Забытый сон

– Ключи в шкафу под целлофаном, – повторил Дронго. – А зачем ему было так далеко прятать ключи? Он мог запереть дверь и бросить куда-нибудь свои ключи. Почему он спрятал их так далеко?

– Откуда мы знаем? В таком состоянии человек может сделать все, что угодно. У меня был случай, когда самоубийца разбил все зеркала в доме, не хотел на себя смотреть. Вы представляете, в каком пограничном состоянии находится человек, решившийся на самоубийство? Здесь нормальная логика не действует.

– Он мог просто выбросить ключи.

– Но он их не выбросил, – возразил Брейкш, – и вообще, этим делом у нас занимались очень толковые специалисты. Покойного многие знали, он был достаточно известным человеком в городе. Поэтому каждый и лез в наше расследование, надеясь найти какую-нибудь сенсацию. Но ничего не нашли. Какое хорошее вино, почему вы не пьете? Спасибо, что вы меня сюда пригласили. Очень хороший ресторан.

Дронго вспомнил, что его пригласил в этот ресторан сам Айварс Брейкш, но не стал возражать. За тесное общение со «слугой народа» следовало оплатить его обед.

– Значит, вы подсказали экспертам не обращать внимание на синяки? – переспросил Дронго.

– Я ничего не подсказывал, – в депутате проснулся опытный следователь, – я им просто объяснял, откуда могли взяться синяки. Ну а при эксгумации этих синяков уже не было. И никаких ударов по голове или в области шеи мы не нашли. Его жена считала, что убийца мог оглушить ее мужа и потом повесить. Она даже просила проверить консьержа, хотя тот вообще был без одной ноги. Представляете? А ее супруг был довольно крепким человеком и только чуть ниже вас ростом.

– И больше ни одного факта, противоречащего основной версии? – спросил Дронго, наливая вино своему собеседнику.

Если бы не вино, то, возможно, Брейкш не стал бы ничего говорить. Но хорошая обстановка, выпитое вино и давность события несколько расслабили его внимание. К тому же он разговаривал с экспертом, приехавшим из другой страны. И поэтому, чуть наклонившись к Дронго, он загадочно подмигнул:

– Ходили разные слухи, но мы ничего не нашли. Абсолютно ничего. И я думаю, что так было правильно для всех. Не нужно придумывать глупости, когда все слишком очевидно.

– И все остались довольны, – подвел неутешительный итог Дронго.

– Да, – кивнул депутат, – не нужно придумывать страшные истории, когда их нет. И тем более не нужно придумывать истории там, где они совсем не нужны. Но мы слишком много говорим об этом деле. У меня есть масса других, более интересных. Я вам расскажу, как мы нашли убийцу двух женщин. Это был настоящий детектив. Преступник даже принес на место преступления бутылку с отпечатками пальцев мужа одной из этих женщин. Можете себе представить, какой негодяй? И мы арестовали мужа, допрашивали его, уверенные, что он совершил убийство. А потом нашли настоящего убийцу.

– Как интересно, – вежливо заметил Дронго, – но мне кажется, что вы слишком себя растрачиваете. Уже давно пора сесть за воспоминания о вашем славном опыте. И поделиться им с остальными. Получится очень интересная книга.

– Вы так думаете? – обрадовался депутат.

– И еще один вопрос насчет того самоубийцы. А вы не подумали, что его жена или друзья могут лучше знать убитого, чем все остальные?

– Это не меняет сути дела. – Брейкш нахмурился: – Почему вы все время спрашиваете меня об этом деле? Почему только об этом? Это было типичное самоубийство. Дверь и окна, закрытые изнутри, его прощальная записка и консьерж, который находился внизу. Абсолютно все свидетельствовало о самоубийстве. Никаких сомнений. И не нужно больше об этом деле, мне неприятно о нем говорить.

– Разумеется. – Дронго налил ему вина, но Брейкш покачал головой.

– Я выпил слишком много, – неожиданно заявил он, – думаю, мне вполне достаточно. Сколько вы собираетесь пробыть в нашем городе?

– Месяц, – соврал Дронго.

– Тогда мы с вами еще встретимся. Я расскажу вам столько интересного, что вы сами сможете написать книгу. Но я думаю, что и у вас есть такие же интересные случаи, – великодушно заявил депутат.

– Не такие, как у вас, – возразил Дронго, – спасибо, что вы нашли время со мной пообедать.

– Пожалуйста. Мне было очень приятно с вами обедать, – Брейкш достал свою визитную карточку и протянул ее Дронго, – здесь мои координаты. Можете звонить в любое время. Мне очень приятно, что такой значительный человек, как вы, приехал ко мне в Ригу. Счастливо оставаться. – Он пожал руку Дронго и, почти не шатаясь, направился к гардеробу. К Дронго подскочил официант.

– Вы будете пить кофе? – спросил он.

– Нет, – отказался Дронго, – не нужно. Принесите, пожалуйста, счет. Кстати, вы знаете этого господина?

– Конечно, – удивился официант, – это бывший следователь Айварс Брейкш. Раньше он не часто здесь появлялся. А как только стал депутатом, то назначает все свои свидания у нас. Ему нравится здесь обедать.

– За счет собеседников? – прищурился Дронго.

– Почти всегда, – кивнул официант, – как только вы пришли, я уже знал, что именно вы будете платить по счету.

Дронго беззвучно рассмеялся. Фактов против самоубийства становилось все больше и больше. Он вдруг решил, что может позволить себе немного дерзкую выходку. Ведь Брейкш не знал о найденной запонке. И, оставив деньги на столике, он выбежал из ресторана. Депутат уже садился в машину, когда Дронго подбежал к нему.

– Я хотел сообщить вам очень важные сведения, – сказал он.

Брейкш взглянул на него, чуть нахмурившись. На улице уже не было вальяжного и немного пьяного собеседника. Это был строгий и трезвый депутат, садящийся в автомобиль.

– Какие сведения? – спросил Брейкш, усаживаясь на заднее сиденье своего «Фольксвагена». – О чем вы хотите сообщить?

– Дело в том, что вы напрасно не обратили внимания на синяки, – любезно сообщил Дронго, наклоняясь к бывшему следователю, – они получились не от удара. На рубашке покойного не было одной запонки. Она вылетела в окно, которое было, очевидно, раскрыто. И вылетела под таким углом, что попала в стену, рядом с окном. И пролежала там целых одиннадцать лет. Несколько дней назад ее нашли. Как вы могли не обратить внимания, что на покойном не было одной запонки? Подозреваю, что именно на этой руке у него и были кровоподтеки.

– Откуда вы знаете? – изумился Брейкш. – Кто вы такой?

– До свидания, – Дронго захлопнул дверцу автомобиля.

– Погодите! – крикнул Брейкш, вновь открывая ее. Он вдруг с ужасом вспомнил, что был излишне откровенен с этим незнакомцем. – Кто вы такой? Журналист? Следователь? Друг Краулиня?

– Я не называл вам его фамилию, – напомнил Дронго и вернулся в ресторан.

Водитель плавно отъехал, и Брейкш сам захлопнул дверцу. Затем достал из кармана телефон и быстро набрал номер.

– В городе появился какой-то ненормальный тип, который выдает себя за известного эксперта. Я тебя прошу, Улдис, проверь по старой дружбе, кто он такой. Может, аферист или фальшивомонетчик? И узнай, нет ли за ним каких-нибудь грешков. Он называет себя Дронго.

Улдис в ответ рассмеялся. У него было хорошее чувство юмора, необходимое начальнику полиции.

– Такого человека просто не существует, – убежденно заявил Улдис, – это миф, легенда, выдумка. Под именем Дронго действует целая группа людей. Я недавно прочитал об этом в российском журнале. Была целая статья о том, что его не существует.

– Тем более, – разозлился Брейкш, – но я сегодня с кем-то обедал.

– Опять в «Винсенте»? – обидно рассмеялся начальник полиции.

– Не важно, – еще больше разозлился депутат, – ты все проверь и узнай, кто это такой. По-моему, он знает слишком много о деле погибшего Арманда Краулиня. Ты помнишь его самоубийство?

– Конечно, помню. Мои ребята дежурили на улице, а в суде адвокат его жены даже уверял, что они могли спать в автомобиле или куда-нибудь отъехать.

– Вот, вот. То самое дело. Ты все проверь. – Брейкш отключился и бросил аппарат на сиденье. Затем, вспомнив о чем-то, еще раз взял телефон и набрал номер своего секретаря.

– Идиотка! – закричал он, услышав ее голос. – Нужно проверять людей, прежде чем назначать им встречу или соединять со мной! Еще один раз так ошибешься, и я тебя выгоню!

Секретарша не стала ему напоминать, что он сам назначил свидание в «Винсенте». Она давно усвоила, что он никогда не принимает никаких возражений.

Глава 8

Дронго вернулся в отель в хорошем настроении. И сразу увидел в холле одного из своих «наблюдателей». Дронго нагло подошел к нему и уселся напротив, глядя ему в глаза. Несчастный мужчина не знал, что ему делать. С одной стороны, он ждал здесь именно Дронго, а с другой – должен был сообщить о его появлении. Но как сообщить и как вообще себя вести, если человек, за которым он обязан наблюдать, устроился в кресле напротив и не сводит с него глаз. «Наблюдатель» даже заерзал от неожиданности. Ему было лет тридцать пять. У него были небольшие, аккуратно подстриженные усики, выбритый затылок, квадратное лицо. Очевидно, в молодости он занимался боксом, что отразилось на его перебитых ушах. Незнакомец ерзал в кресле и не знал, как ему себя вести.

Неожиданно Дронго обратился к нему.

– Вы долго меня сегодня искали? – спросил он.

«Наблюдатель» вытаращил глаза.

– Что? – Он выдал себя этим вопросом. Было заметно, как он волнуется.

– Вы меня долго искали? – участливо повторил вопрос Дронго.

– Эс несапруоту, – ответил «наблюдатель». В переводе с латышского это означало, что он не понимает вопроса.

– Я вас не понимаю, – повторил по-русски Дронго.

– Вай юус рунаят латвиски? – спросил мужчина, продолжая упрямо говорить на латышском языке.

– Я не говорю по-латышски, – понял вопрос Дронго, – но думаю, что вы понимаете по-русски. И нечего придуриваться. Вы ведь не просто следите за мной, а следите по поручению кого-то другого. И вы не один, а вас по меньшей мере трое. Это многовато для одного человека, но мало для меня. Вас должны были предупредить о моей квалификации. Если хотите, я буду оставлять вам адрес, куда собираюсь направиться. А вы мне скажите, почему проявляете ко мне такой интерес.

– Атвайнуонет, – пробормотал извинение «наблюдатель» и, быстро поднявшись, вышел из холла.

К Дронго подошла высокая женщина лет сорока пяти. У нее были светлые коротко остриженные волосы, карие глаза, немного пухлые губы. Она была в темном пальто.

– Извините, – нерешительно сказала женщина, – вы господин Дронго?

– Да, – ответил он, поднимаясь. Неужели новый «наблюдатель»? Не похоже, они стараются не идти на контакт. Тогда кто это?

– Татьяна Фешукова, – представилась женщина, – меня прислала Лилия Краулинь.

– Добрый день, – он пожал протянутую руку, – как хорошо, что вы пришли. Сейчас отсюда вышел один мой знакомый, который не знает русского языка. Или скорее делал вид, что не понимает. Вы бы мне очень помогли. Вы знаете латышский язык?

– Конечно, – ответила она на хорошем русском языке, – я гражданка Латвии и для получения гражданства недавно даже сдала экзамен по латышскому языку.

– Вы давно здесь живете?

– Давно. У меня двое сыновей. Одному – двадцать пять, другому – пятнадцать. Но для получения гражданства мне нужно было сдать экзамен.

– Вы считаете это обстоятельство обидным для себя?

– Нет, – удивилась она, – почему обидным? Они попросили меня сдать экзамен, я его и сдала. Потом экзаменаторы говорили, что многие латыши не смогли бы выдержать такого строгого экзамена. Но ничего страшного или обидного я в этом не нахожу.

– У вас хороший характер, – улыбнулся Дронго, – но напрасно вы сказали мне про вашего старшего сына. Нужно было ограничиться только младшим.

– Почему? – удивилась она.

– Я начал бы за вами ухаживать, зная, что у вас есть только пятнадцатилетний сын. А теперь выясняется, что у вас есть и двадцатипятилетний.

– Ну, какие глупости! – отмахнулась Татьяна. – Я не обращаю внимание на свой возраст. И разве плохо, что в моем возрасте у меня такой взрослый сын? Я этим очень горжусь.

– Это прекрасно, – отозвался Дронго. – Куда вы хотите меня повести?

– Лилия приказала мне устроить вам культурную программу, и я взяла билеты на вечернее представление. У нас дают «Травиату» Верди. Вы любите оперу?

– Конечно, – кивнул изумленный Дронго. – Вы хотите пригласить меня в оперу?

Такое случилось впервые в жизни. Он ожидал чего угодно, но только не этого. На Кавказе гостей звали за обильный стол, в Северной Европе – приглашали выпить кофе, но в оперу его еще никогда не приглашали.

– Обязательно пойду, – пробормотал он, – а в котором часу начало?

– Вечером, в семь.

– Прекрасно. Тогда у нас есть время. Я хочу навестить бывшего консьержа в доме отца Арманда Краулиня. У меня есть его адрес, но это где-то за городом. Не составите мне компанию?

– Вы хотите увидеться с Рябовым? – спросила Татьяна.

