Он дракон

Тэро, видимо, продолжал спать.

***

На следующий день Дракона видно нигде не было, наверно, съел овцу и спал. Дракон, как понимал Тэро, — это такая здоровенная ящерица, поэтому и ведет себя по-ящериному.

День этот был серый и скучный, книжка кончилась, работы особой не было, Жозефин куда-то уехала, а у Тэро, если откровенно, больше-то занятий, кроме как дерьмо убирать и книжки читать, не имелось. Это вообще не походило на тюрьму, а скорее — на какой-то провинциальный мелкий курорт, в котором и развлечений-то особых нет, но он дешевый и поэтому популярный.

Так что он опять полез в горы, чтобы ни с кем случайно не встретиться, и долго наблюдал за сонными змеями. Этих тварей здесь развелось дикое множество, но они были совершенно неопасные, даже какие-то беззащитные. Только и умели, что прикинуться дохлыми и обгадиться. У них были серебристые бока и тупоносые морды, а большие круглые глаза казались вечно испуганными. В серую прохладную погоду они теряли свою текучую подвижность и с трудом, вяло перекатывались по камням в поисках более теплого и защищенного от ветра местечка. Тэро не понимал, как они такие вообще выживают.

В конце концов и самому Тэро стало холодно и сонно, и он возвратился в свою комнату. Впервые за сколько-то месяцев ему захотелось с кем-нибудь поговорить, но Жозефин не было, а больше Тэро здесь никого, кроме начальника хозяйственной службы, не знал. Он… как бы опасался остальных, кто здесь живёт. Просто на всякий случай. У него был календарь, в котором он зачеркивал дни до освобождения.

***

…Во сне в лицо ему тыкали, он отмахивался, потом проснулся. Сон был мерзкий и липкий, но он закончился. В комнате было душно, стоял неприятный прелый запах слежавшейся земли. Хотелось пить и чего-то смутного, но мучительно. Тэро встал и вышел на улицу.

Ночь стояла светлая, тихая и ясная, будто и не было смутного, серого дня. Обе Луны висели низко, значимо и почти осязаемо. Напоминали глаза Дракона теперь, когда Тэро их хорошо разглядел. Дышалось под чистым небом куда легче, но смутная тревога никуда не девалась.

Вроде как ночами в горах бродят огромные хищные коты, которые могут сожрать человека целиком. Тэро не очень-то верил, но всё ж среди ночи на высоту лезть желания не имел, только едва поднялся футов на десять по склону. Зато теперь драконье поместье лежало как на ладони, хорошо освещенное и тихое. Теперь было видно, какое оно крошечное на фоне бесконечных гор. Несколько домиков персонала, разбросанных по склонам, несколько хозяйственных построек, общая столовая, библиотека и нечто вроде развлекательного клуба по интересам. Тэро не знает, какие там интересы, ни разу не был. Он бывает только в библиотеке.

В окне самого дальнего домика горел свет, остальные окна были черны и глухи.

— Я тоже люблю смотреть на горы ночью, — деликатно (по драконьим меркам) прошелестели за спиной Тэро, и он вздрогнул всем телом. Даже почти побежал. Хотя смысл. Вряд ли он бегает быстрее овцы.

— Д-да, очень красиво. Э. Господин Дракон.

Лапищи у дракона были толщиной со ствол дерева из тех, которые лет триста росли. А когти размером с голову Тэро.

Дракон вздохнул и, изящно свернувшись в клубок, уложил огромную голову на землю ровно так, чтобы не задавить Тэро, и сказал:

— Ты меня боишься.

— Вы очень большой.

— И очень старый. И я не ем людей.

— О. Ну ладно.

Вообще-то в легендах говорится, что дракону, чтобы переродиться, нужно съесть человека. Но легендам этим чёрт знает сколько сотен лет, а конкретно за этим драконом поедания людей точно замечено не было.

— Так вот, насчёт книжки, — невозмутимо продолжил Дракон. — Ты ведь уже прочитал “Планету в Тихой галактике”. Что ты думаешь насчёт финала?

Тэро ошарашенно хмыкнул и ответил:

— Автор идиот. Живые люди точно так себя не ведут. Книжка хорошая ровно до финала. А потом становится жалко, что прочитал.

***

Дракон предпочитает днём жариться на солнце, говорит, это полезно для синтеза витамина Д в его организме. Нагревшись за день, Дракон к ночи предпочитает прогуливаться недалеко от пещеры.

А ещё он очень любит читать. Правда, теперь его глаза "уже не те, что раньше", поэтому кто-то должен читать ему вслух, а он будет слушать.

Так Тэро из уборщика дерьма превращается в главного драконьего чтеца (хотя обязанности по уборки дерьма это не отменяет; кто-то должен это делать).

Примерно около полудня камни настолько нагреваются, что дракону приятно и удобно на них лежать, поэтому до полудня Тэро завтракает, занимается своими делами, а потом до пяти часов вечера сидит на солнцепеке и читает, пока не пересохнет в горле. Слушать при этом Дракон любит деятельно. Он перебивает, переспрашивает и начинает спорить то с автором, то с Тэро. Иногда к вечеру у Тэро голос хриплый от этих постоянных споров и громкого (дракон глуховат) чтения вслух, но на душе притом ровно и спокойно. К вечеру Тэро голоден, переполнен впечатлениями, явно пережарился на солнце и настолько хочет спать, что иной раз всерьез раздумывает, не улечься ли прямо под крылом у дракона. Крылья у дракона сухие, шершавые и за день нагретые, даже перегретые. Дракон с удовольствием позволяет их трогать, гладить и чесать, даже закатывает глаза от удовольствия. Тэро перестал его бояться, потому что Дракон действительно не страшный и совершенно точно никого не станет есть. Хотя…

Тут такое дело. Он слышал разговор.

— Все благородные, пока не начнут помирать. А как начнут, так, небось, сразу жить захочется. И тут уж не до благородства. Кого первого увидит, того и сожрет. В принципе, я его даже осуждать не буду. Ему человечинка раз в пятьсот лет нужна, а пользы от него уйма. Начать хотя бы с того, как хорошо нам здесь платят… Главное, чтобы не меня схарчил, я так считаю.

В общем, у Тэро имелись некие смутные подозрения. Но он давно привык не задумываться о будущем. День прожил — и хорошо. Ещё на день ближе к свободе. А что до Дракона… Ну, с ним было интересно. Не думал Тэро, что дракон станет его жрать. Может, к тому времени у Тэро и срок-то выйдет. В общем, с Драконом было интересно. И, раз уж он читал Дракону книжки, никто его особо тут не трогал. А через неделю возвратилась из отпуска Жозефин и потребовала развернутого отчета о духовном росте и прогрессе на шести печатных листах. В общем, было не до страха.

***

Дракону снился сон, в котором он был человек. У него не было крыльев, зато имелись руки с тонкими ловкими пальцами, а мир выглядел иначе. В мире было восемь цветов, а не двенадцать, а запахов было много, но довольно смутных. Невозможность летать никак его не смущала, но ощущение собственной мелкости и незначительности сбивало с толку.

Дракон знал, каково это — быть человеком. Быть человеком значило быть хрупким, мелким, довольно слабым и беззащитным. Быть человеком значило быть совершенно беззащитным перед огромным и страшным драконом. Быть человеком было жутко, когда тебя принесли в жертву. Быть человеком означало, что Дракон проснулся в ужасе и, неловко захлопав крыльями, ушиб одно о стену пещеры. Оно тут же заныло и зазудело.

Дракон был стар и близился к своему завершению.

Но он прожил хорошую длинную жизнь. Он не был в конце концов в обиде ни на тех, кто когда-то принёс в жертву маленького и слабого человека, ни на тех, кто предлагал Дракону новую жертву сейчас. Их дело предложить, его — отказаться.

***

Если бы не сны, было бы совсем отлично. Иные сны Тэро нравились, они были про приключения, детство, свободу. Другие не запоминались. Но бывали сны, после которых снова заснуть уже не получалось. В основном это были сны про тюрьму и сокамерника Сарго. После такого Тэро вставал, одевался, брал одеяло и уходил спать на улицу, на камни, ещё отдающие сухое дневное тепло.

Дракон, разумеется, его там нашёл. И именно сейчас Тэро совершенно не хотелось читать дракону книжку, или обсуждать авторов, или… вообще никого видеть не хотелось.

А дракон сказал:

— Я понимаю. За последние пять сотен лет люди стали лучше — на самом деле лучше. Но тюрьмы остались тюрьмами.

— Да что ты понимаешь! — закричал Тэро.

А дракон широко распахнул глаза — золотисто-коричневые, а зрачки вертикальные, остроугольные, чёрные и пустые. Чёрные и бесконечные. Чёрные и бездонные.

— Я всё понимаю, — прошелестел дракон. — Всё.

И Тэро захлестнул унизительный, мерзкий, грязный и липкий ужас. Потому что… Потому что…

Грязь. Мерзость. Ничего особенно страшного или болезненного — всё могло быть хуже. Гораздо хуже, он смотрел порнушку про тюрьмы и знает. Но и то, что было… Это унизительно. Это мерзко. Это отвратительно.

Тэро начал задыхаться, потому что резко сделалось невозможно вдохнуть.

Он бы побежал, если мог, но не мог, а только сидел и пытался хватать воздух ртом.

И тогда Дракон сказал:

— Это ужасно. Но это ничего, потому что сейчас ты тут. Ты пережил. И больше ты туда не возвратишься.

И накрыл Тэро крылом.

Под крылом было сухо, душно и тепло. Но спокойно.

— Жозефин привезла мне новые книги Беллисы Линдэлл. Про космических пиратов. Завтра мы их прочитаем, — сказал наконец Дракон.

***

Лето шло своим чередом, клонилось к осени. Осень, говорили, здесь сухая и теплая, зато зима снежная и долгая. Зимой здесь устраивают снежные горки и катаются на санях — Тэро никогда прежде не видел столько снега, чтобы из него можно было сложить целую горку. Снег он и увидел-то только здесь, когда однажды забрался высоко, на самую границу, за которой земля сменялась вечным, не тающим даже летом льдом. Потрогал снег, даже попробовал на вкус. Обычная замороженная вода.

Больше не поднимался — холодно.

Ещё два или три раза слышал в столовой разговоры насчёт того, когда же дракон потребует себе жертву и не стоило ли ему просто сунуть какого-нибудь зека из тех, что сидят в пожизненном за особо тяжкие преступления. Или жертва обязательно должна быть чиста и невинна?

Он спросил Жозефин:

— Дракон ведь должен кого-то съесть, ведь так? Иначе он умрёт, а новый год не наступит больше никогда?

Жозефин раздраженно нахмурилась.

— Новый год наступает просто потому, что наша планета делает полный оборот вокруг звезды. Это никак не связано ни с драконом, ни с тем, что он обязательно должен кого-то съесть. Ты ведь это понимаешь?

— Понимаю. А дракон понимает?

— Дракон поумнее многих. Нас с тобой в том числе.

На этом она, видимо, сочла вопрос закрытым.

А Дракон слабел. Это стало особенно заметно по тому, что он выходил из своей пещеры теперь не каждый день, а если и выходил, то уходил не слишком далеко. И совсем уже не летал. Тэро смотрел на его крылья и видел, что они стали какие-то совсем сухие, как осенние листья. Сухие и даже трескались по краю.

Это старость, понимал Тэро. Никто не живет вечно, Тэро, наверно, тоже когда-нибудь состарится. Если не умрёт раньше.

Но Дракон не терял интереса к чтению и обсуждению прочитанного, ел с аппетитом, хотя теперь овцу приходилось разрубать на части. И даже требовал, чтобы Тэро рассказывал ему про свою семью и про то, чем Тэро занимался до тюрьмы. Программирование дракон воспринимал как нечто вроде волшебства, но даже сам над своей замшелостью посмеивался.

Тэро было горько и вроде как страшно в ожидании.

Потому что все вокруг ожидали.

Тэро открыл свой календарь и увидел, что до конца срока ему осталось полгода. Он не хотел, чтобы дракон умирал. Не хотел — и всё тут. Дракон был лучше всех людей, которых Тэро знал до этого. Лучше даже Жозефин.

Но к тому же: если дракон умрёт, например, завтра, отправят ли Тэро обратно в тюрьму? Сосед по камере, Сарго, говорил, что будет очень ждать.

***

Мать написала письмо, сообщила, что подала прошение о сокращении срока Тэро. И что сестра его вышла замуж. И что отец приболел, но ничего серьёзного. Сквозь строки письма проступал стыд. А мать вспоминалась как что-то далёкое и почти ненастоящее.

Плохие сны приходили теперь почти каждую ночь, Тэро почти перестал спать.

Жозефин ничего не спросила, но предложила какие-то таблетки.

Все вокруг продолжали ждать и обсуждали, говорили. Тэро не хотел ничего слышать и ни с кем общаться, но люди не затыкались.

Тэро читал Дракону сказки древних. В сказках царили волшебство и покой.

***

Дракон начал умирать в первый день зимы. Он этому особенно не удивился — он никогда не любил зиму и старался заснуть на эти долгие холодные месяцы. Было здорово проснуться весной, когда солнце уже растопило снег в долинах, листья на деревьях проклюнулись и зацвели ранние весенники. Было здорово потянуться, размять затекшие мышцы и расправить слежавшиеся крылья, выйти из пещеры под радостные крики, смех и музыку. Людям этой планеты зима тоже не нравилась.

Дракон почувствовал приближение смерти ещё ночью, но знал, что сколько-то времени у него есть. Поэтому он снова заснул. Ему больше некуда было спешить. Последние изменения в завещание он внёс ещё месяц назад и сказал об этом Жозефин. Этой женщине он доверял: она честна, сострадательна и компетентна в любом деле, за которое берется. Он уверен в ней и в том, что после его смерти ничего не развалится.

Дракон начал умирать. Но почему-то совсем не боялся.

***

За завтраком царило странное молчание. А ещё на Тэро странно посматривали. У Тэро пропал всякий аппетит от этих взглядов, но спросить, что происходит, было неловко и не у кого.

Тэро быстро доел, взял книгу со сказками и отправился к Дракону. Было холодно, так что вряд ли тот сегодня выходил из пещеры. У входа в пещеру сидела Жозефин. Тэро удивился.

— Иди, — сказала она. — Дракон тебя спрашивал.

И тогда зябкое предчувствие превратилось в понимание.

— Он умирает!

— Да.

“Почему ты так спокойна?!” — хотел схватить её за плечи и трясти, трясти. Но Дракон умирает, некогда.

Тэро вбежал в пещеру. Дракон лежал на огромном своём матрасе (квартира, которую Тэро снимал до тюрьмы, вся бы уместилась на этом матрасе). Он выглядел как обычно, его старые крылья были аккуратно сложены, огромный обогреватель гудел, жарил на полную мощность.

— О, ты пришёл, — как ни в чем не бывало сказал дракон. — Ты прихватил вчерашнюю книгу? Хотелось бы её дочитать.