 м.
Сильян Ринг, Швеция, глубина – 6,8 км.
Бигхорн, США, Вайоминг, глубина – 7 583 м.
КТВ Hauptbohrung, Германия, 1990—1994, глубина —
9 100 м. Проектная глубина – 10 км. Научное бурение.
У пределов жизни Экстремофильные бактерии, обнаруженные в горных породах, поднятых с глубины в несколько километров ДОСЬЕ Одно из самых удивительных открытий, которое ученые сделали с помощью бурения, – это наличие жизни глубоко под землей. И хотя жизнь эта представлена лишь бактериями, ее пределы простираются до невероятных глубин. Бактерии вездесущи. Они освоили подземное царство, казалось бы, совершенно непригодное для существования. Огромные давления, высокие температуры, отсутствие кислорода и жизненного пространства – ничто не смогло стать препятствием на пути распространения жизни. По некоторым подсчетам, масса микроорганизмов, обитающих под землей, может превышать массу всех живых существ, населяющих поверхность нашей планеты.
Еще в начале XX века американский ученый Эдсон Бастин обнаружил бактерии в воде из нефтеносного горизонта с глубины несколько сот метров. Обитавшие там микроорганизмы не нуждались в кислороде и солнечных лучах, они питались органическими соединениями нефти. Бастин предположил, что эти бактерии живут изолированно от поверхности уже 300 млн. лет – с тех пор как образовалось нефтяное месторождение. Но его смелая гипотеза осталась невостребованной, в нее просто не поверили. Тогда считали, что жизнь – это лишь тонкая пленка на поверхности планеты.
Интерес к глубинным формам жизни может быть вполне практическим. В 1980-х годах департамент энергетики США искал безопасные методы захоронения радиоактивных отходов. Для этих целей предполагалось использовать шахты в непроницаемых горных породах, где живут питающиеся радионуклидами бактерии. В 1987 году началось глубокое бурение нескольких скважин в штате Южная Каролина. С полукилометровой глубины ученые отбирали образцы, соблюдая всевозможные меры предосторожности, чтобы не занести бактерии и воздух с поверхности Земли. Изучением образцов занимались несколько независимых лабораторий, их результаты оказались положительными: в глубоких толщах обитали так называемые анаэробные бактерии, которые не нуждаются в доступе кислорода.
Бактерии нашли и в породах золоторудной шахты в Южной Африке на глубине 2,8 км, где температура составляла 60°С. Живут они и глубоко под дном океанов при температуре свыше 100°. Как показала Кольская сверхглубокая скважина, условия для обитания микроорганизмов есть даже на глубине более 12 км, поскольку горные породы оказались довольно пористыми, насыщенными водными растворами, а там, где есть вода, возможна жизнь.
В сверхглубокой скважине, которая вскрывала кратер Сильян Ринг в Швеции, микробиологи тоже обнаружили колонии бактерий. Любопытно, что микроорганизмы обитали в древних гранитах. Хотя это были очень плотные, залегающие под большим давлением породы, но в них по системе микропор и трещин циркулировали подземные воды. Настоящей сенсацией стала толща пород на глубине 5,5—6,7 км. Она была насыщена пастой из нефти с кристаллами магнетита. Одно из возможных объяснений этого феномена дал американский геолог Томас Голд, автор книги «Глубокая горячая биосфера». Голд предположил, что магнетито-масляная паста не что иное, как продукт жизнедеятельности бактерий, которые питаются поступающим из мантии метаном.
Как показывают исследования, бактерии довольствуются поистине спартанскими условиями. Пределы их выносливости остаются загадкой, но похоже, что нижнюю границу обитания бактерий все-таки устанавливает температура недр. Они могут размножаться при 110°С и выдерживать, хоть и короткое время, температуру в 140°С. Если считать, что на континентах температура увеличивается на 20—25° с каждым километром, то обнаружить живые сообщества можно до глубины 4 км. Под океанским дном температура растет не так быстро, и нижняя граница жизни может пролегать на глубине 7 км.
Это означает, что жизнь имеет колоссальный запас прочности. Следовательно, биосфера Земли не может быть полностью уничтожена даже в случае самых серьезных катаклизмов и, вероятно, на планетах, лишенных атмосферы и гидросферы, микроорганизмы вполне могут существовать в недрах.
Татьяна Пичугина
Арсенал: Оружие пехоты Второй мировой
Война практически всегда застает врасплох и сразу же требует много оружия. А гражданские тылы начинают свой ратный труд, выполняя непосильную для мирного времени задачу: при сжатых сроках, дефиците материалов и оборудования, при общем снижении квалификации рабочих рук – «ковать оружие победы». Великая Отечественная война в этом смысле не стала исключением. И в тяжелый, катастрофичный первый год войны ее главная ударная сила – пехота – получала-таки свои винтовки и пулеметы.
К началу Великой Отечественной войны система стрелкового вооружения РККА в целом соответствовала условиям того времени и состояла из следующих видов вооружения: личное (пистолет и револьвер), индивидуальное оружие стрелковых и кавалерийских подразделений (магазинные винтовка и карабин, самозарядная и автоматическая винтовки), снайперское оружие (магазинная и самозарядная снайперские винтовки), индивидуальное оружие автоматчиков (пистолет-пулемет), коллективное оружие стрелковых и кавалерийских отделений и взводов (ручной пулемет), пулеметных подразделений (станковые пулеметы), зенитное стрелковое вооружение (счетверенные пулеметные установки и крупнокалиберные пулеметы), стрелковое вооружение танков (танковый пулемет). Кроме того, на вооружении имелись ручные гранаты и винтовочные гранатометы. Исходя из приведенного перечня можно сделать вывод о том, что существовавшие виды оружия удовлетворяли потребности различных родов войск. Но на поверку оказалось иначе и, несмотря на разнотипность образцов, даже неспециалисту было понятно, что некоторые из них решали абсолютно схожие задачи: 2 образца личного, 4 образца индивидуального оружия, 2 снайперские винтовки, 2 станковых пулемета. Недавно поставленные на производство и слабо опробованные эксплуатацией образцы приходилось дублировать старыми, проверенными боевой практикой.
Накануне войны армия находилась в состоянии реорганизации и перевооружения, что видно и из плана военных заказов на 1941 год: 1 800 000 винтовок (из них 1 100 000 самозарядных), 160 000 револьверов «Наган» и 140 000 пистолетов, 200 000 пистолетов-пулеметов Шпагина, 3 000 пулеметов «Максим», 39 000 пулеметов ДП и ДТ, 4 000 пулеметов ДШК. Что же касается перевооружения пехоты автоматическим оружием, которому в то время уделяли большое внимание, то о нем можно судить по следующим цифрам: на июнь 1941 года в Киевском особом военном округе стрелковые соединения ручных пулеметов имели от 100 до 128% от штата, пистолетов-пулеметов – до 35%, зенитных пулеметов– 5—6% от штата. Как видим, зенитных средств и пистолетов-пулеметов было очень мало. А вот пехотных противотанковых средств ближнего боя фактически не было.
Начало войны, как известно, было связано с чрезвычайно большими потерями в личном составе и вооружении. Убыль вооружения в РККА за июнь—декабрь 1941 года составила: винтовок и карабинов – 5 547 000, пистолетов и револьверов – 454 100, пистолетов-пулеметов – 98 700, ручных пулеметов – 135 700, станковых пулеметов – 53 700, 12,7-мм пулеметов – 600. Это были самые большие потери вооружения за всю войну, причем его значительная часть осталась на поле боя в пригодном состоянии. Но во время стремительного отступления, когда на одних участках упорно дрались, а на других отход превращался в бегство и сдачу в плен, войска просто не успевали собирать и ремонтировать вооружение. Службу сбора оружия, в том числе и трофейного, приходилось налаживать в ходе войны. А в первый период войны отсутствие такого сбора сказалось самым негативным образом, особенно в ходе мощного контрнаступления под Москвой.
Выпущенные же за первые полгода винтовки и карабины (1 567 141), пистолеты-пулеметы (89 665) и пулеметы (106 200) не перекрывали потерь.
Народный комиссариат вооружения (НКВ) под руководством самого молодого наркома Д.Ф. Устинова провел тогда большую и трудную работу по расширению военного производства как на действующих оружейных заводах, так и среди переведенных «на военные рельсы» гражданских предприятий. Так, главным производителем ППШ стал бывший шпулечный завод в городе Вятские Поляны. Помимо этого завода ППШ выпускали и на московских, включая ЗИС, а также в Тбилиси и даже в Тегеране (с 1942 года из Ирана для РККА поставили несколько десятков тысяч ППШ); стволы для них поставляли из Ижевска. Основное производство ручных пулеметов ДП оставалось на заводе им. К.О. Киркижа в Коврове, но уже в 1942 году его продублировали в городе Сталинске (ныне Новокузнецк) и в Ленинграде, производство ДШК – в Куйбышеве. В тот же год производство «Максимов» кроме тульских оружейного и машиностроительного заводов было организовано в Златоусте и Ижевске (на базе Мотоциклетного завода). Производство СВТ из Тулы эвакуировали в город Медногорск.
Как известно, оружейное производство – одно из самых металлоемких, поэтому при оружейных заводах принято развивать собственную металлургию и кузнечно-прессовое производство. Такая специфика сыграла в военное время особую роль, поскольку мобилизационная готовность оружейных заводов обеспечивала не только собственное наращивание производства, но и быстрое перепрофилирование предприятий гражданской промышленности. Помимо этого, быстрому производству оружия в режиме военного времени способствовало и успешное предвоенное развитие металлургической промышленности и станкостроения в целом, а также широкая подготовка инженерно-технических кадров. Отдельно стоит сказать и о технологиях массового поточного производства, заимствованных из других отраслей промышленности. Они позволяли не только экономить материалы в оружейном деле, но и снизить некоторые требования к квалификациям рабочих при холодной штамповке деталей из стального листа, дорнировании ствола, точечной сварке. И все же качеством обработки приходилось жертвовать. Была отменена чистовая обработка внешних поверхностей деталей, не участвующих в работе автоматики, лакировка деревянных деталей (по этому пути, заметим, шла оружейная промышленность всех воюющих государств). Время эксплуатации оружия было тоже сокращено, и значительно уменьшена его комплектация запчастями и принадлежностями. Так, к ручному пулемету ДП, например, вместо 22 дисков придавалось 12.
Всего за годы войны советская промышленность выпустила около 13 млн. винтовок, 6,1 млн. пистолетов-пулеметов, 1,7 млн. пистолетов и револьверов, 1,5 млн. пулеметов всех типов, 471,8 тыс. противотанковых ружей. Для сравнения – в Германии за тот же период было выпущено 8,5 млн. винтовок и карабинов, 1 млн. пистолетов-пулеметов, 1 млн. пулеметов.
Война всегда ускоряет разработку и внедрение новых образцов. Фронтовой опыт и данные о тактике и вооружении противника детально анализировались и становились основой новых заданий для разработчиков. Такая «обратная связь» сильно стимулирует развитие оружия. За время войны на вооружение приняли 6 новых и 3 модернизированных образца стрелкового оружия, 7 образцов гранат. Испытания новых образцов проходило не только на научно-испытательном полигоне стрелково-минометного вооружения в Щурово и на полигоне курсов «Выстрел», но и непосредственно на фронтах. К работе в органах Государственного Комитета Обороны и НКВ привлекали крупных ученых и инженеров. Так, авторитетнейший специалист В.Г. Федоров в 1942—1946 годах работал сначала консультантом, а затем заместителем председателя технического совета НКВ.
Дважды за войну произошло фактически перевооружение Красной Армии – в конце 1941– начале 1942 года, когда восполнялись потери первого военного полугодия, и в 1943—1944 годах, когда в армию в возрастающих количествах поставлялись новые образцы вооружения.
Резко росла и потребность в боеприпасах, тем более что значительная часть их запасов была потеряна в первые же месяцы (Западный фронт, например, к 10 июля 1941-го потерял – именно потерял, а не израсходовал – по некоторым данным, 67 410 500 винтовочных патронов).
В 1942-м выпуск патронов составил 136 % от выпуска 1940-го, а в 1945-м – 224 %. Такие темпы производства во многом объясняются тем, что дефицитную латунь в изготовлении гильз заменили сталью и биметаллами. Сталью заменили и свинец в сердечниках пуль. Пули же стали называться «суррогатированными». Немаловажную роль сыграло и внедрение автоматических роторных машин Л.Н. Кошкина.
В целом предприятия Народного комиссариата боеприпасов выпустили 22,7 млрд. штук патронов всех типов, около 138 млн. противопехотных и 21 млн. противотанковых гранат. О расходе патронов можно судить по таким данным ГАУ: за 200 дней Сталинградской битвы было израсходовано 500 млн. патронов всех типов, столько же – за 50 дней Курской битвы, за Берлинскую операцию – 390 млн.
Поставки союзников по ленд-лизу в плане стрелкового оружия были очень незначительны – 151 700 «стволов». Можно сказать, что трофейного стрелкового оружия Красная Армия использовала значительно больше, чем поставленного по ленд-лизу. Правда, американское и британское стрелковое оружие поставлялось и в комплекте с танками, бронемашинами, самолетами и в этом качестве применялось шире, чем непосредственно пехотное. Наиболее существенная помощь ленд-лиза в этой отрасли, пожалуй, заключалась в поставках пороха, дефицитных металлов и промышленного оборудования.
«Боевой устав пехоты» 1942 года (БУП-42), воплотивший в себе опыт войны, гласил: «Огонь, маневр и рукопашная схватка – основные способы действий пехоты». Огневого превосходства над противником пехота добивалась прежде всего повышением плотности ружейно-пулеметного огня и огнем минометов. Если на август 1941 года германская пехотная дивизия превосходила советскую стрелковую дивизию по суммарному количеству пистолетов-пулеметов и пулеметов втрое, а по минометам – вдвое (имея к тому же в 1,55 раза больше личного состава), то уже к началу 1943 года это количество примерно сравнялось. В начале же 1945-го обычная советская стрелковая дивизия примерно вдвое превосходила германскую пехотную как по пистолетам-пулеметам и пулеметам, так и по минометам, при примерно равной численности личного состава (изменение соотношения различных типов стрелкового оружия в основном подразделении – стрелковой роте– можно видеть из представленной таблицы).
Первые месяцы войны показали, что большая часть командиров среднего и младшего звена плохо представляла себе, как нужно организовывать огонь и управлять им в бою. Уже в конце 1941 года нарком обороны приказал руководству курсов «Выстрел» подготовить 1 000 командиров стрелковых батальонов, которые бы знали тактику современного боя, умели руководить батальоном в бою и владели всем штатным оружием батальона. Этот выпуск состоялся в феврале 1942 года.
Война потребовала пересмотра системы подготовки пехоты и ее тактики. Пришлось отказаться от деления боевого порядка на «сковывающую» и «ударную» группы: теперь ударная сила атаки обеспечивалась участием всего подразделения и его оружия, а устойчивость обороне придавал огонь всех огневых средств. К тому же для командира упрощалось управление маневром и огнем. Основой боевого порядка в атаке вновь стала цепь; для подавления противника использовался огонь на ходу с грубой наводкой на объекты или рубежи. Атакуя с танками и САУ (самоходными артиллерийскими установками), пехота часто двигалась на их броне.
С 1942 года при штурме укреплений и в городских боях широко применялись штурмовые группы и отряды, в которых совместно действовали стрелки, автоматчики, пулеметчики, бронебойщики, саперы, химики (с огнеметами и дымовыми средствами), расчеты минометов и противотанковых пушек.
Поскольку бой становился подвижнее – большей подвижности ждали и от пехоты. Не случайно уже с начала 1942 года выдвигаются требования облегчения различных образцов стрелкового оружия.
В ходе войны и советская, и германская армии постепенно переходили к траншейной системе обороны, к созданию сильных опорных пунктов и приспособлению населенных пунктов к круговой обороне. Причем главной задачей в такой системе обороны было обеспечение «многослойности» огня и быстрое маневрирование огневыми средствами.
Отдельно следует сказать о таком важном показателе, как плотность огня. До войны в РККА считалась необходимой плотность ружейно-пулеметного огня в обороне 5 пуль в минуту на 1 погонный метр фронта. В июле 1941 года, когда оборону приходилось вести на широком фронте, средняя плотность огня не превышала 2,5 пули на 1 метр. В декабре 1942го она выросла до 3,9 пули, а в декабре 1944-го – до 7,6 пули. Посредством маневрирования огневыми средствами удавалось достичь и больших плотностей. Так, в оборонительной операции под Курском летом 1943 года плотность огня на некоторых участках достигала 8—10 пуль на 1 метр. Плотности огня и его действенности способствовало широкое применение флангового, косоприцельного, перекрестного огня. Помимо этого, в напряженные моменты боя для повышения плотности огня в РККА возродили залповый огонь стрелков преимущественно магазинными винтовками. Этот маневр к тому же дисциплинировал бойцов и облегчал командиру управление огнем.
Если накануне войны стремились увеличить дальность ведения одиночного и автоматического огня, то уже в первые несколько месяцев, когда главной задачей пехоты признали ближний бой, появилась обратная тенденция – сокращение дальности огня при увеличении его плотности на ближних рубежах.
Повышение роли артиллерийского и минометного огня в поражении противника, более широкое применение танков, САУ и штурмовой авиации снижали требования к дальности огня пулеметов. Смещение же пулеметного огня «назад» позволяло изменить и пределы дальности индивидуального оружия, за исключением снайперов. Так, БУП-42 установил наиболее выгодные дальности стрельбы станкового пулемета в 800—1 000 м (а лучше «внезапный огонь с дистанции 600 м и ближе»), ручного пулемета – 800 м, огонь отличных стрелков – 600 м, всех стрелков – с 400 м.
Война породила немало новых солдатских специальностей, и даже традиционная «специальность» стрелка разделилась теперь на две – «стрелки» с винтовками или карабинами и «автоматчики» с пистолетами-пулеметами. Это деление было вызвано различными возможностями оружия и, как следствие, различным тактическим применением подразделений, которые им оснащались.
Винтовка со штыком оставалась основным и самым массовым оружием пехоты во всех воюющих армиях (магазинные 98 и 98k «Маузер» в Германии, Тип 38 и Тип 99 «Арисака» в Японии, «Манлихер – Каркано» моделей 1938 и 91/38 в Италии, №4 Mk I «Ли – Энфилд» в Великобритании, самозарядные М1 «Гаранд» и магазинные М1903 «Спрингфилд» в США). При всех достоинствах СА мозарядной винтовки роль главного оружия в РККА оставалась за магазинной обр. 1891/30 г. Этот факт часто пытаются объяснить тем, что самозарядная винтовка (СВТ) была «громоздкой, неудобной и ненадежной». Говорят также, что с этой винтовкой связаны неудачи начала войны. Возможно, эти версии не лишены основания, но оружие, явно не удовлетворяющее войска, вряд ли продержалось бы в производстве до января 1945 года. Правда, объемы этого производства оказались гораздо ниже планировавшихся до войны, когда самозарядным винтовкам отводили главную роль. Как бы там ни было, но с начала 1942 года начинают наращивать выпуск магазинной винтовки обр. 1891/30 г. и к лету, например, на Ижевском машиностроительном заводе доводят его до 12 тысяч винтовок в сутки. В этом же году выпуск магазинных винтовок и карабинов в 13,3 раза превысил выпуск СВТ. Решающими факторами в «развенчивании» СВТ стала сложность ее производства и сложность эксплуатации, ведь большинство личного состава пехоты имело слабое представление о технике и не имело времени на обучение. Тогда как старая добрая «трехлинейка» была не только проста в обращении, но и в 2,5 раза дешевле в производстве. Заметим, что немцы, вообще широко пользовавшиеся трофейным оружием (особенно автоматическим), весьма ценили трофейные СВТ, а конструкция их автоматической винтовки G.43 имела явные следы влияния СВТ.
В целом же переход к массовому выпуску магазинных винтовок и пистолетов-пулеметов, по сути, спас тогда положение, позволил вооружить армию и создать запасы оружия.
Производство «трехлинейки» тоже пришлось упрощать: ствольную коробку выполнили без верхних граней, уменьшили пуговку курка, латунные детали прибора заменили стальными, антабки – прорезями в ложе, ложи вместо ореховых стали делать березовыми, их не полировали и не покрывали лаком.
А в мае 1942 года в производство «вдруг» пустили автоматическую винтовку Токарева АВТ с предохранителем-переводчиком видов огня (в войсках некоторые умельцы сами переделывали СВТ в автоматические). Казалось бы, странно: ведь только накануне войны отказались от производства такого варианта. Уже тогда опыт эксплуатации АВС-36 показал, что даже при самой удачной системе оружия автоматический огонь из винтовки под мощный патрон при относительно легком стволе и небольшой массе оружия малоэффективен. Но выпуск АВТ-40 в тот момент был связан с нехваткой ручных пулеметов и потому продолжался недолго.
Что касается магазинного оружия, то к концу войны предпочтение все больше отдавали карабину – оружию более компактному (на 340 мм короче и на 0,4 кг легче винтовки), удобному в бою в траншеях, в танковом десанте, городском бою. Прицельная дальность карабина была ниже, чем у винтовки, зато заметно превосходила пистолет-пулемет. Правда, карабин обр. 1938 г. не имел штыка для рукопашного боя. И хотя было очевидно, что будущее стрелковое оружие должно быть обязательно автоматическим, на тот момент нужно было исходить из реальных возможностей и как можно лучше приспособить к требованиям стрелков имеющееся оружие.
Итак, магазинная винтовка обр. 1891/30 г. прослужила долгую военную службу, вплоть до января 1944 года – до принятия на вооружение магазинного карабина обр. 1944 г. с неотъемным откидным штыком Н.С. Семина. В этом же году старую добрую «трехлинейку» сняли с производства.
Неоценимую роль во время Второй мировой войны сыграли снайперы. Их огонь оказывал заметное влияние на действия подразделений. Истина здесь проста: успех или неуспех рот и взводов решает часто исход всего сражения.
Снайперские винтовки Второй мировой войны являлись новым поколением снайперского оружия. Они все еще выполнялись на базе «линейных», но изготавливались специально, на отдельных линиях и с особой точностью, снабжались оптическими прицелами, выпущенными согласно военным стандартам.
К началу войны советских снайперов планировали вооружать снайперским вариантом СВТ с оптическим прицелом ПУ. Однако наиболее массовым оказался снайперский вариант винтовки обр. 1891/30 г., и с началом войны прицел ПУ приспособили к нему. И хотя «трехлинейка» в качестве базы для снайперской винтовки была менее удачна, чем, скажем, германский «Маузер», советская снайперская винтовка зарекомендовала себя в ходе войны неплохо. Производство же снайперской СВТ прекратили с октября 1942 года, не говоря о большей сложности в производстве, эта винтовка уступала магазинной и по кучности стрельбы.
«Автоматами» во время войны у нас именовались пистолеты-пулеметы, и до сих пор эта неточность в названии зачастую вызывает путаницу. Роль главного автоматического оружия Второй мировой пистолет-пулемет занял, в общем-то, случайно: считаясь до войны вспомогательным оружием, он в ходе нее оказался самым простым и доступным средством повышения плотности огня.
РККА к началу войны располагала пистолетом-пулеметом Дегтярева (ППД) нескольких модификаций – в основном это был ППД обр. 1940 г. с барабанным магазином на 71 патрон и разрезной ложей.
Поделиться книгой: