Помоги проекту - поделись книгой:
— Так на Плато его всегда к дому пристраивают, и вход изнутри делают потому как поговорку все знают… — Разор ткнул пальцем в малоприметную дверку в коридоре. — Там ведро — смоешь, чтобы в выгребную яму утекло.
Злой Гавор протопал в сторону нужника, а Эдгар дю Валье спросил:
— Так что за поговорка?
Полковник почесал макушку и с умным видом провозгласил:
— Не писай против ветра — придется воды напиться!
Первым гыгыкнул Микке, потом — заржал Рем, даже матушка и дю Валье не удержали улыбок.
— Я всё слышу! — прокричал из сортира Гавор. — Хватит ржать, лучше бы принесли запасные штаны из фургона!
Когда все улеглись, матушка поднялась на мансарду и самолично поправила всем одеяла и поцеловала каждого в лоб. Здоровенные мужики были совершенно не против, потому что понимали — сопротивление бесполезно. А потом хозяйка «Красных крыш» посидела у окна с вязанием, при свете свечи, и спела колыбельную. На последней строчке незатейливой песенки путешественники уснули крепким сном, и наутро проснулись бодрыми, отдохнувшими и посвежевшими — как в детстве.
Перед самым отъездом Разор повел молодого Аркана за дом, туда, где возвышался отвесной утес, защищающий усадьбу от злого ветра.
— Сюда! — небольшая ниша в скале оказалась входом в пещеру более обширную.
Ее своды были выложены кирпичом, а путь преграждала кирпичная же стена со стальной дверью. Загремев массивным замком, старый воин отворил дверь. Рем высек огонь и зажег факел.
— Взгляни, Тиберий! — широким жестом Разор обвел свою сокровищницу. — Я вложил сюда всё, добытое в походе.
В идеальном порядке тут стояли комплекты кожаной брони, круглые шлемы, щиты, клинки и дротики. Имелась и конская сбруя, и удобные ранцы, и сапоги всех размеров, непромокаемые плащи и прочий скарб, который делает солдатский быт чуть менее мерзким.
— Вольная компания ни в чем не будет нуждаться, — полковник явно гордился собой.
Молодой аристократ отцепил от пояса кожаный мешочек с монетами и сказал:
— Вот, мой посильный вклад. Будет еще — как только вернусь с Севера. Я перед тобой в долгу, Разор.
Полковник без ложного благородства сграбастал золото и сказал:
— Только подними знамя с Красным Дэном — и мы придем, Аркан! И вывернем всех подлецов наизнанку — как на Низац Роск и в Доль Наяда. И хорошо подзаработаем. Верно я говорю?
— Борьба за правое дело и золото — лучше чем просто борьба за правое дело, а, Разор?
— Ага. И чем просто золото — это уж точно.
Снова заскрипели колеса фургонов, зафыркали лошадки, зацокали по дорожным плитам подковы. Караван двигался к Дымному перевалу, а ветер качал вереск, гоняя зеленые волны над пустошью.
У моста через полноводную и бурную Бланку скопилось множество повозок, кибиток, фургонов, крестьянских телег. Без пошлины и вне очереди стража пропускала только дворянские экипажи, всадников-аристократов, а еще — герольдов, гонцов и чиновников, путешествующих по государственной надобности.
Народ ворчал и бурчал, но терпел. Мост-то здесь был один — старый, позднеимперской постройки, с массивными каменными опорами, толстыми перекрытиями из дубовых бревен, крепким настилом. Здесь запросто могли разминуться два экипажа, и еще осталось бы место, а запаса прочности хватило бы на непрерывный поток транспорта. Но, по какой-то неизвестной причине, чиновник пропускал единовременно только одну повозку с каждой стороны.
За этим строго следили бдительные воины в красно-синих коттах.
