Игра судьбы

К завтрашнему утру его метка появится на коже Персефоны, и когда она вернется к нему, он предложит ей условия их контракта. Если она потерпит неудачу, то навсегда останется жительницей Подземного мира.

— Аид, ты этого не делал.

Он просто смотрел на богиню-ведьму.

— Это Божественный Закон, — сказал он.

Геката сверкнула глазами, зная, что это неправда. Аид мог бы отпустить ее, не требуя от нее времени, и он решил этого не делать. Если Судьба собиралась соединить их, почему бы не взять все под свой контроль?

— Разве ты не хочешь ее любви? Зачем тебе заставлять ее заключать контракт?

Через мгновение он признался вслух: — Потому что я не думал, что она вернется.

Он не смотрел на Гекату, но ее молчание сказало ему, что она жалеет его, и он ненавидел это.

— О чем ты попросишь ее? — спросила она.

— То, о чем я прошу всех, — сказал он.

Он бросит вызов неуверенности ее души. К концу он создаст королеву или монстра. Что именно, он не знал.

— Что ты чувствуешь, когда смотришь на нее? — спросила Геката.

Аиду не понравился этот вопрос, или, может быть, ему не понравился его ответ, но, тем не менее, он сказал правду.

— Как будто я родился из хаоса.

Геката усмехнулась.

— Я уже могу сказать, что она мне понравится.

Затем в ее глазах вспыхнуло веселье.

— Ты должен сказать Минфе, что женишься в моем присутствии. Она будет в ярости!

Глава V

Контракт заключён

Аид появился в Тартаре.

В начале своего правления он приходил туда чаще, чем в любое другое место в своем царстве. Посттитаномахия была мрачным временем. Рожденный войной, Аид не знал ничего, кроме крови и боли, но он проводил свое время в Тартаре не из желания существовать в привычной атмосфере. Он делал это из желания наказать тех, кто несет ответственность за его темное начало — Титанов.

Со временем он стал нуждаться в этом все меньше и меньше.

В редких случаях он все еще приходил, чтобы направить остаточную ярость.

Сегодняшний вечер не был исключением.

Он стоял в своем кабинете, похожем на пещеру, но современном помещении на вершине одной из гор Тартара. Она служила одновременно камерой пыток, ее стены были покрыты оружием, которое Аид использовал против многих людей и гуманоидов, которые оказались связанными перед ним, многие из них хранили секреты даже в загробной жизни. Часть пола была стеклянной, и с этого возвышения Аид смотрел вниз на уровень за уровнем пыток.

С годами тюрьма эволюционировала. Все началось под землей, с уровней, простирающихся на мили, и все они были посвящены наказанию за самые ужасные преступления и пыткам душ жестокими способами — ветром, ледяным дождем и огнем, а также более эффективными приговорами, такими как удушение смолой, поедание печени орлами и стервятниками и отрывание плоти от тел с помощью острых, как бритва, зубов.

В то время как эти формы пыток все еще существовали, Аид эволюционировал вместе с миром наверху, вырезая горы и создавая изолированные камеры для различных форм психологических пыток. Каким бы ни было разнообразие, Аида заботило только то, чтобы оно приводило к одному и тому же результату — страданию.

Аид стащил со стола бутылку виски и сделал глоток, прежде чем щелкнуть пальцами, призывая душу. Этот человек был тем, кого Сизиф застрелил во дворе своего рыболовного предприятия.

Исидор Ангелос.

Его руки были связаны за спиной, ноги связаны. Его подбородок уперся в грудь. Он спал.

Души, как правило, продолжали жить в Подземном мире так же, как и в Верхнем, что означало, что они придерживались рутины, даже если она им не была нужна.

Сон был примером этого.

— Ну, разве он не красив, — сказал Гермес, появляясь в кабинете Аида.

Бог Обмана часто приходил и уходил из его царства, взяв на себя роль психопомпа — проводника душ — столетия назад. Аид взглянул на него. Бог был в своей Божественной форме, позолоченный и яркий. У него были большие белые крылья и пара коротких рогов, которые торчали из его головы сбоку, почти невидимые среди его кудрей. Его золотые глаза оценивающе посмотрели на смертного.

— Не пялься на пленников, Гермес, — сказал Аид.

— Что? Я умею ценить красоту.

— С твоим послужным списком? Нет. Ты склонен забывать, что скрывается под маской.

— Я также склонен к умопомрачительному сексу, — сказал Гермес, вздыхая. — Это жертва, на которую я готов пойти.

На это Аид отвернулся от бога, закатил глаза и взболтал жидкость в своей бутылке, прежде чем сделать еще один глоток.

— Возможно, если бы ты чаще занимался сексом, ты бы не чувствовал необходимости мучить своих подданных, — сказал Гермес.

Аид заскрежетал зубами, что он делал весь день. Завтра у него будет болеть челюсть. Слова Гермеса расстроили его по двум причинам: из-за того, что бог вообще чувствовал необходимость комментировать его сексуальную жизнь, и потому, что его мысли обратились к прекрасной Персефоне.

Он почувствовал напряжение в паху, которое почти заставило его застонать.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что тебе может понадобиться терапия? — спросил Гермес. — Потому что я почти уверен, что пытать людей — это признак психопатии.

Аид свирепо посмотрел на Гермеса, который теперь держал в руках электрошокер для скота. Внезапно он заискрился, издав ужасный щелкающий звук. Бог взвизгнул и тут же уронил его.

Аид приподнял бровь. Иногда было трудно вспомнить, что Гермес на самом деле был искусным воином.

— Что? — с вызовом спросил он. — Это напугало меня!

Аид поднял с пола шокер и повернулся к человеку по имени Исидор, сидящему в центре своего кабинета, затем сказал:

— Проснись.

Голова мужчины откинулась, а глаза открывались и закрывались, отяжелевшие от усталости.

Аид подождал, пока смертный ознакомится с окружающей обстановкой, и заговорил только тогда, когда увидел узнавание на его лице.

— Добро пожаловать в мое царство, — сказал Аид.

Глаза Исидора расширились.

— Я…Я в Тартаре?

Аид не ответил. Вместо этого он сказал:

— Ты богохульник.

Богохульниками были как смертные, так и бессмертные, которые отвергли богов, когда те пришли на Землю во время Великого Нисхождения, по ряду причин — некоторые чувствовали себя покинутыми, некоторые считали богов лицемерами, другие больше не хотели, чтобы ими управляли. В конце концов, две стороны вступили в войну, Богохульники и Верующие. Аид не горел желанием участвовать в битве; в конце концов, не имело значения, на чью сторону он встанет, его царство будет расти в любом случае.

— И верный член Триады, — добавил Аид.

Триада была группой богохульных смертных, которые выступали против богов, требуя справедливости, свободы воли и свободы. Они называли себя активистами, Олимпийцы называли их террористами.

— Т-триада? Что заставляет тебя думать, что я член Триады?

Мгновение он пристально смотрел на мужчину. Ему не нравилось отвечать на вопросы, на самом деле ему вообще не нравилось говорить, но он ответил бы на это, так как это могло бы помешать мужчине пытаться лгать дальше.

— Три причины, — сказал Гадес.

— Во-первых, ты заикаешься, когда лжешь. Во-вторых, даже если ты не заикаешься, когда лжешь, я чувствую ложь. Твоя горькая, и на вкус как пепел, след твоей души. В-третьих, если ты не хочешь афишировать свою преданность, тебе не следует делать татуировку на своей коже.

Аид заметил, как взгляд мужчины переместился на его правую руку, где был нарисован треугольник — символ Триады.

— Значит, ты будешь пытать меня за мою преданность?

— Я буду пытать тебя за твои преступления, — сказал Аид. — Тот факт, что ты являешься членом Триады, — это просто бонус.

Исидор издал гортанный крик, когда Аид ткнул его в бок шокером. Запах горелой плоти заполнил его ноздри. Через несколько секунд он отстранился. Спина смертного была выгнута дугой, его дыхание было хриплым.

— Боги, Аид! Тебе действительно нужно это делать? — спросил Гермес, но он не сделал ни малейшего движения, чтобы прикрыть глаза или даже изобразить отвращение.

— Не притворяйся, что ты не пытал смертного, Гермес. Мы все знаем другое, — выплюнул Аид. Когда шокер снова зажегся, мужчина бросил на Аида свирепый взгляд и бросил вызов.

— Меня и раньше пытали.

Аид злобно улыбнулся. — Не я.

Удар шокером для скота был только началом пыток Исидора. Аид перешел от поражения электрическим током к огню, поджигая пол под ногами мужчины, поддерживая его жизнь, пока пламя лизало его кожу. Он закричал, вдыхая дым, который заставил его кашлять до тех пор, пока изо рта не потекла кровь.

В какой-то момент Аид погасил пламя своей магией, и в тишине после этого заговорил Гермес.

— Ты серьезно облажался, Аид.

— Ты, — голос Исидора был хриплым, его грудь медленно поднималась и опускалась. — Вы думаете, что вы неприкасаемы, потому что вы боги.

— Именно поэтому мы неприкасаемы, — сказал Гермес.

Аид поднял руку, заставляя Бога Обмана замолчать.

— Вы не знаете, что будет дальше, — продолжил Исидор глухим голосом. Его голова склонилась набок, и он больше не смотрел на Аида, а на стену. Бог схватил обугленное лицо смертного, чтобы тот посмотрел на него.

— Эм, Аид… — начал было Гермес.

— Что будет дальше? — потребовал Аид.

— Война, — ответил мужчина.

***

Был почти полдень, а Аид еще не спал. Его глаза были как наждачная бумага, а голос Гермеса резал в ушах. Бог последовал за ним обратно во дворец и теперь шел рядом с ним, когда он направлялся в свою спальню. Аид отпил из бутылки, которую принес из своего кабинета в Тартаре.

— Ты мог бы сказать мне, что пытаешь его для получения информации, — пожаловался Гермес.

— Ты хочешь сказать, что если бы я сказал тебе, ты бы воздержался от того, чтобы говорить мне, насколько я облажался? — спросил Аид.

Гермес открыл рот, чтобы ответить, но вместо него заговорил Аил — редкий случай.

— Триада перестраивается. Мне нужны твои глаза и уши.

Гермес рассмеялся.

— Ты на самом деле… не боишься их, не так ли?

— Мы вступили в войну с Триадой, Гермес. Это может случиться снова. Не стоит недооценивать смертных, отчаянно стремящихся к свободе.

Гермес прищурил глаза.

— Похоже, ты им сочувствуешь.

Аид встретился взглядом с богом и ответил, как всегда:

— То, что является злом для одного, является борьбой за свободу для другого.

Он говорил это раньше, и он скажет это снова. Проблема, с которой он столкнулся с Триадой, заключалась в невинных жизнях, которые они забрали с собой во время своей борьбы.

— Не позволяй своему высокомерию ослепить тебя, Гермес.

На этот раз, когда Аид направился к своим покоям, бог не последовал за ним.

Как только Аид оказался в своей комнате, он вздохнул, прижав пальцы к виску. Прошло много времени с тех пор, как у него болела голова, но этот день казался бесконечным. Аид пересек комнату, подошел к камину и допил виски. Он уставился на пустую бутылку, размышляя о событиях вчерашнего дня. Он торговался, убивал и пытал.