Помоги проекту - поделись книгой:
Неплохо работает, когда тебя просят об этом в молитве, но бесполезно против других богов.
Кроме Лезефада, в союзе с Вычеркнутыми оказались и другие оскорблённые тем божеством. Совместными усилиями им удалось не просто пошатнуть силы обидчика, но и лишить его почти всех верующих, но… Кажется, только теперь их враг, почти пятьсот лет пребывавший в затворничестве, начал отвечать всерьёз.
Сначала до Лезефада дошли слухи, что пропала мелкая слабенькая богинька, запугивая которую, союзники Вычеркнутых открывали тайную тропу в мир врага. Позже он узнал, что исчезло несколько членов союза. И это были те самые божества, которым обычно поручали с ней разбираться.
В тот момент Лезефад решил, что эта парочка просто вляпалась в какие-то неприятности, но вскоре стало ясно, что это не просто совпадение. Сообщники Вычеркнутых начали исчезать один за другим. Сборщики информации, искатели и созидатели божественных артефактов, связные союза — противник планомерно и быстро устранял всех, кто выполнял для Вычеркнутых различные поручения.
Лезефад сразу осознал, к чему идёт дело, и попытался скрыться, пока печальная судьба не постигла и его тоже.
Для созданий, способных существовать от нескольких тысяч лет до вечности, даже сотня лет может ощущаться всего лишь малозаметной вспышкой. Сроком, недостойным серьёзного упоминания. Что уж там говорить о днях, часах и минутах, которыми оперируют некоторые смертные. А секунды и вовсе лишь мельчайшая пыль Времени, что кружит вокруг в незаметном для высших существ танце. Но именно одной-единственной секунды не хватило Лезефаду для того, чтобы надёжно спрятаться и переждать бурю.
Он опоздал.
Самую капельку.
Когда он уже собирался покинуть мир богов через перепутье пространственных троп и отыскать себе для укрытия глухой беспризорный мирок, Лезефад ощутил на себе чужой взгляд. Тяжёлый, прожигающий насквозь ледяным холодом и словно куда-то засасывающий. Бог иголок без раздумий отбросил свою обычную форму, обратившись в истинное тело из чистейшей энергии, и бросился прочь.
Среди десятков тысяч божеств, населяющих мир богов, нашлось бы едва три или четыре знатока искажений, окружавших сей мир. Эманации силы проживавших в нём небожителей невольно влияли на пространство, ломая его, разрывая, сминая, искажая, выворачивая наизнанку и искажая ход времени. И чем дальше ты уходил от заполненного обителями ядра, тем сложней и запутанней становился клубок путей. С точки зрения Вселенной, мир богов был крохотен как орешек, но в то же самое время простирался до самых отдалённых её уголков. Немало богов, ведомых любопытством, сгинуло на этих тропах, но некоторые маршруты всё же были известны и Лезефад собирался воспользоваться одним из них.
Но теперь ему оставалось лишь метаться по перекрёсткам пространственного клубка, надеясь избавиться от леденящего взгляда и оказаться в безопасности. Найдёт ли он нужную дорогу после этого, Лезефада в данный момент беспокоило мало. Без раздумий он нырял в самые запутанные временные узлы, сворачивал в червоточины и коридоры вывернутого пространства. Но тяжёлый взгляд неотрывно преследовал его и даже не думал отставать.
Пробиваясь через пузырь замёрзшего и разбитого времени, норовившего гранями своих осколков рассечь дерзко летящего между ними божка, Лезефад проклял тот день, когда встретился с Вычеркнутыми.
Он не знал их имён, равно как не знал ни природы сил, ни пантеона. Знал лишь, что их трое, они называли себя Вычеркнутыми и имели зуб на обидчика Лезефада. В отличие от него, отделавшегося лишь обидным унижением, Вычеркнутых едва не уничтожили и сейчас они были лишь бледной тенью себя прошлых. Воля могущественного демиурга, которому они перешли дорогу, в буквальном смысле
Они долго готовились к возмездию, создали тщательный план и, казалось, что провал просто невозможен. Но… Но теперь Лезефад был вынужден спасаться бегством и даже не был уверен, что у него это выйдет.
Очередная червоточина выкинула бога игл в огромную лакуну и, увидев её, он невольно замедлился. Лезефаду доводилось посещать в мире богов проклятые места. Заброшенные обители безумных божеств, арены древних битв, где в далёком прошлом сшибались насмерть целые пантеоны и многие другие места, которые большинство богов старалось не посещать без большой нужды.
Но эта лакуна целиком и полностью их затмевала. Пространство здесь гнило и источало чёрные густые миазмы, чьи тяжёлые жирные капли медленно отрывались от того, что предстало перед Лезефадом в качестве пола, и падали на условный потолок, где растекались маслянистыми ручьями между складками рыхлой гнили и оставались там угрюмо блестеть подобно ветвящимся венам. Где-то вдали раздавалось чавкающее бурление и с той стороны Лезефад ощущал затхлую вонь нечистой энергии. И от этой вони богу сделалось ещё больше не по себе, ведь это был смрад Бездны.
Лезефад не думал. что червоточина закинула его именно в тюрьму для низвергнутых богов. Она была хорошо защищена и изолирована, дабы не дать его обитателям шанса на бегство. Тем не менее, гниющая пространственная лакуна ощущалась точь в точь как Бездна и Лезефад не понимал причины. Понимал лишь, что его положение стало ещё хуже, чем было.
Вспомнив про преследование, бог метнулся в сторону, рассчитывая найти поблизости новый отнорок, как вдруг понял, что больше не ощущает враждебного взгляда. Остановившись, он убедился, что действительно остался один, и нервно рассмеялся. Похоже, что недруг просто не рискнул отправиться за ним в эту вонючую и прогнившую дыру.
Неожиданно лакуна показалась Лезефаду не таким уж и мерзким местом. Да, каждый её атом был пронизан тьмой и разложением, но ничего сверх этого бог иголок больше не замечал. Вероятно, когда-то искривляющееся пространство отщипнуло от Бездны крохотный кусочек и с тех пор он дрейфует здесь, обречённый на бесконечное пожирание самого себя.
Так как угроза миновала, Лезефад вернул себе более привычную тотемную форму и решил немного исследовать лакуну. Дальние тропы мира богов таили в себе множество загадок и даже редчайших существ, однако Лезефад никогда прежде не слышал о чём-то подобном ей. Хотя место явно было порождением тёмной, извратившейся энергии, бог не исключал того, что оно может оказаться для него полезным.
Триллиарды разумных существ в миллионах миров дали жизнь или силы целому сонму богов. И хоть в сознании смертных они обычно воспринимаются запредельно могущественными, на самом деле среди них лишь единицы действительно могли называть себя всесильными. Демиургами.
Сама суть их сил ставила этих немногих на недосягаемую для обычных божеств ступень. Они не просто повелевали природной энергией по своему разумению, но были способны влиять на само Мироздание, манипулируя пространством, временем или даже самим существованием. Большинство из них были древними, первородными, берущими начало из самого Хаоса, но изредка встречались и те, кто сам смог достигнуть подобной силы. Как слышал Лезефад, его обидчик был как раз из их числа. Но вдруг Мироздание решило исправить несправедливость и здесь он найдёт нечто, способное поставить его на одну ступень с настоящими демиургами?
Обуреваемый этой надеждой, Лезефад двинулся в сторону того самого бурления в центре лакуны, полагая, что если тут и есть нечто ценное, то только возле ядра этой аномалии. Хотя он не видел и не ощущал поблизости ничего опасного, всё равно продвигался с заметной осторожностью, невольно поддаваясь гнетущей атмосфере этого порочного места.
В основном, Лезефаду приходилось лететь. Гниющая поверхность лакуны была сплошь покрыта ноздреватыми холмами, странно подёргивающимися в мелких судорогах, и хищно темнеющими оврагами, в которых плескались миазмы. Если тут когда-то и была жизнь, то она давно превратилась в прах и тлен, не оставив после себя и следа. Чёрные капли летящего к потолку вывернутого наизнанку дождя, словно чувствуя присутствие бога, немного отклонялись от обычного курса и пытались приблизиться к нему, но Лезефад старательно их избегал, не желая проверять что случится при контакте со скверной.
Чем ближе он был к источнику бурления, тем отчётливей он начинал ощущать тревогу. В центре лакуны таилось нечто с очень злобной энергией. И Лезефад замечал в этой энергии следы Вычеркнутых. Когда он начал сомневаться в том, стоит ли продолжать путь, рискуя обзавестись ещё большим количеством врагов, за очередным холмом неожиданно обнаружилось чёрное озеро, полное бурлящих миазмов, а в его центре возвышалась туша какой-то твари.
Лезефад сразу понял, что тварь давно мертва. Блестящая, покрытая слизью плоть, уже расползалась на лоскуты, обнажая торчащие из жижи бурые кости. Бог не знал, чьи останки он тут обнаружил, но кристально ясно ощущал невероятную злобу, до сих пор испускаемую трупом, и эманации силы Вычеркнутых.
У Лезефада было много вопросов. Что за тварь они тут держали и для чего? Почему она мертва и что ему делать с новообретённым знанием? Как ему…
— В какое любопытное место ты меня привёл, — раздался насмешливый голос, заставив Лезефада замереть от ужаса, и на его плечо, дружески приобнимая, опустилась рука. — Даже не думала, что будет такой улов.
Медленно повернув голову, он увидел лицо, которое надеялся никогда не увидеть так близко. Хотя прошла уже тысяча с небольшим лет, а фиолетово-льдистые глаза смотрели на бога иголок всё столь же презрительно и это презрение было лишь сильнее подчёркнуто нарочито-дружелюбной улыбкой.
— Лезефад, кажется, да? — ещё шире улыбнулась могущественная богиня, способная своей силой переписать судьбу любого божества. — Давай-ка мы с тобой немного поболтаем.
В представлении смертных боги, как правило, достаточно могущественны, чтобы презирать смерть и ничего не бояться. Но Лезефад, чьи верующие создали для него тотемный образ человека с дикобразной головой, увенчаной пышной шевелюрой из длинных игл, в данный момент был смертельно испуган и иглы с его головы стремительно посыпались вниз.
Глава 8
Вестница
Если прежде, видя снующих по мостовым Фиантеля горожан, я считал его улицы всегда заполонёнными, то сегодня узнал, что явно неправильно представлял масштабы местного населения.
Со дня освобождения Арвель минуло полторы недели и настал час определить дальнейший курс страны. Несмотря на хмурую и тоскливую погоду, всякий лайенец, живший или пребывавший сейчас в столице и неравнодушный к судьбе родины, в данную секунду направлялся к площади с рдеющим арелосом, что порождало немыслимую толчею и огромные заторы, особенно когда кто-то пытался проехать по забитым улицам на карете. Глядя на всё это с высоты третьего этажа, из окна нового кабинета Арвель, я диву давался творящемуся на площади и её подступах безумию.
Выглядело так, словно прежде Фиантель тщательно прятал всех этих людей, подобно сокровищу, скрывая и оберегая от глаз посторонних. Но в нужный час взял и выпустил всех на свободу, дабы похвастаться своим несметным богатством.
Так как полторы этих недели я занимался, в основном, лишь своими делами, и после посещения библиотеки лишь пару раз заглядывал в город, местные слухи и пересуды почти полностью прошли мимо меня, так что оставалось только догадываться как и какими способами Арвель удалось окончательно настроить народные массы на нужный лад за столь короткий срок. Да и борьба с недовольной оппозицией тоже дело не быстрое. Однако результат её действий был, что называется, перед глазами. На площади царил радостный ажиотаж, многие тащили с собой какие-то пёстрые флаги, а пару раз я даже заметил несколько полотнищ с ликом Аллегри, таинственным образом оказавшихся в Фиантеле.
Хотя, почему таинственным? Есть весьма убедительная теория, что несколько хорошо известных мне гоблинов неплохо подзаработали деньжат.
Виновница сего торжества ещё не поднялась на подготовленную для выступления трибуну, возведённую прямо перед дворцовыми воротами, и что-то обсуждала в стороне с одним из генералов, но означенный час должен вот-вот наступить и Арвель изменит судьбу этой страны.
После той ночи принцесса больше ни разу не продемонстрировала свою новую «сторону» и наши редкие встречи, посвящённые обсуждению различных аспектов будущих действий, протекали во вполне обычной атмосфере. Не знаю, угомонилась ли она немного сама по себе или же решила затаиться, чтобы меня не «спугнуть», но я совершенно не возражал против её возвращения к прежней манере поведения. Строго говоря, я даже допускал мысль, что Легри решила просто подговорить Арвель, дабы та подшутила надо мной подобным образом. Но даже если так, сама Легри в этом совершенно точно не признается в обозримом будущем, а если попытаться как-то спросить об этом Арвель… Она ведь определённо захочет продолжить шутку и, заодно, получит в своё распоряжение лишний козырь в виде моих сомнений, которым обязательно воспользуется.
…Лучше не создавать себе лишних хлопот.
— Уверены, что не хотите быть там, внизу? — поинтересовался я у могучей воительницы, что стояла сейчас вместе со мной у окна.
— Все эти церемонии мне не по нутру, — дёрнула плечом валькирия. — Я бы постоянно ёрзала, а церемониймейстеры извели бы на меня годовой запас шипения. А следить за безопасностью принцессы мне отсюда даже удобнее.
Хотя Эйленталь лишилась своего блочного чудовища и сейчас довольствовалась обычным ростовым луком, она всё ещё оставалась очень грозным и опытным стрелком, и мыслила в соответствующем ключе. Кто-то иной наоборот постарался бы оказаться поближе к принцессе в важный для неё миг, но валькирия предпочла место, откуда было бы удобнее вести прицельный огонь.
— В свою очередь, задам вам почти тот же вопрос, Владыка. Разве вам не следует сейчас быть на той трибуне?
— Мы с принцессой решили, что это ни к чему, — усмехнулся я. — Свою роль в заложении вашего нового будущего я уже сыграл в полной мере, так что дальше всё должно быть в руках Арвель, — возникла недолгая пауза, во время которой мне кое-что вспомнилось. — Кстати говоря, ещё не определились с датой свадьбы?
Баллиста прибыла в город вместе со своим отрядом спустя два дня после освобождения Арвель. Воительница сорвалась на помощь как только до крепости дошли вести об аресте принцессы, но совсем немного опоздала на вечеринку.
Не уверен, расстроил ли её сей факт, но с того момента валькирия уже не покидала столицу и взяла на себя хлопоты по охране Арвель. И в один из своих визитов на чай к принцессе я и застал валькирию прямо посреди её важного объявления о помолвке.
Как выяснилось чуточку позже, руку, сердце и пресс воительницы решил покорить её же заместитель. Тот самый бравого вида орк, которому Эйленталь пригрозила разборками, когда мы отбывали из крепости.
В тот момент я понял их беседу совершенно неправильно, но после того как валькирия рассказала немного о тонкостях орочьих комплиментов и поведала предысторию признания своего зама, всё стало куда понятнее.
Когда она всё это рассказывала, я тайком наблюдал за реакцией Арвель, но та даже бровью не повела и с тёплой улыбкой поздравила Эйленталь. Из чего я мог сделать лишь два вывода: либо Легри действительно капитально промыла ей голову, либо бедолагу зама в ближайшее время отправят куда-нибудь в глухие глухари на очень важное и ответственное задание, с которого он вернётся в виде конструктора. Если вообще вернётся.
— Кхм… Пока нет, — слегка смутилась полуэльфийка. — Принцесса предложила подождать дня, когда в столице появится первый храм, посвящённый Матери леса, и обвенчать нас в нём. Не очень понимаю, к чему такие сложности, но… Начинают, — резко сменила она тему и перехватила лук поудобнее.
Вокруг трибуны действительно воцарилось оживление. Арвель, сопровождаемая чиновниками и военными, взошла на помост и своим появлением вызвала на площади настоящую бурю. Впрочем, весьма быстро стихшую, стоило принцессе немного приподнять руку, прося тишины.
Хотя мы с Эйленталь наблюдали за выступлением со спины, я без труда мог представить лёгкую улыбку и добрый взгляд, которыми Арвель сейчас одаривала толпу.
— Дорогие лайенцы, — начала она и мягкий голос эльфийки разнёсся во все стороны, усиленный заклинанием. — Наша прекрасная страна долго балансировала на грани, лишь чудом удерживаясь от падения в пропасть. Пока Имперцы продавливали всё глубже наши границы, создавая новые машины для уничтожения наших крепостей и придумывая новые подлые способы убийства наших воинов, а орды чудовищ точили клыки и когти, желая отведать нашей крови и плоти, что в тем временем происходило в совете общин? Подлецы и преступники захватили власть, в своих собственных корыстных целях подавляя голоса тех немногих, в ком ещё оставалась совесть, здравомыслие и желание служить народу. Умело скрывая свои грязные тайны, они стравливали добропорядочных лордов друг с другом, а сами, тем временем, высасывали Лайен досуха, планируя позже отдать эти земли врагу в обмен на обещанное им благополучие и положение в Империи.
Хотя здание дворца располагалось на достаточно ощутимом отдалении от площади, недовольный ропот народа было хорошо слышно даже здесь. Но принцесса не дала людям возможности чрезмерно распалиться в праведном негодовании и продолжила речь:
— Однако каждого из них теперь ждет суровый суд и неизбежное наказание. В эти самые минуты военная полиция заковывает в кандалы последних из тех лордов, что успели тайно покинуть город, надеясь сбежать из Фиантеля к своим иноземным хозяевам, из страха перед справедливым воздаянием!
Со стороны толпы донеслись звуки оживлённых, но неразборчивых отсюда воплей. Не исключено, что запущенных усилиями прохвостов Арвель, которых, я знал точно, она заслала в толпу, дабы подогревать нужные настроения.
— Многие из вас догадываются, чьим вмешательством нам удалось этого добиться. Хоть мы давно и незаслуженно позабыли о Матери леса, древней Богине нашего народа, она не отвернулась от нас и, видя в каком отчаянном положении оказался Лайен, пришла на помощь своим детям. Думаю, за последние дни все уже услышали достаточно о героических деяниях и могуществе Её апостола, Владыки Нотана, что не только одну за другой сокрушил угрозы на наших границах, но и позволил нам изобличить предателей, укоренившихся в самом сердце Лайена, поделившись крупицами Её всеведущей мудрости и сорвав ширму лжи, десятилетиями окутывавшую совет общин!
Угу, угу, всеведущей, ага. Я, правда, не знал, может Аллегри действительно нашептала принцессе что-то сверх того, что она насобирала за долгие годы коллекционирования чужого грязного белья, но в целом, процентов на восемьдесят я был уверен, что богиня тут вообще не при делах и все грехи были извлечены исключительно из ящика письменного стола Арвель. Так что эта часть речи принцессы вызывала у меня лишь весёлую ухмылку.
На этот раз пауза, выдержанная принцессой, была куда дольше предыдущей, и когда она заговорила вновь, голос её звучал немного тише и был пронизан нотками растерянности:
— Сказать по правде, все эти дни после освобождения я пребывала в растерянности. Даже работая день и ночь ради восстановления порядка и справедливости, я не понимала, что же ждёт Лайен впереди. Не погрязнем ли мы, спустя время, всё в тех же грехах и заблуждениях? Можно ли отыскать для Лайена дорогу в будущее, всегда озаренную благодатным светом?
Судя по движению рук, Арвель приложила ладонь к сердцу, в этот момент на её лице, уверен, была невыразимая печаль.
— Не в силах сама найти решение, я спрашивала мнение многих. От генералов и лордов, до рядовых чиновников и обычных горожан. Но увы, никто из них не мог дать ответа, что показался бы верным и безошибочным. К счастью, мы не одни! Владыка Нотан, услышавший о моих метаниях и опасениях, воспользовался своей силой апостола и помог мне предстать перед Матерью леса, дабы я могла испросить Её мудрости!
О как заворачивает! Я знал содержание речи Арвель лишь поверхностно, так как не вдавался глубоко в детали, так что, фактически, слышал её впервые. И мне оставалось лишь восхищённо хмыкать от того, как принцесса вывернула некоторые события.
— Однако оказавшись перед Ней, я не смогла вымолвить и слова. Но в этом и не было необходимости. Ответ на вопрос, что так долго мучил меня, словно бы пришёл сам собой, подобно озарению. Простой и невероятно очевидный, но именно оттого так долго ускользавший. И стоя здесь, перед всеми вами, я бы хотела предложить этот ответ всему Лайену.
Густые тучи, окутывавшие небо над Фиантелем с самого утра, начали медленно расходиться и трибуну залило ярким солнечным светом. Отличная работа, Горт! В самый подходящий момент!
— Не настал ли час отбросить прочь царей и монархов⁈ Королей и императоров⁈ Должно ли нам, детям Матери леса, признавать над собой чьё-либо верховенство, кроме её заботы и любви⁈ Я, Арвель Амакиир из западной общины, предлагаю нашему народу идти дальше, прислушиваясь отныне лишь к словам Матери леса. Монарший дворец, прежде вызывавший чувства страха и недосягаемости, из-за чего у простых людей исчезало всякое желание прийти и обратиться за помощью, станет основой для нового храма, в котором будут рады всем и каждому, никому не отказывая в поддержке! Пусть это лишь скромное мнение стоящей перед вами эльфийки, но Мать леса, отправляя меня обратно, пообещала помогать нашему народу своей мудростью и советами, и я верю, что это вернёт Лайен в эру его расцвета! Что скажете, дорогие сограждане⁈ Хотите ли вы оставить прежние порядки, которые едва не привели нас к окончательному упадку? Или же вы готовы довериться Матери нашей и попробовать выстроить новый уклад во имя светлого будущего⁈
Над площадью повисла звенящая тишина. Народ, пришедший сюда, явно не ожидал такого поворота событий. О новом идейном курсе страны, в целом, до сегодняшнего дня знали немногие. Четвёрка лояльных генералов, да ещё несколько человек из ближайшего круга Арвель, включая Баллисту. Так что замешательство толпы было вполне понятным.
Но эта тишина не продлится долго. Сейчас должен будет отработать свой хлеб прохвост-заводила, а за ним ещё один и ещё. А после их выкрики подхватят те, кто пришёл на эту площадь уже будучи под влиянием тщательно выверенной пропаганды, убедят сомневающихся соседей, а затем стадный инстинкт вкупе с желанием жить лучше, чем сейчас, кончательно смоют любые колебания у оставшейся части толпы.
Вот и первый вопль. Вот второй. И волна гомона, выкриков, вопросов уже захлёстывает площадь бурлящим потоком. Кто-то полностью одобряет идею, кто-то пытается выяснить подробности, третьи просто ничего не понимают. И чтобы все эти разумы окончательно подтолкнуть к нужному решению…
— Я поддерживаю предложение принцессы Арвель, — рыкнул, шагнув вперёд, генерал Бельтогар. — Мать леса и Владыка демонов за один месяц сделали для нашего народа больше, чем старейшины общин за столетие!
Услышав заявление генерала, многими любимого в народе за простодушие и честность, толпа немного притихла.
— Согласен с господином Бельтогаром, — присоединился к здоровяку худощавый Легараэ. — Мы…
Пока генерал востока зачитывал свою реплику в этом спектакле, после передавая право голоса следующему, я задумчиво осмотрел всю четвёрку. Сейчас они, конечно, выражали полную лояльность и готовность сотрудничать, но не пожелают ли они изменить положение дел через годик-другой? За Бельтогара, пожалуй, не стоит переживать. Прямолинейному здоровяку вроде бы было побоку на пляски у трона, а вот остальным… Учитывая, как всё налаживается в Лайене, не хочу оставлять тут фактор неопределённости.
Власть всегда за тем, кого поддерживают армия и гвардия. Значит, мне надо сделать так, чтобы их верность Арвель стала абсолютной. Через абсолютную верность Богине, само собой.
Полагаю, мне стоит назначить с ними встречу сразу после этого выступления. Это ведь займёт-то всего пару минут.
Тем временем, окружавшие Арвель военные, аристократы, лорды и чиновники, один за другим выходили вперёд и выказывали всестороннее одобрение предложению принцессы, что вызывало на площади всё новые и новые волны горячего обсуждения. Однако тональность настроения толпы мне была уже понятна, выступление принцессы… точнее сказать, скоро уже бывшей принцессы, шло как по маслу и даже если после этого останутся недовольные, их голоса быстро потонут в шумной столице.
— Что-ж, пойду-ка я попью чаю, — зевнул я и размял шею.
Пора бы мне уже подумывать о том, чтобы отправиться домой. Важных дел для меня тут уже почти не осталось.
— Вы не будете смотреть до конца? — удивлённо покосилась на меня валькирия.
— Не вижу смысла, я уже знаю, чем всё закончится, — улыбнулся я и шагнул от окна. — Сегодняшний день станет знаменательной датой, мастер Эйленталь. Ведь совсем скоро Лайен обретёт свою первую Вестницу!
Ну и где? Интерлюдия
В Особой Зале Для Обсуждения Важных Государственных Вопросов браллакского королевского дворца сегодня было неспокойно. Очередные известия, пришедшие из соседнего с Браллаком государства, заставили собраться за массивным столом для совещаний весь кабинет министров королевства и самого монарха, знаменитого Глухура Камонбэйби Семнадцатого. Мудрейшего и свирепейшего из гоблинов, в былые времена самолично возглавлявшего атаки браллакской армии на презренного врага.
Однако годы силы давно остались позади и сверкающему доспеху суждено было встретить остаток своего века на деревянной стойке, вместе с зачарованным клинком. Волевой раздвоенный подбородок медленно сдавался под неумолимым натиском старческой дряблости, а легендарное золотое сияние королевской шевелюры уступило место почтенному серебру.
Но, хотя король Глухур уже не мог сражаться с людами как в былые времена, его ум не утратил своей остроты и монарх крепко держал в руках бразды правления, не собираясь в ближайшее время кому-либо их уступать. Впрочем, даже если бы он и захотел это сделать, с передачей власти имелась одна весьма большая проблема. У Глухура было уже полтора десятка дочерей, но ни одного наследника-принца.
Не далее как вчера его дражайшая супруга вновь разродилась. Разродилась весьма долгожданным ребёнком, ведь все придворные лекари, знахари, шаманы и повитухи в один голос утверждали, что вот на этот раз в королевской семье наконец-то появится принц. Но когда королю передали плачущего младенца со скорбными лицами, Глухур, после долгого и тщательного осмотра дитя, задал своей свите и повитухам один лишь единственный вопрос:
— Ну и где тут писюн?
Древняя и славная династия Камонбэйби могла прерваться на Глухуре, и эта мысль денно и нощно довлела над ним, добавляя изрядную долю к общему весу проблем и дел короля, коих и без того хватало по самые уши. И сегодня, чуяло его сердце, их могло стать ещё больше.
— Ваше Величество, из Лайена пришёл новый доклад, — поклонился министр иноземных дел, поправив лежащие перед ним бумаги.
— Что на этот раз? — король Браллака мрачно вздохнул и выбросил из головы мысли о вчерашних родах.
— Согласно отчёту… — пожилой гоблин краем глаза сверился с бумагами. — Из монаршьего дворца в Фиантеле за одну ночь вырос храм. Стены будущего храма, если быть точным… — уточнил министр под тяжёлым взглядом короля. — Вестница заявила, что сие чудо было послано Матерью леса и она приложит все силы, чтобы храм был достроен и открыл свои двери к приходу весны.
— Что значит, «вырос из дворца», министр Граш? — кисло поинтересовался король. — Это что, гриб? Насколько вообще велик этот их «храм»?
Гоблин нервно сверился с бумагами.
— Ваше Величество, согласно отчёту, новое строение столь масштабно, что частично поглотило старый дворец.
По залу прокатилась волна изумления и король усталым жестом позволил чиновнику сесть.
— Министр зодчества.
— Слушаю, Ваше Величество, — тут же поднялся другой член собрания.
— Если бы перед вами стояла подобная задача и вы могли запросить неограниченное количество магов земли, сколько чародеев понадобилось бы для подобного трюка? — спросил король.
Министр нахмурился и задумчиво пригладил подбородок, пока размышлял над ответом.
— Думаю, не меньше полусотни, Ваше Величество, — дал он ответ. — При условии, что это опытные маги не ниже эксперта. Если смотреть более трезво, то я просил бы сотню и не ниже мастера.
Поделиться книгой: