Солнце Солнц

Флот должен был отбыть час назад. Солнце уже закрывалось, свет его редел и приобретал красноватый оттенок. Доки в этом свете походили на выставку чередующихся фотографий, сделанных с разной выдержкой и цветовыми фильтрами — от сепии до красно-сливового и черно-белого. Солнце закрывалось, в воздухе веяло прохладой. Большинство оделись легко и теперь жаловались.

Ворчали и военные полицейские, которые подгоняли компанию Венеры по стыковочному рукаву к полосатой от теней «Ладье».

Когда они подошли к кораблю, дремавшие двигатели на мгновение взревели, и он начал поворачиваться, пока не принял вертикальное положение по отношению к опаздывающим пассажирам. Остальные суда начали выполнять такой же поворот — с «Ладьи» поступили указания насчет начального курса и направления.

— Ох, Венера, — молвила какая-то дамочка, хватая подругу за руку. — Они так рады тебя видеть! — Она помахала толпе, которая в ответ на этот жест взорвалась песней.

От ворчания двигателей и движения судов у Хайдена закружилась голова, но он продолжал идти. Искупить проявленную ранее трусость можно было только одним способом. Фаннинг покидал Раш, и Хайдену ничего не оставалось, как следовать за ним.

И даже если — идея эта представлялась столь крамольной, что он даже не принимал ее всерьез — не получится убить Фаннинга (но он никогда не откажется от этого!), он все же сможет принести пользу в качестве шпиона на борту «Ладьи». Судя по тому, что он подслушал, стоя за дверью офиса Фаннинга, от экспедиции нужно было ожидать большего, чем казалось на первый взгляд.

Они достигли конца стыковочного рукава. Хайден придержал веревку, чтобы приостановить продвижение вперед багажа Венеры, пока та показывала свои документы офицеру на палубе. Он едва взглянул на них и махнул, чтобы она проходила.

— Теперь не забудь мой фотоаппарат! — прокричала та же дамочка откуда-то из плеч и прощально вскинутых рук.

Другие друзья Венеры махали и давали такого же рода напутствия, как будто леди Фаннинг собиралась в воскресный круиз, а не уезжала из страны при загадочных обстоятельствах. Хайден взял два чемодана, каждый за кожаную ручку, и перешагнул промежуток между рукавом и судном.

Большие двери захлопнулись позади него, и Хайден оказался посреди хаоса новых деталей: лучи и фитили в газовых фонарях, запах горючего и мыла, груды винтовок и сабель, мерцающее движение гигантского колеса центрифуги и повсюду люди, толпа молчаливых мужчин, которые, казалось, смотрели только на него.

Он повернулся, потому что взгляды их притягивала Венера Фаннинг.

Она уделила им не более секунды и наградила полуулыбкой, сморщившей шрам на скуле. Потом повернулась и устремилась в направлении проходящего под центрифугой узкого коридора. Хайден остался с чемоданами.

Двигаясь за ней, он вдруг понял, что вместе с ними на борт поднялся всего лишь один человек: неприметной внешности, с безразличным выражением лица мужчина среднего возраста, производивший впечатление мелкого бюрократа. Теперь он улыбнулся Хайдену.

— Но другие слуги… — Они пришли сюда большой группой. И ведь, конечно, Хайден был не единственным, кто собирался сопровождать госпожу?

— Вы — пилот? — спросил невзрачный незнакомец; голос был такой же бесцветный, как и его внешность.

— Э…да.

— Отнесите сумки в каюту капитана и затем подойдите к центрифуге. Разместитесь с плотниками.

— А… — Он опасливо протянул ему руку. — Я — Хайден Гриффин.

Мужчина рассеянно пожал ее. — Лайл Карриер. Идите же.

Хайден неуклюже подхватил чемоданы и отправился искать Венеру Фаннинг.

Тьма закрыла небо задолго до того, как последнее судно покинуло доки. Чейсон Фаннинг сидел в командирском кресле, подперев кулаком подбородок. В этот момент у него не было никаких обязанностей — кораблем командовал капитан Сембри. Голос Сембри звучал уверенно, посылая команды по переговорным трубам в машинное отделение и рулевой команде. Все внимание сейчас было приковано к нему, так что Чейсон мог передохнуть.

Адмирал вертел в руках небольшой предмет в форме чашки. Он получил его от Махаллан несколько минут назад. Это устройство было предназначено для воплощения в жизнь идеи, показавшейся нелепой, когда ее впервые изложила ему Венера. Теперь Чейсон собирался опробовать ее.

Сосредоточиться мешала злость. Адмирал огляделся — никто на него не смотрел. Еще бы. Но через несколько часов об этом все равно узнает весь флот. Этого унижения он не сможет избежать.

Почему она сделала это? И, что еще важнее, почему он позволил ей сделать это? Он мог поставить парус, и пусть бы попробовала догнать. Но нет — у нее была информация, которую она могла использовать против него, собственного мужа, если бы он не исполнил в точности все, что она сказала. Чейсон был уверен, что она выступит против него; он знал Венеру достаточно давно, чтобы не сомневаться в ее жестокости, твердости и решительности.

Он стиснул чашку и чуть не бросил ее в стену. Но что толку — еще один повод для пересудов и больше ничего. Вздохнув, он поднес ее к уху.

Звук был удивительно громким — Чейсон отвел чашку, потом снова приблизил к уху. Он услышал ревущий шум — ровное шипение, причудливые мелодичные звуки, которые то появлялись, то исчезали, и звук, похожий на скрежет гигантских зубов. На все это накладывался треск, как будто рвали невероятно тяжелую ткань. Звук этот нарастал и гипнотизировал, словно спорили между собой демоны.

Адмирал отвел прибор. Предполагалось, что это непрерывное ворчание все объяснит. Что и говорить, впечатляющая демонстрация, но она никоим образом не придавала правдоподобности ни одной из предъявленных Венерой диких претензий.

Так или иначе ему было все равно. Адмирала Фаннинга волновало сейчас только одно: его жена — без сомнения, преднамеренно — задержала выход всего военного флота Слипстрима.

Глава шестая

Рваные облака кружились, как дым в ночи. Подобно осторожным дуэлянтам, они грациозно поворачивались, иногда проверяя защиту друг друга несмелыми, в полсилы ударами молний. Время от времени транзитный воздушный коридор открывался какому-нибудь отдаленному солнцу через перетасованные серые формы, растянувшиеся на тысячи миль в разных направлениях, и тогда фланги того или иного молчаливого противника на мгновение вспыхивали сияющими оттенками пыльной розы и бордо, делая невидимыми все остальное.

Это были молодые облака, потомки грибообразного столба более теплого воздуха, проникшего на территорию Слипстрима ранее днем. Будучи молодыми, эти валы и всполохи тумана только начали сгущаться. Область, по которой они разгуливали, была заполнена остатками образовавшейся ранее облачной массы: их капельки соединялись и сливались многие часы и дни, и с каждым столкновением капелек становилось меньше, но они росли в размерах. Теперь большие сферы воды, некоторые величиной с голову, некоторые с дом, пробивали облака, как медленные пушечные ядра, добавляя хаоса в смешивающийся воздух.

Бодрствующие граждане на байках сновали за пределами двух городов и ферм, которые были единственными на многие мили обитаемыми поселениями. Задачей часовых было наблюдение за большими массами воды, которые, появившись внезапно из темноты, могли бы столкнуться с вращающимися вертушками или темными сетями фермы. Одинокий охранник на байке слышал лишь жужжание маленького вентилятора, поддерживавшего огонь в его фонаре. Съежившись от холода под натянутым на голову плащом, но не снимая ног с педалей, чтобы в любой момент привести в движение байк, он сначала не заметил, как что-то похожее на птичью голову вынырнуло из облаков. Когда стражник наконец увидел этот предмет, то выругался, потому что с первого взгляда пришелец был похож на водный шар, разрушитель городов. Оцепеневшими пальцами он потянулся за медным рожком, но, поднося его к губам, засомневался. Форма уже не казалась округлой, а скорее напоминала клюв птицы, твердый и острый. Это был нос корабля.

Теперь, опознав нарушителя, он понял, что уже пару минут слышал не что иное, как отдаленное, на разные лады завывание моторов. Он также увидел два байка-разведчика, движущихся по спирали перед кораблем. Поскольку в облаке могло скрываться что угодно, разведчики шли впереди, проверяя, нет ли на пути скал, водяных шаров или жилья. Такими темными ночами, как эта, разведчики нередко находили препятствия, наталкиваясь на них. Поэтому ночью суда, как правило, шли медленно.

Обычно они также использовали фары, прощупывая лучами мрак — естественная мера предосторожности. Это судно, однако, предпочитало не выдавать себя. Когда оно вышло из облака в водовороте клубящегося тумана, позади него появился другой нос, потом еще один.

Часовой снова поднял рожок, внезапно испугавшись вторжения; потом увидел освещенный фонарем символ

Слипстрима на корпусе ведущего корабля судна. Он медленно опустил рожок и пристегнул его к седлу. Ему, гражданину Эйри, воевать со Слипстримом было сейчас ни к чему. Было бы хорошо, если бы они вообще его не заметили.

Семь больших кораблей проплыли мимо в полной темноте, нарушаемой лишь бегущими огнями. Когда они исчезли во мраке, часовой поежился и снова вернулся к наблюдению. Утром будет что рассказать товарищам, но сейчас он не собирался лететь к другим наблюдателям для обмена мнениями. И вообще, пока правит тьма, о таких вещах желательно помалкивать.

Хайден долго прятался в своей койке размером с гроб. Ночь он провел нелегкую и неприятную, но уж лучше отлеживаться здесь, чем вылезти и столкнуться с действительностью. Его одурачили и обманули, вынудив служить врагу, которого он поклялся уничтожить. Все это походило на какой-то абсурдный кошмар.

Его койка находилась у основания стеллажа в центрифуге. Хайден чувствовал себя использованной книгой, которую запихнули на полку в слишком тесной библиотеке. Он не мог сесть, потому что верхняя койка висела всего в нескольких дюймах от его носа. Каждый раз, когда он переворачивался, казалось, что мир поворачивается в противоположном направлении — достаточно знакомое ощущение по жизни в городе, но усиленное небольшим размером колеса. Оно делало пять оборотов в минуту, но обеспечивало лишь одну десятую силы тяжести. Оси монотонно скрипели, соседи с обеих сторон храпели не в лад, да еще кто-то подпортил воздух, и вонь держалась несколько часов.

Постель вибрировала от тяжелых шагов. Между койками был только один узкий проход, поэтому ноги бегунов топали в нескольких дюймах от головы Хайдена. Наконец, когда кто-то споткнулся об него, он выругался и выкатился в узкое пространство между стеллажами.

— Прочь с дороги! — Боцман с акульей физиономией выпихнул Хайдена с прохода. В течение следующих нескольких минут он нырял от койки к койке, поскольку другие, пробегая мимо, так и норовили задеть его. Под их грубый смех он взобрался по лестнице к верхнему уровню колеса.

Накануне вечером боцман очень ясно дал понять, что на борту этого судна Хайден практически то же, что мертвый груз. Он пошел к плотникам, как ему было приказано, но они не пожелали его видеть. Ему удалось найти пустую койку в центрифуге, но теперь стало ясно, что и отсюда придется передислоцироваться в более спокойное местечко, иначе к концу дня на нем живого места не останется.

Верхний уровень колеса был просто бочкой пятнадцати футов в диаметре. Половину ее занимали составленные штабелем ящики, другая половина представляла собой голый настил, где солдаты с саблями кружили парами под зорким глазом сержанта-инструктора. Хайден взглянул на ящики и стал взбираться наверх, теряя вес с каждым шагом. Устроившись, он решил понаблюдать за фехтовальщиками и, может быть, перенять кой-какие приемы.

— Ты! — Хайден посмотрел вниз. Тот же боцман. Румяный здоровяк в свежей форме, с копной морковно-рыжих волос. Большую часть времени он свирепо зыркал выпученными глазами. Теперь зашлепал губами. — У нас там чувствительное оборудование! Убирайся!

Хайден вздохнул и спрыгнул с ящиков к входу в центрифугу. Должно же быть где-нибудь тихое место.

Все порты, похоже, были открыты, и холодный ветер продувал соединяющиеся помещения. Куда ни посмотри, все заняты: тянут канаты, передвигают ящики или прибивают что-то молотками. Хайден остановил свой выбор на открытой двери в грузовое отделение и, перелетев туда, устроился на ней. Дуло сильно, но он нашел карман относительно спокойного воздуха и, свернувшись, выглянул наружу.

За кормой холодно мерцало солнце. На расстоянии оно казалось тусклым и красным; они, должно быть, находились недалеко от границы. Проплывавшие мимо облака отбрасывали туманные тени, похожие на пальцы, указывающие путь вперед.

Небо было усеяно другими кораблями. Он насчитал шесть; их могло быть больше с другой стороны судна, но все равно получалось гораздо меньше, чем вышло из порта. Поскольку «Ладья» медленно вращалась вокруг своей оси, Хайден проверил гипотезу и убедился, что судов всего только семь, считая и то, на котором находился он. Где же остальная часть флотилии?

Они обогнули облачную гору, и внезапно впереди открылось воздушное пространство, свободное от преград. Хайден изумленно замигал. Он оказался перед глубокой синей бездной — тьмой, простирающейся из бесконечности внизу к бесконечности вверху. «Ладья» стремилась прямо в зиму.

Как он попал сюда? У него был шанс убить Фаннинга, но он не сделал этого. Это говорило о его трусости — но, бесспорно, здесь происходило нечто грандиозное, выходившее за рамки простого нападения на Мавери. Возможно, он единственный шпион Эйри в этой экспедиции. Прошлой ночью, ворочаясь от бессонницы, он пришел к заключению, что его долг в том, чтобы узнать все и сообщить об этом.

— Эй, ты! — Хайден повернулся и увидел перед собой мальчишку с крысиным лицом, в форме, рассчитанной явно на человека других размеров. — Ты — Гриффин? — спросил парнишка воинственно. Когда Хайден кивнул, он указал пальцем в направлении центрифуги. — Тебя требуют в комнату леди. — Он ухмыльнулся.

— Спасибо. Между прочим, меня зовут Хайден. А тебя?

— Мартор, — сказал мальчишка, недоверчиво косясь на него.

— Рад познакомиться, Мартор. Кстати, где здесь можно поесть?

Мартор рассмеялся.

— Прозевал. Завтрак был в шесть часов. Но ты с нами есть не будешь. Ищи себе другое место.

— Организуешь? Я заплачу. Сколько хочешь? Мартор вскинул брови и ненадолго задумался.

— Шесть. Не меньше.

— Идет. — Хайден направился к каюте, стараясь не обращать внимания на других — теперь у него была цель.

Но ждала его не Венера, а вкрадчивый Карриер, висевший в воздухе, скрестив руки на груди и выставив пальцы ноге накрашенными ногтями.

— У вас здесь есть определенные обязанности, — сухо, не здороваясь, сообщил он.

— Я… да?

— Леди Фаннинг захватила байк. Это не военная машина, а гоночная. С коляской. Вы должны его освоить. Занимайтесь по три часа вдень, ни больше, ни меньше.

— Есть, сэр! — Значит, они хотят, чтобы он летал? Хорошо, это будут их похороны. — Что за модель?

Карриер небрежно махнул рукой.

— Не знаю. Так или иначе в оставшееся время вы будете помогать новому оружейнику. Насколько мне известно, — добавил он с неприятной ноткой в голосе, — у вас склонность к технике.

— Ну, я чиню байки…

— Хорошо. Вам надлежит сейчас же доложиться оружейнику. Ее каюта в кормовой части, — добавил Карриер.

— Ладно, но что мне…

Кариер даже не нахмурился; он лишь отвернулся. Хайден все понял.

Давившее с прошлого вечера уныние понемногу рассеивалось; теперь он изумлялся тому, насколько быстро и основательно втянулся в ситуацию. Будь у него побольше храбрости, он убил бы Фаннинга еще вчера. То, что он не сделал этого, а теперь еще и поступил на службу врагу, оставляло неприятный осадок.

— Знаешь куда идти, а? — сказал кто-то. Хайден глянул вниз и увидел смотревшего на него искоса Мартора. — Сюда, — продолжал он, указав мимо обвислых животов выстроившихся в ряд топливных баков.

— Спасибо. Эй… Послушай, я тут выглянул наружу и заметил, что мы направляемся в зиму. Что все это значит?

Мартор, кажется, смутился.

— Не знаю. Нам никто ничего на этот счет не говорит… по крайней мере пока еще не сказали. Ты видел, что мы откололись от главного флота? По слухам, собираемся зайти неприятелю в тыл. Но это ж бессмыслица. Враг дальше, к солнцам, а не здесь.

— Ты имеешь в виду Мавери?

— А кого ж еще?

Теперь, легко скользя за Хайденом по канату, Мартор больше напоминал мальчишку, каким, собственно, и был, чем крутого парня, каким пытался казаться.

— Зимы бояться не надо, — сказал Хайден. — Я был там.

— Был? А это правда, что там есть такие жуки с солнцем в брюхе? И замерзшие страны? Говорят, даже целые армии… Парни уже приготовились проткнуть друг друга, а тут солнце отключилось, и они все превратились в ледышки?

— Ничего такого я не видел…

— Откуда ты знаешь, если это продолжается вечно?

— Вечно? — Кто-то рассмеялся. — Я так не думаю.

К внешнему корпусу под сетчатым плетением была подвешена коробка неправильной формы. С одной стороны самая обычная дверь. Смех доносился оттуда. И подозрительно напоминал женский.

— Только не говори, что это и есть оружейник, — шепнул Хайден. Мартор энергично кивнул.

— Так и есть.

Он сунул голову в дверь. И вправду женщина. Мало того, в этот ужасный беспорядок она вписывалась совершенно гармонично, как главный винтик в часах. Женщина открывала одну из нескольких десятков коробок, грудой наваленных вокруг, и в настоящее время находилась вверх тормашками по отношению к нему, так что в первую очередь в глаза бросался ореол вьющихся каштановых волос, обрамлявших ее лицо, и черная одежда, из-под воротничка которой выглядывал блестящий краешек алого шелка. Он вежливо перевернулся, чтобы соответствовать ее положению, и протянул руку.

— Я — Хайден Гриффин. Мне приказано помогать вам. Ее рука была теплой, а рукопожатие сильным.

— Обри Махаллан. Кто сказал вам помогать мне?

— Э… его зовут Карриер.

— А, этот… — Получилось ловко — всего два слова, а его как будто и нет. У Махаллан был сильный акцент, она очень выделяла «э» и «о». По правде говоря, выглядела она так же интригующе, как и разговаривала, — кожа бледная и совершенно гладкая, как у изнеженных придворных, широко раскрытые, удивленные глаза, выделенные черной косметикой. Рот широкий и подвижный, отражающий выражения, мелькающие на лице в безостановочном параде. Сейчас она сморщила губы и искоса посмотрела на Хайдена. — Полагаю, что могу вас кое для чего использовать. И вас! — Ее выразительный пристальный взгляд скользнул мимо Хайдена и остановился на открытой двери. — Сегодня вы в пятый раз загораживаете мне свет. Придется и для вас что-нибудь придумать.

— Так точно, мэм, — раздался откуда-то снаружи слабый голос Мартора.

— Но я не могу допустить, чтобы на меня работали невежественные дикари, — продолжала Махаллан, повернувшись и открывая иллюминатор, через который в заваленную барахлом комнатку ворвался поток свежего воздуха. — Зима не длится вечность — или скорее так оно и есть, но только в том же смысле, что можно вечно ходить вокруг обеденной тарелки. Понятно?

— Никак нет, сэр! — гаркнул Мартор, все еще оставаясь в невидимой зоне.

— Входите!

Мартор выглянул из-за дверного косяка. Где-то неподалеку парни устроили состязание — кто крепче выскажется.

— И закройте дверь, пожалуйста.

Хайден подвинулся, чтобы не мешать Мартору, и оказался так близко к Махаллан, что ощутил запах ее пота. Ее внимание было приковано к Мартору.