– Да, – кивнул Дронго, – я хочу задать ему несколько вопросов.

– Я знаю, где он живет, – сообщила она, – но не думаю, что он сможет сказать нам что-нибудь новое. Его допрашивали столько раз!

– Ничего. У меня есть еще несколько вопросов.

– Хорошо, – согласилась Фешукова. – Вы думаете, что Лилия права?

– А вы так не думаете?

– Не знаю. Я плохо знала Арманда, вообще была далека от политики. Я работала в научно-исследовательском институте, была биологом, защитила кандидатскую диссертацию. А потом решила открыть свое дело и переманила всех девочек из моей лаборатории в открывшееся издательство. Если бы вы видели моих девочек! Это самое настоящее чудо. Они мне так помогают. Но я отвлеклась. Лилия никогда не верила в самоубийство Арманда, а я доверяю ее чутью. Не знаю почему, но доверяю. Они прожили вместе двадцать лет, за это время можно хорошо узнать человека. И они любили друг друга, а это тоже сильно сближает. Поэтому я ей верю на каком-то подсознательном уровне, хотя знаю, что все факты, собранные следователем, говорят о самоубийстве. Они проводили разные экспертизы и всегда доказывали, что Арманд сам покончил с собой.

– Но Лилия все равно не верила.

– Да, все равно не верила, – повторила Татьяна, – и поэтому решила позвать вас. Я думаю, вы – ее последняя надежда. Вы знаете, как тяжело она болеет?

– Знаю.

– Ее старшая сестра Дорика сказала мне, что у Лилии нет шансов. – Татьяна достала платок и вытерла набежавшую слезу. – Вы понимаете, как это ужасно? У нее нет шансов. Ни единого.

– Она мне об этом сказала. – Дронго вспомнил, что не успел переодеться после обеда. Обычно он менял рубашки два раза в день и поэтому всегда возил с собой десять-двенадцать рубашек. Он вообще был привередлив, став с годами несколько брезгливым. Нижнее белье Дронго не доверял никому, предпочитая лично загружать стиральную машину, которая не только стирала, но и сушила выстиранное. Одиночество имело свои плюсы и свои минусы, он привык к самостоятельности, и люди вокруг иногда слишком сильно раздражали его. Любимым видом отдыха было не только чтение, но и возможность продумать ситуацию, вычислить возможного преступника. Чтение в Интернете его раздражало, было слишком много ненужной информации, и поэтому он любил старые книги, пахнущие бумагой и кожей.

Извинившись перед своей собеседницей, Дронго поднялся наверх и переоделся. На столике стоял его любимый «Фаренгейт». Уже сколько лет он пользовался этим парфюмом! Все остальные, которые он перепробовал, не соответствовали так точно его характеру и его отношению к жизни. Улыбнувшись, он прыснул парфюмом на запястье и вышел из номера.

Фешукова ждала его внизу. Они пошли к выходу из гостиницы, и она предложила дойти до ближайшей автобусной остановки.

– Лучше вызовем такси, – возразил Дронго. – Вы же говорили, что нам далеко ехать.

– Минут двадцать пять, – согласилась Татьяна.

– Тогда однозначно на машине, – Дронго решительно направился к портье.

В ожидании заказанного такси они вышли на улицу. К отелю подъехали два автомобиля с офицерами, одетыми в иностранную военную форму.

– Это гости из НАТО, – пояснила Фешукова.

Офицеры, весело переговариваясь, вошли в отель. Дронго проводил их долгим, задумчивым взглядом. И в который раз подумал: интересно, когда Горбачев начинал свою перестройку, он предполагал такую ситуацию? Предвидел, что стремление людей к свободе обернется такими потерями, мог предугадать, чем закончатся его «эксперименты» для собственной страны? Она не просто исчезнет с политической карты мира, миллионы людей потеряют свою Родину, миллионы других окажутся за рубежом нежелательными иммигрантами, миллионы соотечественников в одночасье потеряют все свои сбережения, превратившись в обреченных на нищенство людей. Мог ли он предвидеть, что распадется Югославия, исчезнут Чехословакия и ГДР? Мог представить, что в Прибалтике появятся офицеры НАТО, а вокруг России возникнет пояс недружественных государств? Что стремление одних народов к свободе, а других – к справедливости обернулось для России самым страшным потрясением за всю ее многовековую историю? И дело не в потере привычного имперского статуса, Россия все равно остается самой большой страной в мире. Дело было в людях, лишившихся прошлого и будущего, дело в народах, многие из которых были выброшены в феодализм, дело в десятках миллионах людей, оказавшихся выбитыми из колеи нормальной жизни.