Дневник восьмиклассника

— Дима, берем!

— Они же ему велики! Ты чего, Вера.

— На вырост. Сегодня велики, послезавтра уже малы. Забыл, как дети в этом возрасте растут!

— Это да. Полгода — и всё, надо новые штаны покупать. Питаются хорошо, вот и растут. Глядишь, к весне меня догонит.

На самом деле, лучше эти боты, чем прости-господи недо-бурки. Настоящие бурки высокие, а это недоразумение с резиновой подошвой предназначено для того, чтоб впитывать воду из луж и мокрого снега. Наверняка тот, кто их проектировал думал о бабушках, у которых мерзнут ноги в тапках. А кто-то другой домашнюю обувь для стариков засандалил по артикулу уличной. Мне так представляется эта история. Не может в нашей местности тряпичный ботинок быть использован для повседневной носки за пределами дома. А что размер чуть великоват — зато не трут. Вторую стельку из голенища от старых валенок вырежу и положу внутрь — сразу болтаться перестанут. Но пока да, пока болтаются на ногах. Твёрдые из неразношеной кожи, тяжелые и грубые, с выступающим рантом и белеющей на нём строчкой шва. В этом времени обувь зачастую не просто клеят, но и прошивают суровыми нитками, суровыми как окружающая действительность. Не факт, что именно детскую и подростковую обувь надо делать такой тяжелой и неубиваемой — через год ботинки опять станут малы. Если только не планировать смену владельца — но это вообще беда, планировать на уровне государства, что обувь будут донашивать за первым владельцем. Ощущения от этих колодок особенно непривычные после летней обуви у Мишки, и после кроссовок у меня лично. Кроссовки для всех случаев жизни — мой девиз в последние несколько лет. Был.

— Женщина, куртка на мальчика интересует?

— Какая куртка?

— Импортная, хорошая.

— Дорого?

— Нет, я же не спекулянтка какая! Моему мала оказалась, брала без примерки. Тут хоть бы свои потраченные вернуть.

— Хорошо, показывайте.

— Ой, женщина, не здеся! Давайте отойдём на лестницу.

Что-то мне этот старый как мир заход напоминает. А сама тётка, толкающая из-под полы свой товар просто вылитая аферистка. Такое благообразное лицо и бегающие глазки. Мол, всего боюсь, стесняюсь, никогда не продавала, а тут вот. Ага, у тебя, тварь, глазки по жизни бегающие. Эй, родители! Неужели вы не видите всё это! Да на ней пробы ставить негде, тут явно две ходки за мошенничество плюс по малолетке привод. Не, не видят. Ну и ладно, кто я такой, чтоб влезать.

— Давайте вон туда, там и померяетя. — Псевдонародный говор якобы должен добавить убедительности, образ лохушки деревенской отыгрывается слегка с перегибом.

— Миша, не копайся! Быстро снял свою куртку, отец подержит. — Мамаша в своём репертуаре. Думать некогда, мерить надо.

Куртка оказалась добротной и явно пошива какой-то страны из социалистического лагеря. Там народ вовсю благодарит Союз Нерушимый за заботу и мечтает из этого лагеря сдёрнуть. То одна, то другая страна решается на рывок, но пока ни у кого не выходит. Так что шьют куртки, выращивают горошек, добывают уран для всеобщего блага и социалистической интеграции. Пришедшаяся в пору курточка снимается с мен заботливыми руками потенциальной аферистки и быстро убирается в пакет её ловкими руками. Да, внимательно следим за этими самыми руками. Вот пакет в руках у нас на виду, а вот под её шипение: «Ой, милиционер! Загородите меня!» пакет исчезает в большой кошёлке.

— Где?

— Не стал подниматься, вниз пошёл. Фу, пронесло. А то представьте, ни за что, ни про что записали бы в спекулянтки. Девяносто рублей, берете?

— Что-то дорого — мать.

— Так куртка, считай, зимняя! Красавец у вас сын какой в ней будет.

— Да я и так красавец.

— Не лезь в разговоры взрослых! Ну что, Дима, твоё мнение?

— Вы, оказывается просто мне голову дурите, а брать и не собирались! Да я её позавчера тут за восемьдесят брала. Пойду, другие с руками оторвут — сбилась со своей роли селянка.

— Нет-нет, не уходите, мы уже решили. Берем! — Отец припечатал так припечатал. И я знаю, что дальше будет.

— Давайте тогда быстрее, а то в следующий раз может не повезти, и меня заберут, и вам на работу напишут.

Пакет с курткой «доверчиво» передан папе, как носителю мошны, это она верно определила. Именно ему в руки, которые сейчас будут отсчитывать требуемую сумму. Дави клиента, навязывай ему свой сценарий поведения, держи темп! Всё по классике. Уже тёткина рука высунулась в ожидании денег, уже отец начал отслюнявливать купюры…

Крик аферистки слился с моим. Она кричала от боли — тяжелый как грехи этой бабы ботинок рантом врубился в её голень. Я тупо кричал «Милиция!» и висел на большущей сумке, в которой так легко прятать и настоящий пакет с курткой, и пакет с обманкой. Удар в лицо, вернее попытка расцарапать мою детскую ангельскую мордашку проваливается в пустоту. Я уже отработанным движением пихаю бабу с лестницы, сам едва не лечу вслед за ней. Спасают ручки сумки, они отрываются и улетают вместе с хозяйкой. Повторный вызов милиции, уже не такой громкий заставляет её быстро оказаться на ногах и исчезнуть где-то внизу. Хлопнувшая дверь сообщила мне, что побег ей удался. А милиция? Гипотетический милиционер так и не нарисовался. Сколько прошло времени с момента подачи первого звукового сигнала? Секунды две-три, не больше, а родители уже начинают отмирать, кхекать, шевелить глазами. Еще пять секунд, и даже раздаётся первый вопрос в исполнении отца:

— Что это было?

— Аферистка, мошенница. Как в фильме «Печки-лавочки». Помните, шёл недавно.

— Точно, был такой момент.

— А рез помнишь, чего повелся на подставу?

— Э-э-э…

— Где были ваши глаза и головы, когда вас обворовывали?

— Перестань! Ты буквально напал на женщину, надо бежать отдать ей деньги. Позор-то какой! Мой сын как бандит напал на человека, на женщину, отобрал у неё вещи… Я не удивлюсь, если сейчас она приведёт милиционера.

— Да, мама, и такой расклад возможен. Тогда нам надо будет еще громче орать и звать настоящего милиционера, а не подельника той воровки.

— Ты как…

— Вера, погоди. Не пори горячку. Михаил, ты уверен, что это была мошенница?

— Да чего проще проверить! Вон у тебя в одной руке пакет с курткой, за которую ты собирался деньги ей отдать. Так посмотри, что там.

— И ведь верно. Чего-то я растерялся. Вот же… В кино такое сто раз видел, но то в кино. Чтоб самим с таким столкнуться.

— Дима, хватит уже потакать придури твоего сына! Давай это злополучный пакет! Ну!

Мдя, чем больше была уверенность матери Миши Корчагина в своей непогрешимости, тем сильнее был удар, нанесённый вере Веры суровой реальностью. Кусок непонятной тряпки того же цвета, что и куртка притворялся предметом одежды очень недолго. Вытащенный и взятый двумя пальцами за уголок он развернулся в нечто, скорее всего бывшее куском спецовки. Весёленького синего цвета.

— Ох… — Отец охнул, но судя по артикуляции изначально он собирался вовсе не охнуть, а выматериться абсолютно по-пролетарски. — Офигеть не встать! Мишка был прав.

— И что, что прав? Теперь у нас ни куртки, ни денег! Если он такой умный, то чего молчал с самого начала? — Мать не сдавалась перед прозой жизни, её старший сын не мог оказаться умнее матери.

— Вер, вот же деньги, я их не успел отдать!

— Вер, вот же куртка, я её успел отнять! — в тон отцу проблеял я. Ну да, каюсь. Так меня эти родители достали, что просто слов нет.

— Ты как с матерью…! Какая куртка, где?

Сумка без ручек, зажатая в моих цепких ручках, была раскрыта. Да, та самая, которую я мерил. Да, померил снова.

— Ой, а где вы такую курточку красивую взяли? Это чья, польская?

— Наша! — Гаркнул папа — С рук взяли, последнюю.

— И чего так орать, мужчина? Ну нету и нету. Мой вон такой же как ваш лоб вырос. А то может уступите, я червончик сверху накину.

— Дамочка! Идите уже! И мы тоже пойдём. С покупками на сегодня шабаш.

— Дима, ну как же! Еще рубашки не купили!

— Я сказал, всё! Поехали домой! МЫ с Мишкой уезжаем, а ты. Если хочешь, можешь оставаться, увидишь ту аферистку, передавай привет.

— Ой-ёй! Я не подумала. Чего стоим, пошли быстрее на остановку!

Семья понеслась быстрым шагом, почти бегом в сторону остановки общественного транспорта — до автовокзала было не так чтобы близко. Я бежал следом за ними, чувствуя, как натирают ноги новые ботинки-убийцы. И еще вопрос, кому сегодня от них достанется больше боли — той тётке или мне.

— Стойте вы!

— Чего?

— Дайте, я кеды надену.

— На остановке наденешь. Потерпи, ты же мужчина.

— Да щаз! До остановки я дойду уже с мозолями. А там ты заявишь, что наш автобус подошел, в нем переобуешься. А в автобусе будет битком, а потом ты скажешь, что на вокзале…

— Дима, ты видишь, что он вытворяет!

— Он по делу говорит. Переобувайся — Отец достал из сумки коробку от новых ботинок, в которой прятались мои старые кеды.

Эх, почему тут еще не выпускают зимние кроссовки? Ага, и почему не продают летние? И вообще, почему тут никто не заботится о людях иначе чем на словах? Засунуть бы сюда всех тех крикунов, которые на форумах голосили про сладкую жизнь в Советском Союзе. Вот в эти ботинки засунуть и послать бегать по городу в поисках крема для обуви. Или шнурков. Да тут что угодно может оказаться в дефиците в любой момент времени. Отставить сопли! Живешь? Живи и радуйся. И помни, что твою тушку сглодали рыбы-клоуны, а новая тебе досталась по ошибке. Кто недоволен своим телом, тот может его вернуть. Кому не нравится время, добро пожаловать на перерождение, вдруг в другой раз повезет. Хорошее время вокруг! На костре не сжигают, барщину отрабатывать не гонят, напалмом не заливают.

Как же я рад просто жить! И родители просто золото. Вона, одежду мне покупают. А могли самого продать, если бы в средневековье попал. Что в Китае, что в Османской империи, что в просвещенной Европе, везде меня могли родители продать. А в нашей матушке-России нет. В ней продал бы меня барин, а не папка с мамкой. Ну вот, я переобулся, и совсем другой походкой последовал за родителями к автобусу. Вернее, ждать его. Чего было спешить и лететь, коли почти десять минут ждать пришлось. Мать его, Мишки Корчагина, суетливая женщина, несерьёзная. А что самое неприятное, не поддающаяся перевоспитанию. Вот взять отца, пара бесед, один жизненный пример правоты сына — и он уже начинает признавать в нём человека. А эта… смотрит так, словно перед ней кубик с табличкой «сын». Говорит всё, что положено говорить сыну или о сыне, но так, словно с кубиком общается.

Да и фиг с ней, проживу как-нибудь. Нет в моей душе тоски по ласке материнской. Впрочем, у восьмиклассников с этим вообще туго. У них другие проблемы в судьбе, другие цели впереди. Родители, дайте денег и отойдите! Насчет денег, имею ли я моральное право потребовать себе хотя бы часть из тех денег, которые спас для бюджета? По пиратским понятиям данный трофей принадлежит мне и только мне. Ага, но часть стоимости хабара я должен отчленить в общак гоп-компании. И что выходит? А выходит, товарищ Корчагин, что куртку забирай и носи, а деньги… с каких доходов в общак заносить будешь? Молчи и не отсвечивай.

«Едем домой на междугороднем автобусе, отчаянно воняющем, качающемся и пытающемся меня развести на блевотину. Хрен тебе! Я нынешний не то что давешний, у меня вестибулярный аппарат ого-го! Такой склад характера и ума, что сам диву даюсь». Кстати, да — реально удивляюсь. Раз с самого начала понял, к чему идет та история с мошенницей, почему не сказал, не предупредил заранее? А к чему бы это привело? Давай смоделируем. Вот я говорю вслух — это аферистка! Она «куклу» нам подсунуть хочет! Вот аферистка громко и искренне возмущается и уходит, гордо задрав нос. Вот родители возмущены моим отвратительным поведением и наказывают меня в меру своих сил и испорченности. Вот я несчастный дурачок оправдываюсь и канючу в плане что она реально аферистка, я как лучше хотел! Вот мне прилетает по губам за клевету на взрослого.

Тут ведь как — слово пацана или подростка против слова чужого мутного взрослого ничего не весит. Старшие, они всегда мудрые честные и трудолюбивые. Потому-то так вольготно живётся всяким мошенникам. С другой стороны, мало их, аферистов вокруг нас, народ везде по большей части хороший, непуганый, оттого и доверчивый. Вывод простой — я всё правильно сделал. И на будущее, все свои неоднозначные решения надо прорабатывать хотя бы задним числом. Так и рефлексии меньше, и на будущее станет яснее, как поступать в сложных ситуациях. Станут ли родители осторожнее после сегодняшнего? Хрен знает, но на своих ошибках люди учатся охотнее. В дневник сегодняшнюю историю с экспроприацией экспроприаторов записывать не стал — криминал. Статью самому себе поднимать не стану, как говорят некоторые личности…

Дома разбирали покупки, смотрели обновки, еще раз разобрались с курткой. Да, на не сильно холодную зиму подойдет. Ну и на позднюю осень тем более. Тут такая фигня нарисовалась, про какую я и думать забыл в той своей прошлой жизни. Оказывается, у мальчиков есть одна осенняя куртка на всю осень. Ходишь такой, ходишь в ней с сентября по ноябрь. Листья облетели, лужи замерзли, снег выпал… Стоп! Наступила зима. Надеваешь пальто. То есть сначала в минус три тебе холодно в куртке, потом в минус четыре тебе жарко в пальто. Потому что зимнее на ватине. А потом в минус двадцать пять снова холодно, потому что пальто. Так что этот новый куртец, он прекрасно ложится на ноябрь-декабрь и март. А сентябрь дохаживать и октябрь блудить мне придется в буратинской курточке, из которой мои руки выросли уже давно, и начала вылезать задница. Ладно, переживу как-нибудь.

И вообще, сегодня воскресенье, надо сделать все уроки на завтра, кое-что на вторник и бежать в школу — там можно будет покататься на роликах! Думаете, мне это так интересно? Ну да, по приколу погонять на самоделках. Опять же статья сама себя не напишет. А писать с потолка не мой выбор. Я стараюсь сочинять только правду.

1 октября 1981 года

«Вчера я так утомился на физкультуре, что просто без ног приперся домой и заснул прямо на пороге, прямо в коньках. Шучу. Но не так уж далеко от истины. Физрук обрадовал так, что прямо хоть криком кричи: у нас была организована сдвоенная физра на большом стадионе со сдачей нормативов „по бегу, прыгу и прочему тыку“. То есть по лёгкой атлетике, которая нифига не лёгкая. География стала жертвой такого волюнтаризма. Вернее, учителя обменялись уроками. Вообще, у нас в школе георгафия это тот еще релакс. В расписании этот урок после физкультуры, поэтому приходим мы на него слегка выжатые. Учитывая тихий монотонный голос учительницы, шансов не заснуть у тех, кто выкладывался часом ранее в спортзале нет никаких. Лично я выкладываюсь, мне и перед сверстниками надо приподниматься, и у учителя авторитет зарабатывать. Я не тот прошлогодний дрищ Миша, я новый брутальный Михаил Корчагин. Самое странное, что учительница, святая женщина, понимает наше состояние и совершенно не обижается на тех, кто вырубается на её уроке. НУ да, экзамен после восьмого класса по географии не сдаётся, так что можно сильно не напрягаться ни нам, ни ей».

На стадионе Валерий Владимирович отделил группу парней, который ходят к нему на кружок по «роликовым конькам». У нас было отдельное упражнение: нам выдали ролики и поставили на четырёхсотметровый круг вокруг футбольного поля.

— Ребята, ваша задача показать всё, на что вы способны. Дистанция один круг. В идеале — надо прийти первым к финишу, но как минимум дойти до финиша и не упасть. Так что рассчитывайте свои силы.

— Народ! На кривых сбавляем скорость! — Это я влез с советами. — Тут не велотрек, подъемов в поворотах не наблюдается, так что кто-то может и улететь под действием центробежной силы.

— Молодец, Корчагин! Я этот момент упустил. Да, повороты по первому разу проходите тихонечко, пока не поймёте, как сильно вас выбрасывает наружу. А может, такого вообще не будет, кто знает?

— А вы что, сами не пробовали тут кататься?

— Представь, Курко, нет. Предоставил вам испытать наши ролики на беговой дорожке.

— Ура! Мы первооткрыватели!

— А что, такие соревнования еще не проводятся? А какой норматив?

— Ребята, ну раз таких соревнований еще не было, то и нормативов нет тоже. Разбирайте себе дорожки!

Вы как хотите, а я взял самую дальнюю от центра, пятую. Да, у нас тут пять дорожек, столько же, сколько физрук взял комплектов роликов. Почему-то уверен, что это не совпадение.

— Так! А вы почему не занимаетесь? — Прикрикнул учитель на класс, который забросил все упражнения и скучковался на трибуне в ожидании забега.

— Ну Валерий Владимирович, ну нам же интересно! — Поперла на него грудью Ирка Долгополова. — Ведь сами сказали, такие соревнования еще нигде не проводили. Мы, выходит, первые зрители.

Под напором солидных аргументов, чётко нацеленных прямо на физрука, он смутился, отвел глаза от груди пусть и второго, то такого… приличного второго размера.

— А и ладно! Перекур! Но без курева! Смотрим на наших героев-одноклассников. Все следующие старты будем ровнять по ним.

Ну и даже никакого волнения. Это ж не по-настоящему, и опять же забег ничего не решает. Ролики не болтаются, ремни не перетянуты. Кстати, да — крепление у недо-ботинок переделано. И сами боты другие. Теперь они не выкроены из кусков линолеума, а слеплены из стеклоткани. Или отлиты? Короче, не целиковые, а две половинки с разрезами сверху у передней части и спереди у вертикальной задней, которая держит пятку и голень. И уже к ним приклепаны кожаные ремни. Мы ролики надеваем на кеды, как и прошлый вариант. Еще и черной краской боты покрашены для солидности. Издалека можно даже принять за заводские коньки, если сильно издалека смотреть. Стеклоткань — вещь! Прочные и лёгкие, я очень на это надеюсь, что прочные. Не зря из этой хрени байдарки и катера клеят.

— На старт!

— А из пистика стрелять будете?

— Так полетишь, на пинках! — поддержали с трибуны.

— Внимание! Марш!

Ну и мы покатили. Никто из нас ни разу не разгонялся, да просто негде было. Если не считать меня в прошлой жизни, я немного пробовал в парке Горького погонять, но был вздрючен товарищами. Мол, тут люди, дети, женщины. А я не настолько мастерски владею телом и роликами, чтоб не стать живым снарядом. Хорошо, если стокилограммовая туша влетит в дерево или в киоск, а если в человека? Будут пострадавшие. То есть меня там никому было не жалко тогда. А хорошо — ветер в лицо, ноги выполняют команды уже в параллельном режиме, ими спинной мозг управляет. И я такой гоню себе по дорожке, наклоняюсь влево в вираже, который скорее поворот, учитывая небольшую скорость. По ощущениям ненамного быстрее, чем просто бежать.

Ну и ладно, всё-таки первый раз. Да и реальную скорость скоро узнаем, вон учитель с секундомером стоит. Боковым зрением вижу, что слева от меня никто не бежит, значит все сзади. Чуток поднажал перед финишем, прокатился через линию, погасил скорость, сразу заскочил на трибуну. На всякий случай, чтоб сзади кто в спину не воткнулся. Фууу, можно выдыхать. Оборачиваюсь на финишную линию, смотрю на финиширующих пацанов. Молодцы, к финишу пришли все и при этом довольно ровно. В том смысле, что никто не ковыляет где-то там далеко-далеко.

Сел на скамейку, расстёгиваю ремешки, Денис уж трусится рядом — его очередь катать. После нас пятерых первопроходцев, вернее первопробежцев, еще трое желающих выйти на старт в роликах. Они уже знают, на какой результат ориентироваться. Хотя толку от этого знания немного — секундомеров у них с собой нет. Разве что теперь мы все знаем — можно слегка наклоняться в повороте, покрытие и ноги держат от опрокидывания нормально.

— Ну что, ребята, среднее время прохождения дистанции у нас есть — семьдесят секунд.

— А среднее это как? Среднеарифметическое? — Умничает кто-то из девчонок.

— Это значит, что секундомер у меня один, я сделал отсечку по третьему пришедшему. И средняя скорость на круге выходит примерно двадцать километров в час.

— Что-то не очень быстро! Слабаки! Сам попробуй пробеги, посмотрим твоё время — Загалдели одноклассники.

— Не забывайте, в начале дистанции они разгонялись, на набор скорости время требуется. Так что я думаю, что на основном отрезке у них было где-то двадцать пять километров.

— А это хороший результат?

— Ну откуда я знаю, Чугуев! Сказал же — таких соревнований нигде у нас не проводили, данные не публиковали. Или я не слышал про них. — Рассердился для вида физрук.