Прогноз погоды в доме

– Прогрессивно мыслишь! – похвалил меня Женя. – Я давно говорю: не так плох двадцать пятый кадр, как его малюют!

– Двадцать пятый кадр – это от лукавого! – немедленно заспорил с ним Слава. – Зрителя нужно брать творческой фантазией, а не психотропными средствами! И не возражай мне! Пока я тут режиссер, никому не будет позволено утраивать великую силу искусства вредоносными допингами!

– То есть у нас в студии никаких таких экспериментов над зрителем не ставится? Негуманных методов повышения зрительских симпатий мы не практикуем? – настойчиво спросила я.

– Могу поклясться тебе в этом на Библии! – сказал Слава и в отсутствие Библии возложил руку на талмуд «Руководство по пользованию видеокурсом Би-би-си «Как делать телевидение».

Я ему поверила и пошла к Мамаю просить кассеты с записью нашего эфира за последний месяц. Мониторинг телевизионного эфира – обязательное требование, предъявляемое к телекомпании. Мамай инструкции свято чтит, кассеты с «пятничными» эфирами он нашел и выдал мне одновременно с наставлением:

– Смотри не потеряй!

– Когда я на этой работе теряла что-нибудь, кроме здоровья? – обиделась я.

На сей раз пришлось потратить немало времени. Битых два часа я гоняла в видике четыре пятнадцатиминутные записи, пытаясь установить хоть какую-нибудь закономерность. Установила: новости каждую неделю были разные, что совершенно естественно, в метеопрогнозе отличались только погодные характеристики, а вот в примыкающем к прогнозу рекламном блоке среди других регулярно присутствовал один и тот же ролик предприятия по производству безалкогольных напитков «Волна». Разумеется, я сосредоточила свое внимание на этом произведении рекламного искусства.

Ролик, сделанный не в нашей студии, был так себе, средней паршивости. Возможно, фантазии его создателей просто негде было разгуляться: ролик длился всего пять секунд. За это время в той части экрана, которая символизировала собой море, успевала вскипеть серебристая волна. Она с шипением накатывала на желтый песок, отступала, и в полосе прибоя немедленно вырастали ландыши. Бред чистой воды! При этом за кадром ласковый девичий голос журчал рекламный стих: «Волна» прохлады полна!». Интересно, какую отметку имели авторы ролика по ботанике? Пробовал ли кто-нибудь из них поливать ландыши морской водой? Может, дурное самочувствие Клавдии Яковлевны вызвано ее переживаниями за нежные цветочки? Однако в доме Тихоньковых я не видела горшечных растений, да и единственная клумба у крыльца выглядела бедновато.

Подумав немного, я позвонила Ляльке. Когда-то мы с ней вместе учились на филфаке, а потом она завела салон магических услуг.

– Лялюшонок, привет! – сказала я, услышав в трубке чарующее контральто Олимпии – так Лялька представляется в рабочее время. – Мне срочно нужна твоя консультация. Ты ведь у нас специалист по заговорам?

– С университетским дипломом, что большая редкость! – напомнила приятельница своим нормальным писклявым сопрано.

Разумеется, я знала, что темой Лялькиной дипломной работы были заговоры, привороты и прочий мистический фольклор. Еще бы мне этого не знать, я сама сочинила для однокурсницы с полдюжины роскошных заговоров, которые очень украсили ее работу! В связи с этим я обоснованно сомневалась в чудесной силе всех и всяческих заклинаний, но считала необходимым рассмотреть каждую возникающую у меня версию.

– Ляль, у меня тут есть текст, который, как я подозреваю, может быть заговором. Похоже, одной тетке от него регулярно становится жутко нехорошо. Вот послушай.

Я поднесла трубку к динамику телевизора и включила запись.

– «Волна» прохлады полна» – и точка? Если это весь текст, то на заговор он никак не тянет, – заявила Ляля. – Слишком уж мало слов. Максимум – какая-то магическая формула.

– Может, проклятье? – оживилась я.

– На проклятье не похоже, по-моему, настрой отчетливо позитивный, – возразила приятельница. – Сказано ведь, что волна полна прохлады, а прохлада в жару – это хорошо.

Я попрощалась с Лялькой, положила трубку, почесала в затылке и решила взять помощь зала, для чего пошла в народ со смиренной просьбой посмотреть лишний раз ролик «Волны» и сказать мне, что в нем странного и неладного. Могла бы заранее догадаться, что отзывы сведутся к критике!

Слава по своему обыкновению посетовал на нарушения столь дорогого его сердцу и слуху темпоритма. Любови Андреевне не понравилась непатриотичная цветовая гамма, живо напоминающая расцветку украинского флага. Вадик раскритиковал слоган.

– Это не рекламный посыл, это рвотный позыв! – кривясь, объявил он. – Не понимаю, с чего создатели ролика решили, что зритель побежит покупать эту минералку только потому, что она, их «Волна», полна прохлады?

– Точно! Вот если бы нам сказали, что эта их «Волна» полна водки… – мечтательно протянул Дима. – Или хотя бы пива…

– Это окончательно испортило бы темпоритм! – поморщился трезвенник-язвенник Слава.

Вадик и Дима выразили свое несогласие со сказанным эмоциональными возгласами, смысл которых сводился к тому, что хорошее пиво (тем более водку) никаким темпоритмом не испортишь. Спасаясь от дискуссии, я убежала в уединенную каморку выпуска прямого эфира и там наконец услышала нечто толковое.

– Самое странное в этом ролике – принцип его размещения, – сказал дежурный выпускающий Вова.

– И что это за принцип? – заинтересовалась я.

– Очень популярный в нашем народе, но крайне неудобный для верстки рекламного блока принцип «Как бог на душу положит», – объяснил он. – Во-первых, «Волна» выходит только два дня в неделю, но зато подряд: в четверг и в пятницу. По-твоему, это эффективно?

– С повторами выходит? – уточнила я. – Тогда они захватывают и утро субботы, ведь вечерний блок мы повторяем на следующий день утром.

Вова поморщился – я затронула больную тему. Наши коммерческие агенты постоянно жалуются на несознательность клиентов, которые все как один желают размещать свою рекламу исключительно в прайм-тайм, так что непопулярный утренний повтор им приходится навязывать в нагрузку к вечернему выходу. В свою очередь, наши выпускающие очень недовольны, когда им приходится перемонтировать готовый блок, а это случается, если клиент наотрез отказывается от повтора. Ролик «Волны» Вова и его сменщики дружно невзлюбили за то, что с его показами нет определенности. То его ставят два раза в день, то только по вечерам.

– В прошлом месяце я лично дважды в дикой спешке выбрасывал эту самую «Волну» из утреннего блока, – с досадой сказал Вова. – Интересно, какой идиот занимается у них рекламой?

Мне тоже это стало интересно, поэтому из кельи выпускающего я переместилась в бухгалтерию и задала главбухше простой и понятный вопрос:

– Кто приносит нам «Волну»?

– Наталья Сергеевна. Не вздумай встревать! – ответили мне.

– Да что я, самоубийца? – хмыкнула я.

Отбивать у Натальи Сергеевны клиентов я не стала бы ни при каких обстоятельствах. Чур меня! Наш рекламный матриарх Наталья Сергеевна Кошелева – женщина очень серьезная. Она держит в кулаке полсотни рекламодателей и обирает их методично и бестрепетно, как жестокий ордынец мягкотелых удельных князей. В нашей телекомпании Наталья Сергеевна появляется непредсказуемо, потому что в штате не числится и размещает рекламу в самых разных СМИ города. Мне повезло: я случайно столкнулась с деловой дамой в коридоре.

– Наталья Сергеевна, добрый день, у меня к вам вопросик по поводу «Волны», можно? – скороговоркой спросила я, не смея надолго задерживать женщину, у которой время – деньги и с которой разговаривать небезопасно: не ровен час, и меня раскрутит на рекламу (трехсекундный ролик со взрывом сразу после слогана: «Елена! Полна ацетилена!»)!

– ЧП «Волна» – мой клиент с позапрошлого года! – не угадав мои мысли, предупредила Наталья Сергеевна.

– Знаю, знаю! – я замахала руками. – Меня интересует, кто им рекламный ролик сотворил. Редкостная гадость!

– Не знаю, я изготовлением не занималась, мне только размещение заказали. – Уверовав, что я не покушаюсь на ее кормушку, Наталья Сергеевна успокоилась. – Мне дали готовый ролик, а кто его делал, Виолетта Игнатьевна должна знать. Если хочешь, спрошу у нее.

– Виолетта Игнатьевна – это директриса «Волны»?

– Да куда там! – Наталья Сергеевна фыркнула. – Виолетта Игнатьевна – супруга директора, типичная домохозяйка, заскучавшая без дела! Заняться ей нечем, вот и лезет в рекламные дела предприятия, а муженек ей потакает, не иначе на зарплате промоутера сэкономить хочет. «Волна»-то эта – маленькая фирмочка, так, кустарное производство.

– Телефончик Виолетты Игнатьевны не дадите?

– Зачем тебе? – вновь напряглась Наталья Сергеевна.

Пришлось беззаботно сказать: «Действительно, незачем!» – и вежливо раскланяться с насторожившейся деловой дамой. Ладно, телефончик «Волны» и ее хозяев я и без Натальи Сергеевны раздобуду, мало ли на свете добрых и при этом хорошо информированных людей?

В поисках самаритянина, который поделился бы со мной сведениями, я просматривала свою записную книжку, когда в редакторскую с гиканьем и посвистом вломился Вадик, прибывший со съемки. С камерой на одном плече и штативом на другом он был похож на добычливого махновца.

– Р-распрягайте, хлопцы, коней! – голосом, еще вчера впечатлившим нас с Мамаем (и Славика, который до сих пор с подозрением приглядывался к темным углам в поисках приблудной кошки), пропел Вадик, после чего распряг себя сам – хлопец и конь в одном лице – и бодро спросил меня:

– Обедать будем? – Тут его снова пробило на песнопение: – Бери ложку, бери хлеб, и садимся за обед!

– А есть что поесть?

– А нету? – Вадик расстроился, но ненадолго. Созерцание моей пасмурной физиономии вкупе с упоминанием столового прибора сподвигло его на вопрос:

– Кстати, о ложках и вилках. Ты уже посрамила телевизионную сыщицу темпами нашего детективного расследования?

– Я стремлюсь к этому, – уклончиво ответила я.

– Ха! Стремится она! Видали? – вскричал напарник, обращаясь почему-то к чайнику, заведомо не отличающемуся зоркостью. – Стоя на месте, делает дело только почтовый ящик! Предлагаю немедленно поехать в бассейн и пообщаться с Сашенькой, у нее как раз через полчаса тренировка заканчивается.

– А зачем нам Сашенька? – вяло затрепыхалась я.

Вадик выгнул брови мавританскими арками:

– Как это – зачем Сашенька? Ну и вопросы ты задаешь! На что-нибудь да сгодится! – И он послал воздушный поцелуй все тому же чайнику.

– Вадь, а ты не мог бы свои личные дела решать по телефону? Зачем ехать через полгорода? – с досадой спросила я.

– По какому телефону? – сердито отозвался товарищ. – Я уже проверял, на звонок стационарного домашнего аппарата коршуном слетает мамаша-диспетчерша, а мобильник Сашенькин дома не работает. У них там под вышкой и в окружении высотных домов мертвая зона, связь хуже, чем с тем светом.

Делать мне было совершенно нечего, до очередного шага в расследовании я еще не дозрела, а потому не видела, почему бы не развлечь себя прогулкой. Мы поехали в бассейн, сели в кафе у входа, пообедали, а тут и сеанс аквааэробики закончился. Вадик коршуном спикировал на группу слегка отсыревших девушек и тетушек, выхватил из толпы Сашеньку Тихонькову и с торжествующим клекотом притащил ее за наш столик. Напарник пришел в восторг от того, что Сашенька оказалась дивно хороша даже без прически и косметики, а меня искренне порадовало наличие у красавицы здравого смысла.

– Вы все с хворями нашей святой великомученицы разбираетесь? – сочувственно спросила она. – Бросьте вы это дело, я думаю, наша маман выкамаривает, чтобы внимание к себе привлечь и жалость вызвать.

– Клавдия Яковлевна притворяется нездоровой? – уточнила я.

– Не притворяется, но… У кого в ее возрасте не бывает бессонницы? Даже я, бывает, в полнолуние подолгу не могу уснуть, а ведь мне всего девятнадцать! – ответила Сашенька.

Вадик тут предложил в ближайшее полнолуние ознакомить барышню со своим собственным высокоэффективным способом борьбы с бессонницей, но я толкнула самозваного лекаря локтем в бок и заглушила его слабый стон вопросом по существу:

– Давно ли Клавдия Яковлевна страдает бессонницей?

– Уже два месяца! – Сашенька вздохнула. – Почти каждую пятницу сама не спит и нам не дает!

– Что значит «почти каждую»? – я уцепилась за слово. – Из правила бывают исключения?

– В этом месяце таких приятных исключений, увы, не было, – любящая дочь вздохнула. – А вот в прошлом мамуля аж две пятницы пропустила!

– Даты помните? – быстро спросила я.

– Даты? Да нет, конечно… Хотя… – Сашенька оживилась. – В прошлом месяце моя однокурсница замуж вышла, мы всей группой у нее на свадьбе гуляли, так это было в субботу, четырнадцатого. Помню, накануне маман дрыхла, как сурок, хотя была как раз пятница, да еще тринадцатое число! И еще раз мне посчастливилось выспаться через две недели после этого.

– Значит, тринадцатого и двадцать седьмого, – быстро подсчитала я.

Пока я записывала исторические даты в блокнот, Вадик завел с красавицей душевную беседу «за жизнь». Я не стала прерывать их диалог, потому что детские жалобы Сашеньки на тяготы существования в лоне семьи проясняли моральный климат в доме Тихоньковых. У меня было ощущение, что эта информация может пригодиться.

У Сашеньки Тихоньковой были строгая мама и добряк-отец, при этом главой семьи, безусловно, являлась Клавдия Яковлевна. Нетрадиционное распределение ролей казалось тем более странным, что папа Тихоньков в свое время был военным, хотя и ушел в отставку всего лишь в майорском звании. Клавдия Яковлевна много лет занималась домашним хозяйством и после увольнения мужа в запас нашла и себе, и супругу непыльную работу на дому. Петр Ильич числился в фирме «Ирина» столяром-плотником, но работал не на объектах, а в собственном сарайчике: точил на старом станке детальки и собирал из них кукольные домики и мебель. Рукоделие отставного майора брал на реализацию дорогой магазин игрушек, так что на жизнь семейству хватало, тем более что главную для всех экс-военных проблему – жилищную – удалось решить вовремя и без затрат. Петр Ильич очень кстати унаследовал за стариками домик в родном Екатеринодаре. Теперь папа Тихоньков радовался возвращению в город своего детства и юности, мама Тихонькова была счастлива тем, что у нее есть свой дом и в нем безотлучно присутствует трудяга-муж, а вот неблагодарные Тихоньковы-дети изо всех сил старались проводить в кругу семьи как можно меньше времени.

– Папа пилит деревяшки и строит кроватки, мама пилит папу и строит нас! – вкратце описала ситуацию в доме Сашенька. – Вы пробовали жить на лесопилке? Я лучше лишний раз в спортзал или в бассейн схожу, это будет полезнее для здоровья, чем наши «тихие» семейные дни и ночи!

Вадик Сашенькины занятия спортом горячо одобрил, заметив, что и он знает несколько упражнений, чрезвычайно полезных для здоровья. Он готов был поделиться своими знаниями с Сашенькой, но я безапелляционно заявила, что нам пора возвращаться на работу: мне нужно было проверить возникшую идею. Обиженный Вадик обозвал меня предательницей и вредительницей и по возвращении в студию оставил меня с детективной задачей один на один. Я не роптала, на данном этапе мне был совершенно ни к чему горластый и не в меру любвеобильный Ватсон.

Я отправилась к Мамаю и напрягла его требованием срочно найти и выдать мне видеозаписи эфирных программ за все пятницы предыдущего месяца.

– И чтоб завтра же доложила о выполнении задания! – напутствовал меня Мамай. – Иначе Василий Онуфриевич не знаю что с нами сделает!

– Уроет, – понятливо кивнула я.

А про себя подумала: хорошо бы, Гадюкин начал этот процесс с Мамая! Если я правильно понимаю термин «урыть», он должен иметь отношение к земляным работам. Чтобы закопать мамайскую тушу, придется потрудиться даже при наличии бульдозера, авось Гадюкин притомится и до нашего с Вадиком погребения дело дойдет не скоро. Я опасалась, что в отпущенные мне на расследование два дня не уложусь, и хотела выиграть время.

До конца рабочего дня я изучала «пятничные» записи за прошлый месяц и сделала открытие, которое не стало для меня неожиданностью: тринадцатого и двадцать седьмого сентября в утреннем выпуске ролика «Волны» не было! Однако в вечернем блоке «Волна» серебрилась и журчала, как обычно, и это поставило меня в тупик. С одной стороны, вроде бы подтвердилась версия о мистической связи рекламного ролика с самочувствием мадам Тихоньковой, раз Клавдия Яковлевна прекрасно спала именно тринадцатого и двадцать седьмого. С другой стороны, ситуация совсем запуталась, потому как было решительно непонятно: какое значение имеет то, что ролик не показывали в семь, если Тихонькова все-таки посмотрела его в двадцать тридцать? Со слов Сашеньки я знала, что в семь ноль-ноль у Тихоньковых просыпается только Петр Ильич. Вот он-то в обязательном порядке смотрит утренние новости и за завтраком проводит с домашними политинформацию.

– Одно с другим не вяжется! – досадливо пробормотала я, и болтавшийся поблизости Вадик осчастливил меня очередной сексуально-философской сентенцией:

– Нужно, чтобы одна с другим или один с другой, тогда они будут вязаться о-го-го как!

Я обещала обдумать эту мудрость эротомана на досуге и покинула трудовой пост, чтобы принять вахту дома. Няня с Масей уже вышли на вечернюю прогулку, я перехватила их в парке.

– Вел себя нормально, ел хорошо, но спал всего полчаса, – коротко отчиталась она.

Я посмотрела на сынишку. Мася с большим энтузиазмом колотил сломанной веткой по воде фонтана и не выглядел усталым.

– Он вечером рано лег, а утром встал аж в половине девятого! – объяснила я.

И замерла с раскрытым ртом, пораженная простой, как холстина, мыслью. Няня, не заметив моего превращения в подобие скворечника, попрощалась и ушла, а я присела на бортик фонтана и рассмотрела явившуюся мне светлую мысль со всех сторон.

Ну конечно! Как это я сразу не подумала, что у периодической бессонницы Тихоньковой могло быть самое простое и естественное объяснение? Женщина имеет обыкновение заваливаться на боковую белым днем! Что, если именно по пятницам ее послеобеденный сон особенно крепок? Тогда она замечательно высыпается и закономерно не может уснуть ранним вечером, но всеми средствами принуждает свой организм к неукоснительному соблюдению режима. Она пьет таблетки, капли и теплое молоко с медом, нюхает корень валерианы, вслух считает овец, обматывает голову мокрым полотенцем и разными иными способами издевается над собой и несчастными близкими, которые в результате всей этой суеты тоже лишаются сна. И наутро все семейство (за исключением счастливчика Витьки, который спокойно спит в мансарде) страдает от головной боли и общей слабости!

Порадовавшись своей сообразительности, я улыбнулась и тут же снова нахмурилась. В этой простой и понятной версии не было места ролику «Волны» с его необъяснимым воздействием на нежный организм Клавдии Яковлевны! Ведь ролик вкупе с метеопрогнозом она смотрела уже после того, как обеспечивала себе очередной приступ бессонницы особо крепким дневным сном! Значит, ролик ни при чем? Но ведь я уже выяснила, что тринадцатого и двадцать седьмого, когда «Волну» изымали из утреннего эфира, Тихонькова спала, как младенец! Может, значение имеет как раз утренний, а не вечерний показ? Может, именно от наличия или отсутствия ролика в семичасовом блоке зависит, спать или не спать Клавдии Яковлевне днем и, как следствие, ночью? Однако установлено, что по утрам страдалица телевизор вовсе не смотрит…

– Может, она его слушает сквозь сон, в полудреме? – подумала я вслух. – И в таком состоянии оказывается особенно восприимчива к загадочному негативному воздействию? Кто бы мне еще объяснил его природу…

С вопросами о природе рекламного ролика имело смысл обращаться к его авторам, а на них мне могла ответить супруга директора «Волны». Как ее? Виолетта Игнатьевна.

Будь у меня при себе ноутбук, я мигом нашла бы координаты ЧП «Волна» в Интернете. В отсутствие компьютерной техники мне показалось наиболее естественным отыскать эту мужнюю жену с амбициями бизнес-леди через ее супруга. Я, правда, даже имени его не знала, но это не должно было помешать: еще днем, копаясь в своей записной книжке, я решила, что мне поможет Сашка Галкин – мой бывший коллега-журналист, перековавший перо на поварешку. У Сашки свой ресторанчик, при котором он организовал престижный в деловых кругах клуб «Кому за миллион». Удачное название провинциальных бизнесменов пленяет и завораживает. Конечно, поднять планку на должную высоту Сашке не удалось, он не учел инфляции, при которой миллионеров у нас развелось, как тараканов, зато картотека членов клуба почти так же обширна, как база данных налоговой службы. И в отличие от налоговиков Галкин с удовольствием поделится со мной своими знаниями, ему даже лестно будет, что действующий журналист обращается к нему за помощью.

Я увела Масяню от фонтана к каруселькам, отправила ребенка в трехминутный полет на игрушечном истребителе и без помех позвонила Сашке.

– ЧП «Волна»? Как же, знаю! – не обманул моих надежд экс-коллега. – Директор и владелец – Панченко Андрей Николаевич, активнейший член моего клуба. Ни одного заседания без уважительной причины не пропускает! Если не может прибыть, обязательно предупреждает.

– Ты ведешь журнал учета посещаемости? – съязвила я.

– Не посещаемости, а финансовых поступлений! – хохотнул Сашка. – Они же у меня, помимо ежемесячных членских взносов, за каждое посещение платят дополнительно! А как иначе? Это официально действо называется скучно и чопорно – «заседание», а на самом деле у нас такие знойные тусовки – куда до них бразильскому карнавалу!

– Оргии, что ли?

– Ну, почему сразу – оргии? – Сашка сначала обиделся, но живо развеселился. Чувствовалось, что человек соскучился по нормальному журналистскому трепу с подколками и смешками. – Не оргии, а тематические мероприятия, с культурной частью и бескультурной!

– Бескультурная – это попойка, сауна и девочки?

– А также мальчики и пальчики, то есть всякая там мануальная терапия и прочий тайский массаж, – разоткровенничался Сашка. – Но это уже в частном порядке, в уединении комфортабельных номеров и только после обязательной программы. Сначала я своих миллионеров хоть немножно культурно воспитываю и интеллектуально подращиваю: профессоров привожу, чтобы лекции им читали, блиц-семинары устраиваю, ролевые игры организую. Иной раз такие интересные диспуты случаются, аж с мордобоем! Ты приди как-нибудь, посмотри, не пожалеешь!

– И по каким дням у тебя семинары с мордобоем? – хмыкнула я.

– В оптимальное для восприятия время, еженедельно в канун уик-энда! – Сашка загнул изящную фразу, но я не дала ему поважничать: