Помоги проекту - поделись книгой:
Дурацкое выражение «эффективный депорнограф» из показаний финменеджера Bunny Sisters Co, зачитанных помощником окружного прокурора, вряд ли понравилось Хью, и могло показаться, что Гвен случайно допустила бестактность, процитировав это. Но, на самом деле, у Гвен был такой метод тестировать собеседника на обидчивость. Ее опыт показывал, что обидчивый человек это почти всегда плохой компаньон, и чем раньше выявлена избыточная обидчивость, тем меньше риск будущих проблем. Реакция Хью оказалась совершенно непредсказуемой. Он заржал, хлопая себя по пузу, и произнес:
— Петер Манцони изумительный типаж офисного топ-хомячка. Из него выпадали такие жемчужины новояза, что «эффективный депорнограф» далеко не самая блестящая.
— А какая самая? – поинтересовалась Гвен
— Даже не знаю… По-моему «фронтальный эрективный коэффициент хостинга».
— Ого! А что это значит?
— Это удельный прирост посещаемости сайта на одну эрекцию, возникшую у среднего пользователя от просмотра контента на фронтальной странице.
Гвен весело фыркнула (отчасти от того, что жемчужина новояза попалась достойная, но больше от того, что новый знакомый замечательно прошел тест на обидчивость). Затем, подумав немного, она сообщила:
— В других отраслях столь же бессмысленные критерии финансового менеджмента, но в эротическом кинопроизводстве они хотя бы смешные.
— Точно, — Хью подмигнул, — а теперь вернемся к твоему вопросу о инкубах и суккубах. Фольклор об эротических демонах мужского и женского пола известен еще у шумеров, однако литературную форму теме придал епископ Гильом Овернский в XII веке. В его концепции это два различных вида демонов, причем их тела в основном иллюзорны, и неспособны продуцировать физиологические жидкости. Поэтому суккуб, получив при половом акте с мужчиной порцию спермы, затем передает эту порцию инкубу, чтобы у инкуба получился достоверный половой акт с женщиной. Позже кто-то оптимизировал концепцию Гильома, заметив, что при таком графике последовательных половых актов достаточно одной модели эротических демонов. И в конце XV века «Молот ведьм» уже заявляет о единой модели. Детали этой новой концепции есть в справочнике XVII века «Compendium Maleficarum» под редакцией Франческо Гвацци, где сказано, что базовая форма эротического демона это суккуб, а в форму инкуба он переходит лишь изредка. Самое любопытное, что суккубы способны на длительную дружбу с людьми. У Гвацци изложена история диакона-колдуна Бенуа из Берна, который 40 лет сожительствовал с суккубом по имени Гермиона. Таков вкратце этот раздел классической демонологии.
— А что, есть еще и неклассическая демонология? – удивилась Гвен.
В ответ Хью снова подмигнул, долил каркадэ в чашки, и сообщил:
— Есть несколько школ неклассической демонологии. В частности, это медиа-компания Spherical Cow Lab, Барбадос. Я сотрудничаю с ней, как и с Bunny Sisters Co, но бизнес Spherical Cow Lab интереснее. Это не только кино, но и вся экосистема поп-культуры, в которую органично включены и поп-искусство, и поп-религия и поп-наука.
— А ты в каком из своих качеств сотрудничаешь с ними?
— Если ты про арт-кибернетику и ремесло депорнографа, то их сложно разделить. Ведь современный глобальный строй это капитализм. А, как в 1905-м отмечал Макс Вебер в своей монографии, капитализм построен на протестантской этике. Все протестантские правления: Кальвин в Женеве XVI века, Кромвель в Лондоне XVII века, и пилигримы в Новой Англии также XVII века, отмечены нетерпимостью к светскому искусству, как к антагонисту протестантской или капиталистической пристойности.
— Хью, неужели ты марксист? – удивилась Гвен.
— Нет. После 1970-х, когда начали распространяться промышленные роботы, марксизм утратил адекватность. Капитализм тоже утратил адекватность.
— Гм… Марксизм неадекватен, капитализм неадекватен, тогда что остается?
— Остается найти бульдозер и убрать эти две кучи говна, которые заслоняют будущее.
Гвен взмахнула руками, как недостоверный утопающий в кино позапрошлого века.
— Ну почему интересные разговоры так часто сползают в политику, а затем в говно?
— Возможно потому, что две кучи говна… — начал Хью.
— …Так, я поняла мысль. Давай лучше откатимся в точку до перехода на политику. Ты говорил про медиа-компанию Spherical Cow Lab, Барбадос. Почему такое название?
— Фольклор поп-науки из 1980-х. Компьютерное моделирование бизнес-процессов еще только входило в моду, и некая молочная ферма пригласила эксперта для оптимизации надоев. Модель была создана, но работала лишь для сферической коровы в вакууме.
— Хм… — отреагировал Гвен, а Хью продолжил:
— В каждой шутке есть доля шутки, и в этой она очень мала. Все модели реальности это сферические коровы в вакууме с поправками на форму и на окружающую среду. У нас никогда не будет иных моделей, так что надо учиться жить, пользуясь вот такими.
— Так, я поняла эту мысль тоже. Но почему медиа-компания с демонологией выбрала такое фольклорно-научное название?
— Демоны для Spherical Cow Lab это лишь один из вариантов вымышленных существ и вымышленных обстоятельств. Там занимаются виртуально-физической актуализацией любых известных вариантов этого от первобытных и античных мифов до христианских преданий и современной фэнтези.
— Хм… Если бы я знала, что такое виртуально-физическая актуализация…
Хью сделал широкий добродушный жест рукой, в которой держал чашку с каркадэ (ни капли не пролилось, кстати, хотя чашка была почти полной).
— О! Это, в принципе, простая процедура, сложна только реализация. Берется какой-то мифический или фэнтезийный сюжет, и реализуется в виртуальном мире с предельным приближением к физическому миру. Сегодняшний уровень технологий моделирования позволяет достичь актуализации, на глаз почти неотличимой от документального кино.
— А что такое предельное приближение? Голливуд сделал экранизацию чуть ли не всех мифов Эллады. Насколько более приближено то, что делает Spherical Cow Lab?
— Нечего сравнивать. Голливуд даже не стремился имитировать документальность. Там снималось красивое не шокирующее игровое кино. Чтобы понять суть дела, тебе лучше посмотреть что-нибудь из Spherical Cow Lab. «Материнство Леды» годится, я полагаю, поскольку это более-менее гуманно. Ты помнишь миф о рождении Елены Прекрасной?
— Вроде бы да. Леда и лебедь, точнее Зевс в виде лебедя, верно?
— В общем, верно, а помнишь ли ты подробности?
В ответ Гвен выразительно пожала плечами.
— Я помню только пояснение гида в музее Сальвадора Дали в Фигуересе к картине Дали «Атомная Леда». Что-то про безумно-древний концепт соития женщин с зооморфными божествами, и что по мотивам мифа о Леде и лебеде написан целый ряд картин в эпоху Возрождения, с той или иной степенью эротизма и зоофилии.
— Орнитофилии точнее, — иронично отреагировал Хью, — я думаю, тебе будет интересно увидеть, как это интерпретировано у Spherical Cow Lab. А мне надо осчастливить моих студентов консультацией к послезавтрашнему дистанционному коллоквиуму.
— Тогда так и сделаем! – согласилась Гвен.
…
*6
Леда считалась дочерью Фестия, царя Этолии, однако ходили слухи, что она неродная, найденная новорожденной у реки при странных обстоятельствах. К моменту, когда она перешла в подростковый возраст, вокруг нее начались всякие странности, и Фестий, не желая испытывать судьбу, передал ее первому подвернувшемуся жениху. Таковым был Тиндарей, изгнанный наследник трона Спарты. У него не вызвала восторг идея брака с Ледой: ее изумительная красота не перевешивала жутковатых слухов о ней. Возможно, Тиндарей отказался бы, но поддержка Этолии требовалась, чтобы получить трон. Брак формально состоялся, после чего этолийцы выполнили свою часть сделки и облегченно вздохнули, выпихнув молодоженов в Спарту.
До этого пункта видео-версия Spherical Cow Lab не содержала ничего экстремального. Можно было удивиться лишь реалистичности ландшафтов и персонажей. Они вовсе не содержали динамических багов, свойственных 3D-фильмам всего несколько лет назад. Движения и даже мимика виртуальных артистов выглядели визуально-человеческими. Кроме, собственно, Леды. То, что она выглядела, как подростковая фитнес-модель – не самое главное (хотя и это было изрядным диссонансом в обществе аграрной архаики). Главное — стиль движений. Это не был динамический баг старых 3D-фильмов. Это был сюжетный ход: показать ее движения гармоничными, но не свойственными человеку. Особенно яркой получился эпизод ловли рыбы в реке без снастей. Это обыкновенное простое развлечение деревенской молодежи: подкрасться и схватить. Аккуратность и ловкость, скорость и точность. Но движения Леды были иными. Она даже не пыталась схватить рыбу руками. Вместо этого она, разведя руки в стороны, наклонялась и резко хлопала по воде с двух сторон от рыбы, оглушая и чуть подбрасывая ее. В следующее мгновение Леда резко опускала голову в воду и хватала добычу зубами. У зрителя тут крепнет уверенность: Тиндарею Спартанскому не миновать проблем с такой женой…
…И точно. Хотя совсем иначе, чем у Гунтера Бургундского с валькирией Брюнхильдой (которая в первую брачную ночь отпинала мужа по ливеру так, что он до утра валялся в дальнем углу покоев, как тряпичная кукла). Ничего подобного Леда не делала. Она, как будто, вполне адекватно отреагировала на проявления либидо Тиндарея. Но лишь «как будто». В эпизоде первой брачной ночи ясно, что для Леды все это несерьезно. Просто обнимашки вроде вольной борьбы — дополненной коитусом, чтобы веселее получалось. Камастура, в общем, никогда не была сильной стороной спартанцев. Секс они считали, прежде всего, функциональным занятием для продолжения рода. Однако, спартанские мужчины (и Тиндарей в частности) – не были столь деревянными, чтобы игнорировать подобную реакцию женщины. Это ведь даже не фригидность, а нечто загадочное и еще более ненормальное. Тиндарей, однако, продолжал практиковать секс с юной женой. Он надеялся, что она забеременеет, родит, и все как-то наладится. Беременность, однако, не наступала, хотя прошло уже более года. И вдруг…
…В обыкновенный летний день, развлекаясь купанием и ручной рыбалкой в реке, Леда внезапно ощутила взгляд настоящего влюбленного, из того рода волшебных существ, к которому принадлежала сама. Этот влюбленный выглядел, как огромный лебедь (вдвое больше обычного) или облако снежно-белых перьев, над которыми возвышалась очень изящная и сильная шея, увенчанная головой как бы в черной полумаске над клювом. В организме Леды будто сработало эмоционального реле, включив ее спящее либидо…
Следующий эпизод видео-версии будто специально создавался, чтобы соответствовать четырем стандартным признакам порнографии, применяемым в юриспруденции:
1) непристойное, вульгарное и безнравственное изображение полового акта;
2) намеренное сосредоточение внимания на половых органах участников;
3) отсутствие изображения или описания душевных переживаний человека;
4) внушение стереотипов девиантного поведения.
Можно бы поспорить о пункте-3, ведь душевные переживания в этом эпизоде не только присутствовали, но можно сказать зашкаливали. Однако, это переживания НЕ человека (поскольку лебедь точно не человек, и Леда, как становилось все яснее, тоже не очень).
Скоро Тиндарей и домашние слуги заметили: Леда, как будто, беременна. Но лишь «как будто». Ее интересное положение развивалось существенно иначе, чем у обыкновенных женщин, даже животик округлялся как-то не так. И вдвое раньше срока, у нее начались схватки. Следующий эпизод киноверсии можно считать запредельным: во всех деталях показывалось, как юная женщина рожает (сносит) последовательно два яйца, примерно страусиного калибра. Никто не знает, как обращаться с ними. Никто из людей, а у Леды вновь срабатывает какое-то реле в организме. Она сооружает нечто вроде инкубатора в колыбельках. И, по прошествии времени, из яиц вылупляются два малыша. На вид: как будто, обыкновенные человеческие мальчики. Тиндарей назвал их Кастор и Полидевк, разумеется, запретив домашним слугам открывать рот на тему яиц и инкубатора.
Вряд ли такой запрет мог сработать (с учетом необычности события и немалого числа домашних слуг, так или иначе знавших о нетрадиционном материнстве царицы Леды). Дальнейшие события вовсе не оставили шансов на сохранение тайны. Дело в том, что следующим летом в том же месте на реке эротическое приключение Леды с Лебедем повторилось. Также повторилась ее беременность, и снова были снесены два яйца, из которых на этот раз вылупились две девочки. Их назвали Клитемнестра и Филоноя. В высшем свете Спарты поползли слухи, что царская семья занимается какой-то весьма странной магией, возможно небезопасной для полиса. Тиндарей был поставлен перед фактом, и пришлось искать объяснение, которое удовлетворило бы местную военную аристократию. Таковым могло стать лишь объяснение, полученное от Оракула, и царь отправился в Дельфы. Там ему было сказано:
За разгадкой этой поэтичной шарады, Тиндарей уже дома, в Спарте обратился к жрецам храма Артемиды Орфии, и получил следующее объяснение:
Дочери Хроноса дочь, очевидно, Леда. Ведь ходили слухи в Эолии, что она не от крови царского дома, а рождена Немезидой, дочерью Хроноса и Нюкты, богини ночи.
Хроноса сын – не иначе, как Зевс.
Семь отражений тел небесных – это, конечно же, семь яиц (в Элладе небесными телами считались Луна, Марс, Венера, Юпитер, Сатурн и Меркурий). Четыре яйца снесены – и, соответственно, еще три в будущем.
В равной доле с царем из рода людей – отсылка к древнему практичному спартанскому обычаю: если муж не может получить от жены потомство, то приглашается сторонний производитель. Это не портило репутацию Тиндарея, тем более, в качестве стороннего производителя выступил сам Зевс. Также жрецы Артемиды предположили, что в парах яйцерожденных близнецов одно дитя — полубог, другое — обычный человек, но загадкой оставалась природа будущего последнего седьмого, нечетного младенца.
Последняя строка оракула «Лакония, бойся нарушить путь звезд» не требовала особых расшифровок, и спартанцы предпочли не лезть в дела богов, так что Тиндарею уже не пришлось ничего никому объяснять.
Еще через год цикл повторился. Из двух яиц, снесенных Ледой, появились две девочки, названные, соответственно: Тимандра и Феба.
Последнее (нечетное) яйцо было снесено еще через год. Из него появилась девочка, ее назвали Елена. Та самая, что позже станет знаменитой, как Елена Прекрасная, или как Елена Троянская.
Рождение Елены стало поворотным пунктом в жизни Леды, и вскоре царица поменяла стиль жизни: она более не выходила из дома при свете дня, будто бы солнце мешало ей сосредоточиться на чем-то крайне важном…
…Прошел еще год, и в одну из летних ночей Леда исчезла, а несколько домашних слуг видели, как с крыши взлетел огромный лебедь с черным блестящим оперением. Полет можно было наблюдать, поскольку черные крылья затеняли часть звезд. Но, с высотой полета, тень лебедя становилась все меньше, и в какой-то неуловимый момент исчезла. Точнее: стала новым рисунком из звезд – ярких точек, как будто обозначающих силуэт летящего лебедя. Рассказ слуг казался перебором даже для суеверных спартанцев, но рассказчики настаивали, и ночью показывали этот рисунок на небе. Осталось загадкой, действительно ли это новое созвездие Лебедь или оно было всегда, но раньше никто не замечал сходство с разметкой силуэта лебедя. Как на самом деле — никто уже не узнает.
…
Гвен так погрузилась в сюжет актуализированного мифа древней Эллады, что возврат в реальный мир стал субъективно похож на выныривание после долгого и увлекательного рекреационного скуба-дайвинга где-нибудь на Большом Барьерном рифе. Посмотрев на табло часов, она удивилась: оказывается, просмотр занял более трех часов. Хотя, она не жалела о потраченном времени – объем знаний не столько о мифах, сколько о реальных возможностях роботизированной графики, полученный при просмотре, того стоил.
Она встала с койки и заглянула в кают-компанию. Хью там не было, зато Абракадабра, вооружившись шваброй, наводила чистоту. У Гвен мелькнула мысль о сравнительной орнитофилии в парах Леда — лебедь и Хью — Абракадабра. Чем пингвин хуже лебедя? В общем — ничем, хотя Абракадабра – робот, а не настоящий пингвин (тут есть и плюсы и минусы). Но где же Хью? В ходовой рубке его также не оказалось, там еще хозяйничал робокэп (лодочный автопилот). Видимо Хью на открытой части лодки. Гвен вышла на хвостовую площадку. Встречный поток воздуха, даже отчасти экранированный рубкой, чувствительно прошелся холодком по почти обнаженному телу. А за бортом катились удивительно-синие, как на картинке, волны Атлантики. Такой картинный цвет бывает довольно редко, обычно вскоре после рассвета, или (как сейчас) незадолго до заката.
— Гвен, как насчет малярийного трио? – послышался голос сверху.
— Что? — переспросила она, подняла взгляд, и увидела Хью (он сидел на второй из трех площадок туна-тауэр).
— Малярийное трио, — повторил он, и звонко щелкнул ногтем по коктейльному стакану, который держал в руке, — три части воды, две части тростникового самогона, одна часть сиропа на коре хинного дерева. Люблю запах самогона по вечерам.
— В оригинале «Апокалипсис сегодня» был запах напалма по утрам, — заметила Гвен.
— У меня на борту нет напалма и нет даже его минеральных компонентов вроде бензина, керосина и прочего в этом роде. У меня даже топливо в трюмных цистернах — самогон.
— Как – самогон?
— Так: силовая машина движителя-тартлингера работает на 80-процентном биоэтаноле, иначе говоря: на самогоне.
— Ясно, — она кивнула, — хотя, в Бразилии топливный этанол лучше не пить.
— Потому я в Суринаме, а не в Бразилии, — сказал он, — ну, как насчет малярийного трио?
— А давай! — сказала Гвен и, отважно игнорируя заметную качку, вскарабкалась по трем трубчатым трапам: сначала на крышу рубки, затем на первую площадку туна-тауэра, и оттуда – на вторую (довольно узкую, но достаточную, чтобы кое-как усесться вдвоем).
Хью подмигнул, молча открыл металлический ящик, примонтированный к площадке, и манипулируя тремя извлеченными оттуда бутылками, смешал коктейль. Она со здравой осторожностью втянула чуть-чуть напитка через соломинку. Вкус оказался чудовищно-горький, сладкий и жгучий одновременно.
— Ощущения? – спросил Хью.
— Противоречивые, — сказала Гвен, – немного похоже на коктейль старшип-фюэл.
— Это еще что?
— Это полпинты ультра-крепкого пива Армагеддон с унцией горчичного масла. Главное тщательно взболтать. Только тогда достигается ощущение удара футбольным мячом по переносице, и затем примерно минуту голос получается как при остром фарингите.
— О! Напиток в моем вкусе, судя по твоему рассказу.
— Я рада, что расширила твои горизонты. Кстати о горизонтах: сколько еще до?..
— …До квадрата-104? Менее часа. В бинокль уже видна вышка SHEM, — договорил он и протянул Гвен морской бинокль, — смотри примерно на 20 градусов левее курса.
Она последовала его совету и поймала в поле объективов нечто вроде циклопического каркасного изваяния бронтозавра. Хью дождался, пока она полюбуется этим монстром сверхглубокой нефтегазовой добычи, и продолжил:
… — Ты смотришь на квадрат-103. Теперь смотри на 15 градусов правее курса. Ищи там нечто вроде рождественской елки. Горизонт на западе уже достаточно темный, так что можно различить сигнальные огни.
— Я знаю, как выглядит маяк-роутер над бентос-хабом, — сказала Гвен, поворачиваясь по сообщенному направлению.
— О! Похоже, ты знаешь не только это, но и сленг моряков корпорации «Antaconshelf». Вроде бы никто другой не называет нефтебазы на дне словосочетанием бентос-хаб.
— Я некоторое время гостила на их геологоразведочном корабле в Антарктическом море Рисер-Ларсена, около подводного хребта Гуннерус. Естественно, я нахваталась сленга.
— А! Ты говорила насчет поисков некого монстра-криптида.
— Да, я искала плиозавра. Это плезиозавр с короткой шеей или крокодил с ластами. Был морским супер-хищником юрского периода.
— И что удалось найти?
Гвен убрала бинокль от лица и улыбнулась.
— Плиозавр не пожелал с нами встречаться. Зато мы сделали подводную видео-сессию с гигантским антарктическим кальмаром. Еще мы опытным путем доказали, что морской леопард жрет канадские сосиски Gillam. Немного позже Gillam-Meat Inc. заплатила мне кругленькую сумму за право использовать этот видеофрагмент в своей рекламе.
— О времена, о нравы! — произнес Хью, — Меркантилизм течет по планете, как сопли при остром рините! Даже антарктический аппетит морского леопарда монетизирован.
— Про сопли это колоритно сказано! — оценила Гвен, вернула ему бинокль и после паузы спросила, — А все-таки, почему квадрат-104? Это как-то связано с бентос-хабом?
Поделиться книгой: