Варенье наизнанку и максимум козы!

– Вот честно тебе скажу, Туря. Я бы тоже в эту Нату Пак… как ты говоришь…

– Вкрашился, – опасливо откликнулся Туря.

– Вот-вот, – кивнул я и неприятное по звукам словечко решил не повторять… но уже решился на другое: – Если бы сам давно уже того… не того… И по самое не хочу. Вот!

И сдулся я.

Туря зато как будто ожил весь. Мое признание его реанимировало! Вся моя энергия к нему перешла!

– Слушай… – прошептал он и приблизил свое лицо к моему. – А что раньше не говорил? Не можешь сказать – в кого?

– Могу, – уже не отступил я, отступать было некуда, позади могло быть только болото вранья, из которого не выбраться, только отступи в него на шаг. – Теперь могу. Только, если я тебе скажу, ты не поверишь.

Артурчик прямо расцвел! Да уж… Наверное, с этого и надо было начинать!

– Тебе, Саня, я поверю, как… как никому другому! – снова возгласил Туря на весь квартал. – Даже если ты скажешь, что влюбился в эту… как ее… Чудо-Женщину и что она сейчас прямо у тебя дома прописана по паспорту.

Тут мне стало тоскливо-тоскливо:

– Ну, так оно примерно и есть… только не прописана… не прописана от слова «совсем». Вообще на Земле не прописана. В смысле на планете…

– Прикольно! Но я не понял… – напрягся Артурчик.

– Твоя Ната Пак – кореянка, а моя… – Имя Вика Ковылина уже ничего не значило, ее помнили только мы с сестрой. – В общем, не знаю, какой она национальности… Считай, эльфийка. И не просто так. Типа эльфийский генерал. Не, прямо вот настоящий генерал. А она всего чуть старше нас…

Артурчик собрался и решил, что надо верить всему как есть.

– Я ее видел? – так деловито спросил он.

– Видел, – кивнул я. – Но не помнишь. Она память о себе всем стирает… Почти всем. Мы с Санькой помним. Но это потому, что мы в прошлом году тех инопланетных детишек спасали. Это нам бонус такой…

Про альдебаранское похищение детей Туря помнил. Как и Славка.

– А-а! Так она из них? – выдохнул он так, будто наконец удостоверился в том, что у меня крыша не поехала.

– Не совсем. Из тех, кто им помогал… Но тоже оттуда.

И я мотнул головой примерно в сторону Полярной звезды, в то время дня еще не видной.

– Ладно. Познакомишь, если захочешь, – умиротворенно проговорил Артурчик.

– Ну, это если она захочет, – выдавил я из себя, одновременно давя новый приступ тоски. – Я до нее дозвониться не могу…

Артурчик вгляделся в меня очень-очень понимающе.

– В общем, ты только Саньке пока ничего не говори, – вот совсем зря попросил Туря. – Не намекай, ладно? Я сам со всем разбираться буду.

– О чем ты говоришь?! – с нарочитой досадой протянул я.

– Все. Понял. Извини, – отчеканил Артурчик. – Тогда я пойду.

– Пока, – кивнул я.

И чтобы затереть все неловкости, приобнял Артурчика. А он отстранил свою голову подальше. Чтобы друга не замарала его честно и безвинно пролитая кровь.

Много знания – много печали!

Но стоило мне оставить Артурчика одного и отойти на полсотни шагов, как меня стала накрывать новая тревога. Я вспомнил свою сестренку. Вспомнил, что Санька вызвалась проводить Нату Пак, и та, хотя не позволяла этого Славке, предложение моей сестренки тихо приняла. И что? И где они теперь? И что там между ними? Как у них там?!

И внезапно я поймал себя на том, что тревожусь вовсе не как брат за свою сестренку, а… точно! Как Артурчик – и за обеих! У него же, получается, теперь две Дамы Сердца! Ну… хотя бы временно так… И он страшно волнуется, что у них там, между ними. Мирно ли все? Или слово за слово – стали выяснять отношения. Ох, как бы не сцепились! Санька же с характером, еще тот у нее характер!

И вот тут-то… Эти мысли и тревоги можно сравнить с небольшим пластом снега, съехавшим с крыши мне на голову… И вот тут-то накрыло настоящей лавиной! Вдруг все то, что мне казалось смутными обрывками тяжелого сна, поднялось из глубин, проявилось, прояснилось, сложилось в единую картину… в единый поток воспоминаний!

Говорят, что перед лицом смертельной опасности перед глазами человека пролетает за мгновения вся его жизнь. Вот такое и случилось тогда со мной. Только не моя жизнь вся пролетела у меня перед глазами, а жизнь моего друга – Артура Саакова! И не перед глазами, а в самом сердце как будто! И отдалось мучительной болью!

Теперь я знал про Артурчика все. И то, что ему нынешний отец – не родной, а отчим. И то, что старший брат его – это сын отчима. И то, что родители Артура развелись, когда ему было семь лет, даже немного меньше. И то, что отец периодически уходил в запои и бил мать. И Артурчик изо всех своих силенок защищал ее – и огребал кулака и пинка от невменяемого отца… и даже как-то получил сотрясение мозга. И что в новой семье, с отчимом и старшим братом, у него все в полном порядке, но… но… ну, вы сами понимаете… И еще и мама, и отчим, и старший брат очень хотят, чтобы способный Артурчик стал крутым предпринимателем или банкиром, а он-то мучительно хочет в артисты. Реально хочет!

Я вспомнил, вернее пережил такие подробности жизни Артурчика, какие могли знать только он и его мама. Всего, что я узнал-вспомнил, наш друг никому из нас не рассказывал никогда. Это значит, что теперь я знал то, что мне не полагалось знать. Нельзя было знать!

А главное – то, что Артурчик переживал, терпел и с чем справлялся как мог, годами… вся эта его растянутая на годы боль – вся она полыхнула во мне в сжатом, в концентрированном виде… получился взрыв вулкана… магма копилась и пробила!

У меня так сжало грудь, что я несколько мгновений и вздохнуть не мог. В глазах потемнело!

Я только доворочал ногами по земле до ближайшего фонарного столба и прижался к нему.

А потом я, немного продышавшись, побежал. Помчался сломя голову. Потому что только так, как мне казалось, я смогу разжать душу, пустить в нее свое собственное тепло, свое собственное счастливое детство, за которое мне теперь было стыдно перед моим другом Артурчиком и… впустить толику беспамятства, вызванного сумасшедшим бегом!

Я долетел до моста.

А на мосту стояла моя сестренка Александра.

Она как чувствовала, где меня нужно дождаться! Конечно, чувствовала!

Она раскинула руки, ловя меня и мою боль!

Я тормознул только для того, чтобы не сшибить ее.

Она поймала меня в объятия.

– Тихо! Тихо! – прошептала она мне в ухо. – Все хорошо… Выдохни…

Я дышал и хрипел, как загнанный конь.

– Я теперь… – начал было я, хлюпая и брызгая пеной.

– Я знаю! – перебила меня сестренка. – Ты теперь все знаешь про Артурчика.

– Но это все… – начал я новый выдох.

– Я знаю, – снова перебила меня Санька. – Это все нельзя знать. Но придется. Ты мне ничего не рассказывай.

– Ага… – выдохнул я наконец до конца.

– Вот так же я теперь все-все знаю про Славу, – сказала сестра, не выпуская меня из семейных объятий. – Потому что мы на минуту были ими – Славкой и Турей… Только я должна обязательно сказать тебе то, что можно. Я теперь знаю, что чувствовал Славик, когда его отец… погиб…

Голос сестренки треснул.

И да – никогда она еще не называла нашего друга Славиком. Никогда! Так его называла только его мама, Вера Михайловна Чернова.

И дальше сестренка тихо рассказывала о том, как еще совсем маленький Славик все-все понимал и помогал маме переживать горе и как потом помогал маме поднимать хозяйство.

– Он такой хороший! Такой хороший! – уже рыдая, повторяла моя сестренка.

У меня глаза тоже наполнялись слезами, уже горячо глазам становилось.

– Мне стыдно… просто дико стыдно, что у нас все всегда… хорошо, – выдавил я из души.

– Не надо, Аля, не надо… Мы ведь тоже все это пережили… – шептала сестренка. – Пусть и быстро так. Пусть сразу…

– Все равно… все равно… – шептал я. – Это не то!

А потом мы оторвались друг от друга. Потом, не сговариваясь, оба перегнулись через парапет моста и стали тихо реветь, капая слезами в реку Платоновку… Эту картину мы с сестренкой запомнили на всю жизнь. Внизу текла наша река детства, и наши слезы падали в нее. Мне казалось, что я даже вижу маленькие круги от них. И наши слезы уносила река.

А потом сестренка ткнула меня в плечо кулачком и подала салфетку.

– Надо Славику помочь, – сказала она, справившись наконец со своими чувствами. – Я теперь знаю, что больше всего на свете любит Натка.

– Сама тебе сказала? – сглупил я.

– Ага! Жди! – хмыкнула моя сестренка и своей салфеткой подтерла у себя под носом. – Она и проводить себя до дома не дала. Только мы отошли, как она сказала, что ее где-то там родители ждут и типа ей еще срочно что-то купить надо… В общем, ясно намекнула. Просто она не хотела с Турей… ну, сам понимаешь.

Я напрягся:

– Чего?

– Да ничего, – отмахнулась Санька. – Короче, я что, зря старалась в ее шкуру влезть?

Тут до меня дошло!

– Ух ты, да ты теперь и про Нату все знаешь!

Лопухи и герои

– Ничего я про нее не знаю! – удивила меня Санька. – Какая-то муть была непонятная. Да я и сразу вывалилась из нее… Я же раньше тебя самой собой стала! Только что-то такое рыбное почувствовала, склизкое… фу! Может, это что-то корейское было… Может, вообще, оттого, что у нее родной язык – корейский, а я в нем ни бум-бум… в смысле, поэтому ее память во мне не отпечаталась… ну, кроме того, что я так очень-очень хотела узнать. Короче, она больше всего варенье любит. А вот такое… Даже словами не скажешь! Как будто наизнанку оно… Из других частиц элементарных, что ли.

И сама Санька как-то не стала про это тогда заморачиваться особо, и я тоже практически пропустил мимо ушей эти слова. А стоило сразу задуматься.

– И чтобы с молоком было варенье, – добавила Санька.

– Как это? – не понял я и машинально сунул подмокшую салфетку в карман. – Что-то я такого в дорамах не помню, чтобы корейцы варили варенье в молоке.

– Ну, я не знаю, – пожала плечами Санька. – Может, что-то там у них местное… Но я теперь знаю, как его сделать. Если таким вареньем Славик Натку угостит – всё! Она с ручками и ножками его будет!

Тут моя сестренка снова уставилась вниз, в реку. И губки покусала.

Я бы тоже губки покусал, помня про внезапную любовь Артурчика, но сдержался… как сдержался и во всем прочем. Надо было бы, чтобы Артурчик таким вареньем Нату накормил… Ну, я мог бы, исхитрившись, такое устроить – но совесть! Совесть не позволяла. Ситуация с любовью в нашей дружной пока компании представлялась мне очень хреновой на тот час. И я решил просто молчать в тряпочку и не рыпаться: будь что будет.

– Пойдем к Черному прямо вот отсюда, – предложила-повелела моя сестренка. – Он, наверное, и так уже весь извелся. Мы же у него сейчас – прямо унесенные ветром… ну, или призраки!

Мы ничуть не удивились, когда увидели нашего друга Славку. Не удивились тому, что он сидит себе на скамеечке у калитки нашего дома и со смиренным видом дожидается нас. Вот как дошел сюда после того, как мы с сестренкой у него на глазах исчезли на мосту, так и сидел себе. Да он бы еще вечность просидел, терпеливо ожидая друзей! И наверняка уже подозревая то, что в случае чего нас придется искать на просторах необъятной Вселенной. И начал бы искать, если бы до вечера, до детского времени мы не вернулись в наши Загривки.

Не удивились мы и тому, что он не поднялся и не помчался нам навстречу, а просто сидел и смотрел, как мы приближаемся, ускоряя шаг. Сидел и смотрел, как когда-то сидели и ждали нас наши дедушка с бабушкой. Видно было, что Славка таким своим видом понарошку обижается, что, мол, бросили его и слиняли, с собой не взяли на какую-то важную разборку. Он проницателен, наш друг Славик Чернов!

– Извини, что не позвонили! – громко извинилась еще издали моя сестренка.

– Да нет вопросов, – так и не поднялся со скамеечки Славка. – Я понимаю, вас вон как завертело…

Мы уже приблизились.

Славка пригляделся к нам с тревогой:

– Что-то незаметно, что вы кому-то наваляли. Скорее не вы, а вам… Зря меня с собой не взяли.

Мы с Санькой переглянулись, и, конечно же, все рассказать вызвалась она. Так и рассказывала: стояла, махала руками, а Славка все еще в артистично обиженной позе перед ней сидел.

Ситуацию Славка резюмировал с совершенно невозмутимым видом:

– Ну, вот я так и знал… Так и догадывался. Итого: я – лопух, а Туря – герой. Кроме шуток.

– Нет, это Туря – лопух! – возгласила Санька и – шмыг на скамейку вплотную к Славке. – Всех подвел!

Ох, как я обалдел от такого вывода! Хорошо, что Артурчик не слышал.

Славка тоже удивился и слегка отстранился от Саньки… а она взяла и – шмыг! – опять вплотную к нему придвинулась.

– Ты бы видел, как его ваши девки разрисовали! – с какой-то горькой, покоробившей меня радостью воскликнула Санька.

– Завтра у меня Бабайка реветь будет по второму разу! – твердо пообещал Славка. – Я знаю волшебные слова.

– Да ну ее! – махнула ручкой Санька. – Они и так все штаны обмочили. Тихенькими будут… Зато я узнала, что больше всего на свете любит Ната Пак! Я ее провожала до дома… поэтому мы задержались… и она мне рассказала.

«Ага!» – глубокомысленно подумал я про себя.

– И чего? – усмехнулся Славка.

– Варенье! – выпалила Санька, хотя Славка же совсем другое подразумевал в своем вопросе. – Причем не простое, а вот такое! – Санька изобразила, будто что-то выворачивает наизнанку. – И при том – на молоке! Представляешь?! На козьем!

Рецепт варенья наизнанку…