Избранник Пентакля

Борланд обнажил меч. Вампир ощерился. Казавшееся прежде человеческим лицо чудовищно исказилось. По щекам пролегли глубокие складки. Губы разошлись, обнажив два ряда длинных игольчатых зубов, а волосы разлетелись по краям головы спутанными клочьями болотного цвета. Глаза полыхнули красным.

— Ты не возьмешь меня, — прошипел вампир.

— Конечно, нет, милый, — сказал, ухмыльнувшись, Борланд. — То, о чем ты упомянул, я предпочитаю делать с девушками. А тебя я просто убью.

— Попробуй! — На отвратительной морде упыря заиграло подобие улыбки. — Я выпью тебя досуха. Тебя и твоего упитанного приятеля. Пожалуй, с него и начну, а ты пока постой в сторонке.

— Не стоит. Он мне еще пригодится, — спокойно продолжал Борланд. — Скажи-ка лучше, любезный, откуда ты вообще взялся?

— Будьте вы прокляты, ничтожные черви! — взревел вампир. — Я должен был проспать еще тридцать лет. Кто-то пробудил меня раньше срока. Намного раньше! Я голоден. Очень голоден! И вы станете моей пищей!

— О чем он говорит? — спросил Весельчак у Заффы. — Какое еще пробуждение?

— Вампиры иногда впадают в спячку, — ответствовал торговец. — Их сон может продолжаться от десяти до ста лет. Так происходит, когда вокруг для них недостаточно пищи или когда кровососам угрожает серьезная опасность.

— Судя по всему, нашего кто-то пробудил. Как ты думаешь, кто мог это сделать?

— Какой-нибудь сильный маг. Но какой здравомыслящий человек станет тормошить кровопийцу?

— Действительно. Лично я прикончил бы его во сне. Ладно, давай разберемся с этим «красавчиком». Приготовь снадобье. — Борланд сделал шаг по направлению к вампиру.

— Стой! — взвизгнул вдруг кровопийца. — Предлагаю честный бой. Как человек с человеком.

«Надо же, оказывается, эти уроды имеют какое-то представление о чести», — удивленно подумал Борланд.

— Не соглашайся. Обманет, — тихо сказал из-за спины Заффа, но Весельчак не обратил на это внимания.

— А почему бы и нет? — задорно произнес он. — Никогда еще не дрался с вампиром. Не плохой способ отметить вступление в должность нового придворного мага. И отличная разминка перед походом на Кладбище криков. Но где же твой меч, любезный… как тебя там?

— Ревенкрофт, — сказал вампир, и лицо его вновь стало человеческим. — Меня зовут Ревенкрофт. А вот меча у меня с собой нет. Остался лежать в гробнице. Зато есть кинжал. — Кровопийца достал оружие из складок своего плаща. — А у тебя?

— Куда ж без него? — Борланд спрятал меч и отстегнул ножны. — Кинжал есть, и он, как и ты, всегда жаждет крови.

Оружие вампира больше походило на чрезмерно увеличенный наконечник эльфийской стрелы, нежели на простой кинжал. Тяжелый трехгранник был соединен с гардой цилиндрическим стержнем. «Не слишком-то равный бой», — подумал Борланд, оценивающе глядя на этот странный предмет. Раньше он никогда не видел ничего подобного.

— Слушай, а зачем он вообще тебе нужен? — поинтересовался Борланд, вынимая собственное «жало». — Ты вон какой клыкастый, и так кого угодно загрызешь.

— Это для схваток с себе подобными, — пояснил Ревенкрофт. — У нас свои порядки и обычаи, которых тебе не понять. Бывает так, что два вампира сходятся на узкой дорожке. В такие моменты и идет в ход кайран. — Вампир подбросил замысловатое оружие.

Кайран несколько раз перевернулся в воздухе и устремился вниз. Рукоять вновь легла в изящную ладонь Ревенкрофта.

— Кайран? Это так называется?

— Да. И скоро твое сердечко познакомится с ним поближе. Приступим?

— Ага, — осклабился Борланд, принимая боевую стойку.

Он заметил, что угольно-черное одеяние вампира меняет свой облик вслед за хозяином. Когда Весельчак только увидел кровопийцу, тот был закутан в некое подобие савана. В момент трансформации его одежда превратилась в плащ, напоминавший сотканные из ночного мрака гигантские крылья. А сейчас стоявший перед Борландом седой юноша был одет в короткий черный сюртук. Еще бы, в такой одежде гораздо удобнее драться. «Сейчас посмотрим, как это делают вампиры».

Ревенкрофт атаковал первым. Он явно был уверен в своем превосходстве и имел на то полное право — наверняка навыки боя вампир шлифовал не одну сотню лет.

От первого выпада Ревенкрофта Весельчак ловко увернулся. Кайран описал дугу и вернулся в прежнее положение. Прошедшего мгновения Борланду хватило, чтобы нанести удар острием кинжала в бок. Ревенкрофт должен был получить страшную рану, но этого не произошло. Вампир вдруг словно разложился на мельчайшие частицы. Пыльным вихрем он сместился назад и вправо, минуя смертоносный стальной треугольник. И снова сложился в седого юношу в черном сюртуке. Острие трехгранника полетело Борланду прямо в лицо. Тот едва успел, мотнув головой, избежать встречи с неминуемой гибелью. А вампир злобно захохотал.

— Погоди-ка, ты ведь сказал — честный бой! — возмущенно воскликнул Борланд. — А сам применяешь свои вампирские выкрутасы!

— Я же говорил, не иди у него на поводу, — сказал у него за спиной Заффа. — Сам просил меня стать твоим учителем, а теперь не желаешь прислушиваться к моим советам.

— Да что ты можешь знать о чести, ничтожество? — Ревенкрофт опять превратился в отвратительного монстра. — Я вижу тебя насквозь. Ты, как и все людишки, дрожишь в страхе за свою жалкую жизнь и пойдешь на все, чтобы сохранить ее. Мне становится смешно, когда я слышу слово «честь» из человеческих уст!

— Но ты, кровосос, ничем не отличаешься от людей в этом смысле, — возразил Борланд. — Разве ты хочешь умереть? Что ты делаешь сейчас, Ревенкрофт? Пытаешься отодвинуть свой бесславный конец, вот чем ты занят! Предложил сражаться на равных и первым нарушил договоренность. Как после этого ты можешь обвинять меня в трусости и бесчестии?

— Ты спрашиваешь, хочу ли я умереть? Да я и так мертв ровно столько, сколько существую. Но то, что получил я, намного дороже любой из человеческих жизней. Каждый из вас, а также эльфов, гномов, орков и даже троллей имеет возможность возродиться, а факелы наших глаз гаснут однажды и навсегда! И как ты думаешь, хочу ли я потерять этот бесценный дар? Нет. И не потеряю. А ты, ничтожество, станешь моей едой. И ты тоже! — Когтистый палец проткнул воздух, указывая на Заффу. — Прощайтесь друг с другом и с белым светом, — пафосно закончил кровосос.

Он вдруг оказался совсем рядом с Борландом, так близко, что Весельчак почувствовал исходящее из клыкастой пасти зловоние. Тело перестало подчиняться Борланду. Он не видел больше ничего, кроме сверкавших прямо перед ним злобных очей Ревенкрофта. Уродливый лик вампира начал таять, подергиваясь серой призрачной дымкой. Спустя мгновение Борланд перестал видеть кровососа. Перед его глазами плыли рваные серые облака, из-за которых проглядывал серебряный бок луны. А к ней вели серебряные же ступени. Борланду вдруг остро захотелось встать на них и пойти навстречу прохладному безмолвию владычицы ночи.

Ревенкрофт тем временем широко раскрыл пасть и приготовился впиться зубами в шею Весельчака.

— Я же предупреждал! — выкрикнул Заффа, раскупоривая одну из бутылочек с волшебным снадобьем. — Богиня, ну почему он такой упрямый?

Голос компаньона на миг вырвал Борланда из плена серого тумана. Весельчак понял, что позволил опасности подобраться слишком близко. Но он по-прежнему не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Вспомнив, что у него на шее висит Пентакль Света, Борланд решил прибегнуть к магии.

— Иллодиримэ… — с трудом ворочая языком, выговорил он.

Тотчас вокруг него и вампира вспыхнула в воздухе стая разноцветных огней. Ревенкрофт зашипел и подался назад. В отличие от дневного света, волшебные искры эльфов причиняли ему боль.

К Борланду вернулось привычное восприятие окружающей действительности. Он снова видел перед собой искаженную яростью морду вампира. В следующий миг в поле зрения появилась фигура Заффы. Торговец взмахнул рукой, и капли ослабляющего зелья выплеснулись на голову Ревенкрофта. Кровосос взвыл. Борланд бросился на вампира, выставив перед собой кинжал. Но то, что произошло вслед за этим, заставило его открыть рот от изумления. Ревенкрофт подпрыгнул и завис в воздухе. С ним происходила очередная трансформация. На глазах у Весельчака и Заффы вампир превратился… в гигантскую летучую мышь! Чего, если верить Заффе, не могло случиться в принципе.

Тварь издала пронзительный вопль и унеслась прочь. Проводив Ревенкрофта взглядом, Борланд повернулся к Заффе.

— А ты говорил, что они этого не умеют, — укоризненно произнес он.

— Слушай, скажи спасибо, что жив остался! — не выдержал бородач. — Никто и никогда не видел таких превращений. Теперь мы с тобой можем внести свой вклад в науку о вампирах.

— Да уж, — почесал Борланд в затылке. — Первое задание мы провалили. Единственный плюс — этого задания нам никто не давал.

— Надо сказать жрецу, чтобы он молчал о нашем визите в храм, — рассудительно произнес Заффа. — Если герцог узнает, что мы упустили вампира, у него могут возникнуть вопросы. Весьма неприятные вопросы, сударь «придворный маг».

— Кстати, ты уже определился с ответом? — полюбопытствовал Борланд.

— Да. Я согласен. Если за тобой не приглядывать, ты непременно вляпаешься в какое-нибудь дерьмо.

— Отлично, — сказал Весельчак, пристегнул на место ножны и поплелся к лестнице. — Хорошо хоть, в храме ничего не сломали.

ГЛАВА 5

Перед тем как вместе с Лой отправиться в Билану, хранитель Даргор решил обратиться за помощью к одному из сильнейших волшебников Схарны — ректору магической Академии в Денборге, архимагу мессиру Дорнблатту. Подойдя к зеркалу, Даргор провел ритуал вызова. Ждать ему почти не пришлось — в отличие от слонявшегося по лесу Эрталиона, Дорнблатт находился в своем кабинете и практически сразу же вышел на связь.

— Мое почтение, мессир ректор, — склонил голову Даргор.

— Даргор? — вместо приветствия сказал Дорнблатт. — А где же Ангус?

— Учителя больше нет, — печально произнес хранитель.

— Как? Что случилось? — забеспокоился старый маг.

— Ангус и Тайрис были убиты два дня назад. Убийца — какой-то эльф, маг поистине чудовищной силы. Сейчас он скрывается в Милане, и хранители спокойствия считают своим долгом поскорее найти его. Но мы не можем сейчас заниматься этим, поскольку должны продолжить дело нашего Учителя. Нам нужна ваша помощь, мессир. Нужна сила магов Совета и Академии.

— А, так ты говоришь о походе в Заболевшую Землю, к Черным руинам? — Дорнблатт почему-то выглядел раздраженным. — Пустая трата времени, на мой взгляд. Мы присматриваем за оболтусами, что ютятся там. Ни на что мало-мальски опасное они не способны.

— Учитель считал иначе! — горячо возразил Даргор. — То, что происходит там, на развалинах святилища дзергов, способствует исполнению их пророчества. Чернокнижники давно стремятся к достижению этой зловещей цели. В своих видениях Ангус получал знаки, свидетельствующие о том, что роковой час близок.

— Роковой час? Детские побасенки о возвращении дзергов? — Дорнблатт рассмеялся. — Верить в это — еще глупее, чем в то, что чернокнижники могут угрожать спокойствию Схарны! Эти трактаты накорябаны самими прислужниками Мрака, чтобы хоть как-то оправдать свое жалкое существование. Смотри сам — мы, белые маги, не нуждаемся ни в каких целях, на достижение которых нужно потратить жизнь. Мы просто живем и делаем свое дело, и так продолжается уже много столетий кряду. А все почему? Да потому что в последней из Волшебных войн Свет одержал окончательную победу!

— Я на вашем месте не был бы столь категоричен… — начал хранитель, но Дорнблатт резко оборвал его:

— Ты никогда не будешь на моем месте, Даргор! Я имею право судить о вещах, о которых ты и понятия не имеешь. Сколько тебе лет, хранитель?

— Тридцать пять, — ответил Даргор. — Да, я молод, но это еще не значит…

— Значит! Ты не просто молод, Даргор, ты, можно сказать, еще щенок. Вот мне — триста пятьдесят три года, — едва ли не с ликованием сказал ректор Академии. — В десять раз больше, чем тебе. Даже твой наставник Ангус был намного младше меня. Мне жаль его, конечно, но я не перестану утверждать: Ангус ошибался, направо и налево рассказывая об опасности, которая якобы таится в Черных руинах. Я не склонен придавать значения досужим домыслам отщепенцев.

— Учитель Ангус не был отщепенцем! — воскликнул Даргор. — Он был членом Совета магов Схарны.

— Ангус почти не принимал участия в делах Совета, — отмахнулся Дорнблатт. — Он крайне редко появлялся на наших встречах. И совсем уж ничего не делал в главном направлении нашей работы. Пальцем о палец не ударил для дела создания универсальной магической системы. Ангус хотел независимости и получил ее. И вот к чему это привело — уважаемый маг сложил голову в самом начале своего нелепого похода.

— Я так понимаю, что Дом хранителей спокойствия не получит никакой помощи от Академии и Совета? — уточнил Даргор.

— Я даже не стану созывать Совет! — отрезал ректор. — Хранители вольны делать все, что захотят, в преследовании своей призрачной цели. Мешать вам мы не станем. Но и помогать — тоже. А теперь извини, Даргор, но я слишком занят, чтобы продолжать эту бесполезную беседу.

— Старый остолоп, — сквозь зубы процедил хранитель, когда зеркало обрело свой первозданный вид. — Занзара, ну почему руководящие посты почти всегда достаются упрямцам и самодурам?

— Почему же «почти»? — вошла в комнату Лой. — Всегда, и только им. Даже если человек и не является таковым поначалу, власть постепенно развращает его и делает безучастным к проблемам окружающих. Даже к тем проблемам, решать которые он обязан.

— Вот именно — обязан! Не понимаю, как Дорнблатт может быть таким беспечным.

— Так ты говорил с Дорнблаттом? И что он сказал?

— То же, что всякий раз говорил Учителю. Никто не станет нам помогать. Придется действовать самостоятельно.

На столе ожил орб, настроенный теперь на обнаружение активности Пентакля Света. Даргор быстро подошел к столу и застыл над шаром.

— Это снова он, — прошептал маг. — Тот самый проклятый эльф. Кажется, у него неприятности. Едва не был растерзан вампиром.

— Еще и вампир? Что за времена настали!

— Те самые смутные времена, о которых предупреждал Учитель. И это лишь начало, я думаю. Того и гляди, где-нибудь объявится демон или дракон. Уже ничему не стоит удивляться, даже если небо вдруг упадет на землю.

— Ну, до этого еще далеко. Пока мы живы, есть надежда, что нам удастся сохранить существующий порядок вещей.

– Да, по крайней мере, мы знаем, что эльф-убийца все еще бродит по улицам Биланы. И Пентакль Света по-прежнему находится у него. Значит, наш приятель все же передумал продавать артефакт. Должно быть, он разобрался с возможностями Пентакля и решил не расставаться со столь ценной вещью.

— Но мы скоро изменим эту ситуацию, — сжав кулаки, сказала Лой. — Накажем гнусного отступника. Если бы он попался мне сейчас, я разорвала бы его голыми руками, даже не прибегая к магии.

— Не надо злиться, — осадил ее Даргор. — Помни о нашей главной миссии. Мы обязаны завершить дело, начатое Ангусом. Хотя, конечно, если негодяй нам попадется, я не откажусь от удовольствия поджарить его на медленном магическом огне.

— Нет, лучше заморозить во Льду Забвения. Его страдания должны продолжаться как можно дольше!

— А ведь только что хотела мгновенно разорвать его на части, — безрадостно усмехнулся Даргор.

— Будь у него тысяча жизней, я прикончила бы его тысячу раз.

— Согласен с тобой. И, надеюсь, возможность поквитаться с ним нам представится. Но главным, все же, остается поход к Черным руинам. Нам нужно подготовиться к этому.

— Большую часть артефактов забрал с собой Учитель. Они сейчас в Билане.

— Мы вернем их. Но нам, тем не менее, не помешает прихватить кое-что еще. Идем в хранилище.

Индалинэ Итрандил вошел в Билану на закате. Мысли его вертелись вокруг недавней стычки с троллями. Их появление в Кандарском лесу можно было смело занести в разряд чрезвычайных происшествий. Больше всего Индалинэ огорчало то, что он не мог отправить в лесной город Нонкариэль предупреждения о вторгшихся в лес сотнях зеленомордых. К сожалению, телепатия среди эльфов, как и среди людей, была свойственна лишь избранным единицам. Отец Индалинэ владел этим даром, но младший Итрандил его не унаследовал.

Искусство телепатии не предполагало прямого вторжения в сознание собеседника. Эрталион не мог читать мысли с точностью до слова, но был способен определять их основное направление и эмоциональную окраску. Это позволяло узнать, лжет собеседник или говорит правду. Полноценный мысленный диалог был возможен только между двумя телепатами или ближайшими родственниками, один из которых владел этим даром. Индалинэ мог вступить в мысленный диалог с отцом, но только в том случае, если бы тот первым вышел на связь. Сейчас Итрандил очень жалел, что не владеет телепатией — в противном случае он связался бы с отцом и рассказал о случившемся на поляне. Тролли, несомненно, намеревались атаковать Нонкариэль. Оставалось надеяться лишь на то, что духи леса не останутся безучастными и донесут до города весть о вторжении раньше, чем туда доберутся сами зеленомордые.

Индалинэ шел по улицам, хмуро глядя под ноги. Он пытался настроиться на нужный лад, чтобы почувствовать присутствие в городе других эльфов, один из которых мог оказаться убийцей старика Ангуса. Индалинэ знал, что его миссия выходит за рамки одного только дела чести. Она была крайне важна для Эрталиона, поскольку глава Дома хранителей спокойствия был одним из ближайших друзей владыки Кандара. Вместе они противодействовали недавнему, по эльфийским меркам, нашествию чернокнижников. Помощь эльфов тогда сыграла немалую роль в деле очищения земель Аркании от служителей Мрака.

Настроиться не получилось. Мешали мощные вспышки эмоциональной и магической активности. Индалинэ сразу понял — в Билане творится что-то неладное. Город словно дрожал от страха. Эльф чувствовал, как опасения тысяч людей сливаются в единый поток — это было похоже на грохот множества барабанов. Судя по всему, в городе недавно произошло несколько неприятных событий, которые и внушили жителям страх, граничивший с паническим ужасом.

Было и еще кое-что. Поверх ритмичного перестука барабанов наползала странная зловещая мелодия. Словно пели в унисон несколько изогнутых флейт, с помощью которых жители восточной страны Гонзаст гипнотизируют ядовитых змей. Эти звуки свидетельствовали о присутствии в городе некоей злой силы, стремящейся к достижению весьма мрачной цели. И еще один мотив присутствовал в этой эклектичной композиции. Он был самым странным — с одной стороны, размеренным и четким, а с другой — расплывчатым и туманным. Будто кто-то играл на плохо настроенной скрипке. Мелодия призывала следовать за ней, идти навстречу загадочному хозяину инструмента. Эльф знал, что это означает. В Билане объявился вампир. На этот счет у Индалинэ никаких инструкций не было, чему он мог только порадоваться.

Итрандил прощупал импульс, напоминавший звучание флейт, на предмет связи с эльфийской расой. Ведь тот, от кого он исходил, вполне мог оказаться тем самым эльфом-отступником, которого искал Индалинэ. Но оказалось, что эманация имеет вполне человеческое происхождение. Более того: ее излучали несколько человек. Это, конечно, были очень плохие люди, но, чем бы они ни занимались в Билане, Индалинэ сие нисколько не трогало.

Первым делом нужно было найти, где остановиться. Младший Итрандил несколько раз бывал в Билане раньше, но практически ничего не запомнил. Идя по тротуару, он внимательно смотрел по сторонам, пытаясь обнаружить среди похожих одно на другое зданий что-нибудь вроде гостиницы.

А она, проклятая, все не попадалась. Пройдя несколько кварталов, эльф решил спросить дорогу у кого-нибудь из прохожих. Откликнулся первый же.

— Сейчас покажу, — сказал низкорослый бородатый субъект в серых одеждах и мятой, залатанной в нескольких местах шляпе. — Идемте. Следуйте за мной… Вы впервые в Билане, сударь? — поинтересовался проводник, когда они, свернув за угол, пошли по узкой, плохо освещенной улице.

— Нет. Но мои предыдущие визиты сюда длились даже меньше одного дня.

— Понятно. Вы из Кандара?

— Да. Скажите, а в городе много моих соплеменников?

— Когда как. Постоянно живущих здесь — не очень. На ярмарку, бывает, съезжается много эльфов. Да и так иногда заглядывают. Вот как вы, например. Путешествуете один?

Индалинэ кивнул и представился.

— А меня зовут Тригс, — сказал его спутник. — Я в Билане знаю все входы и выходы. Со мной не пропадешь.