▟▄▙ ▄ ▙

Леонид Каганов

▟▄▙ ▄ ▙

спасибо Косте за идею

Если бы кто-то из смертных мог слышать, как разговаривают Всевышний и Сатана, он бы ничего не понял — ведь они говорят на языке, который старше, чем мир. Да и имена у них совсем другие. Да и увидеть их нельзя — как увидеть то, что не имеет материальных форм? Удел смертных — лишь пытаться себе это представить. Попробуем?

— ▌ ▄▞▟▀▛▗▜ ▟▄▙? — Жнец вынул странный предмет, напоминавший ▙.

— ▟▄▙ █▛ ▙, — ответил Сеятель.

— ▟▄▙ ▄▄▀ ▖▘▄▄▝▘▄▜▜▄▄ ▐▄ ▀█▚! — напомнил Жнец, и по сути был совершенно прав: свою часть роли он играл честно, хотя это самая неблагодарная роль — пеницитарная.

— █▐▜▐▟▚▄▜▌, — усмехнулся Сеятель.

Это была их старая шутка. Смертные и впрямь уверены, будто Владыка Преисподней — враг Всевышнего и проповедник зла. Хотя не так уж трудно сообразить: будь ты проповедник зла, тебе пристало всячески поощрять, хвалить и одаривать своих грешников — твоих преданных учеников и сторонников. Дарить им блаженство в своём альтернативном владычестве, а вовсе не сжигать в вечных муках, как угрожал им добрый тот, которому ты якобы противник. Но с умом у смертных всегда было плохо. Как, впрочем, и со всем остальным.

— ▟▄▙ ▟▐▄ ▗█▀▝▖█▝▖▖▄█ ▛▄▌▐▖ ▚▐▖▚, — продолжил Жнец. — ▖▛▗▜▗▗▚▌▞▙ ▙▜ ▖▚▘ ▞▗▄▟▜▞ █ ▗▀ ▟▙▛ █ ▟▜▘▐ ▞ ▖▄ █ ▜▄▟▚▙ ▌▐▝▐▜▄█▐▐▄ ▟▄▙.

И Сеятель снова не нашёл, что ему возразить. Когда число душ, зарабатывающих себе вечные кары, уже приближается к максимально возможному, пора признать, что мир стал инкубатором греха. И да, в этом случае безнравственно позволять и дальше рождаться новым душам, заранее понимая, что для них всё закончится лишь вечным наказанием. А на этот случай действительно имелся и уговор, и протокол действий.

— ▟▄▙? — задумчиво переспросил Сеятель.

Жнец лишь улыбнулся. Оба знали, что когда-нибудь придёт время впустить в мир смертных Антихриста чтобы покончить с ними.

— █ ▜▞▚▘▙ ▟▄▙? — поинтересовался Сеятель, указав на ▙ в руках Жнеца.

Жнец объяснил: спутником грехов у смертных изначально считался сосуд с алкоголем, поэтому символичнее ▙ не найти. Если оформить ▙ привлекательно и забросить в самое людное место, тот, кто первым откупорит ▙, превратится в ▟▄▙ и сделает своё дело.

Сеятель глубоко задумался.

— ▙▜▗█ ▙ ▟▄▙? — спросил он.

Жнец лишь рассмеялся в ответ — оба понимали, что это невозможно: жадность, глупость и пороки не оставляли тем ни малейшего шанса.

— ▙ ▟▄▙, — кивнул наконец Сеятель. Ему было тяжело — он тоже честно выполнял свою роль и обязан был верить в смертных.

▟▄▙ ▄ ▙

Аэропорт был прекрасен, а делать было решительно нечего. Егор уже дважды поспал на стуле, обошёл все дьюти-фри, и чуть было не купил бутылку воды в автомате. Но мысленно перевёл цены в рубли, попил воды из крана в туалете и теперь снова рассматривал витрину алкоголя. Раздался звонок. В роуминге Егор звонки сбрасывал, но не от начальника же…

— Кондратьев, — проскрипело в трубке. — Ты уже в Москве?

— К вечеру буду, Андрей Андреевич, пока Дубаи.

— Ты это мне вчера говорил!

— Так восемнадцать часов пересадка! Остальные билеты были вдвое дороже…

Трубка молчала, ритмично пощёлкивая. Егор чувствовал, как тикает счётчик роуминга.

— Дурак ты, Кондратьев, — сказал Андрей Андреевич. — Это ж командировочные, хули ты мне их экономишь? Из-за твоей жадности мы проект Сбера потеряли! Из-за твоей жадности Лившиц и Канушкин уволились. А взамен ты взял дешевого админа, который всё теряет, всё забывает, путает локалхост и холокост! Ты мне, сука, экономишь копейку, а я теряю миллионы! Я сегодня встречаюсь с инвестором из Минцифры, что ему скажу? Ладно, вкратце, что в Китае на выставке? Договорился о производстве? Или опять опоздал на встречу, пожалел денег на такси?

— Я… — выдавил Егор, — напишу отчёт…

— Кондратьев! — строго сказал Андрей Андреевич. — У меня сегодня в полночь встреча с инвестором! Мне нужно понимать хотя бы объемы, сроки и затраты! Бегом ко мне, как приземлишься, с отчётом и контрактами! Понял? — Андрей Андреевич отключился.

Егор почувствовал, как спину обдуло ледяным сквозняком, словно на миг открылась дыра в морозилку. Он обернулся — и вдруг заметил, что на витрине появилась новая бутылка. Он мог поклясться, что секунду назад её не было. Здоровенная, гладкая, в золотых узорах по синему стеклу — прямо бутыль шампанского, только больше, и написано: «коньяк». Стильными латинскими буквами. И ниже шли иероглифы, похожие на квадратные шашечки штрих-кода. Бутылка на глазах покрывалась испариной и манила.

«Привезу Андреичу коньяк! — решил Егор. — А что? Пусть видит, что я не жадный. А то и правда найдёт другого проект-менеджера, и прощай доходы. Где ценник? Нет ценника. Ишь, здоровая, дорогая небось. Может, чего попроще? — Егор прошёл до конца витрины, трогая пальцем бутылки, словно пересчитывая. Бутылки становились всё ниже. — Во, Балантайнс! Восемнадцать долларов всего! А сколько это в рублях? Ого…»

Теплая пластиковая фляжка удобно тонула в ладони, но по ощущениям не дотягивала до великолепного коньяка в синей с золотом бутыли. Егор обернулся — и понял, что коньяка больше нет: синюю бутыль теперь рассматривал высокий смуглый господин в пиджаке и чалме. Кивнув, чалма направилась к стойке оплаты. Егор горестно смотрел, как господин в чалме вынимает бумажник и посадочный талон. Но что-то пошло не так: миловидная кассирша как ни рассматривала бутылку, как ни крутила перед сканером, золотые штрих-коды не работали. Тогда она поставила бутылку на пол, развела руками, защебетала на французском и увела господина к витринам с другими коньяками.

А бутылка осталась. И тут проект-менеджеру Егору Кондратьеву пришла в голову оптимальная идея. Он скосил глаза вправо, влево и на потолок — камеры были, но… Прогулочной походкой сделал большой круг по залу и присел у столика кассы, невзначай завязывая шнурок. А встал, бережно придерживая локтем оттопырившуюся куртку. И заспешил к посадочному гейту.

▟▄▙ ▄ ▙

Круги добежали до бортика бассейна и пропали, Андрей Андреевич даже на миг испугался, вдруг Ваха Муратович утонул. Но вода почтительно расступилась, выпуская блестящую лысину.

— РФ-РФ-РФ!!! — удовлетворенно отфыркался Ваха Муратович и вылез. Был он похож на шмеля — толстый, басовитый и весь мохнатый. Андрея Андреевича он не стеснялся совершенно. — Ну? — потёр ручищи, оглядывая стол. — Теперь пора и по водочке, Аллах спит.

— Может, коньячку? — любезно предложил Андрей Андреевич. — Сегодня из Китая привезли с выставки. Девочек позвать?

— А давай. Хотя погоди. Первым делом — бумеранги, как говорят у нас в Минцифры. А девочки потом. Так что у нас по так называемым бумерангам, Андрюша?

Андрей Андреевич одёрнул на себе полотенце таким жестом, словно это был пиджак.

— Образец показал себя хорошо, вы ж видели. Площадку под сборочные цеха мы выбрали в Звенигороде, есть кадры, можно ставить линию. Двести штук в месяц собирать сможем, Ваха Муратович! Ждём отмашку. Ну и финансирование вопроса…

В сауне повисла тишина. Ваха Муратович рассматривал бутылку коньяка.

— Китайский коньяк, говоришь? А буковки-то на иврит похожи, вон квадратные какие. И так у нас во всём. Мы тебе, Андрюша, денег на линию, а ты их себе на Кипр выведешь, а сборку в Китае закажешь?

— Я?!! — изумился Андрей Андреевич и схватился рукой за сердце под полотенцем. — Да чтоб я сдох!

— А давай. Хотя погоди. По водочке, и пусть твои девочки танцуют.

Андрей Андреевич захлопал в ладоши:

— Анджела, Вика, Алёна!

Зазвучала восточная музыка, в сауну впорхнули три великолепные девочки — сам выбирал. Они закружились в танце, чувственно изгибаясь и касаясь телами то Ваху Муратовича, то Андрея Андреевича — будто случайно, от тесноты сауны. Прямо в танце они профессионально разлили водочку, разложили балык и виноград — любимый сорт Вахи Муратовича. Первый тост был за Минцифры, второй за Минобороны, третью рюмку выпили за мир. Девочки уже сидели у них на коленях и ластились.

— Коньячку? — предложил повеселевший Андрей Андреевич, хватая бутылку.

— А давай, — кивнул Ваха Муратович. — Хотя погоди. Не дообсудили.

Он махнул рукой, словно стряхивал давно высохшую воду бассейна, и девушки послушно исчезли.

— Вот эта кудрявая ничего была, — сказал он вслед.

— Анджела, — подсказал Андрей Андреевич.

Ваха Муратович кивнул и задумался.

— А что Звенигород? — спросил он. — Что не Дербент? Государственно надо мыслить, Андрюша. Давай уж регионы поднимать, раз все равно в Китае сборку будешь заказывать.

— Я?! В Китае?! — вскинулся Андрей Андреевич. — А то я не понимаю, это наши секретные технологии! Только на отечественном заводе, клянусь!

— И зря. Только о себе думаешь, Андрюша. Вот если завтра сбой — встанет линия, комплектующие перекроют, сборщики в запой ушли… Звенигород, говоришь? У нас в Минцифры это называется срыв поставок. А у нас в Минобороны — диверсия и саботаж. А отвечать за это, — он многозначительно указал пальцем вверх, — мне. Да и мало это, Андрюша, двести в месяц.

— Больше вряд ли сейчас потянем… — развёл руками Андрей Андреевич.

— Так Дербент поможет! И Китай.

— А так можно?

— Только так и можно, Андрюша. У меня там участочек земли остался за виноградником, ты же был у меня. Построишь там свой заводик, красота!

— Туда не влезет завод! — опешил Андрей Андреевич.

Ваха Муратович взял у него из рук бутылку коньяка и снова принялся её рассматривать.

— Это, Андрюша, только кажется, что не влезет. Если Родине понадобится, всё влезет. Вот как сам думаешь, если попросим Анджелу на эту бутылку в танце сесть, влезет целиком или не влезет?

— Я думаю, нет.

— А я верю в людей, Андрюша. Давай попробуем? Если влезет — строим в Дербенте, а не влезет — отложим пока вопрос.

▟▄▙ ▄ ▙

Анджела стояла в ванной перед зеркалом, на её лице была увлажняющая маска, а к волосам она прижимала плойку для завивки. В прихожей щёлкнула дверь.

— Серафима! — позвала Анджела.

— Чо те, мааам?

— Не чокай мне! — Анджела резко выдернула шнур плойки и вышла в прихожую.

Серафима сидела на табуретке. В углу валялась её сумка с тетрадками. Серафима расшнуровывала большие чёрные сапоги, ожесточённо надувая пузырь жвачки.

— Та-а-ак… — протянула Анджела. — Что за новости? Кто позволил надеть мои сапоги в школу?! — Серафима молчала. — А что с юбкой?! Ну-ка встань! Встала, я говорю! Ты что, ножницами обрезала юбку?! Да у тебя трусы видны!

— У нас домоводство было, кройка и шитьё. Чо за проблемы, маам?

— Серафима! — Анджела топнула ногой, теряя терпение. — Тебе всего тринадцать, а одеваешься как проститутка! Ты что себе опять на лице намалевала?! А ну марш в ванную, всё отмыла! Ты же девочка! Я назвала тебя Серафимой в честь ангела! Посмотри на себя!

— Маам… — пробасила Серафима.

— Не мамай мне тут! Быстро вымыла рожу! Что было сегодня в школе?

— Нормально всё…

— Что было вчера в музыкалке?

Серафима молчала, наклонясь над раковиной.

— Опять музыкалку прогуляла, пока мама на работе?! — возмутилась Анджела. — Господи, что за наказание! Устаёшь как не знаю кто, чтоб ребёнок сыт был, одет, чтобы рисовал, чтобы на флейте играл ребёнок, в детском хоре церковном пел, учился хорошо, в институт поступил, замуж вышел — а тебе плюют в душу вместо благодарности! Кто тебе позволил юбку резать на домоводстве? Юбка денег стоит. Я бы за такое выгнала!

— Она меня и выгнала, радуйся, мам.

— Кто?

— Сука наша тупая, Ада Леонидовна.

— Так нельзя про учительницу!

— Ну она рили сука тупая!

— Серафима!!!

— Мам, ну нахера мне домоводство? — Серафима подняла от раковины лицо, камуфляжное от размазанных полос туши и помады. — Я чо, горничная?

Анджела аж уронила плойку.

— Ты женщина! Девочка! Что за слово такое — нахера? Тебя учат хозяйству, как приготовить, как пришить. Где ты этому ещё научишься? Мужу тоже будешь говорить, я не горничная?

— Я ему ещё не то скажу…

— Серафима!!!

— Ну маам… — Серафима вдруг обняла Анджелу и заговорила ей в плечо хмурым подростковым басом: — Мам, ну она реально мне житья не даёт, сучка тупая, придирается, сказала, чтоб я больше на урок не приходила без родителей, что директору докладную напишет, чтоб меня в спецкласс перевели. — Серафима всплакнула. — Чо мне делать, маам?

— Извиниться, чо, — Анджела приобняла дочь.

— Пойдёшь со мной в следующую субботу?

— Я работаю в субботу, Серафима, не развлекаюсь. Подойдёшь сама перед уроком, чтоб никто не видел, скажешь: больше так не буду, клянусь мамой.

— Да она меня слушать не станет, маам!

Анджела задумалась.

— Вот чего. Бутылку хорошего коньяка ей в подарок принесёшь. У меня тут где-то была, я тебе заверну красиво.

▟▄▙ ▄ ▙

Ада Леонидовна пришла в торговый центр «Максимус» к открытию, поднялась на лифте до самого кинотеатра и свернула в боковой ход, перегороженный красной ленточкой. Здесь сидел охранник в форме, качественно проштопанной на профессиональной электромашинке. Увидев её, он взмахнул плоским жезлом.

— Куда, женщина?