Вторая, на основании документов и проведенных исследований: советское правительство и высшее командование РККА знало о подготовке Германии к войне, но приняло только частные ответные меры. В результате этого не приходится говорить ни о стратегической и даже ни об оперативной внезапности. Остается только внезапность тактическая. А это не что другое, как неудовлетворительная информационная и организаторская работа Генерального штаба РККА, штабов западных военных округов и армий непосредственного прикрытия государственной границы.
Третья, В. Резуна и некоторых историков (Ю.Г. Фельштинского): вся юридическая процедура объявления войны Германией была выполнена, а сама агрессия стала вынужденной мерой реакции германского правительства на действия правительства СССР. По его утверждению, «ровно в 4 утра имперский министр иностранных дел вручил заместителю народного комиссара иностранных дел, полномочному представителю СССР в Германии Владимиру Деканозову меморандум, в котором были изложены причины нападения Германии на СССР. Вручение этого меморандума и явилось актом объявления войны» (11).
Это так, но не следует забывать, что к тому времени война уже вовсю бушевала на всей советско-германской границе.
На мой взгляд, первая и вторая версии, слившись воедино, наиболее соответствуют действительности. Высшее советское руководство знало о подготовке германской агрессии, но считало, что война начнется значительно позже или ей будет предшествовать многодневный период от объявления войны до ее начала. Нарком обороны, начальник Генерального штаба, командующие военными округами и армиями, командиры корпусов больше думали не о безопасности страны, а о сохранении собственных кресел и голов. Командиры дивизий и полков, соединения и части которых находились на удалении 30—50 км от государственной границы, в большинстве своем о возможном начале войны не знали.
Версия В. Резуна об официальном объявлении Советскому Союзу войны Германией в 4 часа утра 22 июня не имеет никакого юридического значения и расценивается как констатация уже свершившегося факта.
Постараемся составить картину обстановки в высшем руководстве СССР в первый день Великой Отечественной войны на основании нескольких источников.
В 7 часов 15 минут (если верить мемуарам Г.К. Жукова) была передана в войска директива наркома обороны № 2, требовавшая уничтожить вклинившегося противника.
К 8 часам утра 22 июня Генеральным штабом было установлено, что бомбардировкам подверглись аэродромы всех приграничных округов, а стрелковые соединения армий прикрытия государственной границы подняты по тревоге. В это время «С.К. Тимошенко позвонил И.В. Сталину и попросил разрешения приехать в Кремль, чтобы доложить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о проведении мобилизации в стране и образовании Ставки Главного Командования, – пишет Г.К. Жуков. – В 9 часов мы с наркомом прибыли в Кремль. Через полчаса нас принял И.В. Сталин. Прочитав проект Указа о проведении мобилизации и частично сократив ее размеры, намеченные Генштабом, И.В. Сталин передал Указ А.Н. Поскребышеву для утверждения в Президиуме Верховного Совета».
12 часов. Выступление по радио В.М. Молотова.
13 часов. Г.К. Жуков пишет: «Приблизительно в 13 часов 22 июня мне позвонил И.В. Сталин и сказал:
– Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск. Руководство решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Верховного главнокомандования…» (12)
Мы знаем, что С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков 22 июня 1941 года находились в кабинете И.В. Сталина с 5.45 до 8.30 и с 14.00 до 16.00. В этот контекст не совсем вписывается звонок вождя Г.К. Жукову в 13 часов. Дальше Г.К. Жуков пишет:
«К исходу 22 июня, несмотря на предпринятые энергичные меры, Генштаб так и не смог получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках и о противнике, – пишет Г.К. Жуков. – Сведения о глубине проникновения противника на нашу территорию довольно противоречивые. Отсутствуют точные данные о потерях в авиации и наземных войсках. Известно лишь, что авиация Западного фронта понесла очень большие потери. Генштаб и нарком не могут связаться с командующими фронтами генерал-полковником Ф.И. Кузнецовым и генералом армии Д.Г. Павловым, которые, не доложив наркому, уехали куда-то в войска. Штабы этих фронтов не знают, где в данный момент находятся их командующие.
По данным авиационной разведки, бои идут в районах наших укрепленных рубежей и частично в 15—20 километрах в глубине нашей территории. Попытка штабов фронта связаться непосредственно с войсками успеха не имела, так как с большинством армий и отдельных корпусов не было ни проводной, ни радиосвязи.
Затем генерал Н.Ф. Ватутин сказал, что И.В. Сталин одобрил проект директивы № 3 наркома и приказал поставить мою подпись.
– Что за директива? – спросил я.
– Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главных направлениях, притом с выходом на территорию противника.
– Но мы еще точно не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, – возразил я. – Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, а уж тогда принимать нужное решение.
– Я разделяю вашу точку зрения, но дело уже решенное.
– Хорошо, – сказал я, – ставьте мою подпись.
Эта директива поступила командующему Юго-Западным фронтом около 12 часов ночи» (13).
В 22 часа 22 июня 1941 года С.К. Тимошенко, Г.К. Жуковым и членом главного Военного совета Г.М. Маленковым был подписан приказ народного комиссара обороны военным советам Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов № 3. Им сообщалось, что противник, нанося главные удары из Сувалкинского выступа в течение 22 июня, «понеся большие потери, достиг небольших успехов» на ряде направлений. «На остальных участках государственной границы атаки противника отбиты с большими для него потерями». В качестве ближайшей задачи на 23—24 июня ставилось: «концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкскую группировку противника и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки. Мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиацией Юго-Западного фронта и других войск 5‑й и 6‑й армий окружить и уничтожить группировку противника, наступающего в направлении Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24 июня овладеть районом Люблин» (14).
Судя по этим выводам и решениям, создается впечатление, что советское руководство и высшее командование РККА в уже первый день Великой Отечественной войны контролировало ситуацию на фронтах и было способно принимать конкретные решения.
Смотрим «Воспоминания и размышления» Г.К. Жукова. Он пишет, что в 7 часов 15 минут в войска была передана директива № 2, которая предписывала «войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу». Но тут же предупреждала: «Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить».
Дальше Г.К. Жуков пишет:
«Чуть позже нам стало известно, что перед рассветом 22 июня во всех западных пограничных округах была нарушена проводная связь с войсками и штабами округов и армий, они не имели возможности быстро передавать свои распоряжения…
В штабы округов из различных источников начали поступать самые противоречивые сведения, зачастую провокационного характера.
Генеральный штаб, в свою очередь, не мог добиться от штабов округов и войск правдивых сведений, и, естественно, это не могло не поставить на какой-то момент Главное Командование и Генеральный штаб в затруднительное положение…
Приблизительно в 13 часов 22 июня мне позвонил И.В. Сталин и сказал:
– Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлем маршала Шапошникова и маршала Кулика. Шапошникова и Кулика я вызвал к себе и дал им указания. Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущевым выехать в штаб фронта в Тернополь.
Я спросил:
– А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?
И.В. Сталин ответил:
– Оставьте за себя Ватутина.
Потом несколько раздраженно добавил:
– Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся» (15).
Еще один важный свидетель – заместитель народного комиссара обороны СССР и бывший в недавнем начальник Генерального штаба К.А. Мерецков: «…днем 22 июня я включил радио (в то время он находился в пути в Ленинграде. –
Прибыв в Ленинград, я немедленно отправился в штаб округа. На месте были генерал-майор Д.Н. Никишев и корпусной комиссар Н.Н. Клементьев, вскоре назначенные соответственно в качестве начальника штаба и члена Военного совета этого округа… Командующий войсками округа М.М. Попов в момент начала войны инспектировал некоторые соединения округа…
Нельзя было терять ни минуты. Мы не знали планов врага и могли поэтому ожидать чего угодно…
К вечеру 22 июня положение в Прибалтике не улучшилось. Тем не менее, округ наряду с другими округами и фронтами получил третью директиву Наркома обороны. Сражавшимся соединениям предписывалось перейти к наступлению и разгромить агрессора…» (16)
А.М. Василевский, который на начало войны являлся заместителем начальника Оперативного управления Генерального штаба РККА, в своих мемуарах «Дело всей жизни», от описания событий первых недель после начала Великой Отечественной войны вообще «дипломатично» уходит. Это притом что именно это управление являлось главным рабочим органом по разработке планов стратегических операций и контролю за их выполнением, притом что начальник управления генерал Н.Ф. Ватутин в 1944 году погиб, никаких воспоминаний не оставив, а свою книгу А.М. Василевский писал уже в 70‑е годы.
Теперь посмотрим, как первый день войны прошел в войсках Киевского особого военного округа, который сразу же был переименован в Юго-Западный фронт.
В полосе Киевского особого военного округа в 3 часа 30 минут 22 июня тысячи германских орудий и минометов открыли огонь по заставам, штабам, узлам связи и военным городкам, расположенным в приграничной зоне. Одновременно вражеская авиация нанесла удары по военным аэродромам, затем подвергла бомбардировке Ровно, Львов, Житомир, Киев и многие другие города.
Первый удар врага, как и следовало ожидать, приняли пограничники. В полосе округа находилось восемь пограничных отрядов. Каждый состоял из 4—5 комендатур, имевших 3—4 пограничные заставы по 30—40 бойцов. Начальником войск Украинского пограничного округа был генерал-майор В.А. Хоменко. Однако, в связи с нарушением управления частями и подразделениями пограничных войск практически в самом начале войны, речь о согласованных действиях отрядов и застав конечно же не велась. Каждая застава сражалась в одиночку, и только в отдельных случаях наблюдался бой пограничных отрядов.
Особенно отличился 90‑й пограничный отряд под командованием майора М.С. Бычковского. От немецкого солдата, перешедшего на советскую сторону вечером 21 июня, командир отряда узнал примерное время вторжения фашистских войск и своим решением привел в боевую готовность все подчиненные ему 16 застав. Затем доложил о перебежчике командующему 5‑й армией генерал-майору М.И. Потапову и поставил в известность командиров 41‑й танковой и 87‑й стрелковой дивизий. Правда, другими документами и свидетельствами это не было подтверждено.
В 4 часа утра 22 июня заставы 90‑го пограничного отряда приняли бой в полосе 45 километров от села Корытница до Крыстынополя. Пограничники на ряде направлений успешно отразили первые атаки противника, но в 6 часов фашисты ввели в бой свежие силы и прорвали границу. 6‑я застава вела бой до 24 июня.
На ковельском направлении стойкое сопротивление врагу оказали 8‑я и 9‑я заставы 98‑го пограничного отряда (командир полковник Г.Г. Сурженко). Они дали врагу бой при его переправе через реку Западный Буг и уничтожили несколько сотен солдат и офицеров противника.
11 дней и ночей у села Скоморохи защищала границу 13‑я застава лейтенанта А.В. Лопатина. Напряженный бой разгорелся за Перемышль, где сооружения укрепленного района оборонялись пограничниками и бойцами 99‑й стрелковой дивизии. Были и другие примеры героической обороны советской границы. Но это были слишком слабые силы для решения оборонной задачи в начале начавшейся большой войны. Требовалось организованное вступление в сражение основных сил армий прикрытия государственной границы, по крайней мере дивизий и корпусов первого эшелона. Но, как известно, именно командиры и штабы этих соединений к войне конкретно не были подготовлены и четко своих задач не знали. Поэтому каждый из них в первые часы действовал на свой страх и риск.
Только к 10 часам утра 22 июня штабу Киевского особого военного округа, превратившегося с началом войны в передовой пункт управления Юго-Западного фронта, удалось наладить связь с управлениями 12‑й и 26‑й армий, но что происходило в полосе 5‑й и 6‑й армий, никто точно не знал. Первое донесение из 5‑й армии в штаб фронта по радио поступило только в 10 часов 30 минут. В нем указывалось: «Сокаль и Тартакув в огне. 124‑я стрелковая дивизия к границе пробиться не смогла и заняла оборону севернее Струмиловского укрепленного района» (17).
Только около 10 часов утра на пункт управления Юго-Западного фронта пришла директива из Москвы, извещавшая о начале войны. От командующего и штаба фронта требовалось немедленно детально разобраться в сложившейся обстановке. Но сделать это было практически невозможно. Поэтому, когда в 15 часов Юго-Западный фронт должен был послать в Москву свое первое донесение, из-за отсутствия конкретной информации из войск приграничных армий на то время штабу фронта пришлось отписываться общими фразами.
Командующие армиями прикрытия государственной границы в первый день войны также в большинстве своем остались без связи с подчиненными соединениями. Было нарушено управление во многих корпусах и дивизиях. Командиры дивизий и полков были вынуждены действовать на свой страх и риск.
Позже выяснилось, что главный удар в полосе Юго-Западного фронта противник наносил по левому флангу 5‑й армии и встык этой армии с 6‑й армией. В то же время в полосе 12‑й и 26‑й армий в первые дни войны он действовал ограниченными силами. В связи с этим около половины сил и средств фронта в самый ответственный период сражения практически оставались в стороне от него без дела.
Еще хуже обстояло дело на тактическом уровне. Из десяти соединений первого эшелона 5, 6 и 26‑й армий только три (62, 87 и 99‑я) стрелковых дивизии сумели занять рубежи по плану прикрытия. Остальные вынуждены были перейти к обороне на путях выдвижения под воздействием противника на совершенно не оборудованной местности. Между соединениями и частями существовали большие разрывы. Так, между 87‑й и 124‑й стрелковыми дивизиями возник разрыв в 20 км, между 124‑й стрелковой и 3‑й кавалерийской дивизиями – 15 км.
На действиях войск пагубно отразилась и нерешительность командующего и штаба Киевского особого военного округа. Только около 9 часов утра командующий М.П. Кирпонос решился передать в войска приказ о вскрытии пакетов особой важности. Но вследствие отсутствия связи в некоторые объединения и соединения этот сигнал пришлось передавать при помощи специальных курьеров самолетами связи. Нередко в условиях господства противника в воздухе эти самолеты сбивались, и соответствующие команды либо поступали в войска с большим опозданием, либо не поступали вовсе. Поэтому низовые командиры были вынуждены принимать ответственные боевые решения самостоятельно, на что у некоторых просто не хватало духа.
Шло время, а штаб Юго-Западного фронта все не мог собрать необходимые сведения для оценки обстановки во всей его полосе. Командующий сильно нервничал, постоянно давил на начальника штаба, а тот в свою очередь на начальника оперативного отдела и начальника разведки. Но те только беспомощно разводили руками. Выход был найден в том, что в 11 часов 22 июня штаб Юго-Западного фронта доложил начальнику Генерального штаба о том, что войска ведут бой с противником на занимаемых ими рубежах, не указав точного начертания этих рубежей. Получалось, что войсками этого фронта в точности выполняется первый этап плана прикрытия государственной границы, и настала очередь переходить к реализации второй части этого плана – проведению армейских контрударов, разгрому вклинившихся группировок и переносу боевых действий на территорию противника.
Поэтому во второй половине 22 июня генерал-полковник М.П. Кирпонос, оставив в своем резерве в районе Тернополя 37‑й стрелковый корпус, приказал командирам 22‑го механизированного корпуса и 45‑й танковой дивизии приступить к подготовке контрудара (18).
К тому времени в штаб фронта начали поступать сведения о вклинении противника в оборону советских войск в полосе 6‑й армии. Это послужило основанием для отдачи распоряжения командующему 6‑й армией и командиру 15‑го механизированного корпуса о нанесении корпусом контрудара по прорвавшемуся противнику. В 14 часов задача корпусу была уточнена – «нанесением встречного удара восстановить положение 124 стрелковой дивизии» (19).
Но наиболее тяжелой в первый день войны была обстановка в полосе 5‑й армии и на стыке ее с 6‑й армией (участок до 100 км), где противник наносил свой главный удар силами шести пехотных и одной танковой дивизии. Там он нанес поражение 87‑й и 124‑й стрелковым дивизиям и вклинился на советскую территорию на глубину до 30 км.
В полосе 26‑й армии день 22 июня прошел в пассивных оборонительных боях по рубежу реки Сан войск 8‑го стрелкового корпуса. В полосе 12‑й армии на всех направлениях атаки незначительных сил противника также в тот день были отражены.
Тяжелой была и воздушная обстановка в полосе Юго-Западного фронта. Авиация противника, нанеся внезапные бомбо-штурмовые удары по аэродромам, расположенным в тылу армий прикрытия, практически полностью захватила господство в воздухе. Только по официальным данным, потери авиации Юго-Западного фронта в первый день войны достигли 180 боевых машин, но, вероятно, они были значительно большими. Авиация фронта (четыре авиационные дивизии) в первый день войны практически бездействовала. 22 июня она совершила всего 100 самолето-вылетов, прикрывая район второстепенного значения (Шепетовка, Тернополь) (20).
В первый день войны нарком обороны и начальник Генерального штаба в штаб Юго-Западного фронта направили всего две директивы. Первая, полученная в 8.45 того дня, извещала о начале войны и предписывала «войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожать их в районах, где они нарушили советскую границу». Вторая, полученная в конце дня, извещала о достижении советскими войсками «небольших успехов» и также предписывала начать активные наступательные действия. Обе директивы высшего военного командования, полученные 22 июня штабом Юго-Западного фронта, свидетельствуют о том, что обстановка начавшейся войны расценивалась Ставкой ВГК настолько благоприятно, что она считала возможным начать активные наступательные действия по разгрому противника.
Штаб Юго-Западного фронта к тому времени не смог в полной мере установить управление подчиненными войсками и плохо знал сложившуюся обстановку. Но командующий фронтом предпочитал не докладывать об этом Генеральному штабу, отделываясь донесениями расплывчатого содержания. Поэтому Ставка Главного командования оценила действия врага в полосе Юго-Западного фронта, «как достигшие небольших успехов» и потребовала от его командования «концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5‑й и 6‑й армий и не менее пяти механизированных корпусов при поддержке авиации, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский – Кристинополь, и к исходу 24 июня овладеть районом Люблин» (21).
В результате непонимания истинного положения дел, между войсками, терпящими поражение вблизи границы, и штабами объединений Юго-Западного фронта, не знавшими истинного положения дел, вскоре возникли нервозные отношения, вплоть до непонимания и угроз, что также не способствовало качественному управлению операциями фронта и армий. Такая же обстановка складывалась и в полосе действий Западного фронта. Для оказания помощи командующим этих фронтов во второй половине 22 июня И.В. Сталин принял решение направить на Западный фронт С.К. Тимошенко и Г.И. Кулика, а на Юго-Западный фронт – Г.К. Жукова.
Позже в своих мемуарах Г.К. Жуков, стремясь снизить степень своей ответственности за катастрофу начального периода войны, писал: «Каждый военачальник, допустивший неправильные действия, не имеет морального права уходить от ответственности и ссылаться на вышестоящих. Войска и их командиры в любой обстановке в соответствии с уставом должны всегда быть готовыми выполнить боевую задачу. Однако накануне войны, даже в ночь на 22 июня, в некоторых случаях командиры соединений и объединений, входивших в эшелон прикрытия границы, до самого последнего момента ждали указаний свыше и не держали части в надлежащей боевой готовности, хотя по ту сторону границы уже был слышен шум моторов и лязг гусениц» (22).
Для того чтобы посмотреть на события начала Великой Отечественной войны с другой стороны советско-германского фронта, открываем военный дневник начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Ф. Гальдера от 22 июня 1941 года. В этот день, в частности, он пишет:
«Утренние сводки сообщают, что все армии, кроме 11‑й (на правом фланге группы армий «Юг» в Румынии), перешли в наступление по плану. Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью.
Приграничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать…
Командование ВВС сообщило, что наши военно-воздушные силы уничтожили 800 самолетов противника (1‑й воздушный флот – 100 самолетов, 2‑й воздушный флот – 300 самолетов, 4‑й воздушный флот – 400 самолетов)…
Командование группы армий «Юг» доложило, что наши патрули, не встретив сопротивления, переправились через Прут между Галацем и Хуши и между Хуши и Яссами. Мосты в наших руках.
Общая картина первого дня наступления представляется следующая:
Наступление германских войск застало противника врасплох. Боевые порядки противника в тактическом отношении не были приспособлены к обороне. Его войска в приграничной полосе были разбросаны на обширной территории и привязаны к районам своего расквартирования. Охрана самой границы была в общем слабой.
Тактическая внезапность привела к тому, что сопротивление противника в пограничной зоне оказалось слабым и неорганизованным, в результате чего нам всюду легко удалось захватить мосты через водные преграды и прорвать приграничную полосу укреплений на всю глубину (укрепления полевого типа).
После первоначального «столбняка», вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям. Без сомнения, на стороне противника имели место случаи тактического отхода, хотя и беспорядочного. Признаков же оперативного отхода нет и следа. Вполне вероятно, что возможность организации такого отхода была просто исключена. Ряд командных инстанций противника, как, например, в Белостоке (штаб 10‑й армии Западного фронта
Но даже независимо от этого, учитывая влияние «столбняка», едва ли можно ожидать, что русское командование уже в течение первого дня боев смогло составить себе настолько ясную картину обстановки, чтобы оказаться в состоянии принять радикальное решение. Представляется, что русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению.
Наши наступающие дивизии всюду, где противник пытался оказать сопротивление, отбросили его и продвинулись с боем в среднем на 10—12 км! Таким образом, путь продвижения соединениям открыт» (23).
Таким образом, 22 июня 1941 года противнику удалось достичь не только тактической, но и оперативной внезапности. В результате этого его авиация, нанеся значительное поражение авиации западных военных округов, захватила господство в воздухе. Подавляющее большинство частей и соединений армий прикрытия государственной границы не успели занять назначенные им оборонительные полосы, а пулеметные батальоны – специально построенные для них укрепленные районы.
Произошло нарушение управления войсками Юго-Западного фронта на оперативном и тактическом уровнях. В результате этого некоторые командующие армиями, многие командиры корпусов, более половины командиров дивизий и около 80 процентов командиров стрелковых полков, не зная общей обстановки и не получая никаких указаний от вышестоящих штабов, были предоставлены самим себе и действовали на свой страх и риск в рамках довоенного плана прикрытия государственной границы. При этом многие из них не понимали реального положения вещей или же делали вид, что не понимают.
Замысел немецкого командования по плану «Барбаросса» в первый день операции был не только выполнен, но и на отдельных направлениях значительно перевыполнен. Немецким войскам удалось начать операцию внезапно, нанести поражение передовым частям Красной армии, подавить советскую авиацию и вклиниться на советскую территорию, преодолев линию укрепленных районов.
При этом, ссылаясь на воспоминания начальника Генерального штаба РККА Г.К. Жукова и других военачальников, можно говорить о том, что высший орган управления Вооруженными силами СССР в первый день Великой Отечественной войны фронтами и армиями практически не управлял. Разосланная им в штабы фронтов директива № 2 была реакцией на уже сложившуюся обстановку и никаких конкретных указаний войскам не содержала, к тому же она по причине нарушения связи в своем продвижении ниже штабов фронтов начала буксовать. Отправка руководителей высших звеньев управления РККА на фронты была не столько вызвана необходимостью оперативного руководства действиями войск, сколько являлась актом отчаяния – последней попыткой разобраться в сложившейся обстановке.
Ввиду нарушения управления войсками западных военных округов (фронтов), в том числе и Юго-Западного фронта, в первый же день войны командующие армиями прикрытия государственной границы и командиры корпусов, дивизий и полков были предоставлены самим себе и действовали на свой страх и риск. При этом многие из них не понимали реального положения вещей и направляли усилия подчиненных войск вразрез с действиями вышестоящих инстанций и соседей. Безусловно, такие действия не могли привести к успеху.
Армейские и фронтовой контрудары
После успешного вклинения немецких войск в первый день войны на ряде направлений на советскую территорию перед германским командованием встал вопрос развития тактического успеха в оперативный. Эта задача решалась командующими групп армий, отдельных армий и танковых групп практически без вмешательства, но под самым пристальным контролем Генерального штаба сухопутных войск Германии. О том, как развивались события, можно судить по лаконичным записям в военном дневнике Ф. Гальдера. В частности, он пишет:
«23 июня. Командованию группы армий «Юг» будет указано нащупать слабое место противника и ударить по нему танковым клином. В настоящее время таким слабым местом представляется участок в районе автострады Броды – Ровно – Житомир севернее Тернополя. На юге русские атаковали в Румынии наши плацдармы на реке Прут и произвели ряд разведывательных поисков из района Черновиц против румынской кавалерии…
24 июня. Противник в пограничной полосе почти всюду оказывал сопротивление. Если он при этом не совсем представлял себе обстановку, то это явилось следствием тактической внезапности, которая привела к тому, что сопротивление противника оказалось неорганизованным, разобщенным и поэтому малоэффективным… Признаков оперативного отхода противника пока нет.
Войска группы армий «Юг», отражая сильные контратаки противника (особенно сильные на фронте 4‑го армейского корпуса севернее (северо-западнее) Львова), успешно продвигаются вперед. Противник несет большие потери. 17‑я армия своим правым флангом достигла возвышенности в районе Мостиска… Противник бросает в бой резервы, подводимые из тыла. Таким образом, существует надежда, что в ближайшие дни нашим войскам в ходе дальнейшего наступления удастся полностью разбить силы противника, расположенные на Украине.
Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен. В общем, теперь стало ясно, что русские не думают об отступлении, а, напротив, бросают все, что имеют в своем распоряжении, навстречу вклинившемся германским войскам. При этом верховное командование противника, видимо, совершенно не участвует в руководстве операциями войск. Причины таких действий противника неясны. Полное отсутствие крупных оперативных резервов совершенно лишает командование противника возможности эффективно влиять на ход боевых действий…
25 июня. На фронте группы армий «Юг». Создается впечатление, что противник подтягивает свежие силы с запада и юга против продвигающегося с тяжелыми боями на восток 4‑го армейского корпуса и против корпуса фон Бризена (52‑й армейский корпус), видимо с целью поддержки своих разбитых соединений и создания нового фронта обороны на линии Самбор, Львов, Дубно.
Подтверждается, что 45‑я пехотная дивизия, по-видимому, зря понесла в районе Брест-Литовского большие потери.
Указания генералу артиллерии Бранду:
а) Выяснить эффективность наших установок «Карл» (тяжелые артсистемы) по району Бреста.
б) Расследовать действия 45‑й пехотной дивизии в районе Бреста.
Обстановка на фронте к вечеру:
Сражение еще не достигло своей наивысшей точки. Оно продлится еще несколько дней. Танковая группа Клейста после упорного боя заняла Дубно. Танковое сражение западнее Луцка все еще продолжается. Наблюдается движение эшелонов противника с востока через Ковель и Ровно, а также движение войск к фронту в районе Тернополя и западнее…»
26 июня. Группа армий «Юг» медленно продвигается вперед, к сожалению, неся значительные потери. У противника, действующего против армий «Юг», отмечается твердое и энергичное руководство. Противник все время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина… Южный фланг в настоящее время все еще остается чувствительным местом, ввиду того, что переброска пехотных дивизий для прикрытия этого фланга невозможна из-за отсутствия свободных сил. (Будем уповать на бога.) Противник, как и ожидалось, значительными силами танков перешел в наступление на южном фланге 1‑й танковой группы. Отмечается продвижение на отдельных участках. Бои развиваются успешно. Видимо, никакого кризиса нет. Численность авиации противника: перед группой армий «Юг» – 1200 самолетов…
Венгрия. Русская авиация совершила налеты на ряд объектов в пограничной полосе. Официальное объявление войны не предусматривается, но разрешено ответить воздушными налетами.
Румыния. Румынские войска предприняли атаку местного значения и наводят мосты через северный рукав дельты Дуная. Наша авиация совершила налет на Одессу…
27 июня. Группе армий «Юг» удалось не только отбить все атаки противника на южный фланг танковой группы Клейста, но даже продвинуться правым флангом танковой группы в юго-восточном направлении…
Русская тираспольская подвижная группа, отведенная несколько дней назад с Южной Бессарабии, перебрасывается по железной дороге на северо-запад. Очевидно, в ближайшее время она появится перед правым крылом танковой группы Клейста и будет брошена в бой в качестве последнего резерва. Тогда все силы, которые русское командование на Украине (следует отдать ему должное, оно действует хорошо и энергично) может противопоставить группе армий «Юг», будут разгромлены. Мы получаем возможность повернуть на юг, чтобы вынудить части противника, удерживающие район Львов, Станислав, вести бой с перевернутым фронтом. По времени это будет как раз к тому моменту, когда румынская ударная группа будет готова начать наступление навстречу группе армий «Юг».
На правом фланге танковой группы Клейста 16‑я танковая дивизия достигла Кременца. Следовательно, она наносит удар по слабому месту противника, которое вчера обрабатывала наша авиация.
Вагнер (генерал-квартирмейстер) доложил о большом трофейном складе в Дубно: большое количество жидкого топлива и бензина, 42 210‑мм мортиры, 65 пулеметов, 95 грузовых автомашин, 215 танков, 50 противотанковых пушек, 18 артиллерийских батарей.