Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Том 1. Стихотворения. Рассказы - Иван Алексеевич Бунин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

1898

Плеяды

Стемнело. Вдоль аллей, над сонными прудами,  Бреду я наугад. Осенней свежестью, листвою и плодами  Благоухает сад. Давно он поредел, — и звездное сиянье  Белеет меж ветвей. Иду я медленно, — и мертвое молчанье  Царит во тьме аллей. И звонок каждый шаг среди ночной прохлады.  И царственным гербом Горят холодные алмазные Плеяды  В безмолвии ночном.

1898

В пустынной вышине…

В пустынной вышине, В открытом океане небосклона Восток сияет ясной бирюзой. В степной дали Погасло солнце холодно и чисто, Свеж, звонок воздух над землей, И тишина царит, — Молчание осеннего заката И обнаженных черных тополей… Как хороши пустынные аллеи! Иду на юг, Смотрю туда, где я любил когда-то, Где грусть моя далекая живет… А там встают, Там медленно плывут и утопают В глубоком океане небосклона, Как снеговые горы, облака… Как холодны и чисты изваянья Их девственных алеющих вершин! Как хороши безлюдные равнины! Багряная листва, Покрытая морозною росою, Шуршит в аллее под моей ногой… Вот меркнет даль, Темнеет сад, краснее запад рдеет, В холодной и безмолвной красоте Все застывает, медленно мертвея, И веет холод ночи па меня, И л стою, безмолвием объятый… Как хороша, как одинока жизнь!

1898

Враждебных полон тайн на взгорье спящий лес…

Враждебных полон тайн на взгорье спящий лес. Но мирно розовый мерцает Антарес На южных небесах, куда прозрачным дымом Нисходит Млечный Путь к лугам необозримым. С опушки на луга гляжу из-под ветвей, И дышит ночь теплом, и сердце верит ей, — Колосьям божьих нив, на гнездах смолкшим птицам, Мерцанью кротких звезд и ласковым зарницам, Играющим огнем вокруг немой земли Пред взором путника, звенящего вдали Валдайским серебром, напевом беззаботным В просторе полевом, спокойном и дремотном.

1900

Затрепетали звезды в небе…

Затрепетали звезды в небе, И от зари, из-за аллей, Повеял чистый, легкий ветер Весенней свежестью полей. К закату, точно окрыленный, Спешу за ним, и жадно грудь Его вечерней ласки ищет И счастья в жизни потонуть. Не верю, что умру, устану, Что навсегда в земле усну, — Нет, — упоенный счастьем жизни, Я лишь до солнца отдохну!

1900

Нет солнца, но свeтлы пруды…

Нет солнца, но светлы пруды, Стоят зеркалами литыми, И чаши недвижной воды Совсем бы казались пустыми, Но в них отразились сады. Вот капля, как шляпка гвоздя, Упала — и, сотнями игол Затоны прудов бороздя, Сверкающий ливень запрыгал — И сад зашумел от дождя. И ветер, играя листвою, Смешал молодые березки, И солнечный луч, как живой, Зажег задрожавшие блестки, А лужи налил синевой. Вон радуга… Весело жить И весело думать о небе, О солнце, о зреющем хлебе И счастьем простым дорожить: С открытой бродить головой, Глядеть, как рассыпали дети В беседке песок золотой… Иного нет счастья на свете.

1900

Листопад

Лес, точно терем расписной, Лиловый, золотой, багряный, Веселой, пестрою стеной Стоит над светлою поляной. Березы желтою резьбой Блестят в лазури голубой, Как вышки, елочки темнеют, А между кленами синеют То там, то здесь в листве сквозной Просветы в небо, что оконца. Лес пахнет дубом и сосной, За лето высох он от солнца, И Осень тихою вдовой Вступает в пестрый терем свой. Сегодня на пустой поляне, Среди широкого двора, Воздушной паутины ткани Блестят, как сеть из серебра. Сегодня целый день играет В дворе последний мотылек И, точно белый лепесток, На паутине замирает, Пригретый солнечным теплом; Сегодня так светло кругом, Такое мертвое молчанье В лесу и в синей вышине, Что можно в этой тишине Расслышать листика шуршанье. Лес, точно терем расписной, Лиловый, золотой, багряный, Стоит над солнечной поляной, Завороженный тишиной; Заквохчет дрозд, перелитая Среди подседа, где густая Листва янтарный отблеск льет; Играя, в небе промелькнет Скворцов рассыпанная стая — И снова все кругом замрет. Последние мгновенья счастья! Уж знает Осень, что такой Глубокий и немой покой — Предвестник долгого ненастья. Глубоко, странно лес молчал И на заре, когда с заката Пурпурный блеск огня и злата Пожаром терем освещал. Потом угрюмо в нем стемнело. Луна восходит, а в лесу Ложатся тени на росу… Вот стало холодно и бело Среди полян, среди сквозной Осенней чащи помертвелой, И жутко Осени одной В пустынной тишине ночной. Теперь уж тишина другая: Прислушайся — она растет, А с нею, бледностью пугая, И месяц медленно встает. Все тени сделал он короче, Прозрачный дым навел на лес И вот уж смотрит прямо в очи С туманной высоты небес. О, мертвый сон осенней ночи! О, жуткий час ночных чудес! В сребристом и сыром тумане Светло и пусто на поляне; Лес, белым светом залитой, Своей застывшей красотой Как будто смерть себе пророчит; Сова и та молчит: сидит Да тупо из ветвей глядит, Порою дико захохочет, Сорвется с шумом с высоты, Взмахнувши мягкими крылами, И снова сядет на кусты И смотрит круглыми глазами, Водя ушастой головой По сторонам, как в изумленье; И лес стоит в оцепененье, Наполнен бледной, легкой мглой И листьев сыростью гнилой… Не жди: наутро не проглянет На небе солнце. Дождь и мгла Холодным дымом лес туманят, — Недаром эта ночь прошла! Но Осень затаит глубоко Все, что она пережила В немую ночь, и одиноко Запрется в тереме своем: Пусть бор бушует под дождем, Пусть мрачны и ненастны ночи И на поляне волчьи очи Зеленым светятся огнем! Лес, точно терем без призора, Весь потемнел и полинял, Сентябрь, кружась по чащам бора, С него местами крышу снял И вход сырой листвой усыпал; А там зазимок ночью выпал И таять стал, все умертвив… Трубят рога в полях далеких, Звенит их медный перелив, Как грустный вопль, среди широких Ненастных и туманных нив. Сквозь шум деревьев, за долиной, Теряясь в глубине лесов, Угрюмо воет рог туриный, Скликая на добычу псов, И звучный гам их голосов Разносит бури шум пустынный. Льет дождь, холодный, точно лед, Кружатся листья по полянам, И гуси длинным караваном Над лесом держат перелет. Но дни идут. И вот уж дымы Встают столбами на заре. Леса багряны, недвижимы. Земля в морозном серебре. И в горностаевом шугае, Умывши бледное лицо, Последний день в лесу встречая, Выходит Осень на крыльцо. Двор пуст н холоден. В ворота, Среди двух высохших осин, Видна ей синева долин И ширь пустынного болота. Дорога на далекий юг: Туда от зимних бурь и вьюг, От зимней стужи и метели Давно уж птицы улетели: Туда и Осень поутру Свой одинокий путь направит И навсегда в пустом бору Раскрытый терем свой оставит. Прости же, лес! Прости, прощай, День будет ласковый, хороший, И скоро мягкою порошей Засеребрится мертвый край. Как будут странны в этот белый, Пустынный и холодный день И бор, и терем опустелый, И крыши тихих деревень, И небеса, и без границы В них уходящие поля! Как будут рады соболя, И горностаи, и куницы, Резвясь и греясь на бегу В сугробах мягких на лугу! А там, как буйный пляс шамана, Ворвутся в голую тайгу Ветры на тундры, с океана, Гудя в крутящемся снегу И завывая в поле зверем. Они разрушат старый терем, Оставят колья и потом На этом остове пустом Повесят инеи сквозные, И будут в небе голубом Сиять чертоги ледяные И хрусталем и серебром. А в ночь, меж белых их разводов. Взойдут огни небесных сводов, Заблещет звездный щит Стожар — В тот час, когда среди молчанья Морозный светится пожар, Расцвет полярного сиянья.

1900

На распутье

На распутье в диком древнем поле Черный ворон на кресте сидит. Заросла бурьяном степь на воле. И в траве заржавел старый щит. На распутье люди начертали Роковую надпись: «Путь прямой Много бед готовит, и едва ли Ты по нем воротишься домой. Путь направо без коня оставит — Побредешь один и сир, и наг, — А того, кто влево путь направит, Встретит смерть в незнаемых полях…» Жутко мне! Вдали стоят могилы… В них былое дремлет вечным сном… «Отзовися, ворон чернокрылый! Укажи мне путь в краю глухом». Дремлет полдень. На тропах звериных Тлеют кости в травах. Три пути Вижу я в желтеющих равнинах… Но куда и как по ним идти? Где равнина дикая граничит? Кто, пугая чуткого коня, В тишине из синей дали кличет Человечьим голосом меня? И один я в поле, и отважно Жизнь зовет, а смерть в глаза глядит… Черный ворон сумрачно и важно, Полусонный, на кресте сидит.

1900

Вирь

Где ельник сумрачным стоит В лесу зубчатым темным строем, Где старый позабытый скит Манит задумчивым покоем, Есть птица Вирь. Ее убор Весь серо-аспидного цвета. Головка в хохолке, а взор Исполнен скорбного привета. Она так жалостно поет, С такою нежностью глубокой, Что, если к скиту забредет Случайно путник одинокий, Он не покинет те места: Лес молчаливый и унылый И скорбной песни красота Полны неотразимой силы! И вот, когда в лесу пустом Горит заря, а ельник черный Стоит на фоне золотом Стеною траурно-узорной, С какой отрадой ловит он Все, что зарей еще печальней: Вечерний колокольный звон, Напевы женщин в роще дальней, И гул сосны, и ветерка Однообразный шелест в чаще… Невыразима их тоска, И нет ее больней и слаще! Когда же лес, одетый тьмой, Сгустится к ней и тьма сольется С его могильной бахромой, — Вирь в темноте тревожно вьется, В испуге бьется средь ветвей, Тоскливо стонет и рыдает, И тем тоскливей, тем грустней, Чем человек больней страдает…

1900

Последняя гроза

Не прохладой, не покоем, А истомою и зноем Ночь с горячих пашен веет: Хлеб во мраке ночи зреет. Обступают осторожно Небо тучи, и тревожно, Точно жар и бред недуга, Набегает ветер с юга. Шелестя и торопливо Волны ветра ловит нива, Страстным шепотом привета Провожает их, — и мнится: Ночь прощается тоскливо С лаской пламенного лета, Разметалась и томится… Блеск зарниц ей точно снится. Мрак растет над ней кошмаром, И когда всю степь пожаром Красный сполох озаряет, — В поле чей-то призрак темный, Величавый и огромный, На мгновенье вырастает, Чьи-то очи ярко блещут, Содрогаясь от усилья, И раскинутые крылья За плечом его трепещут. Как тот блеск ее пугает! Точно в страхе пробегает Знойный шелест по бурьяну… Быть большому урагану! Уж над этим смутным шумом Все слышней, как за горою Дальний гром ворчит порою, Как в величии угрюмом. Потрясая своды неба, Он проходит тяжким гулом Над шумящим морем хлеба… Скоро бешеным разгулом В поле ветер понесется. Скоро гром смелее грянет, Жутким блеском даль зажжется, Ночь испуганно воспрянет, Ночь порывисто очнется — И обильными слезами Вся тоска ее прольется! А наутро над полями Солнце грустно улыбнется — Озарит их на прощанье, И на нивы, на селенья Ляжет кроткое смиренье Тишины и увяданья.

1900

В отъезжем поле

Сумрак ночи к западу уходит, Серой мглой над черной пашней бродит, По бурьянам стелется к земле… Звезды стали тусклы и далеки, Небеса туманны и глубоки, Но восток уж виден в полумгле. Лошади продрогли. Север дышит Ветром ночи и полынь колышет… Вот и утро! В колеях дорог Грязь чернеет, лужи заалели… Томно псы голодные запели… Встань, труби в холодный, звонкий рог!

1900

После половодья

Прошли дожди, апрель теплеет. Всю ночь — туман, а поутру Весенний воздух точно млеет И мягкой дымкою синеет В далеких просеках в бору. И тихо дремлет бор зеленый. И в серебре лесных озер — Еще стройней его колонны, Еще свежее сосен кроны И нежных лиственниц узор!

1900

Все темней и кудрявей березовый лес зеленеет…

Все темней и кудрявей березовый лес зеленеет; Колокольчики ландышей в чаще зеленой цветут; На рассвете в долинах теплом и черемухой веет,  Соловьи до рассвета поют. Скоро Троицын день, скоро песни, венки и покосы… Все цветет и поет, молодые надежды тая… О весенние зори и теплые майские росы!  О далекая юность моя!

1900

Не угас еще вдали закат…

Не угас еще вдали закат, И листва сквозит узором четким, А под ней уж серебрится сад Светом и таинственным, и кротким: Народился месяц молодой. Робко он весенними зорями Светит над зеркальною водой, По садам сияя меж ветвями. Завтра он зарею выйдет вновь И опять напомнит, одинокий, Мне весну, и первую любовь, И твой образ, милый и далекий…

1900

Лес шумит невнятным, ровным шумом…

Лес шумит невнятным, ровным шумом… Лепет листьев клонит в сон и лень… Петухи в далекой караулке Распевают про весенний день. Лес шумит невнятным, тихим шумом… Хорошо и беззаботно мне Па траве, среди берез зеленых, В тихой и безвестной стороне!

1900

Еще утро не скоро, не скоро…

Еще утро не скоро, не скоро, Ночь из тихих лесов не ушла. Под навесами сонного бора — Предрассветная теплая игла. Еще ранние птицы не пели, Чуть сереют вверху небеса, Влажно-зелены темные ели, Пахнет летнею хвоей роса. И пускай не светает подольше. Этот медленный путь по лесам, Эта ночь — не воротится больше, Но легко пред разлукою нам… Колокольчик в молчании бора То замрет, то опять запоет… Тихо ночь по долинам идет… Еще утро не скоро, не скоро.

1900

Рассвет (Высоко поднялся и белеет…)

Высоко поднялся и белеет Полумесяц в бледных небесах. Сумрак ночи прячется в лесах. Из долин зеленых утром веет. Веет юной радостью с полей. Льется, как серебряное пенье, Звон костела, славя воскресенье… Разгорайся, новый день, светлей! Выйди в небо, солнце, без ненастья, Возродися в блеске и тепле, Возвести опять по всей земле, Что вся жизнь — день радости и счастья.

1900

Родник

В глуши лесной, в глуши зеленой, Всегда тенистой и сырой, В крутом овраге под горой Вьет из камней родник студеный: Кипит, играет и спешит, Крутясь хрустальными клубами, И под ветвистыми дубами Стеклом расплавленным бежит. А небеса и лес нагорный Глядят, задумавшись в тиши, Как в светлой влаге голыши Дрожат мозаикой узорной.

1900

Учан-Су

Свежее, слаще воздух горный. Невнятный шум идет в лесу: Поет веселый и проворный, Со скал летящий Учан-Су! Глядишь — и, точно застывая, Но в то же время ропот свой, Свой легкий бег не прерывая, Прозрачной пылью снеговой Несется вниз струя живая, — Как тонкий флер, сквозит огнем, Скользит со скал фатой венчальной И вдруг, и пеной и дождем Свергаясь в черный водоем, Бушует влагою хрустальной…

1900

Зной

Горячо сухой песок сверкает. Сушит зной на камнях невода. В море — штиль, и ласково плескает На песок хрустальная вода. Чайка в светлом воздухе блеснула… Тень ее спустилась надо мной — И в сиянье солнца потонула… Клонит в сон и ослепляет зной… И лежу я, упоенный зноем. Снится сад мне и прохладный грот, Кипарисы неподвижным строем Стерегут там звонкий водомет. Старый мрамор под ветвями тисов Молодыми розами увит, И горит залив меж кипарисов, Точно синим пламенем палит…

1900

Ночь и день

Старую книгу читаю я в долгие ночи При одиноком и тихо дрожащем огне: «Все мимолетно — и скорби, и радость, и песни, Вечен лишь бог. Он в ночной неземной тишине». Ясное небо я вижу в окно на рассвете. Солнце восходит, и горы к лазури зовут: «Старую книгу оставь на столе до заката. Птицы о радости вечного бога поют!»

1901

На высоте, на снеговой вершине…

На высоте, на снеговой, вершине, Я вырезал стальным клинком сонет. Проходят дни. Выть может, и доныне Снега хранят мой одинокий след. На высоте, где небеса так сини, Где радостно сияет зимний свет, Глядело только солнце, как стилет Чертил мой стих на изумрудной льдине. И весело мне думать, что поэт Меня поймет. Пусть никогда в долине Его толпы не радует привет! На высоте, где небеса так сини, Я вырезал в полдневный час сонет Лишь для того, кто на вершине.

1901

В старом городе

С темной башни колокол уныло Возвещает, что закат угас. Вот и снова город ночь сокрыла В мягкий сумрак от усталых глаз. И нисходит кроткий час покоя На дела людские. В вышине Грустно светят звезды. Все земное Смерть, как страж, обходит в тишине. Улицей бредет она пустынной, Смотрит в окна, где чернеет тьма… Всюду глухо. С важностью старинной В переулках высится дома. Там в садах платаны зацветают, Нежно веет раннею весной, А на окнах девушки мечтают, Упиваясь свежестью ночной, И в молчанье только им не страшен Близкой смерти медленный дозор, Сонный город, думы черных башен И часов задумчивый укор.

1901

Облака, как призраки развалин…

Облака, как призраки развалин, Встали на заре из-за долин. Теплый вечер темен и печален, В темном доме я совсем один. Слабым звоном люстра отвечает На шаги по комнате пустой… А вдали заря зарю встречает, Ночь зовет бессмертной красотой.

1901

На монастырском кладбище

Ударил колокол — и дрогнул сон гробниц, И голубей испуганная стая Вдруг поднялась с карнизов и бойниц И закружилась, крыльями блистая, Над мшистою стеной монастыря… О, ранний благовест и майская заря! Как этот звон, могучий и тяжелый, Сливается с открытой и веселой Равниной зеленеющих полей! Ударил колокол — и стала ночь светлей, И позабыты старые гробницы, И кельи тесные, и страхи темноты — Душа, затрепетав, как крылья вольной птицы, Коснулась солнечной поющей высоты!

1901

Ночь (Ищу я в этом мире сочетанья…)

Ищу я в этом мире сочетанья Прекрасного и вечного. Вдали Я вижу ночь: пески среди молчанья И звездный час над сумраком земли. Как письмена, мерцают в тверди синей Плеяды, Вега, Марс и Орион. Люблю я их теченье над пустыней И тайный смысл их царственных имен! Как ныне я, мирьяды глаз следили Их древний путь. И в глубине веков Все, для кого они во тьме светили, Исчезли в ней, как след среди песков: Их было много, нежных и любивших, И девушек, и юношей, и жен, Ночей и звезд, прозрачно-серебривших Евфрат и Нил, Мемфис и Вавилон! Вот снова ночь. Над бледной сталью Понта Юпитер озаряет небеса, И в зеркале воды, до горизонта, Столпом стеклянным светит полоса. Прибрежья, где бродили тавро-скифы, Уже не те, — лишь море в летний штиль Все так же сыплет ласково на рифы Лазурно-фосфорическую пыль. Но есть одно, что вечной красотою Связует нас с отжившими. Была Такая ж ночь — и к тихому прибою… Со мной на берег девушка пришла. И не забыть мне этой ночи звездной, Когда печь мир любил и для одной! Пусть я живу мечтою бесполезной, Туманной и обманчивой мечтой, — Ищу я в этом мире сочетанья Прекрасного и тайного, как сон. Люблю ее за счастие слиянья В одной любви с любовью всех времен!

1901

Спокойный взор, подобный взору лани…

Спокойный взор, подобный взору лани, И все, что в нем так нежно я любил, Я до сих пор в печали не забыл, Но образ твой теперь уже в тумане. А будут дни — угаснет и печаль, И засинеет сон воспоминанья, Где нет уже ни счастья, ни страданья, А только всепрощающая даль.

1901

За все тебя, господь, благодарю!

За все тебя, Господь, благодарю! Ты, после дня тревоги и печали, Даруешь мне вечернюю зарю, Простор полей и кротость синей дали. Я одинок и ныне — как всегда. Но вот закат разлил свой пышный пламень, И тает в нем Вечерняя Звезда, Дрожа насквозь, как самоцветный камень. И счастлив я печальною судьбой, И есть отрада сладкая в сознанье, Что я один в безмолвном созерцанье, Что всем я чужд и говорю — с тобой.

1901

Высоко наш флаг трепещет…

Высоко наш флаг трепещет, Гордо вздулся парус полный,  Встал, огромный и косой; А навстречу зыбью плещет, И бегут — змеятся волны  Быстрой, гибкой полосой. Изумруд горит, сверкая, В ней, как в раковине тесной,  Медью светит на борта; А кругом вода морская Так тяжка и полновесна,  Точно ртутью налита. Ходит зыбкими буграми, Ходит мощно и упруго,  Высоко возносит челн — И бегущими горами Принимают друг от друга  Нас крутые гребни волн.

1901

Утро

Светит в горы небо голубое, Молодое утро сходит с гор. Далеко внизу — кайма прибоя, А за ней — сияющий простор. С высоты к востоку смотрят горы, Где за нежно-млечной синевой Тают в море белые узоры Отдаленной цепи снеговой. И в дали, таинственной и зыбкой, Из-за гор восходит солнца свет — Точно горы светлою улыбкой Отвечают братьям на привет.

1901

Полями пахнет, — свежих трав…

Полями пахнет, — свежих трав, Лугов прохладное дыханье! От сенокосов и дубрав Я в нем ловлю благоуханье. Повеет ветер — и замрет… А над полями даль темнеет, И туча из-за них растет, Закрыла солнце и синеет. Нежданной молнии игра, Как меч, блеснувшей на мгновенье, Вдруг озарит из-за бугра — И снова сумрак и томленье… Как ты таинственна, гроза! Как я люблю твое молчанье, Твое внезапное блистанье, — Твои безумные глаза!

1901

Отрывок (В окно я вижу груды облаков…)

В окно я вижу груды облаков, Холодных, белоснежных, как зимою, И яркость неба влажно-голубого. Осенний полдень светел, и на север Уходят тучи. Клены золотые И белые березки у балкона Сквозят на небе редкою листвой, И хрусталем на них сверкают льдинки. Они, качаясь, тают, а за домом Бушует ветер… Двери на балконе Уже давно заклеены к зиме, Двойные рамы, топленные печи — Все охраняет ветхий дом от стужи, А по саду пустому кружит ветер И, листья подметая по аллеям, Гудит в березах старых… Светел день. Но холодно, — до снега недалеко. Я часто вспоминаю осень юга… Теперь на Черном море непрерывно Бушуют бури: тусклый блеск от солнца, Скалистый берег, бешеный прибой И по волнам сверкающая пена… Ты помнишь этот берег, окаймленный Ее широкой смежною грядой? Бывало, мы сбежим к воде с обрыва И жадно ловим ветер. Вольно веет Он бодростью и свежестью морской: Срывал брызги с бурного прибоя, Он влажной пылью воздух наполняет И снежных чаек носит над волнами. Мы в шуме волн кричим ему навстречу. Он валит с ног и заглушает голос, А нам легко и весело, как птицам… Все это сном мне кажется теперь.

1901

Морозное дыхание метели…

Морозное дыхание метели Еще свежо, но улеглась метель. Белеет снега мшистая постель, В сугробах стынут траурные ели. Ночное небо низко и черно, — Лишь в глубине, где Млечный Путь белеет, Сквозит его таинственное дно И холодом созвездий пламенеет. Обрывки туч порой темнеют в нем… Но стынет ночь. И низко над землею Усталый вихрь шипящею змеею Скользит и жжет своим сухим огнем.

1901

Жесткой, черной листвой шелестит и трепещет кустарник…

Жесткой, черной листвой шелестит и трепещет кустарник, Точно в снежную даль убегает в испуге. В белом поле стога, косогор и забытый овчарник Тонут в белом дыму разгулявшейся вьюги. Дымный ветер кружит и несет в небе ворона боком. Конский след на бегу порошит-заметает… Вон прохожий вдали. Истомлен на пути одиноком, Мертвым шагом он мерно и тупо шагает. «Добрый путь, человек! Далеко ль до села, до ночлега?» Он не слышит, идет, только голову клонит… А куда и спешить против холода, ветра и снега? Родились мы в снегу, — вьюга нас и схоронит. Занесет равнодушно, как стог, как забытый овчарник… Хорошо ей у нас, на просторе великом! Бесприютная жизнь, одинокий над бурей кустарник. Не тебе одолеть в поле темном и диком!

1901



Поделиться книгой:

На главную
Назад