Римские тайны. История, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках

Пройдя еще несколько десятков метров, обратите внимание на стене справа на огромные белокаменные вставки с изображениями размеров Римской империи в различные периоды ее существования, вплоть до максимальной экспансии. Добравшись до Амфитеатра Флавиев (а именно таково истинное название Колизея), не останавливаясь, продолжайте обход грандиозного строения против часовой стрелки, пока не окажетесь перед аркой Константина.

«In hoc signo vinces» (Сим победиши!)

«Сим победиши» (греч. Eν Τουτω Νικα, лат. In hoc signo vinces). То есть: «сей знак принесет победу». Эта легендарная греческая фраза явилась Константину Великому вместе с ярким крестом в небе, когда он взглянул на солнце. Чудесное явление произошло в момент выступления императорских войск против армии Максенция, расположившейся у Мильвийского моста. Это произошло 27 октября 312 года. Константин, неуверенный в истинном значении видения, на следующую ночь увидел вещий сон, в котором Христос уверил императора, что в образе креста – его сила против неверных. Некоторые варианты легенды повествуют, что предводитель христиан повелел начертать кресты на щиты своих солдат.

Константин задался целью положить конец узурпаторскому правлению Максенция, который, несмотря на его отлучение от наследования власти, пятью годами ранее поднял мятеж, объявил себя принцепсом и стал управлять Италией и Африкой. Битва разразилась на следующий день. Для столкновения с противником Максенций выстроил свои силы в линию вдоль Тибра, спиной к реке. Это обернулось катастрофой. В попытке бежать принцепс со своими солдатами утонули в водах реки. Тело Максенция обнаружили, а его голову победное шествие армии Константина принесло в Рим.

Триумфальная арка Константина была установлена по заказу Сената в память о великом событии. Константин был провозглашен единоличным правителем Западной Римской империи и, согласно традиции, посвятил свою победу Богу, запретив любые преследования христиан. На аттике арки в третьей строке до сих пор можно прочесть: instinctu divinitatis (лат. «вдохновенный Богом»). Эта фраза вызвала споры в среде ученых. Некоторые считали, что речь идет о благоволении высших сил к распространению новой религии. Несмотря на это, среди рельефов арки есть сцены жертвоприношений и изображения языческих божеств.

В верхней части арки, кроме того, присутствуют образы восьми пленников, по четыре с каждого фасада.

О них стоит поговорить поподробнее. Первая любопытная деталь: это пленные не Константина, а Траяна (на самом деле изначально эти фигуры воплощали восемь царей восьми народов, побежденных Траяном на Дунае). Они попали сюда непосредственно с арки Траяна. В 1530 году, в период правления папы Климента VII (Джулио Медичи), статуи обезглавили. Потом выяснилось, что это поступок другого Медичи, Лоренцино, ненавидевшего понтифика. Сразу же вышли два указа: один обещал автору содеянного вечное изгнание, другой – сулил награду за голову нечестивца. Флорентиец был вынужден скрываться во имя спасения, но настолько впечатлился произведенным эффектом, что, для пущей славы, решился на безумный поступок – убить своего родственника, Алессандро Медичи, первого герцога Тосканского. Таким образом он освободил город от ига своего родственника. Это произошло в 1537 году. Однако флорентийский народ не поддержал расправу, и сам Лоренцино пал от руки подосланного убийцы. Что до статуй, то им пришлось ждать своих голов еще двести лет, пока Климент XII (опять флорентиец – Лоренцо Корсини) не повелел позаимствовать их с другого памятника с целью полной реставрации арки.

И вот полководец-победитель, возвращаясь из очередного военного похода с внушительными трофеями и пленными рабами, проходит под сводом триумфальной арки, специально построенной для радостной процессии. А за спиной героя, согласно традиции, стоит раб, который держит лавровый венец и шепчет ему на ухо всякие гадости, чтобы спустить с небес на землю и напомнить, что всякий император прежде всего человек.

* * *

Наконец, я предлагаю вам подойти к Амфитеатру Флавиев, то бишь Колизею. После великих времен арена пришла в упадок и на многие годы стала местом встреч колдунов, экстрасенсов и шарлатанов всех мастей. Что и говорить, величественный эллипс идеально подходил для священных ритуалов, ворожбы и тайных обрядов (не всегда удачливых: так, попытка греческого мага Деметрия остановить римскую чуму в 1522 году оказалась безуспешной).

Особенности расположения (арена стоит практически среди полей) в сочетании с кровавыми воспоминаниями (о жестоких боях и зрелищах) сделали из амфитеатра идеальное место для оккультных практик и изготовления всевозможных хитрых мазей и снадобий. Так, серьезный труд 1855 года ученого натуралиста из Англии Роджера Декина выявил существование 420 неизвестных ранее типов дикорастущих цветов и трав, именованных Флора Колизеа, встречающихся только здесь, на землях близ Колизея. Сегодня, естественно, от нее и следа не осталось. Несмотря на расхожее мнение, в Колизее никогда не проводились казни христиан. Тем не менее ему есть чем похвастаться. Здесь разворачивались неимоверные и грандиозные мероприятия. Некоторые были поистине невероятны…

Строительство Амфитеатра Флавиев в 72 году начал император Веспасиан. Спустя восемь лет громада торжественно открылась уже при Тите. Сто дней подряд вершились немыслимые празднества. Кровь лилась рекой. В битвах приняли участие 10 000 гладиаторов и более 5000 диких зверей: львов, тигров и пантер. Были растерзаны тысячи заключенных. Их принесли в жертву ненасытному богу зрелищ. Название «Колизей» комплекс получил за свои внушительные размеры, а может, и в честь стоящей неподалеку колоссальной статуи Нерона (более 30 м высотой). Но еще вероятнее, благодаря древнему храму Исиды, Коллис Изеи, на Оппийском холме, который дал имя целой местности.

«Добро пожаловать» из уст дьявола

В течение столетий, в годы запустения, Колизей считался местом обитания злых духов. Говорят, даже знаменитый ювелир Бенвенуто Челлини пробирался туда по ночам для участия в дьявольских шествиях и вступал в сговор с нечистой силой, чтобы добиться благосклонности прекрасной сицилийки Анджелики. Но ее мать весьма осмотрительно оберегала свое сокровище от его когтей. Ведь мастер, кроме прочего, был известен тем, что не мог пройти спокойно мимо ни одной юбки – если под ней обреталась пара стройных ножек, разумеется. В его воспоминаниях содержится описание одного из таких необычных таинств, в котором принимали участие монах – черный маг, а также Винченцо Ромоли – подмастерье двенадцати лет и Аньолино Гадди – друг и помощник Челлини.

Последний, к своему стыду, спугнул целые легионы бесов…

«Мы отправились в Кулизей, и там священник, нарядившись по способу некромантов, принялся чертить круги на земле, с самыми чудесными церемониями, какие только можно вообразить; и он велел нам принести с собой драгоценные курения и огонь, а также зловонные курения. Когда он был готов, он сделал в кругу ворота и, взяв нас за руку, одного за другим поставил нас в круг»[36]. Черный маг доверил парнишке и Гадди наблюдение за благовониями и огнем, а затем произнес ужасные заклинания. После этого, как повествует Челлини, весь Колизей наполнился злыми духами, у которых художник и вымолил свидание с Анджеликой. Демоны ответили.

«Слышишь, что они сказали? – вопросил монах. – Что не пройдет и месяца, как ты будешь там, где она». Но в тот же миг попросил всех сохранять спокойствие, ибо на призыв явились полчища незваных и самых опасных бесов. Чтобы отослать их обратно, требовались время и присутствие духа.

Парнишка, единственный из всех наблюдавший воочию воинство нечистой силы, сообщил остальным, что это – «миллион свирепейших людей, каковые все нам грозят; потом он сказал, что появилось четыре непомерных великана, каковые вооружены и показывают вид, что хотят войти к нам». Положение становилось катастрофическим. Челлини пишет, что аббат, Винченцо и Аньолино дрожали как осиновые листы. Да и сам мастер стал побаиваться за собственную жизнь, но виду не подал. Парнишка со страху уткнул голову в колени, а когда снова огляделся – весь Колизей пылал в огне, подбиравшемся к участникам действа. «И, закрыв лицо руками, снова сказал, что ему пришла смерть и что он не хочет больше смотреть».

Пришло время действовать. Челлини, по знаку колдуна, попросил Винченцо и Аньолино возложить руку на зловонную серную кашу, специальное средство для изгнания демонов. «Сказанный Аньоло, чуть хотел тронуться, издал громогласную пальбу с таким изобилием кала, каковое возмогло много больше, нежели цафетика. Мальчик, при этой великой вони и при этом треске приподняв лицо, слыша, что я посмеиваюсь, успокоив немного страх, сказал, что они начали удаляться с великой поспешностью. Так мы пробыли до тех пор, пока не начали звонить к утрене. Мальчик опять нам сказал, что их осталось немного и поодаль». Несмотря на не самое приятное изгнание, демоны сдержали слово. На тридцатый день на улице Неаполя Бенвенуто повстречал свою Анджелику.

В Амфитеатре Флавиев разворачивались настоящие побоища. За считаные десятилетия тысячи гладиаторов были убиты на потеху римской толпе. Видимо, поэтому в народе поговаривали о странных явлениях в стенах Колизея в последующие столетия, вплоть до нашего времени. Здесь видели вооруженных копьями солдат, готовых к схватке гладиаторов, которые вдруг появлялись и исчезали и были, к слову, совсем не похожи на ряженых, красующихся, к удовольствию туристов, снаружи Колизея. Случалось, в тех частях арены, где до зрелища содержали животных, видели «призраков-хищников».

Обойдя вокруг Колизея, поднимайтесь у проезжей части по лесенке на востоке и, перейдя дорогу, начинайте путь по улице Сан-Джованни-ин-Латерано (via di San Giovanni in Laterano). Мы уже рассказывали о Нероне и постройке Золотого дома после опустошительного пожара 64 года. Оппийский холм, избранный императором для своей пышной резиденции, теперь как раз возвышается по левую сторону от вас. О великолепной вилле некогда ходили лишь слухи, подпитанные скудными свидетельствами. Некоторые даже полагали, что Золотой дом был до основания разрушен или вообще не существовал.

Но однажды в конце XV века молодой римлянин, провалившись в яму на дороге, угодил в пещеру-грот с чудесными росписями. Открытие вдохновило весь художественный мир Возрождения. Довольно скоро молодые художники и римские скульпторы повадились спускаться на веревках в удивительные подземные лабиринты, копировать и черпать вдохновение в великолепии настенных образов. Подобные украшения, восходящие к античным прототипам, стали называть «гротесками» (от ит. grotta – грот, пещера). Такие мастера, как Пинтуриккьо, Рафаэль и Микеланджело, лазали в подземелья и изучали эти древние композиции. Они, а также прочие художники (среди которых наш друг ювелир Бенвенуто Челлини, описавший явление в воспоминаниях) наводнили живопись Италии мотивами «гротесков».

С храмом Сан-Джованни-ин-Латерано связано множество сказаний. В частности, ночью 23 июня, в канун праздника св. Иоанна[37], на лугу вокруг базилики собирались ведьмы, прибывшие верхом от колдовского ореха из Беневенто или долины Норча[38]. Временами здесь встречали то Диану, то Минерву, а то и Иродиаду с Саломеей, которых народная молва считала ведьмами. До сих пор кое-кто поговаривает о беспокойных призраках Иродиады и Саломеи, бродящих по церковным окрестностям, позвякивая цепями.

Что до Нерона, то его образ очень долго порождал сверхъестественные фантазии, на грани выдумки и яви, связанные с невероятной роскошью и излишествами императорского Рима.

С ним, в частности, связана забавная история, объясняющая происхождение слова «Латеран».

Родильные схватки императора

Нерон страстно хотел познать радость рождения на свет нового существа и даже угрожал врачам, которые отказывались помочь ему… стать матерью. Чтобы не попадать под горячую руку владыки, медики дали ему заглотнуть головастика, который со временем вырос в лягушку и был торжественно «порожден» императором в долгожданных корчах. В честь радостного события Нерон устроил грандиозный парад. Лягушку усадили на серебряную повозку на золотых колесах, в которую впрягли оленя. Жабий кортеж в сопровождении кормилицы и 15 сыновей известных аристократов отправился по городу, и все граждане кланялись им. Наконец шествие добралось до берегов Тибра. И тут лягушонок, почуяв родной зов влаги, одним прыжком перемахнул через удивленную толпу и навсегда исчез в пучине. Так Нерон лишился плода своего чрева. Кормилицу и 15 знатных отпрысков приговорили к казни. Их отцы восстали, составили заговор и прикончили разошедшегося императора.

В память о содеянном был возведен дворец Латеран, чье название идет от латинского «latitans rana», т. е. «сокрывшаяся лягушка», а для некоторых – «порожденная лягушка» (lata rana). А базилика св. Иоанна построена как раз на Латеране (in Laterano).

Едва вы попадете на улицу Сан-Джованни-ин-Латерано (via di San Giovanni in Laterano) и начнете свой путь, слева покажутся разнообразные развалины. Это остатки Лудус Магнус, самого крупного тренировочного центра или «палестры» гладиаторов. Практически это был Колизей в миниатюре, только с добавлением общежитий воинов, сражавшихся на арене Амфитеатра Флавиев. Третья справа – улица Кверчети (via dei Querceti).

* * *

Сверните на нее и пройдите несколько метров до перекрестка с улицей Санти-Кватро-Коронати (via dei Santi Quattro Coronati). Здесь вы обнаружите древний молельный киот с образом Мадонны с Младенцем. Киот установили именно тут, где, согласно народной молве, во время одной из процессий в 855 году папа… родил.

Женщина, желавшая быть папой

Естественно, речь шла не о мужчине – а о женщине, которой под видом мужчины удалось добраться до папского престола. Это знаменитая папесса Иоанна. Ее история впервые была изложена в хронике монаха-доминиканца Иоанна Мецского в 1240 году и пересказана некоторое время спустя Мартином из Троппау.

Иоанна Ангелика была дочерью английского монаха и молодой крестьянки по имени Юта (некоторые варианты легенды считают Иоанну плодом насилия, перенесенного матерью в Германии). Сызмальства она проявляла интерес к теологии, религиозным дебатам и вообще высокой культуре. Отец передал ей все свои знания, но, рано осиротев, девочка решила посвятить себя Богу и приняла постриг в монастыре Мосбах. Вскоре она покинула обитель, сбежав с монахом Фульгенцием и, переодевшись, вступила вместе с ним в мужской монастырь. Так Иоанна превратилась в брата Иоанна Англика и после всяческих перипетий, в ходе которых мудрость ее весьма укрепилась, добралась до Рима.

Сокрывшись в стенах монастыря Сан-Мартино, Иоанна истово молилась и постепенно, благодаря своей эрудиции, стала нотариусом курии, а затем и вовсе кардиналом. В итоге даже папа Лев IV пожелал видеть столь приметного мудреца своим советником, разумеется, не поинтересовавшись полом избранника. В краткий срок народ искренне полюбил Иоанну, поэтому ей не составило труда в 855 году сменить после смерти папу Льва IV под именем Иоанна VIII. Так вышло, поскольку выборы пап тогда происходили в ходе народного голосования (лат. coram populo).

Однако в период своего понтификата, длившегося два года, пять месяцев и четыре дня, Иоанна умудрилась влюбиться в своего помощника, молодого, воспитанного и неглупого священника. Работая с «папой» в тесном контакте, он не замедлил обнаружить обман женщины, к тому времени уже 35-летней. Любовники предались тайной страсти, скрепив любовью свой секрет.

Тем не менее спустя некоторое время Иоанне предстояло возглавить религиозную процессию, организованную ради усмирения наводнения Тибра и заодно – нашествия саранчи. Итак, папесса повела двадцатитысячную толпу римлян от Ватикана до Латерана. Над головами верующих реяли хоругви с образами Богоматери и Христа, среди народа шли монахи, монахини и военные. На площади Сан-Джованни (близ Латерана) возвели помост, с которого «папа» должен был изречь анафему. Иоанна воздела к небу руки с крестом, но усилие далось ей слишком дорого. Она упала наземь, лишившись чувств. Толпа ринулась на помощь, но отпрянула в недоумении, когда вдруг «тело папы Иоанны VIII родило ребенка».

Младенца тотчас забрали и проволокли по городу привязанным к хвосту лошади, а затем забили камнями. Символична надпись на его могиле: «Петр, Отец пап, открыл материнство папессы». Эти слова означают, что обман был раскрыт по воле первого христианского понтифика. Согласно некоторым вариантам легенды, толпа каменовала также Иоанну и ее возлюбленного. По другим источникам, сын папессы выжил и стал епископом Остии, а наша героиня ушла в монастырь, окончив жизнь в покаянии.

На перекрестке улиц Санти-Кватро-Коронати (via dei Santi Quattro Coronati) и улицы Кверчети (via dei Querceti) до сих пор можно найти т. н. «Часовню Богоматери», напоминающую нам о случае с папессой. Говорят, это произошло как раз напротив, поэтому здесь впоследствии ни разу не проходила папская процессия. Правда ли? Вымысел? Ясно одно: в период споров Реформации вокруг неколебимости церкви и главенствующей и высшей посреднической роли понтификов Рима неизменно цитировали скандальный факт женского папства. Ян Гус в своей речи на Костанцском соборе 7 июня 1415 года упомянул о полной неразберихе с папами по имени Иоанн именно в описанный промежуток времени.

Реальная или вымышленная, фигура «Папессы» так поразила воображение, что даже вошла в карты таро – это Верховная жрица или Папесса. Она является вторым Старшим арканом и выступает в роли хранительницы знаний.

Согласно традиции, именно история папессы Иоанны положила начало пикантному ритуалу: каждого нового понтифика подвергали интимному обследованию, чтобы исключить восшествие на престол переодетой бабы. Как пишет в 1490 году Феликс Гамерлин в своем «Диалоге о благородстве и грубости» (De nobilitate et Rusticate Dialogus): «Тестикулы (кандидата) обследуются более молодыми из присутствующих, дабы удостоверить его мужскую принадлежность. Когда таковая подтверждается, непосредственный свидетель возвещает по-латыни: „Testiculos habet!“ („У него есть яйца!“) Остальные священнослужители отвечают: „Слава Богу“». Далее все переходят к радостной процедуре возведения в сан избранного папы». Доказательством истинности таких рассказов служат найденные специальные троны с дыркой в центре сиденья (один из мрамора и два порфировых), похожие на стульчаки имперского Рима. До 1513 года их использовали в дни папских коронаций. Сквозь подобные отверстия можно было точно определить истинный пол его святейшества. Приведем сонет Белли, который посвящен нашей истории:

С тех-то пор просунуть лапуМожно ради интересу:Точно ль мы избрали папу?Или, может быть, папессу?

Четвертая ночь

КАЛИОСТРО, ПОЖАРНЫЕ И БЕЗВРЕДНАЯ ЗМЕЙКА, ФОРНАРИНА, ТРИЛУССА, РАФАЭЛЬ И ПИМПАЧЧА-ЗЛОДЕЙКА

От моста Сикста до острова Тиберия

Четвертое паломничество в тайный Рим позволит вам исходить вдоль и поперек целый рион, Трастевере. А в итоге вы попадете прямо в центр Тибра, на остров Тиберия, фрагмент риона Рипа. Ваша прогулка начнется на мосту Сикста, названного в честь Сикста IV, повелевшего возвести его по случаю юбилейного 1475 года, чтобы толпы паломников получили еще один удобный путь к святыням. В те времена возникла мысль обновить древний и уже вышедший из употребления мост Агриппы. В последующие века он обзавелся множеством имен: мост Антонина, Аврелия, Яникульский, Валентиниана, Сломанный, Волнистый. Говорят, что в свою бытность кардиналом будущий папа Сикст (в миру Франческо делла Ровере) дал слово, что, став понтификом, обязательно починит разрушенный мост напротив обители Сан-Сальваторе-ин-Онда (Спасителя на водах), близ своего жилища. Священник на своей шкуре познал, как неудобно всякий раз добираться до Ватикана окружным путем через мост Святого Ангела. И папа исполнил обещание. Работу доверили Баччо Понтелли, а деньги на строительство нашли благодаря обязательному налогообложению щедрых римских куртизанок.

Иногда по мосту Сикста, по слухам, проносится, а затем исчезает в Тибре карета-призрак Олимпии Майдалькини, могущественной «донны Олимпии», невестки папы Иннокентия X. Эта дама – ключевой персонаж римской жизни XVII века.

Донна Олимпия: «мадам Папа»

Призрачная колесница нашей героини является в апреле, в ненастные дни. Путь ее начинается от виллы Дория-Памфили, на Монтеверде, пролегает через весь город и заканчивается в водах Тибра. Колеса Олимпии стучат по мосту Сикста, а вместо гнедых – страшные демоны и ведьмы. Неслучайно отрезок Аврелиевой дороги, прилегающий к вилле Дория-Памфили, на протяжении веков до 1914 года называли «улицей Тирадьяволи» (дьявольской упряжки). Эта женщина неимоверных амбиций и чудовищной жадности заслужила от римлян прозвище «Пимпачча с площади Навона», поскольку именно там, как мы уже узнали, находился ее дворец, прямо напротив фонтана Четырех рек.

Олимпия Майдалькини родилась в 1592 году в семье более чем скромного достатка. Коварная красавица (хроника тех лет описывает ее как обладательницу «видной внешности, приятной живости и постоянной улыбчивости») довольно быстро и ловко вскарабкалась по социальной лестнице. Ее первый супруг, богатый землевладелец, умер всего через три года после свадьбы. Олимпия, которой тогда было 20 лет, оказалась богатой наследницей, готовой к следующему иерархическому скачку. Оставалось лишь породниться со знатным римским родом. Идеальным вариантом стало семейство Памфили, страдающее от экономических трудностей. Так, на роль второго мужа заступил пятидесятилетний Памфилио Памфили, брат кардинала Джованни Баттисты, будущего папы Иннокентия Х. Но и этот альянс не продлился вечно, и Олимпии достались в полноправное владение великолепный дворец-палаццо на площади Навона и вилла в районе Монтеверде.

Кроме того, она стала главой триумфальной выборной компании в пользу папы Иннокентия Х в 1644 году. Ее интриги направляли мнения конклава, и вскоре наша прекрасная дама стала единственным полноправным доверенным советником папы, его тенью. Послы, художники, политики и торговцы – все первым делом шли к ней с дарами, чтобы снискать благоволение и добиться покровительства Ватикана. Многие уважаемые церковники предпочитали держать в своих кабинетах вместо образов понтифика портреты донны Олимпии[39].

Все это привело к тому, что римские граждане просто возненавидели жадную нахалку: она стала олицетворением коррупции во власти. Пока город в буквальном смысле умирал от голода, Олимпия жила в кричащей роскоши. Немудрено, что Паскуино со своего постамента в двух шагах от ее дворца сразу подал голос. Вот его известнейшая эпиграмма: «Olim Pia, Nunc Impia», что означает: «Вчера благочестивая, а ныне – нечестивая». И это отнюдь не первый выпад Паскуино в адрес Олимпии.

До того «прозвучали» следующие строки: «Скажешь „баба“ – окажется „беда“, скажешь „женщина“ – окажется „трещина“, а скажешь „Олимпия Майдалькини“ – окажется „беда“, „баба“ и „руина“».

В 1655 году, незадолго до смерти Иннокентия Х, понимая, что ее жизнь в опасности, Олимпия наполнила несколько сундуков золотыми монетами (поговаривали, что некоторые из них были извлечены из-под смертного одра папы) и, погрузив добро на колесницу, умчалась из Рима. Папа Александр VII, сменивший на престоле Иннокентия Х, отправил предприимчивую даму в ссылку в Сан-Мартино-аль-Чимино (близ Витербо) и потребовал вернуть золото. Как вы догадываетесь, безуспешно. Олимпия умерла от чумы в 1657 году.

Тем не менее 7 апреля, в день побега, особенно в пасмурные предгрозовые часы, можно узреть, как ее призрак на огненной колеснице, груженной проклятым золотом, пересекает Рим. Скачку сопровождают полчища бесов. Наконец, все погружаются в воды Тибра.

Мост Сикста имеет четыре арки и круглое отверстие (римск. «окьялóне» – т. е. «глазище») в центральном быке-устое, проделанное, чтобы облегчить напор воды при наводнении. Когда вода поднималась до уровня отверстия, это означало, что наводнение Тибра неминуемо.

За мостом Сикста, на противоположной от исторического центра стороне, т. е. в «Затиберье» (лат. Trans Tiberim, или Трастевере) вас встречает площадь Трилусса (piazza Trilussa), посвященная памяти поэта Карло Альберто Салюстри (по прозвищу-анаграмме Трилусса, 1871–1950). Славу ему принесли сочинения на римском диалекте – «романеско», поднятом им до уровня истинно литературного языка.

Императоры римского диалекта

Среди басен Трилуссы, который часто прибегал к метафорам с образами животных, есть следующая: «Тщеславная Улитка, / На обелиск всползая прытко, / Промолвила, на собственную слизь / Взглянувши: – Покоритель, возгордись! / Теперь-то я прекрасно понимаю, / Что след в Истории немалый оставляю».

Поэт иронично «прокомментировал» добрые пятьдесят лет римской (и итальянской) истории: от начала XX века до фашизма и послевоенного времени. Коррупция политиков, фанатизм церковных иерархов, закулисные интриги сильных мира сего – вот только некоторые из его излюбленных тем. Трилусса был очень известен. 1 декабря 1950 года президентом республики Луиджи Эйнауди он был назначен пожизненным сенатором. Правда, произошло это за 20 дней до смерти. Давно больной и не питающий иллюзий о своем будущем 79-летний поэт так прокомментировал новое назначение: «меня назначили предсмертным сенатором».

С противоположной стороны, с другой площади района Трастевере, за Трилуссой с высоты своего памятника наблюдает другой носитель римского поэтического духа, его предшественник – Джузеппе Джоакино Белли. Однако народная любовь была обращена не столько к его академически правильным сочинениям, сколько к огромному наследию сонетов (более 2200). Именно в них он создал сатирический образ Рима первой половины XIX века. Ему удалось воплотить самую что ни на есть народную «римскость».

Белли говорил на языке плебса, не отождествляя себя с ним; поведал о его реалиях, хитрости, изворотливости, о предрассудках и невежестве. Белли пожелал уничтожить свое поэтическое наследие после кончины, однако сын поэта сохранил все сочинения. Речь идет о наиболее полном собрании диалектальной поэзии Италии XIX века, и в то же время это богатейший лингвистический срез, с колоссальным количеством вариаций диалекта «романеско», ныне практически утраченных. Сатирический бич Белли, естественно, не пощадил церковь и ее представителей. Вот сонет «Исповедник» (11 декабря 1832 года)[40]:

«Отче…» – «Чти „Исповедаю“». – «Готово». —«Раскаялась?» – «Да». – «Приступай». – «Начну жеС того, что спёрла грош, сказав о муже„Вот мудозвон!“, из места потайного». —«Ещё?» – «Произнесла два бранных слова,Когда кот напрудил на кухне лужи;Ведь Божья тварь! А я…» – «Есть что похуже?» —«Вступила в связь, дошло и до алькова». —«Что там происходило?» – «Всяко-разно». —«А именно? По естеству?» – «И против…» —«О, блуда тяжкий грех и путь соблазна!Короче, дщерь, тебя я, чтоб вся сквернаСошла с души, её не обесплотив,Жду завтра, на дому, к восьми примерно»[41].

В 1813 году Белли вступил в «академию Тиберина», в которой числились Мауро Каппеллари, будущий папа Григорий XVI и князь Меттерних. В академии Белли занимал пост секретаря и президента с 1850-го и до своей смерти (1863). В этом качестве он отвечал за художественную цензуру и, в числе прочего, парадоксальным образом запретил распространение в Папской области хождение произведений… Уильяма Шекспира!

На площади возвышается величественный фонтан Аква Паола. Этот памятник, можно сказать, является городским терминалом воды, поступающей с Яникула из источника Фонтаноне (буквально – «Фонтанище»). Последний был сооружен Павлом V в 1608 году как выход вод водопровода, идущего от озера Браччано. Говорят, что в ноябре 1610 года при открытии струи воды она хлынула наружу с такой силой, что расщепила собственный бассейн и затопила весь рион вплоть до церкви Сан-Козимато. Правда, папа повелел провести воду от Браччано исключительно для красоты, а вовсе не с целью напоить римлян.

До сих пор, чтобы подчеркнуть бесполезность какого-либо поступка, говорят, что это – «как Аква Паола».

Спустя более чем два столетия вся местность вокруг Фонтаноне на Яникуле оказалась театром ожесточенных боев между французскими войсками и патриотами новорожденной Римской республики. Таковы были последствия движения за свободу 1848 года, ставшего для Европы нешуточной встряской. В Риме все началось с восшествия в 1846 году на папский престол под именем Пия IX Джованни Мария Мастаи Ферретти. Кардинал превозносился народом как реформатор. Сохранилась любопытная легенда, передающая атмосферу выборов понтифика. По дороге в Рим (куда кардинал направлялся для участия в конклаве после смерти Григория XVI) его карета остановилась в Фоссомброне. Пока местные жители радостно приветствовали кортеж, на крышу кареты несколько раз присела голубка, а потом улетела на крышу городской тюрьмы, где содержались политические преступники. Этот эпизод был трактован как счастливое предзнаменование либерального духа будущего правления, которого так долго ждал народ. И реформы наступили – затяжные и половинчатые. Их результаты оказались более чем скромными, что заставило Пия IX через два года спешно ретироваться из Вечного города вслед за провозглашением Республики.

Народный герой Чичеруаккьо

Изначально большую поддержку папе оказывал Анджело Брунетти по прозвищу Чичеруаккьо, здоровенный извозчик, который в те дни стал своеобразным народным вождем. Это был неистовый жизнелюбец, чье смелое красноречие наилучшим образом передавало всеобщий патриотический настрой. Такое прозвище, вероятно, возникло от искажения имени Цицерона (ит. «Чичероне»), поскольку он обожал толкать речи по всякому поводу. Либо же в детстве карапуза этим именем нахваливали матери ее товарки (римск. «чируакьотто» – толстячок). Судя по всему, и взрослым он сохранил внушительные формы.

Разочаровавшись в умеренном ходе папских реформ, в которые он так верил на выборах, патриот принял сторону народных масс и стал рупором всеобщего возмущения. Затем он и вовсе примкнул к сторонникам Римской республики. В 1849 году Чичеруаккьо участвовал в героических боях и проявил себя героем при защите Яникула от французов. Когда положение стало критическим, вместе с Гарибальди бежал в Венецию. Однако ему не удалось избежать расправы. Герой был перехвачен австрийцами в дельте реки По и расстрелян вместе с товарищами и сыновьями Луиджи и Лоренцо. Последнему было всего 13 лет.

* * *

Если вы стояли лицом к фонтану, идите направо по улице Моста Сикста (via di ponte Sisto) до площади Сан-Джованни-делла-Мальва (piazza di San Giovanni della Malva). Пересеките площадь по диагонали и ступайте по улице Санта-Доротеа (via di Santa Dorotea). На последнем здании улицы, под номером 20, обратите внимание на изящное окно в несколько готическом стиле. Считается, что в этом доме жила возлюбленная и муза гения эпохи Возрождения Рафаэля – Форнарина.

Страсти по Рафаэлю: меж телесным и бестелесным

Как писал поэт Алеардо Алеарди, творец увидел Форнарину поющей на прогулке и потерял голову при виде ее «локонов и сладострастных уст». Однако Джорджо Вазари разочаровывает нас в своем полном издании «Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих», сообщая, как Рафаэль подсмотрел за нагой Форнариной в момент купания на Тибре. Кроме того, добавляет Вазари, «Рафаэль был крайне любвеобилен и постоянно оказывал знаки внимания дамам». Несомненно, художник любил многих женщин. Но особый случай – Маргарита Лути, его «Форнарина», дочка пекаря (ит. fornaio – булочник), хотя некоторые утверждают, будто речь идет о псевдониме куртизанки. Эта женщина навсегда связала свою жизнь и судьбу с великим мастером из Урбино. Их чувства были взаимны.

Как-то раз банкир Агостино Киджи, для которого Рафаэль расписывал виллу Фарнезина (построенную им в 1511 году для прекрасной Порции), повелел удалить Маргариту с места работы мастера. Киджи показалось, что красавица отвлекает художника и он работает медленнее. Но эффект оказался прямо противоположным. Вместо того чтобы ускориться ради скорейшей встречи с любимой, мастер впал в меланхолию и почти прекратил работу. Киджи пришлось срочно вернуть прекрасную даму и даже позволить голубкам вместе находиться в его резиденции, чтобы Рафаэль побыстрее закончил работу. Благодаря этим мерам мы можем любоваться «Историей Амура и Психеи» и «Триумфом Галатеи», пожалуй, самыми прекрасными произведениями гения из Урбино.

В обоих фресковых циклах нет недостатка в пикантных деталях. Так, считается, что моделью для Галатеи послужила известная куртизанка Империя, еще одна любовница Киджи, избранная в модели Рафаэлем за исключительную красоту.

Правда, поговаривали, что еще больше мастера вдохновляли частые отъезды покровителя из Рима… Независимо от имени музы, Империя или Форнарина, плотские фантазии художника проявились и в истории Амура и Психеи. Среди декораций, обрамляющих сцены росписей, можно заметить, как длинный кабачок проникает в спелый полураскрытый плод инжира. Эта метафора не нуждается в лишних объяснениях.

Пока Рафаэль трудился над фресками Фарнезины, остальным художникам было запрещено приближаться к его незаконченному циклу ватиканских Станц. Но, в отсутствие урбинца, Микеланджело, которому не терпелось взглянуть на творчество соперника, переодевшись уличным торговцем, просочился, минуя стражника, во внутренние покои, чтобы рассмотреть росписи. Там, взобравшись на строительные леса, Буонаротти взял кусочек угля и в одной из люнетт набросал великолепную головку девушки, после чего скрылся. Обнаружив набросок, Рафаэль мгновенно узнал руку автора. Но вместо того чтобы выбранить провинившегося сторожа, сохранил этот маленький шедевр, дав возможность и нам им любоваться. Лучшая из визитных карточек, когда-либо оставленных гостем в отсутствие хозяина.

Оставив позади улицу Санта-Доротеа и прежде чем повернуть налево на улицу Скàла (via della Scala, «Лестничная»), полюбуйтесь справа необыкновенными воротами Порта Сеттимана, возведенными при Септимии Севере для садов его сына Геты, брата императора Каракаллы (все это милое семейство мы уже встречали на рельефе арки Арджентариев). Настоящие ворота претерпели реконструкцию и обрели характерное завершение с «ласточкиными хвостами» в 1498-м, при папе Александре VI Борджиа.

Пройдя несколько метров по улице Скала, у дома № 28 по правой стороне, над арочным входом вы можете заметить любопытный барельеф. Это композиция с тремя нагими мужчинами, бегущими к столу (или предмету, похожему на стол), на котором лежит странный округлый предмет. На первый взгляд эта троица похожа на соревнующихся атлетов, но до сих пор не развеяна тайна того предмета, что словно преграждает им путь.

Итак, продолжайте движение по улице, пока не увидите уходящий влево переулок Чинкве (vicolo del Cinque). Идите по нему, пока он не вольется в улицу Пелличча (via della Peliccia). Добравшись до угла с площадью Ренци (piazza de’ Renzi) остановитесь ненадолго, чтобы полюбоваться видом этого милого уголка Трастевере. Федерико Феллини увековечил связь этого места с поединками кулачных бойцов, которые во время народного праздника Ноантри[42] происходили на открытом воздухе. Эта небольшая площадь была ареной такого боксерского матча и в этом качестве вошла в фильм «Рим».