Могучая крепость

Некоторым вещам не могла позволить пройти мимо ни одна уважающая себя императрица, и Кайлеб вскрикнул, когда она резко обернулась и её тонкие мстительные пальцы нашли его подмышки. В одной из менее справедливо устроенных вселенных, он был гораздо более щекотливым, чем она, и она безжалостно использовала своё подлое преимущество.

— Хорошо! Хорошо! — выдохнул он наконец. — Я сдаюсь! Я сам себе ноги отогрею, неблагодарная и неразумная ты девчонка!

— Оооо! «Девчонка», даже так? — парировала она, и он закричал от смеха, когда она усилила свою атаку. Затем он перекатился на спину, поймал её запястья и прижал их. Она начала извиваться, но остановилась, когда он наклонился над ней и поцеловал её в лоб.

— Но ты моя самая любимая девчонка во всём мире, — мягко сказал он ей, и она с улыбкой покачала головой.

— Вам действительно нужно поработать над своей техникой, Ваше Величество, — сказала она ему. — С другой стороны, учитывая первопричину — и тот факт, что это, вероятно, лучшее, на что способен ваш бедный, примитивный мужской мозг — я принимаю ваши извинения.

— «Извинения»? — Он изогнул одну бровь. — Я не помню, чтобы я приносил какие-либо изви…

Она ударила его бедром в бок, и он замолчал на полуслове с задумчивым выражением лица.

— Я хотел сказать, — поправился он с достоинством в голосе, — что я польщён — глубоко польщён — вашим великодушием.

— Вот почему ты доживёшь до следующего рассвета, — ласково улыбнулась она ему.

— Соображение, которое действительно приходило мне в голову, — признал он и снова поцеловал её в лоб, прежде чем устроиться поудобнее.

Учитывая вкус её собственных губ, она не могла винить его за выбор места для поцелуев, призналась она, когда его правая рука вернулась под неё и обняла, и он опустил её голову на своё правое плечо. Она прижалась ближе, наслаждаясь теплом их одеял, вдыхая его запах, и он поднял руку позади неё в объятии, которое случайно позволило его правой руке погладить её волосы.

— Серьёзно, — сказал он, — как долго, по-твоему, это будет продолжаться?

— Слишком долго, как бы долго это ни было, — мрачно сказала она, затем пожала плечами. — Я не уверена. Мама говорит, что её вообще никогда не тошнило по утрам, и бабушку тоже, насколько мама помнит, так что это особо не поможет. Сейчас, поразмыслив, я думаю, что это всё индивидуально. По словам Сейры, её мать плохо себя чувствовала по утрам по меньшей мере десять месяцев. Или это был целый год? Два года? — Императрица снова пожала плечами. — Во всяком случае, что-то в этом роде.

Она нежно улыбнулась, и Кайлеб сочувственно хмыкнул. Сейра Халмин была личной горничной Шарлиен с тех пор, как она была маленькой девочкой, и, казалось, она наслаждалась настоящим моментом гораздо больше, чем императрица. Она, безусловно, старалась изо всех сил, и, что бы ни говорил отец Дерак, дворцовый целитель, можно было положиться на то, что она подумает об одном из своих бесчисленных предков женского пола, которая столкнулась с той же проблемой, только несравненно хуже. Без сомнения, она с нежностью воображала, что успокаивает свою подопечную, рассказывая ей, как ей повезло, что всё оказалось намного менее плохо, чем могло бы быть.

Или что-то в этом роде.

— Ну, может быть, Мерлин сможет дать нам оценку, — сказал Кайлеб.

— Может быть. — Шарлиен знала, что её тон звучит немного неуверенно, но она также полагала, что имеет право, по крайней мере, на небольшое беспокойство, учитывая характер её предполагаемого маршрута.

— Нервничаешь? — мягко спросил Кайлеб, словно только что прочитал её мысли… Не то чтобы требовался какой-то эзотерический талант, чтобы точно понять, о чём она думала.

— Немного, — призналась она, поудобнее прижимаясь к нему. — В конце концов, это не то, что я когда-либо делала раньше.

— Ну, я сам делал это только дважды — один раз, на самом деле, если ты говоришь о поездке туда и обратно, — сказал Кайлеб. — С другой стороны, Мерлин делал это много раз. Конечно, он не брал меня «за пределы атмосферы», — император на мгновение надулся, — но тогда ему не нужно было лететь так далеко, как в этот раз. И если он уверен, что его «стелс-системы» готовы к этому путешествию, я не собираюсь с ним спорить.

— Очень великодушно с твоей стороны, так как не ты совершаешь это конкретное путешествие, — сухо заметила она.

— Нет, не совершаю, — согласился он. — На самом деле, я бы хотел, чтобы это было так. — Он на мгновение крепче прижал её к себе. — Тем не менее, учитывая, что он может вместить только одного пассажира, я думаю, что, в каком-то смысле, ты действительно можешь быть лучшим выбором для этой первой поездки, чем я. И я знаю, что отец Дерак говорит, что всё в порядке, что вся эта утренняя тошнота совершенно естественна, но я всё равно буду чувствовать себя лучше, если Сыч скажет то же самое.

— Я тоже, — признала она, затем немного нервно хихикнула ему в плечо. — Тем не менее, мне кажется чуточку странным говорить о том, чтобы узнать мнение… машины.

— Слегка «странно»? — тихо спросил Кайлеб.

— Хорошо, — сказала она через мгновение, её собственный голос стал более серьёзным, — я признаю, что меня это тоже немного беспокоит. Я ничего не могу с этим поделать. Здесь, — она подняла руку, чтобы постучать себя по виску, — я знаю, что всё, чему нас когда-либо учила Церковь — ложь. Я знаю это и искренне в это верю. Но я всё-таки была воспитана дочерью Матери-Церкви, Кайлеб. Где-то в глубине души есть та маленькая девочка, читающая свой катехизис, которая не может не испугаться, когда думает о том, чтобы войти в самое логово самой Шань-вэй. Я знаю, это глупо, но…

Она позволила своему голосу затихнуть, и его рука крепче обняла её.

— Я вовсе не думаю, что это «глупо», — сказал он ей. — Прошло меньше пяти месяцев с тех пор, как ты узнала о Мерлине и обо всём остальном. На самом деле, я думаю, что это одна из причин, по которой прямо сейчас ты делаешь лучший выбор, чем я. В конце концов, у меня было намного больше времени, чем у тебя, чтобы приспособиться — в той мере, в какой это мог сделать любой другой человек — хотя я бы солгал, если бы сказал, что у меня всё ещё нет тревожащих меня моментов. И я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Дело не в том, чтобы сомневаться, а просто в том, чтобы осознать, насколько полностью и основательно ты порвала со всем тем, в чём тебя воспитывали, зная, что ты должна была верить. С другой стороны, я обнаружил, что полезно спросить себя, если бы существовал кто-то вроде «Архангела Лангхорна», то позволил бы он кому-то вроде «Группы Четырёх» возглавить его церковь!

— Вот именно, — мрачно согласилась Шарлиен.

«Кайлеб прав», — подумала она. И, как он сказал, дело было не в том, что у неё были какие-либо сомнения в правдивости всего, что рассказал им Мерлин Атравес. С другой стороны, случайные приступы глубоко запрограммированного беспокойства, которые она испытывала, оставляли её менее чем полностью уверенной в том, как отреагирует остальное население планеты Сэйфхолд, когда, наконец, придёт время раскрыть всю правду о Церкви Господа Ожидающего. Это будет, по меньшей мере, ужасно, и в глубине души она была уверена, что в конце концов всё обернётся гораздо хуже.

На самом деле, по-другому и быть не могло. Не тогда, когда каждого человека на всей планете учили тому же, чему учили её. Который верил в то же, во что всегда верила она. Который верил в версию Священного Писания о Замысел Божьем для Сэйфхолда и в описание Дня Творения в «Свидетельствах». Да и как они могли не верить в такие вещи? «Адамы» и «Евы», написавшие эти свидетельства, говорили абсолютную правду, какой они её знали. Конечно, они не знали, что их воспоминания были изменены во время их долгого криогенного путешествия (ей всё ещё было трудно понять, как это работало) с обречённой планеты под названием Земля в их новый дом. Они не знали, что «Архангелы», которые явились им в человеческом обличье как посланники и помощники Бога, на самом деле были членами командного состава колонизационной экспедиции.

И они не знали, что «Архангел Лангхорн» и «Архангел Бе́дард» намеренно и хладнокровно убили доктора Пэй Шань-вэй и всех остальных, кто не согласился с планом Лангхорна навсегда запереть Сэйфхолд в доиндустриальной цивилизации.

Поэтому не было ничего удивительного, что их абсолютно точные рассказы о том, что они видели и пережили, думали и чувствовали, после пробуждения на Сэйфхолде, должны были быть такими чертовски последовательными и убедительными. Хуже того, этих рассказов были буквально миллионы… и ни один из них не оспаривал официальную версию Церкви.

Ну, может быть, один из них всё-таки оспаривал, напомнила она себе, думая о «Дневнике Святого Жерно». Он не был частью официальных «Свидетельств», и у неё не было никаких сомнений в том, что сделает Инквизиция, если она когда-нибудь обнаружит существование этого дневника. Но Святой Жерно — Джереми Ноулз — тоже был Адамом, и его версия событий не соответствовала Писанию, «Свидетельствам» или самой Матери-Церкви. Конечно, это было потому, что он был жителем Александрийского Анклава Пэй Шань-вэй. Он знал правду о Сэйфхолде, об устраивающих геноцид Гбаба, которые уничтожили нечто под названием Земная Федерация и заставили этот последний остаток человеческой расы скрываться. Он знал, что должно было произойти здесь, на Сэйфхолде… знал, что планировщики миссии никогда не предполагали, что вся память о Гбаба будет утеряна. Что они понимали, что рано или поздно человечество и Гбаба встретятся снова, и что, хотя для человечества было важно временно отказаться от технологий, пока оно скрывалось среди далёких звёзд, было так же важно, чтобы эти технологии снова появилась с течением времени.

И именно за знание этой правды — и за отказ отказаться от этой правды — Пэй Шань-вэй и все остальные живые души в Александрийском Анклаве были убиты ракураи Лангхорна — разрушительной кинетической бомбардировкой, которая превратила Александрию в официально проклятые и ненавистные Рифы Армагеддона.

Но Ноулз, его жена, его шурин и невестка выжили, спрятавшись в крошечном колониальном поселении под названием Теллесберг, которое однажды станет столицей Королевства Черис. Они записали свои собственные воспоминания, свою историю того, что на самом деле произошло, и спрятали их, надеясь, что, когда столетия спустя они будет вновь открыты, кто-нибудь захочет узнать правду, когда он наконец её увидит.

Этот кто-то существовал, и Братство Святого Жерно хранили это знание более четырёхсот лет, передавая его дальше, взращивая его в тайне, постепенно работая над тем, чтобы подорвать сокрушительную политическую и духовную тиранию “Церкви”, созданной Лангхорном и Бе́дард. Их никогда не было много, и им всегда приходилось быть безумно осторожными, но они никогда не сдавались.

Тот факт, что они поверили дневнику Ноулза, когда прочитали его, по-прежнему внушал Шарлиен благоговейный трепет. Интеллектуальная и духовная целостность, необходимая для того, чтобы принять этот одинокий глас несогласия, ошеломляла всякий раз, когда она думала об этом. Она надеялась, что смогла бы сделать то же самое, но в глубине души сомневалась в этом. Поверить в одинокий глас протеста, каким бы страстным он ни был, а не в массовые свидетельства восьми миллионов других Адамов и Ев? Принять слово того, кто умер почти за семьсот лет до рождения самой Шарлиен, а не слово живой, дышащей Церкви Господа Ожидающего? Отвергнуть все до единого убеждения в Божьей воле, которым её саму учили с детства?

Нет. Несмотря на её собственное глубокое разочарование по поводу недостатков Церкви, несмотря на её признание вырождения и продажности людей, которые контролировали эту Церковь, несмотря на её глубоко укоренившуюся убеждённость в том, что Церковь должна быть каким-то невозможным образом очищена от её разложения, она ни разу не усомнилась в фундаментальной, основополагающей «истине», которой её учили о Лангхорне и Бе́дард. И, если быть честной, она никогда бы этого не сделала… если бы не встретила кого-то, кто был мёртв даже дольше, чем Джереми Ноулз.

Мерлин Атравес. Сейджин Мерлин. Самый смертоносный воин в мире, провидец видений, защитник, воспитатель, друг и наставник Кайлеба. Он был всем этим… а также ПИКА — «Персонально-Интегрированным Кибернетическим Аватаром», в котором хранились воспоминания, надежды и мечты молодой женщины, которую когда-то звали Нимуэ Албан.

Мерлин был единственным человеком на планете Сэйфхолд, который знал правду о Земной Федерации и её уничтожении, потому что видел это глазами самой Нимуэ. Потому что сама Нимуэ умерла более девятисот лет назад, сознательно пожертвовав своей жизнью, чтобы эта планета, Сэйфхолд, могла когда-нибудь стать не просто убежищем человечества, но колыбелью его возрождения.

«Нет, я бы никогда не поверила в это без Мерлина, — призналась она. — Я бы хотела, я думаю, но я бы этого не сделала. Несмотря на то, как сильно я люблю Кайлеба, я не думаю, что даже он смог бы убедить меня в этом. Но у меня есть Мерлин. У нас есть. И учитывая это, как я могу не поверить?»

* * *

— Я бы хотела, чтобы ты был здесь, Кайлеб, — сказала она задумчиво и услышала тихий смешок в своём ухе.

— Я бы тоже этого хотел, — сказал её муж из их спальни в Черайасе… более чем в шести тысячах миль от неё. — И не только потому, что нам с Эдвирдом будет немного сложно объяснить, где ты находишься, если кто-то случайно заметит, что тебя нет.

Прозрачный наушник, вставленный в её правое ухо, передавал его голос из «скрытого коммуникатора», который она носила на золотой цепочке на шее.

— К счастью, — заметил второй, более глубокий голос, — ты один из самых талантливых… выдумщиков, с которыми я когда-либо сталкивался, Кайлеб.

— Любой дипломат учится лгать с лучшими из них, Мерлин, — ответил император.

— Почему я подозреваю, что ты научился «лгать с лучшими из них», пытаясь объяснить такие мелочи, как разбитые окна, украденные яблоки и все те другие детские шалости, в которых ты, несомненно, был виновен? — спросил Мерлин Атравес из передней кабины скиммера.

— Потому что ты его знаешь? — предположила Шарлиен невинным тоном.

— Возможно, — иронично сказал Мерлин, и Шарлиен хмыкнула.

«Ну, может быть, «коммуникатор» это и есть магия», — подумала она. — «Но если это так, то, по крайней мере, это магия, к которой я начала привыкать. Интересно, смогу ли я когда-нибудь воспринимать это как само собой разумеющееся, как это делает Мерлин?»

Иногда она подозревала, что так и будет; в других случаях она была уверена, что этого никогда не произойдёт. Это было просто слишком чудесно, слишком невозможно. Но были и такие моменты, когда её собственное незнание чудесных игрушек Мерлина на самом деле становилось преимуществом.

Коммуникатор, который она носила на шее, был тому примером. Он был значительно меньше того, который Мерлин первоначально подарил ей, и её губы дрогнули в другой, менее кривой улыбке, когда она задумалась, почему это так. Поначалу ей не приходило в голову, что коммуникаторы могут быть меньше, чем тот, который он ей сначала показал, но по мере того, как она сталкивалась с большим количеством примеров часто невероятно крошечных «технологий», которыми Мерлин делился с ней и Кайлебом, ей пришла в голову мысль.

С самого начала она решила, что поиск способов скрыть такие вещи, как коммуникаторы, должен быть одним из их высших приоритетов. Какими бы маленькими ни были оригинальные портативные устройства, которые дал им Мерлин, они всё ещё выглядели явно — и опасно — инопланетными. Они не принадлежали к доморощенным (и разрешённым) технологиям Сэйфхолда, и любой, кто увидел бы один из них, понял бы это. Маловероятно, что кто-нибудь когда-нибудь увидит один из них, но маловероятно, это не то же самое, что невозможно, и, как указал сам Мерлин, если «Группа Четырёх» когда-либо обнаружит, что их враги действительно занимаются запрещёнными знаниями Шань-вэй, последствия могут быть катастрофическими.

Особенно если они смогут это доказать.

Поэтому она спросила Мерлина, не припрятаны в «Пещере Нимуэ» ещё более компактные, ещё более удобные для сокрытия «коммуникаторы». Их не оказалось, но, когда Мерлин обдумал её вопрос, он понял, что не было никакой внутренней причины, по которой он не мог бы сделать один из них меньше, чем сейчас. Размер большинства существующих устройств был скорее следствием необходимости обеспечить что-то достаточно крупное, чем могла удобно манипулировать человеческая рука, чем следствием каких-либо неизбежных технологических ограничений. Те же самые базовые возможности могли быть предоставлены чем-то гораздо более маленьким, если требования к манипулированию не были существенны. На самом деле, до уничтожения Федерации, существовали хирургически имплантируемые коммуникаторы, которыми военные Терры снабжали свой персонал. Конечно, у него не было ничего подобного, а хирургическая имплантация чего-то, что заставило бы брови любого целителя, обнаружившего такой коммуникатор, навсегда приклеить их к линии роста его волос, в любом случае, скорее всего, была бы плохой идеей. Но если бы он заставил Сыча переделать комм, чтобы он отвечал только на произносимые команды — использовал «голосовую активацию», как он это описал, — даже внешний коммуникатор можно было бы сделать чуть больше, чем последний сустав тоненького большого пальца Шарлиен.

Именно это он и сделал, использовав «производственный блок» в пещере, где Пэй Шань-вэй и коммодор Пэй спрятали ПИКА Нимуэ (и все другие инструменты, которые они оставили Мерлину для использования), чтобы изготовить новые устройства. Затем он использовал тот же самый производственный блок, чтобы спрятать коммуникатор Шарлиен в золотом нагрудном скипетре, который она носила на шее. Кайлеб носил на груди такой скипетр — они были точными копиями, вплоть до печати изготовителя и мельчайших царапинок, она заказала его в качестве подарка по случаю его возвращения из Корисанда — и их нужно было буквально распилить на части, чтобы обнаружить запрещённую технологию, скрытую в их сердцевине.

Пока он занимался этим, он создал ещё одно чудо в виде «контактных линз», которые Шарлиен носила в этот самый момент. Поначалу мысль о том, чтобы действительно вставить что-то в свой собственный глаз — даже что-то такое прозрачное и крошечное, как «контактная линза» — была чем-то большим, чем она была готова принять. Однако Кайлеб был более предприимчив, и его восторг был так велик, что Шарлиен собралась с духом и сделала такой же решительный шаг.

Она была рада, что сделала это, так как крошечные линзы не только исправили лёгкую, но такую раздражающую дальнозоркость, которая прогрессировала в последние пару лет, но и позволили её новому крошечному коммуникатору проецировать изображение непосредственно на линзы. Она могла просматривать передаваемую видеоинформацию, передаваемую ей по комму, без предательской «голограммы», которую создавал первый, более крупный коммуникатор. По факту, она и Кайлеб теперь могли просматривать изображения, получаемые с помощью сети СНАРКов Мерлина — тех «Само-Наводящихся Автономных Разведывательных и Коммуникационных платформ», которые она всё ещё плохо понимала — что на самом деле позволило им помогать Мерлину и искусственному интеллекту под названием Сыч в бесконечной борьбе за то, чтобы справиться со всеми разведывательными материалами, которые предоставляла эта сеть.

Мерлин развил эту идею и предоставил такую же возможность всем остальным, кто был добавлен в то, что Кайлеб назвал «внутренним кругом» — список людей, которые знали всю правду и были допущены к использованию коммуникаторов. К сожалению, их было немного, но список потихоньку рос. В некотором смысле это, конечно, только ещё сильнее расстраивало. Способность оставаться в тесном, мгновенном общении с людьми буквально за тысячи миль — не говоря уже об общении с Сычём или способности самостоятельно просматривать «видения» Мерлина — была преимуществом, важность которого было буквально невозможно переоценить. В то же время это была вещь, которую нужно было использовать с чрезвычайной осторожностью. Например, они не могли позволить, чтобы слишком много остающихся в неведении людей начали задаваться вопросом, как именно им удалось так идеально координировать действия на таких огромных расстояниях. И, в некотором смысле, возможность поговорить с некоторыми из их ближайших союзников только сделала их неспособность сделать то же самое со всеми остальными ещё более обидной.

Однако…

«Прекрати это, Шарли!» — строго сказала она себе. — «Ты нарочно позволяешь своим мыслям блуждать, и ты это знаешь».

Что, как она признала, вероятно, было не слишком удивительно, учитывая обстоятельства.

Она посмотрела вперёд и увидела огромный изгиб Сэйфхолда, простиравшийся перед ними. Она поняла, что становится светлее, и почувствовала новый прилив благоговейного восторга, так как поняла, что они действительно догоняют тот день, который Чизхольм уже оставил так далеко позади.

— Сколько ещё до твоей пещеры, Мерлин? — спросила она и услышала его тихий, весёлый смешок в коммуникаторе. Очевидно, ей не удалось произнести это так небрежно, как бы она хотела.

— Около двадцати пяти минут, Ваше Величество, — ответил он. — Примерно чуть больше семидесяти пяти сотен миль.

II. Пещера Нимуэ, Горы Света, Храмовые Земли.

.II.

Пещера Нимуэ, Горы Света, Храмовые Земли.

Шарлиен знала, что разинула рот, как ребёнок, впервые наблюдающий за иллюзиями фокусника, но ничего не могла с собой поделать. Если уж на то пошло, её это даже не особенно волновало, поскольку она, затаив дыхание, с неподдельным восторгом наблюдала, как Мерлин снижает разведывательный скиммер в более плотный воздух и яркий дневной свет Гор Света.

«Более плотный воздух, да уж! — Она фыркнула от собственной мысли. — Ты всё ещё достаточно высоко, чтобы потерять сознание почти мгновенно — не говоря уже о том, что замёрзнуть до смерти почти так же быстро — если бы ты не была заперта внутри скиммера Мерлина, глупая ты дурочка!»

Горные пики, тянущиеся к ним, были увенчаны толстыми, вечными покровами снега. В этих широтах уже наступила глубокая зима, но она подумала, что эти горы были бы покрыты снегом в любое время года, и, содрогаясь внутри, подстроила воспроизводящий дисплей, через который она смотрела на их мрачные, ледяные вершины и ледники, медленно стекающие по их склонам, и наблюдала, как в разрежённых ветрах кружатся снежинки, сверкая в ярком солнечном свете.

Это был первый раз, когда она попала на материк Восточный Хевен. На самом деле, это был первый раз, когда она вообще попала на какой-либо материк. Она всегда намеревалась совершить паломничество в Зион и Храм, как предписывало Писание всем детям Божьим, но у неё всё время было слишком обязанностей, слишком много решений, которые нужно было принять. Слишком много политических кризисов, с которыми нужно было разбираться первой истинно правящей королеве в истории Чизхольма.

«И последнее, что мне сейчас нужно — это совершить какие-нибудь «паломничество» в Храм, не так ли? — подумала она с горечью. — Почему-то я не думаю, что мне бы понравилось приветствие Инквизиции. С другой стороны, Викарий Жаспер, приближается день, когда многие черисийцы отправятся в Зион, вне зависимости от того, хочет Инквизиция видеть нас там или нет».

— Ты уверен, что нас никто не увидит, Мерлин? — спросила она, взглянув на дополнительный дисплей, на котором было видно лицо Мерлина.

— Уверен, Ваше Величество, — ответил Мерлин, ободряюще улыбаясь ей в ответ с того же дисплея. — На самом деле здесь никто не живёт, даже летом, а СНАРКи держат всю территорию под наблюдением. Поверьте мне, там внизу никого нет. И даже если бы они были, у меня скиммер полностью в режиме скрытности. Со стороны кажется, что мы невидимы.

— Я не собираюсь колебаться, — сказала она наполовину извиняющимся тоном.

— Ваше Величество — Шарлиен — вы справляетесь намного лучше, чем, как я думаю, справился бы я, если бы мы поменялись местами, — заверил он её.

— Я почему-то сомневаюсь в этом, — сухо сказала она. — Возможно, просто потому, что я научилась притворяться лучше, чем ты думаешь. Я думаю, это приходит, когда становишься королевой. Марек всегда говорил мне, что жизненно важно убедить людей, что ты спокоен и ответственен, независимо от того, насколько ты на самом деле напуган.

— Отец всегда говорил мне то же самое, — согласился Кайлеб ей на ухо, и она услышала в его голосе более резкую нотку зависти. Она знала, что он наблюдает за изображениями, передаваемыми со скиммера, но она также знала, что это не то же самое, что быть в нём на самом деле.

«И я, наверное, единственный человек, который хотел бы, чтобы он был здесь больше, чем он!»

Она подавила нервный смешок при этой мысли.

— В любом случае, это не займёт много времени, — заверил её Мерлин. — Смотрите.

— Смотреть на ч…? — начала Шарлиен, затем замерла с широко раскрытыми глазами, так как Мерлин влетел прямо в отвесную вертикальную каменную стену.

На самом деле, как понял уголок её мозга, они двигались не так уж быстро. Во всяком случае, конечно, не по сравнению со скоростью их полёта сюда! Но достаточно быстро, чтобы её сердце подскочило к горлу. Она почувствовала, что бесполезно напряглась в ожидании удара, а затем резко выдохнула, когда портал буквально распахнулся перед ними.

— Мерлин!

— Извините.

В глубоком голосе звучало искреннее извинение… но также в нём была и несомненная нотка веселья, и Шарлиен сделала себе мысленную заметку выяснить, можно ли задушить ПИКА. И, если уж на то пошло, задушить своего невыносимого неотёсанного мужа, подумала она, слушая, как он смеётся в коммуникаторе.

— Я полагаю, ты думаешь, что это было удивительно забавно, не так ли, Кайлеб? — спросила она опасно приветливым тоном, когда скиммер пронёсся по центру огромного, идеально круглого, ярко освещённого туннеля.

— Ах, нет. Нет, на самом деле нет, — мгновенно ответил император, в очередной раз демонстрируя свою проницательность тактика.

— Хорошо, — сказала она ему. — Что же касается тебя, Мерлин Атравес…!

— Я знаю, что вы заставите меня заплатить за это, — сказал он ей. — Но… оно того стоило.

Кайлеб снова рассмеялся, и на этот раз Шарлиен обнаружила, что у неё нет другого выбора, кроме как присоединиться к нему. Её пульс снова замедлился до нормального, и она покачала головой, так как туннель всё тянулся и тянулся перед ними. Теперь они двигались достаточно медленно, чтобы она могла видеть, что каменные стены вокруг них были гладкими и отполированными, почти как зеркала, отражающие невероятно яркое свечение бесконечной линии потолочных ламп, бегущей по центру изогнутого потолка. Здесь было достаточно места, чтобы по меньшей мере полдюжины летательных аппаратов размером со скиммер могли пройти через него в ряд, и она обнаружила, что чувствует себя очень маленькой — почти крошечной — пока они плыли по нему дальше.

— Насколько далеко он уходит вниз? — спросила она.

— Ну, пещера находится под горой Олимп, — сказал ей Мерлин. — В данный момент мы всё ещё находимся примерно в двух милях от самой горы, приближаясь с севера. И когда мы доберёмся туда, мы будем на глубине чуть больше двенадцати тысяч метров — примерно семи с половиной миль.

— Семь с половиной миль? — очень осторожно повторила Шарлиен, и Мерлин хмыкнул. Она заметила, что в этом звуке было не очень много искреннего юмора, и удивилась, почему.

— Ну, это в семи с половиной милях ниже вершины, а не ниже уровня моря, — указал он прежде, чем ей пришла в голову причина боли, омрачившей его хмыканье. — Тем не менее, я полагаю, что это вполне себе достаточно глубоко. — Она почувствовала, как он пожал плечами. — Коммодор Пэй и Шань-вэй хотели убедиться, что никто не наткнётся на меня до того, как я проснусь.

Шарлиен начала было отвечать, но одёрнула себя, внезапно поняв причину боли в его голосе. Иногда ей было трудно вспомнить, что люди, которые были мертвы, если говорить с её точки зрения, большую часть тысячелетия, по мнению человека, который когда-то был Нимуэ Албан, умерли всего несколько лет назад.

— В любом случае, — продолжил Мерлин через мгновение, чей тон намеренно стал живее, — после того, как они спрятали меня, они наполнили весь комплекс инертной атмосферой. А это значит, что на самом деле здесь не было ничего, чем смог бы дышать человек из плоти и крови. Но Сыч включил и контролирует климатическую установку, так что, когда мы туда доберёмся, там будет много воздуха.

— Какое облегчение, — сухо сказал Шарлиен, задаваясь вопросом, что же именно такое «инертная атмосфера».