Помоги проекту - поделись книгой:
а. Русская моторизованная псковская группа (оперативный резерв) обнаружена в 300 км южнее предполагавшегося ранее района ее сосредоточения. Она находится южнее Западной Двины! Это только выгодно для нас.
О подтверждении дислокации различных русских соединений.
Перехвачена русская радиограмма: «Штаб 3‑й армии разбит. Пришлите истребители»…
Командование ВВС сообщило, что наши военно-воздушные силы уничтожили 800 самолетов противника (1‑й воздушный флот – 100 самолетов, 2‑й воздушный флот – 300 самолетов, 4‑й воздушный флот – 400 самолетов). Нашей авиации удалось без потерь заминировать подходы к Ленинграду с моря. Немецкие потери составляют до сих пор 10 самолетов.
Командование группы армий «Юг» доложило, что наши патрули, не встретив сопротивления, переправились через Прут между Галацем и Хуши и между Хуши и Яссами. Мосты в наших руках.
Во второй половине дня поступило донесение об успешном продвижении наших войск, в особенности севернее Бреста (группа Гота) и на фронте 4‑й танковой группы (Гёпнер).
Общая картина первого дня наступления представляется следующая:
Наступление германских войск застало противника врасплох. Боевые порядки противника в тактическом отношении не были приспособлены к обороне. Его войска в приграничной полосе были разбросаны на обширной территории и привязаны к районам своего расквартирования. Охрана самой границы была в общем слабой.
Тактическая внезапность привела к тому, что сопротивление противника в пограничной зоне оказалось слабым и неорганизованным, в результате чего нам всюду легко удалось захватить мосты через водные преграды и прорвать приграничную полосу укреплений на всю глубину (укрепления полевого типа).
После первоначального «столбняка», вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям. Без сомнения, на стороне противника имели место случаи тактического отхода, хотя и беспорядочного. Признаков же оперативного отхода нет и следа. Вполне вероятно, что возможность организации такого отхода была просто исключена. Ряд командных инстанций противника, как, например, в Белостоке (штаб 10‑й армии) полностью не знал обстановки, и поэтому на ряде участков фронта почти отсутствовало руководство действиями войск со стороны высших штабов.
Но даже независимо от этого, учитывая влияние «столбняка», едва ли можно ожидать, что русское командование уже в течение первого дня боев смогло составить себе настолько ясную картину обстановки, чтобы оказаться в состоянии принять радикальное решение.
Представляется, что русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению.
Наши наступающие дивизии всюду, где противник пытался оказать сопротивление, отбросили его и продвинулись с боем в среднем на 10—12 км! Таким образом, путь продвижения соединения открыт.
На фронте группы армий «Юг» уже в середине дня группа Клейста (1‑я танковая группа
На фронте группы армий «Центр» правый фланг танковой группы Гудериана (2‑я танковая группа
Севернее Белостока танковая группа Гота (3‑я танковая группа
На фронте группы армий «Север» танковая группа Гёпнера (4‑я танковая группа
Задачи групп армий остаются прежними. Нет никаких оснований для внесения каких-либо изменений в план операции. Главному командованию сухопутных войск не приходится даже отдавать каких-либо дополнительных распоряжений (выделено мной. –
Хотя наши штурмовые группы уже пересекли в нескольких местах реку Прут и захватили мосты, однако признаков того, что русские намереваются очистить всю территорию между Прутом и Днестром, пока не имеется.
Словакия предлагает немедленно предоставить в наше распоряжение одну подвижную группу в составе усиленного полка, которая к вечеру 23.6 сосредоточится в Прешове. Германское командование выразило свое согласие на участие этой группы в наступлении. Группа будет передана в 17‑ю армию. Далее к 25.6 будут готовы две спешно отмобилизованные дивизии, которые также будут переданы в 17‑ю армию.
Венгрия выставила на своей границе прикрытие: две пехотные и три подвижные бригады (последние – во втором эшелоне), объединенные под командованием 8‑го (венгерского) армейского корпуса. Никаких политических требований к Венгрии предъявлено не будет. Если военное руководство этих стран хочет участвовать в войне на нашей стороне, то оно должно заставить своих политических деятелей пойти вместе с нами по этому пути.
Командование ВВС сообщило, что на сегодняшний день уничтожено 850 самолетов противника, в том числе целые эскадрильи бомбардировщиков, которые, поднявшись в воздух без прикрытия истребителей, были атакованы нашими истребителями и уничтожены» (2).
Генерал Г. Гудериан в отношении первого дня войны оставил следующие записи:
«В роковой день 22 июня 1941 года в 2 часа 10 минут утра я поехал на командный пункт группы и поднялся на наблюдательную вышку южнее Богукалы (15 км северо-западнее Бреста). Я прибыл туда в 3 часа 10 мин., когда было темно. В 3 часа 15 минут началась наша артиллерийская подготовка. В 3 часа 40 мин. – первый налет наших пикирующих бомбардировщиков. В 4 часа 15 минут началась переправа через Буг передовых частей 17‑й и 18‑й танковых дивизий. В 4 часа 45 минут первые танки18‑й танковой дивизии форсировали реку. Во время форсирования были использованы машины, уже испытанные при подготовке плана «Морской лев». Тактико-технические данные этих машин позволяли им преодолевать водные рубежи глубиной до 4 метров.
В 6 часов 50 минут у Колодно я переправился на штурмовой лодке через Буг. Моя оперативная группа с двумя радиостанциями на бронемашинах, несколькими машинами повышенной проходимости и мотоциклами переправлялась до 8 часов 30 минут. Двигаясь по следам танков 18‑й танковой дивизии, я доехал до моста через р. Лесна, овладение которым имело важное значение для дальнейшего продвижения 47‑го танкового корпуса, но там, кроме русского поста, я никого не встретил. При моем приближении русские стали разбегаться в разные стороны. Два моих офицера для поручений вопреки моему указанию бросились преследовать их, но, к сожалению, были при этом убиты.
В 10 часов 25 минут передовая танковая рота достигла р. Лесна и перешла мост. За ней следовал командир дивизии генерал Неринг. В течение всей первой половины дня я сопровождал 18‑ю танковую дивизию; в 16 часов 30 минут я направился к мосту, дорога через который вела в Колодно, и оттуда в 18 часа 30 минут поехал на свой командный пункт.
Внезапность нападения на противника была достигнута на всем фронте танковой группы. Западнее Брест-Литовска (Бреста) 24‑м танковым корпусом были захвачены все мосты через Буг, оказавшиеся в полной исправности. Северо-западнее крепости в различных местах полным ходом шла наводка мостов. Однако вскоре противник оправился от первоначальной растерянности и начал оказывать упорное сопротивление. Особенно ожесточенно оборонялся гарнизон имеющей важное значение крепости Брест, который держался несколько дней, преградив железнодорожный путь и шоссейные дороги, ведущие через Западный Буг в Мухавец.
Вечером танковая группа вела бои за Малорита, Кобрин, Брест-Литовск и Пружаны. У Пружаны 18‑я танковая дивизия вступила в первые бои с танками противника» (3).
Другой известный немецкий танковый военачальник генерал Г. Гот в своих воспоминаниях записал следующее:
«22 июня в три часа с минутами четыре корпуса танковой группы при поддержке артиллерии и авиации, входившей в состав 8‑го авиационного корпуса, пересекли государственную границу. Бомбардировочная авиация наносила удары по аэродромам противника, имея задачу парализовать действия его авиации.
В первый день наступление проходило полностью по плану. Стратегическое нападение, несмотря на сосредоточение больших масс войск вдоль всей советско-германской границы в ночь перед наступлением, увенчалось успехом. Для 3‑й танковой группы явилось большой неожиданностью то, что все три моста через Неман, овладение которыми входило в задачу группы, были захвачены неповрежденными. Пленный русский офицер-сапер рассказал, что он имел приказ взорвать мосты в Алитусе в 13.00. 57‑й танковый корпус натолкнулся в этой лесистой и богатой озерами местности на многочисленные обороняемые препятствия и заграждения, которые сначала сильно задерживали продвижение 12‑й танковой дивизии. Однако во второй половине дня нам удалось овладеть Меркине и предотвратить разрушение моста через реку Неман. Вечером один из танковых полков уже подходил к Варене.
Обе дивизии 5‑го армейского корпуса сразу же после перехода границы натолкнулись восточное города Сейны на окопавшееся охранение противника, которое, несмотря на отсутствие артиллерийской поддержки, удерживало свои позиции до последнего. На пути дальнейшего продвижения к Неману наши войска все время встречали упорное сопротивление русских. И все же передовому отряду корпуса к вечеру удалось выйти к Неману и форсировать его на участке между Меркине и Алитусом.
Командование 39‑го танкового корпуса направило оба танковых полка и часть 20‑й моторизованной дивизии вдоль шоссейной дороги Сувалки—Калвария с задачей овладеть высотами южнее Калварии, имевшими важное тактическое значение. Этих сил оказалось слишком много, и такой расход не оправдывался.
Оставив эти высоты и оборонительные сооружения, которые в течение трех месяцев строил целый батальон, противник отошел на север. Уже к полудню танки ворвались в Алитус и захватили мосты неповрежденными. Подтягивание пехоты и артиллерии шло медленно, так как бои в городе продолжались еще вечером. 20‑я танковая дивизия, сражавшаяся севернее Калварии, преодолела сопротивление противника и овладела Алитусом.
6‑й армейский корпус встретил сильное сопротивление противника и вышел к Неману только 23 июня. Мост в Приенае был разрушен.
Южнее танковой группы действовала 161‑я дивизия правого соседа, она вышла к Неману в районе Друскининкая. Северный сосед – 2‑й армейский корпус – наступал на Каунас. Севернее Немана на упорно обороняемом противником участке притока Немана – Дубисы наступала 4‑я танковая группа. О том, что 56‑му танковому корпусу этой группы удалось еще 22 июня овладеть виадуком в Арегале, стало известно позже. О положении 2‑й танковой группы пока никаких сведений не поступало.
В штабе 3‑й танковой группы, располагавшемся восточнее Сувалок, на основе поступивших донесений и личной оценки положения были сделаны следующие выводы по обстановке.
Захват трех мостов через Неман стал возможен благодаря тому, что нападение явилось полной неожиданностью для противника и что последний потерял централизованное управление своими войсками. Предполагавшееся наличие частей трех дивизий противника на сувалкинском выступе подтвердилось.
Против танкового корпуса, наступавшего на северном фланге, действовал один литовский корпус, многие командиры и комиссары которого были русские. До сего времени корпус оборонялся упорно. Предполагалось, что он попытается удержать левый берег Немана. Действий танков и авиации не отмечалось. Воздушная разведка, проводившаяся при ясной погоде, никаких передвижений противника восточнее Немана не обнаружила. По данным, полученным при допросе пленного офицера-литовца, в районе Каунаса должны были находиться крупные силы. Намерения и планы противника еще не выяснены» (4).
Рассмотрим воспоминания еще одного известного немецкого военачальника – генерала Эриха фон Манштейна. В отношении 22 июня 1941 года он пишет:
«Сначала наши войска непосредственно на границе натолкнулись на слабое сопротивление, по-видимому, вражеского боевого охранения. Но они остановились вскоре перед укрепленным районом, который был преодолен только после того, как в полдень 8 тд прорвала вражеские позиции севернее Мемеля (Клайпеда).
Уже в этот первый день нам пришлось познакомиться с теми методами, которыми велась война с советской стороны. Один из наших разведывательных дозоров, отрезанный врагом, был потом найден нашими войсками, он был вырезан и зверски искалечен. Мой адъютант и я много ездили по районам, в которых еще могли находиться части противника, и мы решили не отдаваться живыми в руки этого противника. Позже часто случалось, что советские солдаты поднимали руки, чтобы показать, что они сдаются в плен, а после того, как наши пехотинцы подходили к ним, они вновь прибегали к оружию; или раненый симулировал смерть, а потом с тыла стрелял в наших солдат.
Общее впечатление от противника было такое, что он во фронтовой полосе не был захвачен врасплох нашим наступлением, но что советское командование не рассчитывало – или еще не рассчитывало – на него и поэтому не сумело быстро подтянуть вперед имевшиеся в его распоряжении крупные силы…
В первый день наступления корпус должен был продвинуться на 80 километров в глубину, чтобы овладеть мостом через Дубиссу около Айроголы. Я знал рубеж Дубиссы еще с Первой мировой войны. Участок представлял собой глубокую речную долину с крутыми, недоступными для танков склонами. В первую мировую войну наши железнодорожные войска в течение нескольких месяцев построили через эту реку образцовый деревянный мост. Если бы противнику удалось взорвать этот большой мост у Айроголы, то корпус был бы вынужден остановиться на этом рубеже. Враг выиграл бы время для организации обороны на крутом берегу на той стороне реки, которую было бы трудно прорвать. Было ясно, что в таком случае нечего было рассчитывать на внезапный захват мостов у Двинска (Даугавпилс). Переправа у Айроголы давала нам незаменимый трамплин для этого.
Какой бы напряженной ни была поставленная мною задача, 8‑я танковая дивизия (командир – генерал Бранденбергер), в которой я в этот день больше всего был, выполнила ее. После прорыва пограничных позиций, преодолевая сопротивление врага глубоко в тылу, к вечеру 22 июня ее передовой отряд захватил переправу у Айроголы. 290‑я дивизия следовала за ним быстрыми темпами, 3‑я мотопехотная дивизия в полдень прошла через Мемель (Клайпеда) и была введена в бой за переправу южнее Айроголы.
Первый шаг удался» (5).
Теперь посмотрим, как складывался день 22 июня 1941 года для советской стороны, в частности, в полосе Киевского особого военного округа. Г.К. Жуков пишет, что примерно в 12 часов ночи на 22 июня командующий Киевским особым военным округом генерал-полковник М.П. Кирпонос, находившийся в своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, «кроме перебежчика, о котором сообщил генерал М.А. Пуркаев, в наших частях появился еще один немецкий солдат – 222‑го пехотного полка 74‑й пехотной дивизии. Он переплыл речку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление. М.П. Кирпоносу было приказано быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность» (6).
В это время еще даже не началась передача директивы № 1 западным военным округам. Так, А.М. Василевский пишет, что только «в первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г.К. Жукова, подписанную наркомом обороны и им директиву в адрес командования Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов.
…В 0 часов 30 минут 22 июня 1941 года директива была послана в округа» (7).
От Кремля до здания Генерального штаба езды автомобилем 5—10 минут. Почему столь важный документ, как директиву о приведении войск в боевую готовность, Генеральный штаб передавал в округа целых два часа – остается загадкой? По всей видимости, передавались не короткие заранее оговоренные сигналы, требовавшие немедленного скрытия заранее заложенных пакетов и действий в соответствии с заранее отработанными планами (как это принято), а велись пространные разговоры, полные перестраховки, предупреждений и нуждавшиеся в большом времени.
Но что делал сам И.В. Сталин в это время?
Начальник Института военной истории и советник Б.Н. Ельцина генерал-полковник Д.В. Волкогонов в своем труде «Триумф и трагедия» пишет, что И.В. Сталин вообще в ту ночь оставил Кремль и уехал отдыхать на свою загородную дачу. Он, в частности, пишет:
«В 3 часа ночи Сталин устало смотрел из окна своего бронированного автомобиля на безлюдные улицы. Он еще не знал, что немецкие самолеты уже летят бомбить советские города и аэродромы, что экипажи немецких танков выводят свои машины на исходные позиции, что гитлеровские генералы все чаще смотрят на циферблаты своих часов. Их стрелки приближаются к роковой отметке. Но едва Сталин стал засыпать, разложив постель на диване в своем кабинете на даче, где он работал и отдыхал, в дверь осторожно постучали. Стук больно отозвался в сердце: Сталина никогда не будили. Должно быть, произошло самое худшее. Неужели он просчитался? Сталин вышел. Начальник охраны доложил:
– Генерал армии Жуков просит вас, товарищ Сталин, по неотложному делу к телефону! – Сталин подошел к аппарату.
– Слушаю…
Жуков коротко доложил о налетах вражеской авиации на Киев, Минск, Севастополь, Вильнюс, другие города. После доклада начальник Генерального штаба переспросил Сталина:
– Вы меня поняли, товарищ Сталин?
Сталин молчал. А из трубки вновь последовал вопрос:
– Товарищ Сталин, вы меня поняли?
Было четыре часа утра 22 июня 1941 года. Началась Великая Отечественная война».
Первые удары немецких войск конечно же пришлись по пограничникам, охранявшим границу СССР. О подготовке гитлеровских войск к нападению на Советский Союз именно в 4 часа утра 22 июня 1941 года было известно многим начальникам пограничных отрядов. Затем начали поступать данные о том, что на сопредельной стороне слышен шум моторов, стук повозок, виден свет фар автомобилей. Эти данные начали поступать к начальникам пограничных войск Белорусского, Украинского и Молдавского пограничных округов. В 2 часа 22 июня они были доложены начальнику Главного управления пограничных войск, находившемуся в это время на участке 87‑го пограничного отряда Белорусского пограничного округа, и его заместителю в Главное управление пограничных войск (Москва). Никто из них не отреагировал должным образом на эту информацию, не отдал приказ пограничным частям занять оборонительные сооружения. А отдать такой приказ они имели возможность, ибо запрета на занятие пограничниками оборонительных сооружений в то время не было. Не получили пограничные отряды такого распоряжения даже и после того, как Генеральный штаб отдал приказ западным военным округам о вводе в действие плана прикрытия государственной границы.
Для каждого советского человека Великая Отечественная война, в зависимости от занимаемой должности, началась по-разному. Большинство трудов советского периода говорят о внезапном и коварном нападении фашистской Германии. Фальсификаторы истории новейшего времени утверждают, что своим наступлением А. Гитлер сорвал готовящееся наступление советских войск на территорию Германии и Румынии. И.В. Сталин и нарком обороны СССР Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко своих воспоминаний по 22 июня 1941 года не оставили. Поэтому открываем воспоминания начальника Генерального штаба РККА того времени генерала армии Г.К. Жукова.
«В 3 часа 17 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний».
– Ваше решение? – поинтересовался Георгий Константинович.
– Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота, – ответил адмирал.
Переговорив с С.К. Тимошенко, я ответил Ф.С. Октябрьскому: «Действуйте и доложите своему наркому».
В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В.Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа генерал М.А. Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским округом генерал Ф.И. Кузнецов, который доложил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.
Нарком приказал мне звонить И.В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны. Прошу его позвать к телефону И.В. Сталина.
Минуты через три к телефону подошел И.В. Сталин.
Я доложил обстановку и просил разрешение начать ответные боевые действия. И.В. Сталин молчит. Я слышу его дыхание.
– Вы меня поняли?
Опять молчание.
Наконец И.В. Сталин спросил:
– Где нарком?
– Говорит с Киевским округом по ВЧ.
– Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро» (8).
Здесь имеется несколько серьезных неувязок.
Первая. В конце 1937 года был создан Народный комиссариат Военно-морского флота, во главе которого с апреля 1939 по февраль 1946 года стоял адмирал Н.Г. Кузнецов. Командующий Черноморским флотом в первую очередь должен был запрашивать свой штаб и действовать в соответствии с его указаниями, а уж затем информировать Генеральный штаб.
Вторая. У И.В. Сталина был свой секретариат, и около него постоянно находился дежурный генерал. В их прямую задачу входило оповещение членов Политбюро о вызове в Кремль.
Итак, в ранний предрассветный час 22 июня 1941 года ночные наряды и дозоры советских пограничников, которые охраняли западный государственный рубеж Советского Союза, неожиданно отметили странное небесное явление – над территорией сопредельной Польши, захваченной гитлеровцами, далеко на ее западном крае в уже начавшем светлеть небе вдруг появились новые, невиданные доселе, звезды. Необычно яркие и разноцветные, они безостановочно плыли пестрой стаей на восток. Вскоре оттуда же с запада послышался рокот многих сотен авиационных моторов. Сотни германских самолетов с зажженными бортовыми огнями стремительно вторглись в воздушное пространство Советского Союза, неся свой смертоносный груз к заранее намеченным целям. И уже через несколько минут первые сброшенные вражеские бомбы начали рваться в районах пограничных застав и близлежащих военных городков. Ярко запылали кварталы приграничных городов.
По другим официальным данным, в 3 часа 30 минут 22 июня 1941 года первая волна немецких бомбардировщиков в составе 30 отборных экипажей, осуществлявших перелеты группами по 3 самолета, пересекли западную границу Советского Союза. Вторгшись на советскую территорию, бомбардировщики легли на курс к намеченным целям в тот момент, когда немецкая артиллерия подала сигнал о начале наступления наземных войск. 30 бомбардировщиков первой волны в утренних сумерках нанесли удар по десяти советским аэродромам. Этим ударом фашистское командование рассчитывало посеять панику на передовых советских авиабазах.
На восходе солнца основные силы немецких ВВС в составе 500 бомбардировщиков, 270 пикирующих бомбардировщиков, 480 истребителей нанесли удар по 66 аэродромам, на которых было сосредоточено почти ¾ советской авиации.
Так с массированных авиационных ударов началась Великая Отечественная война. 22 июня и в последующие двое суток фашистская авиация непрерывно, волна за волной, с интервалом 5—25 минут, группами от 5—6 до 60 самолетов наносили удары по аэродромам. Основной удар был нанесен на глубину 150—200 километров, однако глубина действия фашистской авиации в эти дни достигала 400—500 километров от линии фронта (9).
Читаем мемуары Г.К. Жукова:
«В 4 часа 30 минут утра все вызванные члены Политбюро были в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.
И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку. Он сказал:
– Надо срочно позвонить в германское посольство.
В посольстве ответили, что граф Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.
Принять посла было поручено В.М. Молотову.
Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н.Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.
Через некоторое время в кабинет быстро вошел В.М. Молотов:
– Германское правительство объявило нам войну.
И.В. Сталин опустил голову и глубоко задумался.
Наступила длительная пауза.
Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.
– Не задержать, а уничтожить, – уточнил С.К. Тимошенко.
– Давайте директиву, – сказал И.В. Сталин.
В 7 часов 15 минут 22 июня директива наркома обороны № 2 была передана в округа…» (10)
В который раз уместно поставить очень важный вопрос: как же началась Великая Отечественная война? Было ли нападение германских войск на СССР совершенно неожиданным? Для кого оно было неожиданным? По этому вопросу существует несколько версий.
Первая, официальная советская: нападение фашистской Германии было неожиданным и вероломным. Это значит, война началась без ее объявления, внезапность была достигнута на всех уровнях: стратегическом, оперативном, тактическом. Эта версия имеет слабые места, так как о подготовке Германии к войне против СССР советскому правительству неоднократно докладывали на базе разведывательных сведений из различных источников. Даже малоопытный политик знает, что такие сведения, если даже и не заслуживают абсолютного доверия, нуждаются в очень серьезном учете.
Поделиться книгой: