Шпион в костюме Евы

Полковник присвистнул.

– Еще в досье сказано, что Ангелов отличается невероятной дерзостью, куражом, ничего не боится и готов идти на риск, в том числе на первый взгляд – безумный и абсолютно неоправданный.

Владимир Евгеньевич кивнул.

– Болгарские коллеги также информируют нас о том, что Любомир Ангелов очень любит женщин и во время жизни в этой стране менял подруг каждую неделю. При этом никакой привязанности к ним не проявлял, быстро знакомился, был щедр и легко расставался с одной пассией ради последующей. Имеет особую склонность к блондинкам.

Капитан Сергеев и полковник Рязанцев обменялись понимающими взглядами.

– Ладно, Григорий, – сказал Владимир Евгеньевич капитану, – поедем-ка мы по домам, утро вечера мудренее.

Весь последний месяц Рязанцев часто засиживался на работе до одиннадцати.

Очередь в московское отделение Федерации автоспорта России состояла всего из четырех человек. Утро выдалось морозным, но солнечным и безветренным. Сугробы сияли, как драгоценные горы бриллиантов.

– Девушки, если вы за материальной помощью, то отделение собеса дальше по коридору, – пояснила женщина, которую было почти не видно из-за огромной горы бумаг, лежащих на столе.

– Мы хотим участвовать в ралли, – вежливо пояснила Люда.

– Хотя материальная помощь нам бы тоже не помешала, – тихонько добавила Диана.

– На ралли собираетесь? Зрителями, наверное? – уточнила секретарь отделения, с подозрением глядя на рыжую Люду и полную низенькую Диану.

– Нет, – отрицательно покачала головой Чайникова, щурясь от яркого солнечного света, бьющего в окна. – Мы едем соревноваться.

– Нет проблем, – пожала плечами секретарь, – что у вас за автомобиль? – спросила она, доставая анкету.

– «УАЗ», – пояснила Чайникова.

Морщась, секретарь записала марку машины, возраст и фамилии пилота и штурмана.

– Какая у пилота профессия?

– Домохозяйка, – брякнула Чайникова после небольшой паузы. – А вообще, по профессии я филолог.

– Ну а у штурмана? – задала следующий вопрос секретарь, на лице которой все сильнее проступало недоумение.

– Я реализатор на рынке, – пояснила Диана, – и у меня тоже филологическое образование.

– Водительский стаж?

– У меня четырнадцать лет, а у моего штурмана – ноль, она не умеет водить машину, – ответила Люда.

– Так что же вы, – хихикнула секретарь, – начали водить машину с одиннадцатилетнего возраста?

– Да. У моих родителей был автомобиль, и папа меня научил, – сказала Чайникова.

– Ладно, – с сарказмом махнула рукой секретарь. – Вы, конечно, очень оригинальные участники наших соревнований, но, может, так и лучше? У нас же страна победившего феминизма. Оранжевые жилетки, ломы, мартены, ударницы социалистического труда, крановщицы и трактористки. Я, конечно, не поддерживаю тенденцию по превращению женщин в бесполых «товарищей», но если уж вам так хочется…

Люда и Диана покраснели и от возмущения покрылись пятнами.

– Во-первых, это наше личное дело! – сказала Люда дрожащим от гнева голосом. – А во-вторых, наше участие в вашем ралли продиктовано экономическими причинами. Нам нужен главный приз.

Секретарь откинулась на стуле и долго смеялась, показывая мелкие белые зубы.

– Вы так говорите, – сказала она, вытирая кружевным платочком уголки глаз, – будто я не понимаю, что вы надеетесь там, на ралли, кого-нибудь подцепить. Мужчину в расцвете сил с большим и мощным автомобилем.

Тут Диана и Люда так раскричались, так раскричались, что ближайшая к ним пачка бумаг, лежащая на столе, упала на пол и рассыпалась веером.

– Вы еще скажите, – топала ногами Грицак, – что мы едем на ваше поганое ралли, чтобы встретить там мужчину на зеленом коне с сельскохозяйственной фамилией!

Секретарь вдруг присмирела.

– Это вы Юрия Борисовича имеете в виду? – пролепетала она. – Так что же вы сразу не сказали, что вы его знакомые?

Ее улыбка стала сахарной. Брови сложились ласковым домиком.

– Раз вы знакомые Юрия Борисовича, – прошептала она с придыханием, – то я вам лицензии бесплатно выдам. И вообще, говорите, какое вам нужно содействие. Федерация поможет!

– Не нужно нам помощи, – отрезали Люда и Диана и, прихватив лицензии и регламент соревнований, вывалились в коридор.

Погода на улице стояла чудесная.

– Мне надо договорится с Ирой, чтобы она меня подменила завтра, – сказала Диана, – базар, знаешь ли, и по выходным работает. И даже по ночам, но тогда он – оптовый.

Подруги чмокнули друг друга в щечки, помахали ручками, и Грицак уехала на работу, а Чайникова влезла в свой «УАЗ» и отправилась на СТО. До завтрашнего утра машину надо было еще привести в порядок.

Потерявшему терпение Ли Миню все же удалось разбудить спящую девушку, и теперь Ева жарила картошку с шампиньонами, а Чен сидел на табуретке в углу и смотрел на нее. Он сходил в круглосуточный супермаркет и купил огромный пакет продуктов, среди которых, помимо всего прочего, была упаковка с креветками, большая банка красной икры, балык, осетрина, десять ананасов, мороженое мясо морской черепахи, два килограмма авокадо и мешок лягушачьих лапок. Увидев продукты, Ева округлила глаза и попросила Чена купить чего-нибудь попроще, например, картошки, подсолнечного масла и грибов.

Ли Минь купил все согласно списку и теперь сидел, смотрел на Еву и наслаждался чарующим ароматом. Почему-то все женщины, с которыми он встречался, и даже те, на которых был женат, предпочитали ходить с ним по ресторанам, а не готовить дома. Впрочем, Чену роль бедного аспиранта приходилось исполнять впервые.

«И теперь я могу быть точно уверен, что ей нравлюсь я, а не мои деньги, – подумал молодой человек. – Она же и понятия не имеет, что я богат как Крез и что меня ищут разведки почти всех стран мира».

Он улыбнулся, встал, подошел к Еве, которая помешивала картошку, обнял ее сзади за плечи и поцеловал в шею.

Плечи слегка напряглись, Ева сделала шаг в сторону. В этот момент в голове Ли Миня, затуманенной тестостероном, что-то щелкнуло, и он все понял.

– Мама, ау! Ты дома? – позвала Риточка, с трудом открыв глаза. Без накладных ресниц ее «зеркала души» выглядели маленькими и блеклыми.

Тишина. Мадам Гнучкиной дома не было.

– Ау-у-у, мама! – повторила Рита.

Она зашла на кухню, села на табуретку, закурила длинную дамскую сигаретку и почти сразу же увидела на столе записку.

«Доця, – было написано на клочке бумаги, – я пашла к будующему зятю Силедкину обсуждать кено про индюкоф. Мама».

Рита тут же набрала номер Селедкина. Тот долго не брал трубку.

– Да, твоя мама собиралась прийти, – сказал режиссер заспанным голосом, – но пока ее нет. Жду!

Но и два часа спустя мадам Гнучкина у будущего зятя не появилась.

Люда остановила свой «УАЗ» с красными звездами и отверстиями от пуль возле неприметного обшарпанного подъезда, над которым висела вывеска «Скупка».

– Делать нечего, надо продавать кольцо, – сказала Чайникова сама себе. – Все равно Селедкин со мной развелся и наш брак для него ничего не значил. Уверена, он обо мне даже и не помнит. Любовь вспыхнула, как свечка, а через несколько месяцев угасла без следа.

Из ее светлых, цвета ореха, глаз сами собой потекли слезы.

– Леня, как же так? – рыдала Чайникова. – Я же так тебя люблю! А ты в последнее время со мной даже не разговаривал, как будто меня и нет. Для тебя существовали только твои дела. А теперь ты снова женишься!

Она посмотрела на толстое золотое кольцо, которое ей подарил режиссер Селедкин в день свадьбы, сжала его в кулаке, вылезла из машины и пошла в подъезд с вывеской «Скупка».

Цепляться за прошлое не было никакого смысла.

– Я понятия не имею, куда подевалась ваша маменька! – растерянно сказал Селедкин. Перед ним стояли Риточка и ее брат-шантажист.

– Жорик, ты думаешь, он врет? Он зарезал ее? – испуганно спросила Рита. – А труп вывез и закопал в лесопарке?

Режиссер закатил глаза.

– Ну что вы, как дети, – пожал он плечами, – ваша мама обещала заехать ко мне, но я ее так и не дождался. И при чем тут я? У нее мог на улице случиться сердечный приступ! Она могла попасть под колеса автомобиля, например «УАЗа». В конце концов, ваша мама могла пойти в гости к подруге или зайти в парикмахерскую, или в магазин, или в косметический салон, и скоро она сама объявится.

– Моя мама обожала сниматься в кино! Всю жизнь мечтала! – заголосила Рита. – Она бы сразу к тебе, Селедкин, побежала, чтобы роль обсудить.

– Ничего не знаю, – хладнокровно ответил Леонид Иванович, – я все время был дома, только на полчаса в магазин вышел, торт купить для своей будущей тещи. Можете в холодильнике посмотреть.

В этот момент Рите показалось, что в кладовке кто-то сдавленно замычал, но Селедкин резко подвинул кресло и плюхнулся в него.

«Обман слуха», – подумала девушка.

– Так что, – подытожил режиссер, – ваша мама вышла из своего дома, но до меня не добралась. Ищите, пожалуйста, ее сами.

– Но-но, – зарычал шантажист Жора, – ты тоже будешь ее искать. А не то фотографии, на которых ты душишь несчастную Дездемо…

– Я понял, – кротко ответил Селедкин, – я тоже буду искать нашу маменьку.

Он встал с кресла, достал из ящика увеличительное стекло и с преувеличенной серьезностью сунул его в карман.

Рязанцев сидел за столом в своем кабинете и пытался вспомнить, когда он в последний раз отдыхал в субботу, но так и не вспомнил. Только что ему звонил Эдвард Томпсон. Время шло, а посланник мирового терроризма все никак не давался в руки. Вместе с Томпсоном во всем мире нервничали еще десятки, а то и сотни человек.

– Берите его, Владимир, – говорил он в трубку, – лучше мы его потом отпустим за недостатком улик, чем он выполнит свою миссию и международный терроризм получит ядерную бомбу. В этом вопросе нельзя рисковать. Де прайс из вери хай.

С тем, что цена вопроса очень высока, Рязанцев был согласен.

– И еще, – сказал англичанин, – у Стивена Чжана очень высок процент удачных операций. Он просто-таки неуловим. Его фотография висит в золотой рамке в офисе его шефа, одного из главарей международного терроризма, и ее показывают новичкам. Чжан – очень хитрый и опасный человек. Если он почувствует, что пахнет жареным, то ни перед чем не остановится. Будьте осторожны. Особенно берегите своих агентов.

– Хорошо, спасибо, – сказал полковник и положил трубку.

Об агентах он и сам отчаянно беспокоился. От этого беспокойства у Рязанцева даже пропали сон, покой и аппетит.

Чен подошел к Еве сзади, прижался грудью к ее спине, вдохнул легкий запах длинных светлых волос, собранных в толстую русую косу, приподнял майку на Еве и положил обе ладони на ее живот. Кожа была оливковой, как будто покрытой легким загаром, и восхитительно гладкой. Девушка стояла перед плитой. Картошка была почти готова, и ее чудесный аромат разносился по всей квартире.

– Ты очень красивая, – сказал Ли Минь девушке.

– Спасибо, – улыбнулась она.

Руки Чена двинулись под майкой вверх.

Ева взяла его ладони в свои руки и слегка сжала.

– Я понял, – прошептал Ли Минь прямо ей в ухо. – Ты сначала хочешь подарок?

Ева расхохоталась.

– Подарок? – переспросила она. – За что?

– Как это за что? – усмехнулся Чен. – Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей!

– Конечно, – ответила Ева, потершись щекой об его широкое плечо, – только попозже.

– Когда? – спросил Чен. В его голосе внезапно прорезался металл.

– Понимаешь, я очень скромная девушка, – уклончиво пробормотала Ева.

– Ты девственница? – спросил Ли Минь, крепко держа девушку за талию. Ева слегка наклонилась вперед и оперлась о плиту.

– Нет. То есть, да! – ответила девушка.

Чен засмеялся.

– Ты врешь, – сказал он.

У него были очень мускулистые руки. Он напоминал обезьяну, такой же ловкий, сильный и хитрый. И очень, очень удачливый.

На лбу у Евы выступила испарина.