Алиса в русском зазеркалье. Последняя императрица России: взгляд из современности

Кстати, что такое конфирмация?

КБ: Под понятием «конфирмация» подразумевают, как правило, два совершенно разных обряда в зависимости от Церкви, о которой идет речь. В католичестве конфирмация – это Таинство Миропомазания, которое совершается над крещеным ребенком, когда он достигает семи-восьми лет. Таким образом его окончательно приобщают к католической Церкви. В православии это Таинство совершается одновременно с Таинством Крещения, оставляя ответственность за принятие православной веры на крестных родителях, если мы говорим о крещении младенца.

Основоположник лютеранской Церкви Мартин Лютер отрицал священность самих Таинств, заявляя, что «не само таинство, а привнесенная в него вера дает спасительную благодать». Поэтому в лютеранской Церкви конфирмация – это торжественный обряд приобщения к Церкви юношей и девушек четырнадцати-шестнадцати лет, во время которого они прилюдно дают клятву верности своей Церкви и сдают экзамен на знание основ лютеранского вероучения. Это момент, в котором проявляется религиозная осознанность членов Церкви. К лютеранской конфирмации подростки подходят основательно и начинают изучать тезисы учения и молитвы за несколько лет до проведения обряда.

Принцессу Алису к ее конфирмации готовил пастор Дармштадтского собора доктор Карл Селл, историк церкви и теолог, выбранный еще покойной герцогиней Алисой для религиозного воспитания ее детей. Баронесса Софья Буксгевден пишет, что «он был умен и сразу оказал большое влияние на принцессу Аликс, чья чувствительная душа имела большую склонность к религии». Во время занятий с принцессой он подробно останавливался на сильных сторонах лютеранской доктрины. Именно эти занятия вложили в душу юной Алисы основательную убежденность в правоте лютеранского учения.

Те, кто считает, что после долгих сомнений о перемене веры она «со всей горячей любовью и верностью» приняла православие, мало изучали данный вопрос. Очень многое в традициях православной веры вызывало в принцессе Алисе непонимание и даже отторжение. После принятого решения дать согласие на брак с Ники и перемену религии она еще не раз будет писать ему на эту тему. Конечно, она уважала, ценила и хотела понять и принять то, что было дорого ее любимому. Но ведь то, от чего отрекался Лютер в XVI веке, отделяясь от католической традиции, лежит и в основе православия. И традиция таинств, и традиция «проводника» между человеком и Богом. Лютер считал, что каждый христианин имеет доступ к Богу и ему не нужны в этом посредники. Алиса была убеждена в этом. Вот что она писала жениху, принимаясь за изучение новой религии:

”Сегодня утром я читала много ваших молитв, переведенных на французский язык. Некоторые из них так красивы, но, сердце мое, мне не нужен посредник моих молитв, я все говорю Господу прямо и каюсь в своих грехах, и я знаю, что Он простит меня ради Сына Своего Иисуса Христа, Который умер, чтобы мы могли получить прощение и спасение. Я не хочу, чтобы мой Ангел-Хранитель просил за меня Бога. Моя молитва прямо возносится к Отцу Небесному. Я не хочу, чтобы Богородица вступалась за меня. Я не могу просить через кого-то, никогда так не делала: было бы ужасно, если бы сейчас меня принуждали к этому. Я бы подумала, что совершила тяжкий грех, и не могу просить прямо. От меня такого трудно ожидать, любовь моя, не так ли? Ах, если бы ты был здесь, мне так много надо у тебя спросить о том, что я прочитала…

Духовный переворот

ПБ: Но вернемся к Елизавете Федоровне. В 1905 году эсер-террорист Иван Каляев в Кремле бросает бомбу в карету московского градоначальника Сергея Александровича. Это была уже вторая его попытка покушения на великого князя. В первый раз Каляев не решился бросить бомбу, потому что увидел в карете вместе с князем Елизавету Федоровну с двумя детьми Павла Александровича – Марией и Дмитрием.

Я немного изучал эту историю. Боевая организация эсеров после этого случая устроила товарищеский суд над Каляевым. Обсуждался вопрос: имел ли он право так поступить? То есть пожалеть женщину и детей и тем самым сорвать сложную операцию, которая тщательно готовилась эсерами? Когда ее муж все-таки был убит, Елизавета Федоровна узнала о первом неудавшемся покушении. Она пришла в тюрьму, где находился Каляев, и говорила с ним. Она не только его простила, но и сказала, что ее убиенный муж тоже его простил. Она подала прошение Николаю о помиловании Каляева.

Как вы думаете, что с ней произошло? Ведь до этого в письмах к «племяннику» она очень сурово высказывалась о террористах. После убийства в 1902 году министра внутренних дел Д. С. Сипягина писала: «Неужели нельзя судить этих животных полевым судом?» И вдруг такая милость в отношении убийцы мужа! Как думаете, это был ее второй «духовный переворот» после обращения в православие?

КБ: Непростые вопросы вы задаете. О Елизавете Федоровне написано столько хороших книг! Честное слово, я не считаю себя вправе судить о таких вещах. Но мне кажется, что это был не столько «переворот», сколько новый этап духовного взросления, постижения учения Христа о прощении «должников», оставленного Им ученикам в молитве: «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим». А может быть, это была попытка понять тех, кто в истории оказывался с другой стороны. Тех, кто считал себя обиженными, оскорбленными властью. Не знаю…

Но страна, которой посвятили свою жизнь обе гессенские принцессы, пугает меня. Бомбы, дворцовые перевороты, забастовки, революции, недовольные мужики… Такие очаровательные, умные, религиозные и верные мужьям женщины заслуживали более спокойной жизни. Вам так не кажется?

ПБ: Нет, не кажется. Конечно, убийство Елизаветы Федоровны и царской семьи, где были четыре невинные девушки и больной мальчик, ничего кроме омерзения и возмущения вызвать не может. Но террор не Россия придумала. Эта «забава» родилась во Франции во время революции в конце XVIII века. Вспарывать животы беременным женщинам и сбрасывать их в Сену, чтобы они не рожали «роялистов», не Россия Францию научила. Так же, как казнить своих королей и королев, что делалось и во Франции, и в той самой Англии, в этике и духе которой воспитывались гессенские принцессы. И тем более не говорите мне о дворцовых переворотах.

Элла и Алиса вышли замуж за членов богатейшей и влиятельнейшей в Европе и Азии императорской династии в достаточно спокойное для Российской империи время. И никто не мешал им выбрать какого-нибудь бедного принца из европейской семьи, как это сделала их старшая сестра Виктория. Жили бы тихо и счастливо до старости. Но почему-то они выбрали царский дом Романовых. Не надо лукавить. Это был не только душевный, но и прагматический выбор. Где жили Элла и Сергей Александрович, пока его не назначили московским губернатором? Во дворце Белосельских-Белозерских?

Мы и сегодня можем видеть этот роскошный дворец в необаррочном стиле на углу Невского проспекта при пересечении его с рекой Фонтанкой. Дворец заказал знаменитому архитектору А. И. Штакеншнейдеру князь Эспер Белосельский-Белозерский – наследник богатейшего в России купца, владельца горных заводов на Урале Мясникова, но не дожил до конца строительства. Этот дворец поражал своими размерами и внутренней отделкой. Широкая парадная лестница и мраморные камины. Вдоль лестницы скульптуры, поддерживающие позолоченные канделябры, а в ажурной решетке перил изящные вензеля из инициалов владельца. Великолепная библиотека: стены обиты резными деревянными панелями и затянуты шелком, камин украшен рельефным узором. Огромное зеркало в позолоченной раме.

Между прочим, этот роскошный дворец был «свадебным подарком» князя Сергея Александровича своей гессенской невесте. Интересно, а что подарил на свадьбу принцессе Виктории принц Баттенбергский, рожденный в морганатическом браке и не имевший никакого состояния?

Мы еще вернемся к богатству женской части семьи Романовых и к тем драгоценностям, которые они вывезли с собой в Тобольск и которые были с ними во время казни в Екатеринбурге. Но что касается самой Елизаветы Федоровны, то я все-таки думаю, что после смерти Сергея Александровича, когда она увидела его в буквальном смысле разорванное на куски тело, с ней случился именно «духовный переворот». И возможно, более значительный, чем во время перехода в православие.

Она вернула в казну драгоценности, подаренные царской семьей, продала свои фамильные драгоценности и основала в Замоскворечье Марфо-Мариинскую обитель милосердия, которую возглавляла до конца своих дней. Это не был женский монастырь. Послушницы не отрекались от мира на всю оставшуюся жизнь. По истечении определенного срока они могли покинуть обитель и выйти замуж. Это было филантропическое и медицинское заведение, бесплатно лечившее больных из бедных слоев населения. Во время русско-германской войны здесь изготавливались протезы для покалеченных на фронте. Об этом удивительном учреждении можно бесконечно рассказывать. Православие Елизаветы Федоровны было практическим христианством. И здесь вполне органично сочетались лютеранское воспитание Елизаветы с ее сознательным принятием православия.

Кстати, она была инициатором создания института диаконис (женщин-священнослужительниц), но эта инициатива не была поддержана ее «племянником».

Предлагаю на этом закончить разговор о сестрах Гессенского дома и перейти к истории знакомства Ники и Алисы.

Глава третья

Сердца двух

Царский прием

КБ: Великокняжеская невеста принцесса Элизабет Гессенская въезжала в Россию со всей пышностью царского свадебного обряда: в позолоченной карете Екатерины II, запряженной шестеркой белых лошадей, с форейторами в ливреях с золотыми пуговицами. Вместе с отцом, сестрами Ирэной и Алисой и младшим братом Эрни ее ждал поистине царский прием великого князя Сергея Александровича и его родственников – императора Александра III и императрицы Марии Федоровны. После трех суток, проведенных в пути, они оказались на торжественном монаршем обеде в Аничковом дворце. Великолепие убранства парадного зала, дорогие подарки, приготовленные гостям, обилие блюд и неусыпная забота новых родственников… Самая младшая из гостей, двенадцатилетняя Алиса, чувствовала себя в каком-то волшебном сне. Через два дня ей предстояло увидеть одну из самых красивых свадебных церемоний в ее жизни.

”Венчание Сергея и Елизаветы по православному обряду совершилось в Большой церкви Зимнего дворца 3 июня 1884 года. На невесте был грандиозный подвенечный наряд: платье из серебряной парчи с большим декольте и длинными разрезными рукавами и малиновая мантия со шлейфом, отороченная горностаевым мехом. Голову украшала бриллиантовая диадема, а в ушах красовались массивные бриллиантовые серьги. Рядом с невестой у алтаря стояла ее сестра Алиса в платье из белого муслина, с розами в волосах.

(Александр Боханов. «Святая Царица»)

Гессенские гости остановились в Большом дворце Петергофа, летней резиденции русских императоров на берегу Финского залива. Позже в маленькой записной книжке Алиса будет вспоминать: «Мы ездили в Санкт-Петербург на 4 дня – с субботы до вторника. Петергоф – самое замечательное место. Вода такая красивая».

И ни слова о самом важном, что произошло с ней в эти четыре дня…

Итальянский домик

ПБ: Вы имеете в виду ее знакомство с цесаревичем? Но послушайте! Она еще ребенок. Да еще и воспитанный, и со стороны матери, и со стороны бабушки, в пуританских традициях…

Здесь, впрочем, нужна оговорка. Под пуританством я подразумеваю не протестантское движение, находившееся в сложных и порой враждебных отношениях с официальной Церковью Англии и более успешно реализовавшее себя в Новом Свете, а пуританство как образ мысли и поведения, отличавшихся моральной строгостью.

Даже если допустить, что она уже в 1884 году влюбилась в шестнадцатилетнего Ники, это было детское и пугливое чувство, в котором, я думаю, она боялась признаться даже самой себе. Но что, собственно, произошло за эти четыре дня? В дневнике Ники есть запись: «Аликс и я писали свои имена на заднем окне Итальянского домика (мы друг друга любим)».

Это было где?

КБ: Итальянским домиком называли постройку в неаполитанском стиле, которая начала возводиться в Петергофе на острове Большого пруда в 1846 году к возвращению семьи прадеда Николая II Николая I из Палермо, где императрица Александра Федоровна восстанавливалась во время тяжелой болезни. Этот домик в императорской семье еще называли Оливуццей по названию виллы, в которой они жили на Сицилии, а сам остров Большого пруда тогда назывался Палермо. Итальянский домик был свадебным подарком Николая I его дочери княжне Ольге, когда та выходила замуж за принца Вюртембергского Карла. Сейчас остров называют Ольгиным, а Итальянский домик – Ольгиным павильоном. Хотя, по справедливости, куда более важным событием для России, чем свадьба Ольги и Карла, был интимный разговор в этом домике Ники и Алисы. Через год после свадьбы Алиса и Николай снова приедут в Петергоф, и тогда Николай запишет в дневнике:

”Дождь лил целый день, после кофе пошли наверх… видели окно, на котором мы оба вырезали свои имена в 1884 году.

Запомнил! У него вообще была хорошая память.

ПБ: И еще была брошь, которую Ники подарил двенадцатилетней Алисе. О ней впоследствии писала Анна Вырубова, вероятно, со слов самой Александры Федоровны:

”Наследник однажды подарил ей маленькую брошку. Сперва она приняла ее, но после решила, что подарка принимать нельзя… На детском балу в Аничковом дворце она потихоньку втиснула брошку в его руку. Цесаревич был очень огорчен и подарил брошку своей сестре Ксении…

Все это мило и трогательно, но напоминает какие-то детские игры. Имена на стекле… Подарил брошку, она ее вернула… Видимо, вспомнила суровое лицо бабушки Виктории. Впрочем, не знаю, что у нее было в голове. Но вот что я подумал… Мы много говорили о детских и подростковых годах Алисы и почти ничего о воспитании Ники. Есть устойчивая точка зрения, что он был слабовольным юношей, характер которого был изначально подавлен его властным отцом.

Отцы и дети

КБ: Судя по воспоминаниям полковника Олленгрэна, это правда. Его отец – большой, громогласный, прямолинейный богатырь – был для него почти богом. Но как бы Ники ни старался ему угодить, все выходило не так. Детские шалости Ники отец судил как проступки взрослого человека.

Однажды мальчики – Володя Олленгрэн и Ники – поссорились из-за красного шарика, надутого гелием. Ники, забавляясь, лопнул шарик. От обиды Олленгрэн накинулся на него и стал драться, но соперник не мог ответить на удары, потому что у него случился приступ смеха. На следующее утро он подговорил брата Георгия отомстить драчуну. На катке во дворе Аничкова дворца мальчишки вырыли «волчью яму», в которую Олленгрэн и попался. Проходивший в это время мимо отец, тогда еще великий князь Александр Александрович, поинтересовался, что произошло, и, услышав рассказ Ники, сильно рассердился:

”Великий Князь строго все выслушал и необыкновенно суровым голосом сказал:

– Как? Он тебя поколотил, а ты ответил ему западней? Ты – не мой сын. Ты – не Романов. Расскажу дедушке (Александру II. – К. Б.). Пусть он рассудит.

– Но я драться не мог, – оправдывался Ники, – у меня был хохотун.

– Этого я слушать не хочу. И нечего на хохотун сваливать. На бой ты должен отвечать боем, а не волчьими ямами. Фуй. Не мой сын.

– Я – твой сын! Я хочу быть твоим сыном! – заревел вдруг Ники.

– Если бы ты был мой сын, – ответил Великий Князь, – то давно бы уже попросил у Володи прощения.

Ники подошел ко мне, угрюмо протянул руку и сказал:

– Прости, что я тебя не лупил. В другой раз буду лупить.

(Илья Сургучев. «Детство Императора Николая II»)

Можно было бы сказать, что это просто одна из сценок детского воспитания, если бы это не засело в голове у Николая и не мучило его спустя многие годы, в чем он и признался при встрече с уже взрослым Володей Олленгрэном на смотрах в Севастополе в 1916 году. Улыбаясь, он сказал: «За это дело мне отец такую трепку дал, что до сих пор забыть не могу. Это была трепка первая и последняя. Но, конечно, совершенно заслуженная».

В другой раз отец поймал мальчиков за курением самокруток и, так как Ники отрицал свою вину, назвал его девчонкой. Мы знаем, что в будущность императором Николай II был заядлым курильщиком и редко выпускал папиросу из рук. Но в возрасте двадцати одного года он еще оглядывался на отца и боялся курить. В дневнике 1889 года Ники писал: «Не выдержал и начал курить, уверив себя, что это позволительно…» Позволительно – кем? Совершеннолетнему-то юноше!

Отец воспитывал сына сурово, со своим представлением о том, каким должен быть будущий наследник. Ему хотелось сделать мини-копию себя, способного взвалить на свои плечи тяжелую ношу управления большой страной. Но все шло не так. Ники по характеру вышел не в отца. Он был скрытен, мистически религиозен, слишком добр, с обходительными манерами.

По словам Олленгрэна, в нем было что-то от «ученика духовного училища». Его заветным желанием было «облачиться в золотой стихарик (церковная одежда для прислуживающих в алтаре во время богослужения. – К. Б.), стоять около священника посередине церкви и во время елеопомазания держать священный стаканчик». В то же время Николай в совершенстве знал английский, французский, немецкий и датский языки. Он был прекрасно обучен европейскому этикету. Со стороны его можно было принять за настоящего англичанина. Это, к слову, и очаровало юную гессенскую гостью в 1884 году.

Мальчик искал любви и поддержки отца. Но в этом он терял самого себя, веру в свои собственные решения, в свои идеалы, в свои стратегии. Он будто жил всегда с оглядкой. Как подумал бы о нем отец, что сказал бы, осудил бы или похвалил? В будущем, принимая решения, он слишком долго будет колебаться и при этом принимать решения самые неожиданные, чтобы не казаться слабым. Словно застрянет где-то в детстве, где доказывает отцу, что он – «настоящий Романов», «его сын» и не «девчонка».

Однако много позже Александра Федоровна в разговоре со своей подругой Лили (Юлией) Ден скажет о муже: «Он смог побороть в себе свою горячую романовскую кровь».

Это стало своего рода его внутренней целью – победить в себе то, что досталось от отца, его горячий нрав.

ПБ: Вечная проблема – психологическая зависимость сына от отца даже после его смерти. Ведь об этом и «Гамлет» Шекспира. Между прочим, Гамлет, одержимый местью за отца, в результате погубил Датское королевство.

Но при этом молодой Николай обожал военное дело, был отличным офицером, отменным наездником, пловцом и спортсменом. Это был физически сильный и красивый молодой человек…

КБ: Да, было в кого влюбиться! Голубые, распахнутые глаза будущего царя отмечали все современники. Ники был очаровательным мальчиком и обаятельным юношей. Вот как о первой встрече с кузеном вспоминал его ровесник великий князь Александр Михайлович (Сандро), будущий муж его сестры Ксении:

”Длинная лестница вела от дворца прямо к Черному морю. В день нашего приезда, прыгая по мраморным ступенькам, полный радостных впечатлений, я налетел на улыбавшегося маленького мальчика моего возраста, который гулял с няней с ребенком на руках. Мы внимательно осмотрели друг друга. Мальчик протянул мне руку и сказал:

– Ты, должно быть, мой кузен Сандро? Я не видел тебя в прошлом году в Петербурге. Твои братья говорили мне, что у тебя скарлатина. Ты не знаешь меня? Я твой кузен Ники, а это моя маленькая сестра Ксения.

Его добрые глаза и милая манера обращения удивительно располагали к нему. Мое предубеждение в отношении всего, что было с севера, внезапно сменилось желанием подружиться именно с ним. По-видимому, я тоже понравился ему, потому что наша дружба, начавшись с этого момента, длилась сорок два года…

Ничто не может изгладить из моей памяти образа жизнерадостного мальчика в розовой рубашке, который сидел на мраморных ступеньках длинной Ливадийской лестницы и следил, хмурясь от солнца, своими удивительной формы глазами за далеко плывшими по морю кораблями.

(Великий князь Александр Михайлович. «Книга воспоминаний»)

Ники и Николай

ПБ: Если сравнить фото юного Ники с фотографиями Николая после Русско-японской войны, мы увидим словно двух совершенно разных людей. Ники очарователен! Он прекрасен и в военной форме, особенно в гусарской, и в штатской одежде. В военной – красавец-офицер, который самой природой создан для того, чтобы сводить с ума женщин. В штатском (во время посещения Японии в 1890 году) – настоящий денди. А Николай более позднего времени, с одутловатым лицом, с мешками под глазами и усталым взглядом, вызывает скорее отталкивающее впечатление.

Для сравнения с воспоминаниями Сандро приведу достаточно редкие воспоминания о встрече с Николаем II в январе 1905 года (сразу после Кровавого воскресенья) сына Льва Толстого Льва Львовича. Они ценны тем, что это взгляд на Николая человека, который не имел возможности видеть его часто. Это мгновенное, незамыленное впечатление от встречи с человеком, о котором он имел представление в своей голове, но, как и Сандро, увидел его впервые.

”Десяток швейцаров встретили меня в передней, в их числе – царский негр. В маленькой приемной я ждал не более десяти минут, и вот дежурный адъютант граф Граббе уже отворяет мне дверь в кабинет Николая II-го. Небольшая, скромно обставленная комната, стол с бумагами, полки, два, три кресла – вот вся обстановка.

Дальше Лев Львович заговорил о Земском соборе, убеждая царя, что нужна именно такая «русская форма парламента».

”– Да, – перебил меня государь, – и я хочу парламент, но именно в русском духе.

Он подчеркнул эти слова, хотя вся фраза была сказана таким тоном, как будто царь только уступал общественному мнению, но не видел сам необходимости этого. Не было серьезного отношения к той мере, которая сознавалась тогда всей страной.

Лев Львович выразил надежду, что в соборе крестьянство будет иметь преобладающее значение.

”– Я думаю прежде всего о крестьянах, – сказал государь, – для меня это главная забота.

Затем царь вынул портсигар и закурил папиросу.

”– Вы курите? – спросил он.

– Нет, Ваше Величество, я оставил. Я в настоящее время веду очень гигиенический образ жизни, сплю с открытыми окнами даже зимой, хожу на лыжах, беру холодные ванны. Без здоровья тела нет здорового духа…

– А мясо? – спросил государь. – Ваш отец – вегетарианец?

– Отец – да, – ответил я, – а я пробовал четыре года и опять вернулся к мясоедению.

– Мне мясо необходимо, – сказал царь, – я без него слабею. Мне оно нужно для здоровья.

Видимо, этот вопрос интересовал государя.

Разговор шел вяло. Но вдруг кто-то зашумел за дверью, и царь преобразился.

”Лицо его оживилось и, главное, глаза заблистали, и он встал. Он ничего не сказал мне, но я понял, что это – наследник, прибегавший за отцом… Аудиенция была окончена…

(В моей книге «Лев в тени Льва. История любви и ненависти»)