Давай придумаем любовь

Потом, когда перчатки и ботинки были удачно куплены, они уселись с Катей в кафе, заказали кофе с пирожными. И столик удачно выбрали, аккурат у панорамного окна, за которым хлопьями валил снег. Кофе был крепкий, пирожные изумительные, картинка перед глазами романтическая, как в кино – вихри снежинок в синих сумерках. Поневоле душа отогреется и расслабится. И захочет излиться наружу словами…

– Знаешь, Кать… Я ведь думала, что никогда и не с кем об этом не смогу говорить… Думала, все в себе носить буду, так легче. Никому ведь неинтересна чужая боль…

– Не знаю, Маш… Может, и неинтересна, конечно. Да только не в интересе тут дело… – пожала плечами Катя, осторожно на нее глянув. – Дело в желании другого облегчить твою боль. Того другого, который тебя любит. В очень большом желании…

– Я понимаю, Кать. Спасибо тебе. И прости, что на звонки твои не отвечала. Я в таком состоянии была… Вернее, даже и не было никакого особого состояния, просто меня самой не было. Не знаю, как вообще жива осталась, не умерла. Я и раньше всегда так думала – если не будет рядом Олега, я точно умру. И вот жива, как видишь…

– Ну и слава богу, что жива! А потом еще легче будет, вот увидишь! Ой, ты первая и последняя, что ли, кто с мужем разводится? Никто еще от этого не умирал!

– Я понимаю, Кать, понимаю. Но ты же знаешь, как я его люблю.

– Значит, разлюбишь! Если сама себе не будешь все время это внушать – люблю и люблю… И ждать его перестанешь! Ведь все еще надеешься, что он вернется, правда?

– Не знаю, Кать. Вот мама моя точно надеется на это, меня все время убеждает, что Олег обязательно должен вернуться. Даже настаивает на этом довольно сердито – мол, этой надеждой живи! Без надежды совсем плохо тебе будет, мол!

– Ну, мама твоя, конечно… Это отдельная песня, Маш. Я всегда удивлялась тому, как трогательно она к зятю относится. Не вписывается в общепринятое и пресловутое правило неприязни тещи к зятю. Знаешь, может, я сейчас что-то ужасное скажу… Но мне кажется, что она в него влюблена. Как женщина влюблена, понимаешь?

– Да ну, Кать… Не говори ерунды…

– Ну, может, я и утрирую как-то это обстоятельство, не знаю… Может, ей самой чего в молодости не хватило… А только она всегда смотрела на твоего Олега как собака преданная. Это я к тому, что мама тебе в этой истории не помощник, понимаешь? Она тебя тормозит, назад тянет. А тебе выбираться как-то надо, учиться жить по-другому! И не ждать, когда он вернется! Само по себе это ожидание – оно ж оскорбительно для тебя! Ушел и ушел, бог с ним… Согласна?

– Да, Кать, согласна. Да только ведь сердцу все равно не прикажешь… Сердце бодрых речей не слышит, понимаешь? Может, со временем и услышит, не знаю…

– Ну так отдайся времени, если так. Пусть оно течет себе. Говорят, время лечит. И если тебе все же неприятно, то давай об этом не будем больше…

– Да. Не будем. Расскажи лучше, как там у Маринки дела. Я ведь с ней тоже не говорила, не отвечала на ее звонки.

– Так ты ничего не знаешь, что ли? – распахнула глаза Катя, с удивлением уставившись на подругу.

– Нет, не знаю… А что случилось, Кать?

– Да то и случилось, что она Женю бросила! Да неужели она тебе сама эту новость не сообщила?

– Нет… Я ведь на звонки не отвечала, думала, она про Олега меня начнет спрашивать, что да как. Ты ведь знаешь, в каком тоне она может спрашивать… Она что, от Жени к другому ушла?

– Ага, щас… Ушла! Это он ушел, а она на своем месте осталась. Ее новый мужик перебрался к ней, а Женя ушел… Она ему объявила, что любит другого и будет жить с ним, он и ушел.

– Но как же, Кать? Это ж вроде Женина квартира… Бабушкино наследство…

– А то ты нашу Маринку не знаешь, Маш! Она всегда сделает так, как ей надо! Да и Женя тоже… Тот еще джентльмен. Разве он может женщину взять и выгнать, как ту стрекозу из басни? Прям на мороз… Хотя я бы на его месте… Но это Женя, ты ж его знаешь. И ведь не потому, что он такой тюфяк, а потому, что все равно любит Маринку, как бы там ни было! Вот уж не понимаю, что за любовь такая… И ты… Ты ведь тоже своего Олега не перестанешь любить, Маш?

– Кать… Давай не будем об этом, пожалуйста… – подняла на подругу жалобные глаза Маша.

– Да, извини… Только вот все равно я Маринку не понимаю! Этот новый ее… С которым она теперь… Он же вроде какой-то крутой чувак, она ж сама хвасталась! У него своя жилплощадь должна быть, причем шикарная!

– Да… И мне она говорила, что он ее начальник… – задумчиво кивнула Маша.

– Ну так а я о чем? Неужели у этого начальника своей хаты нет? Не понимаю! Почему он у Маринки-то поселился? Или тоже такой… Шибко благородный, все нажитое семье оставил? Не понимаю…

– Кать… Ну вот что мы с тобой сейчас про Маринку сплетничаем? Она сама разберется… что к чему, правда?

– Да правда, правда… Только мне Женю жалко. Собрался и ушел… И любовь свою неприкаянную унес… К маме своей ушел, наверное. Ну да ладно. Действительно, сами разберутся. Мне и своих забот хватает… У Дениса день рождения в следующий выходной, готовиться надо. Гостей звать… А кого звать… мы так и не можем решить в сложившейся ситуации. Даже поссорились вчера из-за этого… Не пришли к единому мнению. Хоть с тобой сейчас посоветуюсь, как правильно поступить!

– Не поняла… Какой из меня советчик, Кать? Это уж Денис должен сам решать, кого звать на свой день рождения.

– Да в том-то и дело, что он-то как раз решил… Он не хочет Маринку приглашать, понимаешь? Говорит, если она так с Женей поступила, то и знать ее больше не хочу. Ты же знаешь, какой Денис в этом смысле принципиальный, для него семья – это святое. А если разрушил семью, имя тебе – предатель презренный. И все, и никак больше. И спорить с ним бесполезно. А Маринка-то как раз и собиралась к нему на день рождения, нового мужика притащить хотела… И ей мне теперь придется отказывать и объяснять что-то, представляешь? В дурацкое положение попала…

– Может, и мне тогда не приезжать к вам, Кать?

– Ага, щас! Размечталась! Ты обязательно должна приехать! Получается, и звать больше некого. Кроме тебя. Распалась наша компания, так жалко… Столько лет вместе… Мы ж все дни рождения, все праздники так хорошо отмечали, так весело было! А, да что говорить…

– Но ведь у Дениса еще какие-то друзья есть наверняка… Пусть их пригласит!

– Да не хочет он. Говорит, настроения нет. Так что приезжай, будешь за всех отдуваться. Да я сама за тобой в субботу заеду, не суетись! Заберу вас с Павликом… Потом за Женей еще заедем…

– За Женей?

– Ну да… А как ты хотела? Денис ведь с ним дружит… К тому же поддержать хочет в такой ситуации.

– И меня, стало быть, поддержать? То есть пожалеть нас с Женей, брошенок? И что же у Дениса за день рождения получится, интересно? Вместо законного веселья – сеанс психотерапии для брошенных?

– Да перестань, Маш… Ну что ты, в самом деле… Да как у тебя язык повернулся такое про Дениса сказать!

– Ладно, прости… Прости, не получается у меня пока адаптироваться к новому состоянию. Все время кажется, что на меня пальцем показывают и презирают…

– Да глупости! Перестань, Маш! Будь готова к субботе, я за вами заеду! Отдохнем, шашлыки пожарим, в бане напаримся… И Женю тоже растормошим, нечего ему по Маринке страдать! Ну сколько можно?

– Хм… Если бы это было так просто, Кать…

– Но и усложнять тоже особо нечего! Жить надо, а не страдать! Вы же с Женей оба обвязали себя этими ниточками, придумали неземную любовь… Теперь сидите в них как в коконе. Ни туда ни сюда. Любовь – это ведь что-то другое, Маш, Денис прав… Это семья, это дети, это ответственность, это счастье бытия, в конце концов! Хотя… Чего я тебе все это говорю, Машка? Ты ж все равно меня не слышишь…

– Я слышу, Кать. Слышу.

– Ну вот и замечательно. Хотя бы слышишь, и то хорошо. Готовься к субботе…

* * *

– Мам… Я тебя очень прошу – не задавай мне никаких вопросов, ладно? Пожалуйста…

Женя глянул на мать исподлобья, и Ольга Васильевна вздохнула тяжело, подставляя ему тарелку с омлетом. Но все же кивнула, соглашаясь. Хотя от этого проявленного матерью понимания ему легче не стало. Жалко ее было, очень жалко. И потому проговорил тихо:

– Давай потом поговорим, мам… Хорошо?

Она снова кивнула и даже улыбнулась чуть-чуть. Хотя и улыбка тоже была вымученной. Жене вдруг подумалось с тихой, невесть откуда взявшейся яростью – ну почему, почему они с матерью оба такие? Когда надо возмущаться, они молчат? Когда обижают – терпят? Когда не хочется соглашаться и улыбаться – они соглашаются и улыбаются? Ну что же это такое, а? Проявление врожденной интеллигентности? Яблоко от яблони недалеко падает? И бабушка была такой, и отец таким был… Черт возьми, какая может быть в нынешнем повсеместном хамстве интеллигентность? Кому она нужна? Да к черту ее, к черту!

Вслух он этого ничего не сказал, конечно же. Только проговорил немного сердито:

– Ну хорошо, мам… Давай поговорим. Прости, что я с тобой так… Заявился вчера, не объяснил ничего толком. Сейчас все тебе объясню… Мы расстались с Мариной, я ушел от нее. Вернее, она предложила мне уйти, потому что любит другого. Вот как-то так, если в двух словах…

– Господи… Да что значит в двух словах, Женечка? Что значит ушел?

– Да вот так, мам. Повернулся и ушел.

– Ты из своей квартиры ушел, выходит, так я тебя поняла?

– Мам, ну при чем здесь квартира…

– Да как это при чем? Как это? Бабушка же тебе квартиру оставила, чтобы ты в ней жил… Она же любила тебя, ты вспомни, как она тебя любила! А ты теперь ее предаешь, выходит…

– Да при чем тут бабушкина квартира, мам… – снова повторил Женя, отводя глаза. – Зачем ты сразу про квартиру…

– А затем! Она твоя, слышишь? Твоя и только твоя! Прекрасная квартира, двухкомнатная, полнометражная, в центре города! Да, еще раз повторяю, ты этим самым память о бабушке предаешь. И третий раз могу повторить, и четвертый! Да как ты этого не понимаешь, господи! Почему ты опять поддался Марининой наглости, почему? Только не говори сейчас, что ты ее любишь, жить без нее не можешь! Потому что принятие такой наглости нельзя объяснить любовью! Она ведь разрушила все, не ты! Она полюбила другого! Хотя я сомневаюсь, что само слово «любовь» как-то может с Мариной ассоциироваться… Не любит она никого, никогда полюбить не сможет. Для нее любовь – это что-то другое!

– Мам, ну ты же знаешь… Я ее с первого класса люблю. Наверное, это сильнее меня, мам…

– Да не говори ерунды, сынок, не говори! Уж сколько раз я тебе пыталась объяснить, что ты сам себе выдумал Марину, сам себе выдумал эту неземную любовь! Ты погряз в этой уверенности по уши и не хочешь из нее выпутаться! Не хочешь принять тот факт, что на самом деле нет ничего… Нет никакой любви, есть просто самообман. Надо просто посмотреть на ситуацию холодными глазами, и сам увидишь… Ну зачем, зачем ты оставил ее в квартире? Что значит повернулся и ушел? Потом что она тебе так приказала, да? И ты послушался?

– Ну почему сразу приказала… Ей же надо где-то жить, мам. Не на улицу же ей уходить в мороз.

– А ничего, и на мороз бы пошла, подумаешь! Она ведь не одна на том морозе, а с другим мужчиной! Вот пусть он и беспокоится, где она будет жить! Хоть в шалаше! Там ведь рай, в шалаше-то, если следовать мудрой пословице!

– Так она и уйдет, попозже… Определится со временем, где будет жить, и даст мне знать.

– Ну да, ну да, размечтался! Да никогда она не определится, ей и в твоей квартире хорошо! И любовнику ее вполне замечательно там будет! Уж прости, я хорошо знаю твою Марину… Именно так она и собирается поступить. Рассчитывает, что ты будешь жить у меня, а она – в твоей квартире. Будет уверена, что ты ее не прогонишь. И ты не прогонишь… Ну почему, почему ты у меня такой, Жень… Наверное, это я виновата, что вырастила тебя таким… Надо было тебя не по театрам и филармониям водить, а во двор отправлять, чтобы ты жизни учился. Чтобы умел постоять за себя в любой ситуации. Кулаками защищать себя научился! А я, наоборот, другому тебя учила… Вот и научила на свою голову! Когда растишь сына одна, ничего хорошего из этого не получается. Хотя твой отец… Он ведь тоже был очень мягким человеком. Тихим, интеллигентным… И тоже страдал… Все в себе переживал, хотя снаружи улыбчивым был, спокойным. Потому и рано умер, наверное. Я-то знаю, как он страдал от этой интеллигентской двойственности, когда не можешь себе никакого хамства позволить. И даже когда надо позволить…

– Я не страдаю, мам. Не страдаю. Все нормально со мной, правда.

– Да как же – не страдаешь? Что я, не вижу? Прекрасно знаешь свою Марину, а любить ее никак не перестанешь! Терпишь ее хамство, без конца терпишь… Вот я всегда чувствовала, что этот твой брак ничем хорошим не закончится. Что Марина вовсе тебя не любит… И не любила никогда. И мне очень тяжело видеть тебя таким несчастным…

– Мам, перестань. Все со мной нормально. Да и разве нам плохо вдвоем, мам? Хотя… Если тебе некомфортно, я могу квартиру себе снять…

– О чем ты говоришь, сынок? Мне очень хорошо рядом с тобой, но… Это же неправильно, согласись… Это абсурд, когда взрослый мужик живет с мамой.

– Ничего абсурдного тут не вижу, мам. Что сделаешь, если так получилось? А я думал, ты обрадуешься, что я к тебе переехал…

– Да я рада! Конечно же я рада! Но как-то… Через грусть рада. Через обиду. Через неприятие. Хотя знаешь, если честно… Если с другой стороны на ситуацию глянуть… Я больше не за себя рада, а за тебя. Что ты все-таки расстался с Мариной. Может, теперь все для тебя к лучшему повернется. Уж прости, что я тебе это говорю. Не сердись… Может, тебе все-таки удастся избавиться от этой болезненной привязанности! Как от чумы… Только квартиру мне все равно жалко, хоть режь! Теперь эту чуму никак из нее не выселишь, вот в чем дело! Ты ж не пойдешь через судебных приставов ее выселять!

– Нет, мам. Не пойду.

– В том-то и дело… Ладно, завтракай давай да на работу иди. Впереди выходные… У тебя планы какие-нибудь есть или опять из дома не выйдешь?

– Да есть вроде… У Дэна день рождения в субботу, зовет приехать.

– Вот и хорошо, вот и поезжай! Какой молодец Денис-то, надо же… Значит, он тебя выбрал, а не Марину… Обычно ведь в прежней компании только кто-то один из разведенных остается, кого друзья решат выбрать… А Катя и Денис, стало быть, тебя выбрали! Молодцы, ребята, молодцы! Хотя, наверное, Марину должны были выбрать, она ведь Катина подруга еще со школы…

– Так и я Катин друг еще со школы.

– Но день рождения-то не у Кати, а у Дениса! Он тебя пригласил, а не она! Впрочем… Рано еще рассуждать об этом… Время покажет, кто есть кто. Ты на машине к ним поедешь или такси возьмешь? Лучше такси, сынок… Не надо тебе в таком ужасном состоянии за руль садиться.

– Вот и Денис так же говорит… И Катя хотела за мной заехать, ей все равно Машу с Павликом забирать надо будет. Но это же такой круг по городу давать… Я ж не совсем умирающий, чтобы со мной нянчиться, в самом деле! Сказал, сам приеду!

– Погоди… А почему Машу с Павликом забирать надо? А Машин Олег… Он что, сам не за рулем будет?

– Олег ушел от Маши, мам.

– Как ушел? Куда ушел?

– К другой женщине. Я не знаю всех подробностей, но это так. Маше сейчас тоже очень плохо. Она очень любит Олега, я знаю.

– Олег ушел? От Маши? Да ты что?! Не могу поверить… Неужели это правда, сынок?

– Правда. Мне Катя сказала. И я не понимаю, почему ты этому обстоятельству так обрадовалась.

– Да нет, нет, что ты… Да и не мое это дело… Я просто удивилась, что Олег… Что Машенька теперь одна. Да разве таких жен бросают? Машенька… она же прелесть просто. Если б у тебя была такая жена – вот бы счастье было…

– Мам, ты о чем сейчас, не понял?

– Да так, ни о чем, бормочу что-то себе под нос… Не обращай внимания, сынок! Поезжай к Денису на день рождения, отдохни. Может, и от беды своей отвлечешься… И Машеньку надо поддержать, слова какие-то ободряющие найти… Поезжай, сынок, поезжай!

* * *

Маша с Павликом вышли из подъезда, и Катя проворчала с улыбкой:

– Наконец-то, уже десять минут вас жду! Чего так долго? Павлик, давай на заднее сиденье прыгай, а мама со мной рядом сядет!

– Прости нас, Кать… – виновато проговорила Маша, устраиваясь на переднем сиденье. – Я до последней минуты сомневалась, ехать или нет. Сама подумай, какой с меня прок? Буду сидеть с кислой рожей, только праздник Денису испорчу!

– А ты не сиди с кислой рожей, ты со сладкой рожей сиди! И некогда мне твои причитания слушать, еще в супермаркет заскочить надо… Я вас в машине оставлю, а сама быстренько сбегаю, ладно? Не скучайте…

Катя лихо вырулила на стоянку у супермаркета, выскочила из машины, обернулась, погрозила им пальцем. И улыбнулась летуче – не скучайте, я быстро!

– Мам, скажи… – вдруг тихо проговорил Павлик, тронув Машу за плечо ладошкой. – А папа тоже к дяде Денису на день рождения приедет?

– Нет, сынок, не приедет.

– А почему? Он же его друг!

– Нет, Павлик. Не друг. Это тетя Катя – моя подруга, а дядя Денис – ее муж. Они оба мои друзья, понимаешь? Они нас с тобой позвали, а папу нет.

– Потому что он обидел нас, да? Не захотел с нами жить? И они за нас тоже обиделись?

Маша почувствовала, как резануло болью сердце – столько тихой невысказанной обиды было в голосе Павлика! А ей казалось, он довольно спокойно уход из семьи отца воспринял… Вопросов больше не задавал после того разговора, когда она ему пыталась все объяснить. Как он тогда ей сказал? Не плачь, мол, и без папы хорошо проживем?

Наверное, не надо было потом эту тему замалчивать. Наверное, еще проговаривать надо было как-то. А она замкнулась в себе, в своем горе. И растерялась теперь, не зная, что ответить Павлику…

– Да, сынок, поэтому дядя Денис его не позвал, я думаю.

– Он на нашей стороне, значит?