— Люди герцога Людовика дю Монтрея. Его земли — Монтанья — на той стороне реки, он правит железной рукой, не то что размазня дю Пюс. Уплатив пошлину здесь, вы не будете терять время на внутренних таможнях… Бароны и пикнуть боятся, знают, что будут раздавлены. Гвардия герцога — вон те молодчики в одинаковых доспехах — сильнее любых трех местных баронских дружин, а если учесть, что с мощным кланом дю Бенак молодой Людовик породнился путем династического брака, и уже заделал супруге троих детей — то, пожалуй, можно сказать, что герцогство Монтанья — самое централизованное и крепкое на Западе… — Гавор Коробейник трепал языком с удовольствием, ведь в длиннющей очереди делать всё равно было нечего. — Но проверяют дотошно. Боятся ревизоров! Если те обнаружат контрабанду — не миновать виселицы.
— И что — на лапу не берут? — удивился Аркан.
— Берут, как не брать?
— Так виселица же…
— Так дорого берут!
— Однако, логика… — покачал головой Рем. — Я прогуляюсь, осмотрюсь, что за народ тут стоит… Микке — особенно не высовывайся, и вообще — надень шапель, за ортодокса сойдешь, и по башке не получишь. Здесь могут дежурить шпионы недоброжелателей твоего дядюшки…
Аркан снял с головы шлем с металлическими полями и протянул его северянину, снял надоевший шаперон, который выполнял роль подшлемника, и швырнул его в фургон. За кобылкой взялся присмотреть и поухаживать Транкил, так что Рем о животинке не беспокоился.
Очередь была действительно впечатляющей, а повозки всё прибывали и прибывали. Перед мостом развернулся настоящий табор — торговый люд разбивал палатки и шатры, отчаявшись перебраться в Монтанью до ночи. Над кострами уже булькали котлы, насыщая воздух сытными запахами, на вертелах жарились целые тушки птиц и мелких животных, торговцы открывали припасенные на такой случай бочонки пива и мехи с вином.
Со стороны небольшой рощицы доносились звуки музыки: выбивал частый ритм барабан, пела скрипка, звенела мандолина. Мелодия показалась Рему знакомой — и он двинулся туда. Приходилось протискиваться между жующими овес лошадьми, которые флегматично, хотя и неодобрительно косились на молодого аристократа, перепрыгивать ящики, свертки и бочонки, распихивать купеческих слуг и ругаться с охранниками.
Наконец, он вышел на опушку и замер. После грязи, серости, жира и кожи торговых караванов буйство красок, которое предстало его глазам просто шокировало! Каждая кибитка, каждый фургон были украшены колокольчиками, флажками, гобеленами и гирляндами. Тенты из крашеной материи выстраивались в семь цветов радуги: красный, оранжевый, желтый, зеленый — и все остальные, в известном порядке. Народ тут хозяйничал такой же — яркий, необычный! Одно слово: циркачи!
Это и вправду был передвижной цирк. И артисты не теряли времени даром: они репетировали. Жонглеры перебрасывались здоровенными кеглями, канатоходец натянул проволоку меж двух деревьев и проделывал совершенно невероятные вещи в воздухе. Мимо замершего в тени фургона Рема прошел дрессировщик, что-то выговаривая огромному черному медведю, которые брел рядышком с хозяином с видом совершенно виноватым — на двух задних лапах. В передних конечностях он держал ведро с сырой рыбой, которой время от времени закусывал.
Музыканты, которые устроились под раскидистой лиственницей, прекратили на время играть и барабанщик крикнул:
— Э-э-э-й! Сайа!
Аркан вздрогнул: не могло быть такого совпадения!
— Сайа, где тебя черти носят? Кто вместо тебя танцевать будет? Девочки ждут, музыканты ждут!
— Да, Сайа, мы ждем! — танцовщицы скучали тут же — стройные, ярко накрашенные, в свободных цветастых платьях.
Возмущенный девичий голос выкрикнул откуда-то из утробы голубого фургона — того самого, у которого остановился Аркан:
— Пусть Пряник танцует!
Медведь удивлено рыкнул и помотал головой. Это его звали Пряником, и от идеи танцевать он был не в восторге.
— Прянику одежда не нужна! А мне — нужна! И какой-то идиот завел моду воровать мои вещи! И я знаю как зовут этого идиота, верно, Иган?
— А чего сразу Иган? — канатоходец спрыгнул на землю, и Рем увидел, что его маленькие масленые глазки забегали. — Чего Иган, красавица?
— Я когда-нибудь завяжу тебе твой стручок на узел, так и знай! — снова раздалось из фургона. — И вообще — уйду я от вас гулять! Сами танцуйте!
Материя тента зашевелилась и оттуда спрыгнула девушка — чуть ли не на голову Аркану.
— А-а-а-а! Ты кто? Ты-ы-ы-ы? — удивлению ее не было предела. — Но…
Лагерь циркачей моментально преобразился: добродушные жонглеры ухватили свои кегли на манер дубинок, дрессировщик щелкнул боевым хлыстом, медведь оскалил зубы, музыканты взялись за кинжалы, из фургонов полез злой вооруженный народ.
Аркан прищурился, напружинил ноги и положил руку на эфес меча.
— Тихо, тихо, — одна смуглая изящная ладошка легла на кожаный нагрудник парня, вторая — застыла в умиротворяющем жесте. — Маэстру — это Рем из Аскерона, мой давний знакомый, студент из Смарагды и бармен в таверне Бриссака. Опустите оружие! Можно расходиться, драки не будет.
— Ну и знакомые у тебя, Сайа! — сказала одна из танцовщиц и фыркнула.
— Поня-а-а-атно, — протянул канатоходец Иган и спрятал в рукав узкий стилет, недобро поглядывая на Аркана.
Постепенно стоянка цирковых возвращалась к обычной жизни. Сайа снизу вверх посмотрела на Рема своими огромными голубыми глазищами, которые особенно ярко смотрелись на смуглом лице.
— Ты откуда здесь? — она откинула со лба прядь черных как смоль кудрей и парень невольно залюбовался ее точеным личиком и силуэтом, который просматривался в свете костра сквозь свободный крой легкого платья.
— Долгая история…
— А я никуда не тороплюсь, всё равно собиралась от них сбежать, — решительно тряхнула головой девушка. — Только возьму чего-нибудь потеплее…
Рем щелкнул фибулой, стянул со спины плащ и накинул его на плечи Сайе.
— Всё такой же старомодно-галантный? — улыбнулась она. — Теперь тебе придется проводить меня обратно, если захочешь вернуть свой плащ.
— А если я не захочу…
— Что? Возвращать обратно плащ?
— Возвращать обратно тебя! — выпалил Аркан.
— Вот как? — Сайа рассмеялась — мелодично, звонко. — Вот каким ты стал? Мне нравится!
Парень подал руку циркачке, и они пошли в сторону реки: всё равно гулять больше было негде.
VIII
— А был таким милым парнем, — она поглядывала на Аркана искоса. — Скромно улыбался, приятные вещи всякие говорил. Потому мне и понравился — вел себя непохоже на остальных ухажеров. А теперь — охрана каравана, надо же! Никогда бы не подумала что ты как-то связан со всей этой военщиной.
— Жизнь заставила, — развел руками Рем. — А ты всё среди цирковых? Но нынешняя твоя команда вроде поприличнее, чем тот гадюшник…
Сайа вздохнула:
— Коллективный магический контракт с четко прописанными условиями найма. Единственный вариант в моем случае. За неисполнение — месяц кровавого поноса. Ни больше, ни меньше. Выживешь или нет — твои проблемы! Маг на выбор предлагал еще чесотку или мигрени — но я настояла на кровавом поносе. Хозяином у нас Бурбис — он был не против, слишком старый чтобы приставать к девкам. А вот Иган явно сразу имел на меня виды, потому сопротивлялся до последнего.
— Сурово!
— Ну а как ты хотел? Я — полукровка. Ты — ортодокс, понимаешь что такое быть чужаком… А еще учитывая все эти фетиши с эльфами… Цирк для меня — лучшее место, у Бурбиса все друг за друга горой, сам видел. Это — безопасность, уверенность в том, что за тебя есть кому постоять. Так что я неплохо устроилась. Идти в в бордель, в наложницы или содержанки? Ну уж нет! В монастырь — Боже упаси! Замуж? Не-е-е-ет, мне свобода дороже! Да и кто бы меня взял? Хм! Хотя был один, да… — она бросила быстрый взгляд на Аркана.
Рем почувствовал, что его щеки заполыхали. Но — он ни о чем не жалел. Ну да, они были близки, еще в Смарагде. И после первой ночи он сделал ей предложение руки и сердца — со всей наивностью и непосредственностью. Было ли ему стыдно за это? Нет. Сделал бы он сейчас то же самое? Тоже нет. Они ведь почти не знали друг друга, это была такая классическая, юношеская влюбленность — заезжая прекрасная циркачка-полуэльфийка и молодой бармен, обходительный и романтичный, которому было наплевать на форму ее ушей.
— Благодаря магическому контракту я могу не опасаться, что кто-то из коллег полезет ко мне под корсаж, а благодаря коллегам могу не бояться извращенцев из местной публики… Тебя не смущает моя откровенность? — она поправила прическу.
— Нет, мне даже приятно что ты не стесняешься. Это говорит о… Хм! Как минимум о том, что я не оставил после себя поганого впечатления, — Аркан пригладил волосы рукой. — Эти оптиматы — они с одной стороны чуть ли не обожествляют эльфов, но с другой стороны… Ущемленное болезненное эго — нет ничего более отвратительного. Ты поэтому всегда носишь повязку на сцене?
— Или диадему, да… Некоторые ублюдки готовы заплатить бешеные деньги, и пойти на любую подлость, только бы реализовать свои извращенные фантазии. Я уже привыкла. Не верю, что есть где-то место, где может быть по-другому. Значит — нужно просто жить в этих условиях…
— И долго ты собираешься танцевать в цирке? Какие вообще планы на будущее? — они брели уже вдоль реки, по тропинке над кручей.
Бланка внизу бурлила, пенясь вокруг острых камней и перекатываясь на порогах. По мосту всё также изредка проезжала повозка, перекликались стражники, слышался гул огромного табора у таможни. Сайа остановилась у самого края и глянула вниз. Черные кудри растрепались, ветер играл с полами ее платья, пытался сдернуть плащ. Аркан разглядел аккуратненькие остренькие ушки. «Доминантный ген!» — подумал парень, и вдруг его осенило: а ведь было такое место, где Сайа может жить совершенно свободно!
— Буду работать, пока не накоплю на собственную школу танцев, — продолжила девушка. — Времени у меня полно, от моего ублюдка-папаши мне досталась долгая молодость. Я постарею только перед самой смертью, лет через пятьдесят. В общем — куплю себе особняк, на первом этаже буду учить дам и кавалеров бальным танцам, а на втором — заниматься живописью и музыкой в свое удовольствие. Скорее всего это будет в Смарагде, или в Претории, или в Аскероне… Ты так рассказывал про Аскерон, что я очень захотела туда попасть — и приехала, примерно год назад. Даже думала, что встречу тебя, но… В общем — мне понравилось, очень чистый город! А ты где пропадал?
— Вот об этом я и хотел тебе рассказать! Сайа, слушай, а я ведь знаю место, где…
Его прервал топот ног, лязг стали и грубый голос:
— Вот где эта шлюха! Строила из себя недотрогу, а сама спуталась с аскеронским ортодоксом! — это точно были популяры, только слепой не узнал бы их по характерным нарядам.
Разодетые в пух и прах, в ярких красно-оранжевых штанах пузырями, расшитых бисером бархатных жилетах, двое негоциантов с Северо-Востока явно имели намерения очень недобрые. Их лица и самый предвзятый наблюдатель не мог бы назвать милыми — скорее, эти рожи напомнили Аркану тех, кого он крошил на Низац-Роск — гёзов.
— Маэстру, я вынужден просить вас извиниться перед дамой и оставить нас наедине, — сказал Рем и шагнул вперед, заслоняя собой девушку.
— А, собака… Уйди с дороги, наемник, или отведаешь доброй тимьянской стали! Это дело — между мной и этой цирковой шлюхой… Она оскорбила меня! — серебряная цепь на шее этого невысокого и плотного бюргера явно говорила о его принадлежности к городской верхушке. — Уйди с глаз моих!
Такие не привыкли в чем-то себе отказывать. Для них успешность в делах земных, финансовый достаток и возможность потакать своим желаниям были признаком богоизбранности. Этому даже находили подтверждение, цитировали Писание… Второй популяр, который стоял чуть поодаль, скорее всего, был либо младшим партнером, либо охранником — его клинок выглядел более внушительно, а одежда, несмотря на сходство кроя и цветовой гаммы, всё же была пошита из ткани попроще.
— Прочь с дороги, собака! — старший негоциант всей своей позой выражал презрение, и, несмотря на разницу в росте, пытался смотреть на Аркана сверху вниз. — Или можешь распрощаться с жизнью!
Рем шагнул вперед, положив правую руку на эфес меча. Теперь они стояли близко-близко, перегородив узкую тропинку, и еще одного противника не было шансов вмешаться.
— Я потрошил гёзов на Низац Роск, я жег их притоны и захватывал корабли, ты слышишь меня? — аркановская дремучая ярость проснулась в груди парня, алая пелена застила глаза, и его голос теперь напоминал низкий, тихий рык хищного зверя. — Я убил их столько, что мой клинок затупился и заржавел от пролитой крови… И теперь ты, жалкий купчишка-еретик, указываешь мне, что делать?!
Популяр отшатнулся. Всё-таки Аркан — это Аркан. Даже такой неправильный и мягкосердечный, как младший сын Тиберия Старого. И в мгновенья, когда кто-то из Арканов свирепел — стоять у него на пути было большой ошибкой… Рем выдернул меч из ножен — и не меняя траектории врезал навершием рукояти прямо в подбородок негоцианту, кроша зубы и рассекая кожу. Еще один типично аркановский прием — грязный и эффективный. Этого хватило, чтобы популяр пошатнулся и ухватился обеими руками за лицо, забыв о собственном клинке и завывая от боли и ужаса.
Удар ногой — прямо по ребрам — отправил любителя заостренных эльфийских ушек в полет с обрыва, и его тело, ударившись несколько раз о камни утеса и забрызгав скалу красным, рухнуло в воды реки.
— Аа-а-а-ар-р-р!!! — Аркан перехватил рукоять двумя руками, встав в классическую «la post del falcone» — защиту ястреба, как называл эту высокую стойку на одном из
Рубящие, простые удары сверху вниз обрушились на второго популяра настоящим градом — Рем использовал свой рост, длину рук и силу мышц, и бил, бил заставляя врага отступать, не оглядываясь. В глазах популяра, который едва успевал подставлять меч, парируя атаки молодого аристократа, уже поселился смертный страх. Крохотный камешек под каблуком, вскрик — и меч Аркана находит мягкую плоть, глубоко врубившись во вражеское тело и тут же скользнув обратно — в позицию над головой парня. Огромная рана на месте правой ключицы популяра — явно смертельная — фонтанировала кровью.
Крутанувшись вокруг своей оси, Рем обрушил еще один мощный удар на потерявшего всякую волю к победе врага — и мертвый уже противник отправился в реку вслед за своим господином. Изящным, почти танцевальным движением, подсмотренным у Эадора, Аркан стряхнул капли крови с меча и загнал его в ножны.
— Кур-р-р-рва, — сказал он, сплюнул и только сейчас вспомнил про девушку, которая стояла, закрыв ладошками рот и глядя во все глаза на развернувшееся на тропинке кровавое действо.
Во взгляде этом смешалось слишком многое: страх, гнев, удивление — и восторг? Ей нравилось то, что здесь произошло?
— Рем, ты такой… Такой…
— Что?
— Ты такой красивый! — выдохнула Сайа.
Поделиться книгой: