История варварских государств

В готской традиции, передававшей имена королей (как общеготских, так и отдельно остготских и вестготских), далеко не всегда указывается их филиация.

Поэтому вероятнее всего, что прямого наследования королевской власти у готов долго не было. Амалы и Балты, несомненно, претендовали на исключительное положение среди своих соплеменников, но эти претензии далеко не всегда последними принимались. Каким образом и на каких основаниях выдвигался король, точно неизвестно, по крайней мере, для этого времени. Однако некоторые данные о более поздних событиях позволяют ретроспективно все же сделать выводы. Из истории короля Теодориха, о котором подробно будет говориться позже, видно, что он сначала возглавил свое войско, а затем после победы над сарматами этим войском был провозглашен королем. Еще позже, уже после обоснования в Италии, готы, недовольные «бесполезностью» своего короля Теодахада, свергли его и избрали королем Витигиса, уже известного своими воинскими деяниями[192]. Таким образом, основанием для избрания королем является в первую очередь его воинская доблесть и связанные с ней победы. Предпочтительней, чтобы победа предшествовала провозглашению. Или же, по крайней мере, воины должны быть уверены в победоносности своего избранника. Король, таким образом, является прежде всего военным лидером, и его военная активность составляет основу его власти. Что касается знатности рода, то она, конечно, тоже играет свою роль, ибо победоносные предводители войска могли принадлежать только к знати, но выбор конкретного человека определялся его воинскими подвигами.

В этом отношении интересна фигура Атанариха, возглавлявшего вестготов с 360 или 361 г.[193] Его отцу, имя которого неизвестно, Константин поставил статую в своей столице. Но это не означает, что власть перешла к Атанариху от его отца. То, что он был Балтом, несомненно, ибо позже вестготские короли из этого рода возводили свою королевскую власть именно к Атанариху, который, таким образом, в более поздней традиции считался первым вестготским королем. Однако королем Атанарих не был. Его называют судьей, предводителем, вождем, архонтом, т. е. правителем, но не королем. Более того, когда римляне пытались назвать его так (басилевс), он сам решительно отклонил такое наименование. В то же время Атанарих возглавлял войско, после неудачной войны с Валентом заключил с ним мир, являлся организатором антихристианского гонения. Одним словом, он обладал реальной властью и во внешней, и во внутренней политике. Может быть, потому что он не был «правильным образом» избран войском, он и не мог считаться королем. А когда вестготы стали терпеть чувствительные поражения от гуннов, то его власть вообще почти рухнула, и с ним остались только его приближенные («близкие»), которые потом все же попытались от него отделаться, и его дружина. Его не свергли, как позже остготы Теодахада, а просто покинули его. По-видимому, в свержении не было необходимости, поскольку его и не провозглашали. Но каким образом он оказался у власти? Чтобы хотя бы гипотетически ответить на этот вопрос, надо уже сейчас сказать о существовании державы Эрманариха, о которой еще пойдет речь. Под властью этого короля находились все готы, но в какой-то момент вестготы неизвестно по какой причине отделились от всего готского сообщества и отошли на запад. После этого Атанарих и стал действовать совершенно самостоятельно. Можно предположить, что вестготы, находясь под властью Эрманариха, собственного короля не имели, а в качестве автономного правителя во главе их стоял правитель, которого римские авторы и называли то судьей, то предводителем, то правителем, то архонтом. После выхода из-под власти Эрманариха вестготы так и остались под управлением этого «судьи». Еще раньше у вестготов имелся какой-то «судья», который организовывал антихристианское гонение. Это не мог быть тот же Атанарих, т. к. Атанарих правил вестготами значительно позже. Следовательно, он не был первым, кто занимал такое положение. Когда значительная часть вестготов отказалась повиноваться Атанариху и решила перейти на римскую сторону, это решение принимали вельможи (primates) и вожди (duces)[194]. Первыми были, скорее всего, вожди вестготских родов[195], вторыми — командиры воинских контингентов. Таким образом, в вестготском обществе того времени можно выделить судью, игравшего роль верховного правителя[196], но не избранного в соответствии с «обычаем предков», а потому и не могущего иметь королевское достоинство. родовых старейших и военных вождей. Вероятнее всего, и в остготском обществе существовали такие же институты.

Несмотря на все еще большую роль родоплеменных институтов, в целом можно уже говорить о государстве, возглавляемом королем. Государство считалось thiudangardi. королевским двором. Первоначальным обозначением короля было тиуданс (thjiudans), что значило «владыка народа». Само это название показывает связь короля и народа (thiuda), который рассматривается как составная часть двора. В IV в., во времена Ульфилы, название «тиуданс» отошло в сакральную сферу, и обозначением короля становится «рикс» или «рейкc»[197]. Из земных правителей тиудансом готы теперь называли императора, подчеркивая этим вполне сознаваемую ими разницу между римским августом и собственным королем.

Король, или «судья», как Атанарих, обладал довольно большой властью. Однако рядом с ним всегда были «свои», «близкие», «вельможи». Без совета с ними не принимались важнейшие решения. Так, организатором гонения на христиан был Атанарих, но это решение он принял после совета с μεγιστãνες, (вельможами). И дело было не в том. что Атанарих был судьей, а не королем. Позже Аларих тоже принимал решение о вторжении в Италию после совещания с приближенными. Роль этого высшего слоя готского общества была довольно велика. Некоего Атанарида греческий автор даже называет «царьком» (βασιλiσκος). Его подчиненные называли его «господином». Известно имя его отца Ротестея, который тоже занимал такое же положение. Правда, роль этого Атанарида относительно второстепенная:

в то время как Атанарих организовывал антихристианское гонение, Атанарид воплощал это решение в жизнь. В качестве «короля» упоминается также Ингурих, который, видимо, тоже был подчиненным «судьи». Само наличие таких «царьков» свидетельствует о значительной роли знати в социально-политической структуре Готии. Явно существовало у готов и народное собрание. Даже во время войны не всегда готы подчинялись решениям своего главы. И позже вестготы, поселившиеся в Галлии, некоторые важные решения принимали на народном собрании. Тем более этот институт должен был существовать в IV в. Можно говорить, что королевская власть в это время была еще только на пути к подлинной монархии, какой она стала позже.

Готское общество этого времени было в большой степени стратифицировано. И знать, и основная масса остальных готов являлись свободными людьми (freie), но существовали и рабы. В основном рабами были, конечно, пленники, которых готы во время своих вторжений массами уводили из захваченных городов и полей. Часть этих пленников они затем продавали или отпускали за выкуп, но значительная часть использовалась самими готами, в частности, для фортификационных работ во время войны. Наряду с ними появились, по-видимому, рабы и из числа самих готов. Явно таких рабов захватывали и покупали за бесценок у вестготов коррумпированные римские командиры, когда варвары оказались в безвыходном положении. В готском языке уже были такие слова, как «долг», «задолженность», «залог», «нищий» и т. п. Может быть, именно долговое рабство распространялось в готской среде. Наряду с сохранением большого значения родственных институтов (kuni) все большее значение приобретает сельская общины (haims или weihs). Но она тоже и в имущественном, и в социальном отношении не представляла единства, ибо в ней тоже выделяются старейшины и более богатые ее члены. Такая община совпадала с деревней. В готском языке было и слово для обозначения города — baurg, но сами готы городов не любили. Те города, которые находились на территории, подчиненной готам (в основном в бывшей римской Дакии), были, вероятнее всего, римскими городами и населенными потомками бывших римских горожан. Готские же деревни являлись большими поселениями, площадь которых могла доходить до 35 га, и объединяли несколько фамильных единиц; их объединение и составляло общину. Хотя ремесло в готской среде и существовало, основным занятием готов были земледелие и животноводство, но их продуктов не хватало, и готы постоянно нуждались в поставке товаров из Империи. Часть этих товаров они приобретали в результате вторжений и грабежа, другие покупали в строго установленных пограничных пунктах. Ясным свидетельством торговли являются многочисленные находки римских монет, причем подавляющее большинство их относится к 320–360 гг., особенно к правлению Констанция И. Стремясь нанести готам как можно больший урон, римские власти порой ограничивали количество таких пунктов, и это ставило готов в довольно трудное положение.

В IV в. политической проблемой для готов стало христианство. На Никейском соборе в 325 г. присутствовал готский епископ Теофил, но его подопечными были либо готы, уже служившие в римской армии, либо те готы, которые жили на Дунае, но на римской его стороне, либо, в крайнем случае, крымские готы, которые могли заимствовать христианство у греков Тавриды. Основная масса готов оставалась языческой. Постепенно, однако, христианство стало проникать и к этой готской массе. Поскольку отношения готов с Империей оставались напряженными даже в мирное время, а христианство становится религией Римской империи, готская элита смотрела на эту религию как на еще одно оружие Империи. Еще до Атанариха происходило какое-то гонение, которое, по-видимому, не приняло большого масштаба из-за сравнительно небольшого количества христиан в готской среде. Ко времени Атанариха положение изменилось. В 341 г. в Готию для проповеди христианства был направлен Ульфила (Вульфила).

Ульфила родился в 310 или 311 г. на нижнем Дунае и прекрасно знал готский язык. Его предки был, видимо, среди тех пленных, которые были уведены готами во время одного из их вторжений в Малую Азию. Не исключено, что один из его родителей был готом. Во всяком случае, его имя — готское и означает «волчонок». В 341 г. Ульфила был рукоположен в епископы и направлен с миссией к вестготам. Христиане среди готов уже были, но Ульфила не ограничился руководством местной общиной, а стал широко проповедовать христианство. Для лучшей проповеди он перевел на готский язык Библию (правда, не всю, но большую часть) и создал готскую азбуку, взяв за основу греческие буквы. У готов, как и у других германцев, уже существовало руническое письмо. Ульфила его, несомненно, знал: недаром греческое слово «мистерион» (таинство) он перевел как runa, связывая его с неким видом сакральности. Однако эта сакральность была языческой, и христианский епископ счел невозможным использовать языческое письмо для передачи библейского текста. В огромной степени именно благодаря переводу Ульфилы и сохранился готский язык, когда он уже давно перестал быть разговорным. Первыми новыми адептами христианства стали пастухи. Христианство стало распространяться преимущественно в низах готского населения, в то время как его элита, настроенная особенно антиримски, решительно ему противилась. Ульфила был арианином, и именно в форме арианства христианство и распространялось в готской среде, а затем уже, вероятнее всего, от готов его переняли и многие другие германцы. Арианство с его идеей неравенства членов Троицы и подчиненного положения Сына по отношению к Отцу хорошо подходило германскому менталитету. В период деятельности Ульфилы императором был ярый арианин Констанций 11, и это делало проповедь Ульфилы, с одной стороны, более действенной, ибо он явно пользовался поддержкой Империи, а с другой, чрезвычайно подозрительной в глазах вестготской знати, тем более что христианами становились готские «низы». Это явно и стало причиной первого гонения, в ходе которого сам Ульфила вместе со всей своей общиной бежал в Империю. Он поселился недалеко от имперской границы и продолжал оттуда вести христианскую пропаганду. Как бы ни старались правящие круги готского общества уничтожить христианство среди своих соплеменников, оно продолжало распространяться. Результатом стало второе, еще более масштабное, гонение, которое произошло после поражения вестготов в войне с Валентом. Оно было развернуто Атанарихом и продолжалось не менее трех лет. Вероятно, жертвами именно этого гонения стали епископ Савва и канонизированные позже Инна. Пинна и Римма. «Верхи» готского общества видели в христианстве угрозу и их политической гегемонии, и этнической идентичности. Ирония судьбы заключается в том, что позже, когда арианское христианство станет религией большинства германцев, живших на римской почве, оно будет восприниматься как «готская вера» в противоположность католической «римской вере» и служить таким же средством сохранения этнической идентичности, как язычество во времена Атанариха.

В это время на исторической сцене снова появляются остготы. Во главе их стоит праправнук Остроготы Эрманарих[198]. Способ его прихода к власти неизвестен. Предание утверждает, что он наследовал королевскую власть (in regno successit), но это не означает, что он наследовал своему отцу Агиульфу. Там же Эрманарих называется «знатнейшим из Амалов» (nobilissimus Amalorum). Следовательно, он оказывается знатнее своих предков. Не означает ли это, что он после долгого перерыва после смерти Остроготы вернул королевское достоинство в род Амалов?[199]Время его прихода к власти определяется смертью у вестготов Гебериха; следовательно, Эрманарих стал остготским королем приблизительно в конце 30-х — начале 40-х гг. IV в. По преданию, он умер в возрасте 110 лет. Произошло это в 375 г. Если принять это сообщение (в принципе, оно вполне может быть историческим), то Эрманарих родился в 265 г. или около этого. Следовательно, королем он стал в довольно продвинутом возрасте, и за его плечами вполне могли быть деяния, приведшие, в конце концов, к провозглашению его королем. Традиция прославляет рассудительность (или опытность — prudentia) и доблесть (virtus) Эрманариха. Эти качества, как считали готы, и помогли ему создать обширную державу.

Упорядочить в хронологическом порядке походы и войны Эрманариха довольно трудно. Возможно, сначала его целью было подчинение племен, живших к северо-востоку от готов вплоть до Урала, а затем уже он обрушился на герулов (или эрулов), живших в районе Меотиды (Азовского моря). Потом пришла очередь росомонов, венетов и эстов. В результате всех этих войн создается обширная держава, охватывающая практически всю Восточную Европу[200]. Едва ли речь идет о централизованном государстве, как и навязывании всем столь многочисленным и, главное, очень разнородным племенам единого законодательства. Целями Эрманариха являлись, вероятно, дань, в том числе мехами, может быть, военная помощь в случае необходимости (но в решающий момент ее так и не было) и контроль над торговыми путями, прежде всего путями янтаря, мехов и золота. Подчиненные племена явно сохраняли свою этническую идентичность и социальную структуру и даже своих правителей, которые, однако, должны были предоставлять заложников.

Такой заложницей стала видная представительница (возможно, королева) племени росомонов Сунильда. Когда ее муж изменил Эрманариху, тот без колебаний жестоко казнил Сунильду. В то же время предотвратить уход из-под его власти вестготов король предотвратить не смог. Вестготы по каким-то своим причинам отделились от сообщества готов, и Эрманарих не предпринял никаких мер для их нового подчинения. Ясно, что никаких заложников вестготы остготскому королю не давали. По-видимому, для всех готов Эрманарих являлся легитимным традиционным королем, который не мог принять жесткие меры против соплеменников, в то время как для подчиненных народов он был властителем, подчинившим их силой и поэтому имевшим право и возможность жестко поддерживать свою власть.

Несмотря на внешний блеск, держава Эрманариха оказалась весьма хрупкой. Она не выдержала удара гуннов. В середине 70-х гг. IV в. гунны оказались у границ этой державы. В 375 г. они, к тому времени разгромившие и подчинившие аланов, напали на остготов. Готы потерпели полное поражение. Рассказывают, что сам Эрманарих был к тому времени ранен братьями казненной им Сунильды и потому был не в состоянии организовать достойное сопротивление. В страхе перед гуннами Эрманарих покончил с собой. Остготы избрали королем Витимира[201], который пытался сопротивляться гуннам. Ему даже удалось, применив вульгарный подкуп, переманить на свою сторону какую-то часть гуннов, с помощью которых он и вступил в бой с аланами, выступавшими в авангарде гуннского вторжения. Однако он потерпел поражение и погиб. Королем вместо него стал его малолетний сын, опекунами которого и фактическими правителями были Алатей и Сафрак. Вероятнее всего, Витимир и его сын не относились к Амалам[202]. Наиболее вероятным представляется такой ход событий. После самоубийства Эрманариха остготы избрали королем его внучатого племянника Винитария, который отказался воевать с гуннами и признал их власть, за что сохранил все знаки королевского достоинства и власть над своим народом. Однако другая часть остготов отказалась подчиняться гуннам, а поскольку Амалы возглавили ту, явно большую, часть, которая признала гуннскую власть, то они поставили во главе представителя другого рода. Возможно, уже тогда наряду с королем значительную роль стали играть военные вожди (duces) Алатей и Сафрак. Недаром ко времени их выдвижения в качестве регентов они были известны своим мужеством. Проявить его они могли только в предыдущее время, может быть, в борьбе с гуннами. Сафрак, скорее всего, был не готом, а аланом. Видимо, часть аланов во главе со своим предводителем примкнула к борющимся остготам (или была нанята ими), и Сафрак, как и Алатей, проявивший свои военные качества, занял в окружении Витимира важное место, позволившее ему быть наравне с готом Алатеем. Может быть, их взаимная конкуренция или какие-либо другие причины заставили их не становиться самим королями, а, выдвинув на первый план малолетнего сына павшего Витимира, фактически править этой частью остготов. К ним присоединилась даже какая-то часть гуннов. Именно они решили вслед за вестготами перейти Дунай, активно помочь вестготам в битве при Адрианополе, а затем двинуться на запад и после грабительской войны получить от императора Грациана земли для поселения в Паннонии. Какова их дальнейшая судьба и судьба малолетнего короля, неизвестно; ни римских, ни готских авторов (последние — поклонники Амалов) эти люди больше не интересовали.

Вестготы, возглавляемые Атанарихом, тоже попытались сопротивляться, но также были разбиты. После этого Атанарих ушел в горы, где надеялся отсидеться и подготовиться к новому раунду борьбы с гуннами. Однако против него выступили duces Фритигерн и Алавив. Они отказались подчиняться «судье»[203] и, встав во главе большей части вестготов, двинулись к Дунаю, а затем попросили у императора Валента разрешения поселиться на римской стороне реки. Чтобы придать больший вес своей просьбе, Фритигерн пообещал взаимен этого позволения принять христианство. Содействие в этой просьбе им оказал Ульфила. Позволение было получено, и в 376 г. огромная масса вестготов перешла Дунай. Это было первый раз в римской истории, когда целый народ поселялся на территории Римской империи не по воле победившего его императора, а по собственной просьбе. Позже и Атанарих, изгнанный своими вельможами, больше ему не доверявшими, несмотря на свою клятву никогда не вступать на римскую землю, был вынужден просить сменившего Валента Феодосия тоже принять его и оставшийся с ним отряд, который, видимо, являлся его дружиной. Кроме личных приверженцев у бывшего всевластного «судьи» никого более не осталось.

События 375–376 гг. имели большое историческое значение. Именно они считаются несколько условной датой начала Великого переселения народов, которое, в конце концов, стало одной из важнейших причин гибели Западной Римской империи. Не меньшее значение они имели и непосредственно для готов. В результате этих событий «сообщество готов» (societas Gothorum) окончательно распалось. Обе ветви готов еще долго чувствовали свою родственность и принадлежность к некогда обширному объединению. Они могли, в частности, вступать в брак друг с другом. Но все же история остготов и вестготов будет отныне проходить различно. Иными будут и конкретные пути социально-политической эволюции остготского и вестготского обществ. Только на какое-то время в совершенно иных условиях возникнет временное объединение готов под фактической властью остготского короля Теодориха, хотя и тогда официально сохранятся два отдельных королевства — Остготское и Вестготское. После смерти Теодориха это фактическое единство снова распадется, но об этом пойдет речь ниже.

VI. ВЕСТГОТЫ. ОТ ДУНАЯ ДО ГАРУМНЫ

В 376 г. огромная масса вестготов, возглавляемая Фритигерном и Алавивом, перешла Дунай и начала расселяться во Фракии. Само себе переселение на римскую территорию значительного количества варваров не было новым в истории Римской империи. Со времени первого императора Августа такие случаи зафиксированы не менее сорока раз. Однако до этого каждый раз это переселение навязывалось побежденным в интересах Империи. Теперь варвары сами просили позволения поселиться на имперской земле. Возможно, что между Фритигерном и Валентом существовала какая-то договоренность, определявшая положение его и, может быть, вестготов, но в целом никакого официального договора заключено не было. Поэтому переселившиеся на имперскую территорию вестготы не являлись федератами, а воспринимались константинопольским правительством и местными командирами и чиновниками как dediticii — сдавшиеся, подданные. Это были все же не обычные «сдавшиеся», т. е. совершенно бесправные поселенцы. Они получили некоторые права и гарантии. Отсутствие четко оформленного договора создавало, конечно, некоторую неопределенность в отношениях между Империей и вестготами. Однако, несмотря на это, договоренность казалась выгодной обеим сторонам. Империя могла широко использовать вестготов для набора среди них войск, что было чрезвычайно важно, ибо это не только усиливало римскую армию, но и уменьшало необходимость набора солдат среди остального населения[204]. К тому же Валент в это время планировал начать новую войну с персами, и вестготское войско было очень кстати. Император, недавно одержавший победу над готами, был уверен в их подчинении. Вестготы получали новую землю для поселения, а подчинение императору предохраняло их от гуннской опасности. К тому же вестготам было обещано на первое время, пока они не встанут на ноги, полноценное снабжение. Однако реализация этой договоренности оказалась совершенно другой.

Переселение практически целого народа создало необыкновенные трудности, тем более что количество переселенцев первоначально было явно недооценено. Но местные власти не проявили ни административных способностей, ни желания справиться с этими трудностями. Восточные римляне того времени рассматривали готов вообще как рабов, и римские чиновники не считали необходимым стесняться в обращении с ними. Более того, они использовали возникшие у вестготов трудности для собственного обогащения. Коррупция уже настолько проникла в государственный механизм Империи, что ни чиновники, ни военные командиры вовсе не принимали во внимание государственные интересы и не пытались предусмотреть возможные последствия своих действий. Они не только не организовали снабжение вестготов необходимыми продуктами, но и стали продавать эти продукты по сильно завышенным ценам. Оказавшиеся в безвыходном положении вестготы были вынуждены соглашаться на все условия, не только отдавая деньги и имущество, включая рабов, но даже и продавая в рабство собственных детей. Готские предводители пытались как-то договориться с властями, но сами оказались почти заложниками. В результате уже в 377 г. вестготы восстали. Попытка комита Фракии Лупицина подавить это восстание не увенчалась успехом. К восставшим вестготам присоединились рабы, часть, по крайней мере, которых была, видимо, германцами, горнорабочие и другие люди, увидевшие в готском восстании возможность не только выступить против угнетения, но и пограбить богатые виллы этого региона. Находившиеся на римской службе готские отряды под командованием Суериды и Колия тоже перешли на сторону восставших. Валент, находившийся в это время в Сирии, где он готовился к очередной кампании против персов, сначала не обратил особого внимания на события во Фракии. Однако поражение местных войск заставило его действовать более энергично. Он покинул Сирию и сам двинулся в Европу. Посланный вперед авангард потерпел поражение, и Валент сам во главе армии принял участие в войне. Он запросил помощи у своего племянника, западного императора Грациана, но вопреки совету опытных командиров решил вступить в бой, не дожидаясь западной помощи. Со своей стороны, Фритигерн и Алавив обратились за поддержкой к Алатею и Сафраку, которые, не дождавшись официального разрешения императора, уже переправились на римскую сторону. После некоторых колебаний те согласились помочь своим соплеменникам. Вместе с ними к вестготам присоединились какие-то отряды аланов и гуннов. 9 августа 378 г. около Адрианополя произошла ожесточенная битва, в ходе которой римляне потерпели сокрушительное поражение. Был убит и сам Валент. Захватить ни Адрианополь, ни Константинополь вестготы не смогли, но сельская местность стала ареной их постоянных грабежей и разорений.

Поражение римлян было очень тяжелым. Дело было даже не в самом поражении, а, скорее, в гибели императора. А варвары уже не собирались с награбленным добром и пленниками уходить. Им вообще-то и уходить было некуда. Поэтому, чувствуя себя победителями, они стали захватывать земли для поселения. Отныне в глазах не только вестготов, но и других варваров Римская империя становится лишь богатой территорией, которая может стать местом их нового расселения. Это радикально меняет принципы взаимоотношений римского и варварского миров.

Первыми новой ситуацией решили воспользоваться сарматы, которые тоже вторглись на римскую территорию. Поскольку восточной армии после адрианопольской катастрофы фактически уже не существовало, Грациан направил на Балканы новую армию во главе с Феодосием. Феодосий разбил сарматов и тем самым не дал им соединиться с готами. После этого, понимая, что сам он в сложившейся ситуации не может эффективно управлять огромным государством, находившимся в состоянии огромной опасности. Грациан назначил Феодосия восточным августом[205]. Феодосий набрал новую армию. Одновременно против готов стала действовать и армия, посланная Грацианом. Эта политика дала некоторые успехи. Готское войско в это время разделилось. Часть готов, среди которых были и остготы, под руководством Алатея и Сафрака грабила Паннонию, а другая, руководимая Фритигерном, разоряла Македонию и Грецию. Кроме них действовали и отдельные отряды. В борьбе с этими отрядами войска Феодосия одерживали победы. Впечатляющей была победа, одержанная под командованием Модареса. Это был гот, принадлежавший к знатному (говорили, что королевскому) роду, который перешел на римскую службу. Наряду с военными действиями Феодосий применил и дипломатию. Первые успехи предоставили ему пространство для различных дипломатических маневров. Большим дипломатическим успехом Феодосия стало прибытие в Константинополь тех вестготов, которых возглавлял Атанарих. Теперь и они были вынуждены просить римского императора принять их на имперской территории. Феодосий стопроцентно использовал предоставившуюся возможность. Атанарих был с почетом принят в столице и при дворе и осыпан дарами. Все мужчины-вестготы, пришедшие с ним, были приняты на императорскую службу. Правда, сам Атанарих умер всего лишь через несколько дней после торжественного приема[206], но его воины остались на службе Феодосия. Эго не только значительно усилило его армию, но и показало еще враждебным готам возможности соглашения с императором. И это явно подействовало. К тому же среди варваров началась какая-то эпидемия, так что силы их были ослаблены, и они охотнее пошли на переговоры с римлянами.

3 октября 382 г. действовавший по поручению Феодосия магистр воинов Фракии Флавий Сатурнин заключил с готами договор. По условиям этого договора готам была представлена территория для поселения на правобережье нижнего Дуная. Они получали не только землю, но и аннону, а за это их боеспособные мужчины должны были служить римскому императору. Служить они должны были, однако, под командованием не римских офицеров, а своих вождей, и не по римским правилам, а по собственным обычаям. Поселившиеся на имперской территории готы (точнее — вестготы) управлялись собственными правителями в соответствии с собственными установлениями. Фактически на этой территории создавалось автономное готское государство с совершенно иными принципами управления, чем в Римской империи. Оно было связано с Империей определенным договором (foedus) с взаимными обязательствами. Вестготы становились формальными федератами Империи[207]. По форме это было лишь возобновлением прежнего договора, заключенного еще Константином, но на деле этот договор стал новым этапом в развитии договорных отношений между римлянами и варварами и в значительной степени прообразом будущих подобных соглашений. Хотя императорская пропаганды представила его как великую победу, на деле заключение такого договора явилось поражением Рима, ибо римской власти пришлось принять все условия вестготов, которые и не собирались захватывать всю территорию Империи, но требовали себе лишь определенную ее часть. Феодосий, со своей стороны, следуя своей политике обороны всех имперских границ, поселял в этом районе готов и надеялся создать из них мощный заслон, который бы оградил Империю от становящейся все более грозной гуннской опасности. По существу, с этого договора начинается история варварских королевств на территории Римской империи.

После этих событий Фритигерн и Алавив исчезают из исторических источников. Поэтому сколь долго они еще стояли во главе вестготов и стояли ли вообще, неизвестно. Но приблизительно в 390 или 391 г. у вестготов появляется новый лидер — Аларих из рода Балтов[208]. Иордан говорит, что вестготы сами поставили его руководить ими в качестве короля (ordinate super se rege), а несколько ниже, что он был поставлен (creatus) королем. Эти указания довольно неопределенные, но они все же позволяют говорить о значительной роли самих вестготов в возвышении Алариха. Можно почти уверенно говорить об избрании Алариха на народном или войсковом (что в принципе одно и то же) собрании. Играли ли при этом какую-либо роль его происхождение и, следовательно, связь с Атанарихом, неизвестно. Но некоторые цифры заставляют задуматься. Аларих родился между 365 и 370 гг. Следовательно, в момент избрания ему было всего от 25 до 30 лет, что, разумеется, слишком мало для племенного вождя. В момент битвы при Адрианополе Алариху было не больше, а может быть, и меньше 13 лет, а ко времени заключения договора с Феодосием — от 12 до 17 лет. Так что он едва ли мог принимать участие в войнах вестготов с римлянами и в их грабительских походах по Балканскому полуострову, а если и принимал участие на последнем этапе, то едва ли играл в них значительную роль. Поэтому единственным основанием избрания Алариха могло быть все же именно происхождение из рода Балтов. Можно предположить, что после обоснования вестготов во Фракии и после торжественного приема Феодосием Атанариха и принятия его воинов на службу Империи значимость у вестготов рода Балтов резко увеличилась. Какова была при этом судьба Фритигерна, являвшегося решительным противником Атанариха, мы не знаем[209]. Ясно только, что в 390 или 391 г. он уже во главе вестготов не стоял.

Хотя иногда Алариха называют королем уже для этого времени, в момент прихода к власти он королевского достоинства явно не имел. Авторы, лучше знающие реальное положение в это время и в этом регионе, называют его филархом (главой племени) или гегемоном (руководителем, вождем), т. е. в латинской терминологии — дуксом (dux), а в готской — drauhtins. Тем не менее его власть была уже большей, чем у Фритигерна. Тогда все основные решения принимали готские «оптиматы», а Фритигерн вместе с Алавивом лишь выполнял эти решения и командовал в бою. Аларих же, хотя и советовался со своими приближенными, решения принимал самостоятельно. Став во главе вестготов, Аларих фактически разорвал договор с Феодосием. Может быть, он считал, что этот договор связывал только Фритигерна, а он сам был свободен от договорных обязательств. У него могли быть и другие соображения. Несколько раньше, в 388 г., армия Феодосия воевала с войсками узурпатора Максима, и в этой армии, вероятнее всего, находился и вестготский контингент. Если это так, то в том году вестготы еще оставались верными договору 382 г. Возможно, между 388 и 390 (или 391) г. Фритигерн и сошел со сцены, а Аларих занял совершенно иную позицию. Однако его действия против имперских войск оказались неудачными, и он пошел на возобновление договора, и вестготы снова признали себя федератами Империи. В 394 г. они во главе с Аларихом приняли активное участие в войне Феодосия против его нового западного противника — Евгения и его полководца Арбогаста. В решающем сражении на реке Фригид (Холодная река) вестготы составляли авангард армии Феодосия. Император намеренно выдвинул их в авангард битвы, дабы именно они понесли самые тяжелые потери и поэтому в случае победы в будущем не представляли серьезной опасности. Этот план полностью удался. Готы в этом бою потеряли не менее половины своих сил и фактически потерпели поражение. В возобновившейся на следующий день битве они, как кажется, уже не участвовали.

Битва на Холодной реке закончилась победой Феодосия, и после этой победы император отправил вестготов Алариха назад во Фракию. Потеряв большую часть своих товарищей, не получив, как они считали, заслуженного вознаграждения, озлобленные на римлян, готы на своем пути грабили местное население, как бы компенсируя неполученные награды. Вскоре после их возвращения умер Феодосий, и его преемником на Востоке стал его сын Аркадий, за спиной которого фактическим правителем являлся Руфин, занимавший пост префекта претория для Востока. Руфин и опекун западного императора Гонория ненавидели друг друга и постоянно соперничали. Вестготы решили использовать сложившееся положение. Аларих после совета с другими лидерами решил открыто выступить против Империи. Вестготы стремились получить новое продовольствие и, что было для них еще важнее, более подходящую землю для окончательного поселения, поскольку занятые ими земли были уже истощены и их не удовлетворяли. К тому же старые враги, гунны, уже столь усилились, что начали переправляться через Дунай, и вестготы не могли не воспринять это как непосредственную угрозу. Соперничество между Руфином и Стилихоном, которое ни для кого не было тайной, давало, как им казалось, благоприятную возможность добиться своих целей. Как и 17 лет назад, вестготы, опустошив Фракию, двинулись к Константинополю. Город они, конечно, взять не смогли, но в его окрестностях разорили многие владения константинопольской знати, в том числе богатейшие имения самого Руфина. Не имея достаточно сил противодействовать вестготам, Руфин пошел на переговоры с ними. Переодевшись в готскую одежду, он сам явился в их лагерь. Добиться, однако, он смог только одного: вестготы отошли от Константинополя и двинулись на юг. Они обрушились на Грецию, разрушив Коринф, Аргос и многие другие города, а также афинскую гавань Пирей[210]. Разрушения были столь сильными, что их последствия ощущались и через несколько десятков лет. Стилихон со своей армией явился на Балканы, чтобы начать войну с варварами. Он соединился с восточной армией под командованием Тайны. Тайна тоже был готом, но уже давно служил в римской армии. Теперь он, командуя восточной армией, соединился с войсками Стилихона. Это объединение всех римских сил давало такой огромный перевес над войсками вестготов, что едва ли кто-либо сомневался в их победе. Однако победа Стилихона не входила в планы Руфина. Он уговорил Аркадия приказать Стилихону уйти назад в Италию. Так как жена и ребенок Стилихона находились в Константинополе (они там жили со времени похорон Феодосия), то тот был вынужден подчиниться. Армия Тайны, оставшись одна, тоже покинула театр военных действий и направилась в Константинополь. Там был совершен переворот, в ходе которого Руфин был убит, а первое место возле императора занял евнух Евтропий.

Если Стилихон надеялся, что смерть Руфина даст ему возможность завладеть фактической властью и на Востоке, то он ошибся. Евтропий был не менее честолюбивым и властолюбивым, чем Руфин. Поняв это, Стилихон начал действовать. Он укрепил свою армию, набрав, в частности, новых германских воинов, и с этой армией весной 397 г. высадился в Греции, вступив в войну с вестготами. Теперь семья Стилихона находилась в Италии, и он мог действовать без особой оглядки на восточное правительство. Несколько сражений были нерешительными, но в целом перевес оказался на стороне римлян. В какой-то момент готы были окружены и могли если не быть уничтожены, то понести очень большой урон. Однако Стилихон неожиданно пошел на соглашение с Аларихом. Вестготы согласились покинуть Грецию и уйти в Эпир. Причиной столь неожиданного решения Стилихона мог стать начавшийся в это время мятеж в Африке. Но, пожалуй, еще важнее было то, что в планы Стилихона, как и его восточных соперников, не входили ни разгром, ни тем более уничтожение вестготов. В их интересах было сохранение сил Алариха, которые в случае необходимости можно было использовать в борьбе друг с другом. Чтобы не дать объединиться Алариху и Силихону, константинопольское правительство официально назначило Алариха командующим войсками в Иллирике (magister militum in Illiricum). Это назначение давало Алариху легальное право властвовать над частью римской территории и возвышало в глазах соплеменников. После этого вестготы поселились в Иллирике.

Однако долго вестготы в Иллирике не остались. Их безраздельное хозяйничанье в Иллирике привело к опустошению этой страны, и они решили найти новое место для поселения. Возможно, что их целью была Галлия, тогда еще не затронутая варварскими вторжениями. Осенью 401 г. Аларих вторгся непосредственно в Италию. Готы прошли через Альпы и направились к западу. Взяв несколько городов, жители которых часто сами открывали ворота, вестготы двинулись к Медиолану. Взять город Аларих не смог и начал осаду. Стилихон сам возглавил армию, двинувшуюся против Алариха, и заставил того в феврале 402 г. снять осаду с Медиолана. А вскоре в жестокой битве армия Стилихона одержала победу, и Аларих через некоторое время был вынужден уйти из Италии. Аларих попытался пройти на север в Рецию, чтобы таким кружным путем достичь все же своей цели. Но Стилихон перерезал ему этот путь, и Аларих, потерпев новые поражения, был вынужден уйти на восток. Стилихон, понимая, что сил для полной победы у него недостаточно, предпочел пойти на переговоры и дал возможность вестготам не только более или менее спокойно покинуть Италию, но и поселиться в Далмации и частично Паннонии. Летом или осенью 402 г. под страхом возможного нового готского нашествия правительство и двор западной части Империи переехали из Медиолана в более защищенную Равенну, которая и стала столицей Западной Римской империи. В 405 г. группа различных варварских племен под командованием гота Радагайса вторглась в альпийские провинции Норик и Рецию, а оттуда ворвалась и в Италию. По некоторым данным, под командованием Радагайса собралось от 200 до 400 тысяч человек. Армия Радагайса, почти не встречая сопротивления, опустошала Северную Италию. Затем он осадил Флоренцию, которая уже была готова сдаться. Однако ей на помощь пришла армия Стилихона. В ожесточенном сражении Радагайс был разбит, отступил в горы, там окружен и сдался.

В 408 г. в результате внутренней борьбы в правящей элите Западной Римской империи был казнен Стилихон. Аларих, испугавшись, как бы новое правительство не отказалось от условий его договора со Стилихоном, решил действовать. Он снова вторгся в Италию и на этот раз двинулся на Рим. Не встречая никакого сопротивления, он дошел до Города и осадил его. В Риме начался голод, к которому прибавилась эпидемия. Римский сенат, не получая никакой помощи от Равенны, пошел на переговоры с Аларихом. Тот сначала потребовал все золото, все серебро, что имелось в Риме, все практически имущество, а также освобождение всех рабов-германцев. Но затем Аларих согласился на более мягкие условия: 5 тысяч фунтов золота, 30 тысяч фунтов серебра, 4 тысячи шелковых туник и некоторые другие предметы. Кроме того, сенат должен был добиться у Гонория утверждения этого договора и официального назначения Алариха командующим римской армией, а его воинов — федератами с выплатой им жалованья[211]. Получив выкуп, Аларих отошел от Рима, но остался в Италии. А римляне направили в Равенну посольство с просьбой удовлетворить требования Алариха. В Равенне отказались это сделать. Тогда Аларих, задумав провести новую военную демонстрацию, призвал себе на помощь своего родственника Атаульфа, находившегося в Паннонии. В тот момент римляне сумели предотвратить соединение Алариха и Атаульфа, но позже Атаульф все же сумел соединиться с Аларихом.

Равенна повела двусмысленную игру, то ведя переговоры с Аларихом, то отказываясь от всяких уступок. Когда Алариху эта игра надоела, он снова двинулся на Рим и осадил его. На этот раз он призвал римлян избрать нового императора вместо Гонория. И римляне согласились. Сенат объявил о свержении Гонория и избрании на его место префекта Города Приска Аттала. Аттал, являвшийся до этого язычником, официально крестился, но не в католицизм, а в арианство, которое было верой вестготов. Высшие должности были официально разделены между римлянами и вестготами. Аларих официально возглавил армию Аттала. Консулом на 410 г. был назначен Тертулл (но вопреки обычаю не сам Аттал). Аттал и Аларих пытались силой свергнуть Гонория. Однако командовавший войсками в Африке Гераклиан прервал поставку продовольствия в Рим. Это вызвало страшный голод, приводивший часто к людоедству, что изменило настроения в Риме, и поддержка Аттала резко уменьшилась, в том числе и в сенате. Фактически правивший Востоком Антемий прислал помощь Гонорию. Эта помощь была не очень-то значительной, но сам факт соединения сил Запада и Востока против варваров и их марионетки имел большое политическое и психологическое значение. Все это изменило ситуацию в Италии. Аларих понял, что Аттала никогда не признают ни западный, ни восточный императоры, что если не исчезновение, то радикальное уменьшение поддержки Аттала в Риме грозит обратиться и против него самого, и он стал готскому королю ненужным и даже вредным. Весной или в начале лета 410 г. на собрании войск в торжественной обстановке Аттал был лишен пурпура, но Аларих все же решил его на всякий случай сберечь. Вместе с сыном Ампелием Аттал был укрыт в вестготском лагере. После этого Аларих вступил в переговоры с Гонорием. Однако решительно против Алариха выступил Сар. После убийства Стилихона он, сохраняя свою небольшую, но верную армию, укрылся в Пицене и некоторое время выжидал исхода событий. Сар тоже был готом, но в то же время непримиримым личным врагом Алариха и стремился любым путем не допустить его соглашения с законным императором. Поэтому он напал на лагерь Алариха и этим спровоцировал срыв переговоров. Не сумев добиться своих целей ни от Аттала, ни от Гонория, Аларих решил провести впечатляющую военную демонстрацию. Он двинулся снова на Рим и в августе подошел к нему. По одним данным, некая богатая дама Проба, испугавшись повторения голода и болезни, приказала своим рабам ночью открыт ворота вестготам. По другим сведениям, это сделали рабы-германцы, в свое время специально выданные Аларихом римлянам. Как бы то ни было, 24 августа 410 г. вестготы через Соляные ворота вошли в Рим и в течение трех дней планомерно грабили и сжигали Город. Будучи христианами, они пощадили церкви, в том числе базилики Св. Петра и Павла. Аларих якобы заявил, что готы воюют с римлянами, а не с апостолами. Тем не менее значительная часть Города, включая здание сената и многие дворцы, была уничтожена.

Захват Рима вестготами произвел оглушающее впечатление на римлян. Но огромное значение этот захват имел и для вестготов. Вестготы, захватившие столицу мира, еще более уверились в своих силах. Резко вырос авторитет самого Алариха. Теперь соплеменники могли простить ему все прошлые неудачи. Они сплотились вокруг Алариха. Отныне он был уже не предводителем войска, находящегося на службе императора, как его личный враг Сар, а правителем победившего народа. Эпизод с золотой чашей, которую Аларих приказал вернуть монахине, показывает, что его власть уже не встречала никакого противодействия. Захват Рима, таким образом, оказывается чрезвычайно важным этапом в сплочении вестготов и превращении власти племенного и военного вождя в подлинную монархию.

Вестготы не задержались в Риме. Они не любили городов и не знали, что там делать, кроме, разумеется, грабежа. Поскольку Италия была уже основательно разорена, Аларих задумал поселить свой народ в Африке, самой богатой стране Западной империи. Поэтому вестготы двинулись на юг, по пути разоряя то, что еще оставалось не разграбленным. С собой они везли награбленные богатства и вели множество пленных, среди которых были неудачливый император Аттал Приск и сводная сестра Гонория Галла Плацидия[212]. Но планам Алариха было не суждено сбыться. Попытка переправиться на Сицилию кончилась катастрофой, и потрясенный этой неудачей Аларих вскоре умер. Он был торжественно похоронен со всеми своими сокровищами на дне реки Бузент, причем все пленники, копавшие эту могилу, были уничтожены. Хотя вестготы были уже христианами (арианами), но в захоронении Алариха ясно проступают языческие черты. Погребение вместе с сокровищами было несомненным языческим обрядом, а убийство римских пленников могло рассматриваться и как жертва духу великого человека. Преемником Алариха был избран его шурин Атаульф, к тому времени все же соединившийся с ним. Атаульф изменил планы Алариха. Он повернул на север, вновь взял уже совсем не сопротивляющийся Рим и основательно его пограбил, а затем двинулся к Альпам, чтобы поселиться в Галлии. Неизвестно, как реагировали Гонорий и Констанций на это движение Атаульфа. Возможно, они рассчитывали использовать вестготов в борьбе против своих врагов в Галлии.

В 412 г. вестготы появились в Галлии. Там в это время при активной поддержке бургундов и аланов был провозглашен императором Иовин. Атаульф решил тоже поддержать Иовина, надеясь с его помощью получить разрешение вестготам поселиться в Галлии. Но бургунды и аланы не хотели делить с готами влияние на «своего» императора. Этим воспользовался префект претория для Галлии Дардан, который уговорил Атаульфа выступить против Иовина. Иовин и его союзники были разбиты, а сам он казнен. Атаульф активно участвовал в этой борьбе. Когда на помощь Иовину пришел Сар. то Атаульф разгромил его и заставил остатки его войск уйти из Галлии. Атаульф вправе был надеяться, что его услуги по восстановлению власти законного императора будут вознаграждены. Этой наградой стало бы предоставление вестготам для поселения земли в Галлии. Однако равеннское правительство, в котором ведущую роль играл Констанций, вело двусмысленную политику. К тому же очень скоро вестготы встали перед проблемой нехватки продовольствия. Атаульф предложил вернуть Гонорию его сестру Галлу Плацидию в обмен на поставку хлеба из Африки. Но в Африке вспыхнул очередной мятеж, и о поставке оттуда хлеба не могло быть и речи. Переговоры, естественно, были прерваны. Тогда Атаульф перешел к более решительным действиям. Он двинулся на Массалию, чтобы, овладев этим чрезвычайно важным средиземноморским портом, установить прямые связи с Африкой. Захватить Массалию готы не смогли, но они завоевали и разграбили некоторые другие города Южной Галлии, в том числе Нарбонн.

Вестготы превращались в постоянный фактор, действующий в Галлии. До сих пор они жили в основном грабежами, но это только разоряло страну, не давая варварам никаких долговременных перспектив. Необходимо было каким-то образом урегулировать отношения с римским населением и получить легитимное право остаться в этой стране. Сначала Атаульф пошел по пути Алариха. Он снова объявил находившегося в вестготском лагере Аттала императором[213], а тот «назначил» его командующим армией. Как и ранее Алариху в Иллирике, так теперь Атаульфу в Галлии этот пост давал возможность практически самовластно распоряжаться захваченными вестготами землями. Однако расчеты Атаульфа не оправдались. Аттала воспринимали лишь как марионетку варваров, а его провозглашение императором было воспринято в Равенне как открытый мятеж. Это никак не приближало Атаульфа к желанной цели. И он решил изменить тактику. Аттал был снова лишен пурпура, хотя остался среди вестготов. Сам же Атаульф в недавно захваченном Нарбонне 1 января 414 г. вступил в брак с Галлой Плацидией и торжественно отпраздновал свадьбу. Торжество состоялось в доме знатного римлянина Ингения. Оба новобрачных были одеты в римские одежды. Эпиталаму в честь новобрачных пропел бывший дважды императором Аттал. Все эти было неслучайно. Атаульф стремился представить себя не варваром, грозящим уничтожением Риму и римлянам, а спасителем Рима. В своей речи на свадьбе он заявил, что его цель не уничтожить Римскую империю, а восстановить и увеличить могущество римского народа с помощью готов, чтобы остаться в памяти потомков создателем римского возрождения. Он даже сравнивал себя с Августом, став основателем новой империи. И эта империя должна основываться на римских законах, но власть в ней принадлежать готам, ибо их силами империя будет восстановлена. По существу, это — программа готско-римского политикоюридического синтеза. При этом, конечно, вставал вопрос о роли самого Атаульфа. Поскольку вестготы уже дважды захватывали «главу мира» (caput mundi) Рим, то Атаульф мог законно, с его точки зрения, считать себя наследником римских императоров. Правда, в Равенне сидел на троне Гонорий, а в Константинополе — его племянник Феодосий II, но после его свадьбы с Галлой Плацидией они становились его родственниками, так что в мысли варварского вождя вполне мог возникнуть план своеобразного властного триумвирата при решающей роли его самого. В таком случае перед местным галло-римским населением Атаульф представал бы как законный правитель, равный по меньше мере правящим императорам. Но Атаульф, возможно, глядел еще дальше. Когда Плацидия родила сына, тот был красноречиво назван Феодосием. Внук Феодосия I, двоюродный брат Феодосия II и племянник Гонория, этот Феодосий вполне мог рассматриваться как будущий объединитель Римской империи.

Это событие не могло не изменить и положение Атаульфа среди вестготов. Был ли Аларих королем, сказать трудно. Королем его называли западные авторы, которые не очень хорошо знали ситуацию на Востоке, а также более поздние писатели, которые проводили прямую линию вестготских королей, начиная с Атанариха. Но Атанарих королем не был, и это ставит под вопрос и непрерывность королевского наследования, начиная от него. Восточные авторы, как уже говорилось, называли Алариха филархом или гегемоном, но не королем. Но когда Аларих взял Рим, он, видимо, уже был королем, риксом, а не просто племенным вождем. Как и когда произошло это изменение, сказать трудно[214]. Пышность и необычность похорон Алариха показывает его громадную власть и высочайший авторитет среди вестготов. Ему, правда, решительно отказывался подчиниться Сар, но тот, находясь на римской службе, соперником среди собственно вестготов не был. Атаульф, по-видимому тоже уже имел королевский титул, был риксом. Однако этот старый племенной титул, который, возможно, закреплялся теперь за Байтам и, как за Амалами у остготов, не делал еще Атаульфа подлинным монархом. Иное дело после свадьбы с Галлой Плацидией. Теперь он мог быть равным самому императору. Теперь, как и тот, он мог быть уже тиудансом. владыкой народа. Теперь он уже подлинный монарх. Это, конечно, не означает, что старые родоплеменные институты исчезли. Как показали более поздние события, даже народное, или войсковое, собрание еще сохранилось. Король может с ним и со своими вельможами советоваться, но повлиять на его решения они уже не могут. Отныне король распоряжается всеми делами вестготского общества. Видимо, с это времени можно говорить о подлинной вестготской монархии. Разумеется, это усиление королевской власти не ликвидировало противоречий и борьбы различных группировок среди вестготов. Но теперь эта борьба проходила в виде придворных интриг и государственных переворотов, жертвами которых могли становиться и сами короли. Первой жертвой новой политической ситуации, как мы увидим далее, стал сам Атаульф.

Свадьба с Галлой Плацидией укрепила положение Атаульфа в вестготском обществе и, может быть, примирила с ним какую-то часть местного римского населения. Однако ни Равенна, ни Константинополь его новое положение не признали. Более того, неприкрытые претензии Атаульфа на власть во всей Империи были восприняты как вызов законным властям римского государства. Эти претензии в первую очередь основывались на браке Атаульфа с Галлой Плацидией. Сама Плацидия, как кажется, Гонорию была неинтересна, но оставлять свою сводную сестру в руках варвара было позорно и политически опасно. Констанций же, который сам имел виды на Галлу Плацидию, воспринял этот брак как личное оскорбление, а вестготского короля как нежеланного соперника. Западному правительству к этому времени удалось справиться со многими трудностями, и Констанций сосредоточил свои усилия на борьбе с вестготами. Все же соотношение сил было таково, что добиться достижения всех целей было римлянам достаточно трудно. Поэтому программой-минимум для Констанция стало вытеснение вестготов из Галлии. Он фактически организовал блокаду вестготов и с моря, и с суши. Вестготы были отрезаны от всех возможных баз получения продовольствия. Атаульфу пришлось пойти на переговоры с Констанцием. Констанций потребовал от него покинуть Галлию. Единственным путем, каким вестготы могли оставить эту страну, был переход через Пиренеи в Испанию. Констанций явно рассчитывал не только на очищение Галлии от вестготов, но и на их столкновение с варварами, уже хозяйничавшими на Пиренейском полуострове. Атаульф хорошо понимал это, но выхода у него не было. Он решил «сделать хорошую мину при плохой игре» и заявил, что он желает служить Империи и воевать в Испании с варварами, чтобы восстановить там власть Империи. Вполне возможно, что он надеялся теперь уже на новой территории осуществить свой план слиянии готов и римлян под своей властью. Летом 415 г. вестготы после опустошительного прохода по южной части Галлии перешли Пиренеи и оказались в Испании.

В Испанию опять же перешла не только армия, но и весь народ. Атаульф надеялся обосноваться в Тарраконской Испании, единственной провинции Пиренейского полуострова, еще не занятой другими варварами. Своей резиденцией он избрал Барселону (Барцинон). Этот город был уже значительным экономическим центром, но в то же время не являлся провинциальной столицей. Поэтому там не было римской провинциальной администрации, и Атаульф мог чувствовать себя более свободно. Поскольку в Испанию вестготы пришли по приказу правительства, то никакого сопротивления со стороны испано-римлян они не встретили. В окрестностях Барцинона они поселились, по-видимому, в качестве hospites и, может быть, получили какую-то часть земли и рабов. В Барциноне вскоре умер младенец Феодосий. Это был тяжелый удар не только по отцовским чувствам Атаульфа,[215]но и по его политическим планам. Теперь выдвигать фигуру внука Феодосия было уже невозможно. С другой стороны, ярко выраженная проримская позиция Атаульфа вызвала недовольство в некоторых кругах вестготской знати. Судя по всему, возник заговор, организатором которого был, вероятно, брат Сара Сигерих. Когда Сар погиб, два десятка тысяч его воинов перешли к Атаульфу. Хотя они и признали его власть, старая вражда, видимо, не исчезла. Используя личный мотив ненависти к королю некоего Эвервульфа или Дубия[216], Сигерих подговорил его убить Атаульфа. что тот и сделал. Умирая, Атаульф завещал своему брату сохранить дружбу с римлянами и вернуть им Галлу Плацидию. Возможно, он видел в брате своего наследника. У него еще были и сыновья от первого брака, но, вероятно, старшинство в роде сыграло свою роль. Однако передать власть брату Атаульф не смог. «Старанием и силой» вопреки правилам наследования и законам (вероятнее всего, установившимся обычаям) Сигерих захватил власть. Перед нами совершенно неприкрытый государственный переворот.

Сигерих сразу же продемонстрировал, что власть перешла от Балтов к другой группе вестготов (может быть, бывших сподвижников Сара). Бежавшие под защиту барселонского епископа первая жена и дети Атаульфа были убиты. А вслед затем Сигерих организовал некую пародию на римский триумф, и в триумфальном шествии, как это было и у римлян, были проведены Галла Плацидия. снова ставшая из королевы рабыней, и другие все еще находившиеся в готских руках римские пленники. В ответ на это другая группа вестготской аристократии выступила против Сигериха. Тот был убит на восьмой день своей власти. Два последующих почти сразу друг за другом убийства королей создали, по-видимому, политический кризис в вестготской верхушке. В этих условиях на первое место выдвигается группировка, которая выступала и против Сигериха и группировавшихся вокруг него бывших воинов Сара, и против проримской группы сторонников Атаульфа. Королем был избран (electus) Валлия, который был известен своей враждебностью к римлянам. Принадлежал ли Валлия к роду Балтов, неизвестно. Возможно, что. несмотря на все усилия и успехи Алариха и Атаульфа, закрепить королевское достоинство за своим родом они все же не смогли.

Став королем, Валлия решил претворить в жизнь старый план Алариха и переправиться в Африку. Она еще не была затронута варварскими вторжениями и считалась, как об этом упоминалось, самой богатой страной Западной Римской империи. Но и Валлия потерпел неудачу. Переправиться в Африку вестготы не смогли. Посаженный на корабли авангард был уничтожен бурей в проливе, и Валлии пришлось вернуться. Оставшись в Испании, вестготы оказались враждебными и находившимся там варварам, и римлянам. К тому же давал себя знать голод. С другой стороны, Констанций вернулся к старой мысли об использовании вестготов в борьбе с уже находившимися на Пиренейском полуострове варварами. Он предложил Валлии договор, который тот принял. По его условиям, римляне поставляли вестготам 600 тысяч мер (модиев, или медимнов, как пишет греческий автор) хлеба, а за это вестготы должны были вернуть Галлу Плацидию и воевать с другими варварами от имени Рима. При этом речи о предоставлении вестготам земли для поселения не было. Валлия согласился на эти условия[217]. Галла Плацидия не только уже была не нужна готам, но и стала обузой и раздражающим фактором. Воевать с римлянами, имея рядом других варваров, Валлия не решался, а, наоборот, воевать от имени Рима вестготам было выгодно, поскольку они получали легальное право вести военные действия от имени императора. А в случае победы можно было поднять вопрос и о земле.

Действуя теперь от имени императора, вестготы разгромили вандалов-силингов и аланов. И побежденные силинги и аланы, и не вступавшие в сражения с вестготами свевы и вандалы-асдинги поспешили просить мира у Империи. Они его. как кажется, не получили, но вестготы в Испании стали лишними, может быть, даже подозрительными. Валлия заключил какое-то соглашение со свевским королем Гермерихом и выдал за него свою дочь[218]. Этот шаг вестготского короля создавал угрозу возникновения готско-свевского союза, перспективы которого были неясны, но в любом случае опасны для Империи[219]. Понимая это. Констанций в 418 г. приказал Валлии прервать военные действия, покинуть Испанию и вернуться в Галлию. За это вестготам были обещаны земли для поселения на юго-западе Галлии в провинции Аквитании Второй и некоторых смежных с ней civitates. Вестготские победы в Испании показали, что этот народ можно использовать и для других целей. Валлия, не имея сил для сопротивления, тем более после войн с вандалами и аланами, был вынужден согласиться. Он покидал Испанию явно против своей воли. Но в действительности вскоре оказалось, что это переселение в Галлию было вестготам весьма выгодно. Они, наконец, получили признанную императорской властью землю для окончательного поселения, причем в довольно богатой области в районе реки Гарумны (Гаронны). Долгий путь, начатый переправой через Дунай в 376 г., через 42 года завершился обоснованием на берегах Гарумны.

VII. ОСТГОТЫ ДО ПОХОДА В ИТАЛИЮ

После уничтожения державы Эрманариха большая часть остготов подчинилась гуннам. Другая часть присоединилась к вестготам и перешла вместе с ними на римскую сторону Дуная, приняв затем участие в их восстании и разгроме императорской армии у Адрианополя. Несколько позже эта коалиция распалась, и остготы, к которым присоединилась, как кажется, и некоторая часть аланов, под руководством Алатея и Сафрака (который, кажется, был не готом, а аланом) самостоятельно вела войну с римлянами, грабя Паннонию. Некоторые готы откочевали на запад. А когда гунны тоже двинулись в том же направлении, эти готы, к которым присоединились и некоторые другие народы, под руководством Радагайса попытались захватить земли в Италии, но были разбиты. Хотя большинство остготов вместе с гуннами вовлеклись в общее движение и покинули прежние места в Северном Причерноморье, там еще оставались жить некоторые остготы. Еще до гуннского нападения на территории Империи существовала группа, называемая малыми готами. Наконец, существовала еще какая-то часть готов, которая служила в римской армии и порой даже воевала с другими готами. Таким образом, можно говорить о распаде остготского массива на несколько частей. Против остготов, опустошавших Паннонию, двинулся западный император Грациан, в то время как с вестготами сражалась армия его восточного коллеги Феодосия. Грациан заключил с остготами договор, согласно которому они поселились в Паннонии. Став федератами Империи, эти остготы активно участвовали и в защите дунайской границы от других варваров, и в гражданских войнах в самой Римской империи.

Что касается тех остготов, которые подчинились гуннам, то они, как и другие народы, входившие в состав Гуннской державы, сохранили свою автономию и свою социально-политическую структуру. Во главе их по-прежнему находились короли, вероятнее всего, из рода Амалов, которые даже могли без всякого разрешения гуннского гегемона воевать с другими племенами, как подчиненными гуннам, так и находившимися вне их державы. Однако чрезмерное, с точки зрения гуннского владыки, усиление остготов привело к быстрому вмешательству и разгрому остготов. Правда, и при этом собственная королевская власть у остготов не была уничтожена; только передана она была другому представителю того же рода Гунимунду, сыну Эрмананриха, который тоже, как и его сын Торисмуд, действовал более или менее самостоятельно. Только после гибели Торисмуда. павшего в войне с гепидами, которые тоже, как и остготы, подчинялись гуннам, королевская власть у остготов была ликвидирована. В течение нескольких десятилетий (по преданию, сорок лет) у остготов королей не было. Как в это время управлялись остготы, неизвестно. Около 445 г. Аттила, ставший недавно единственным правителем гуннов, восстановил остготскую монархию, но разделил при этом власть между тремя братьями — Валамиром, который, по-видимому, был признан «старшим королем». Теодемиром и Видимиром. Все братья во главе своих войск приняли активное участие в походе Аттилы в Галлию и в битве на Каталаунских полях.

После поражения гуннов в Галлии и бесславного их ухода из Италии положение изменилось, а неожиданная смерть Аттилы привела очень скоро к распаду Гуннской державы. Выступление против сыновей Аттилы возглавил гепидский король Ардарих, и в результате кровавой битвы на реке Недао недавно столь мощная держава гуннов перестала существовать. В этом сражении остготы, как кажется, воевали на стороне гуннов[220]. Но их помощь гуннам не помогла, и те вместе со всеми своими союзниками потерпели страшное поражение. После этого остготы вновь стали самостоятельными[221], но положение их было довольно сложным.

Антигуннскую коалицию возглавили гепиды, и они на правах победителей заняли ту территорию, которую ранее населяли сами гунны. Отношения между гепидами и готами никогда не были хорошими, несмотря на относительную этническую близость (а может быть, именно поэтому). Даже когда оба народа находились под властью гуннов, они воевали между собой. Теперь, побежденные вместе со своими бывшими гегемонами, остготы были вынуждены искать новые места для своего поселения. Они обратились к императору Маркиану с просьбой поселиться на территории Империи в качестве федератов. Тот с этой просьбой согласился. Остготы поселились в северной части Паннонии. Это событие произошло, вероятнее всего, в 456–457 гг.[222] Они разделились на три части, и каждая часть заняла свою территорию. Во главе этих частей стояли те же три брата. К этому времени за родом Амалов уже явно закрепилось королевское достоинство. Не говоря о тех остготах, которые еще оставались в Северном Причерноморье, в том числе в Крыму, и вообще не принимали никакого участия в событиях, разворачивавшихся на Балканах, какая-то часть народа, отказавшись, по-видимому, признать власть трех братьев, повела отдельные переговоры с императором. Эти люди, во главе которых стоял то ли еще Триарий, то ли уже его сын Теодорих Страбон,[223] были приняты непосредственно на императорскую службу. Подчиненные Теодориху Страбону остготы заняли земли во Фракии.

Обе части остготов враждебно относились друг к другу. Константинопольское правительство, со своей стороны, пыталось играть на их противоречиях. Лев I, сменивший Маркиана, всячески поощрял Теодориха Страбона, в то же время решительно отказавшись от выплаты тех сумм, которые Маркиан обещал Валамиру и его братьям. Но на этот раз император просчитался. Паннонские остготы, возмущенные таким, как они считали, коварством императора, обрушились на римские провинции. Уничтожая все вокруг, они огнем и мечом прошли через весь Иллирик. прорвались в Эпир и дошли до Диррахия. Получив, вероятно, значительную добычу, готы вернулись на занимаемую ими территорию. Несмотря на прекращение этого по существу грабительского похода, угроза его повторения оказалась столь значительной, что константинопольское правительство было вынуждено пойти на переговоры с остготами. Остготы потребовали не только возобновления ежегодных «даров», правда, в довольно скромном размере — 300 фунтов золота в год, но и выплаты этих денег за пропущенное время. Императору не оставалось ничего другого, как согласиться на такие сравнительно легкие условия. В обмен остготы обязывались более на имперские земли не нападать, а в знак верности слову согласились отправить заложником в Константинополь сына Теодемира семилетнего Теодориха[224].

Под властью Аманов образовалось Паннонское королевство остготов. Власть в нем принадлежала всему королевскому семейству. При этом территория королевства была разделена таким образом, что каждый из трех братьев имел свой «удел». Такое территориальное разделение королевства не подрывало его единства, ибо младшие братья признавали высший суверенитет старшего Валамира, который занял это положение еще при гуннах. Однако в пределах своих «уделов» подчиненные короли действовали вполне самостоятельно. Так. Теодемир успешно воевал со свевами, когда те пытались через его территорию пройти в Далмацию, а заодно угнать скот, принадлежавший самим готам. В результате нанесенного готами поражения свевский король Хунимунд был вынужден стать «сыном по оружию» Теодемира. т. е. признать себя младшим партнером остготского короля. Правда, это не помешало Хунимунду выступить против остготов, когда он счел это полезным для себя.

Варварский племенной мир находился в состоянии постоянного брожения. Никакой интегрирующей силы, какую при всей ее рыхлости представляла Гуннская держава, более не существовало. Границы племенных и раннегосударственных образований не были четко обозначены, и каждое стремилось приобрести те или иные выгоды за счет соседей. Воевали за землю, за скот, за прочую добычу. С бывшими врагами заключались союзы, а друзья и союзники оказывались врагами. В одной из таких войн со свевами погиб Валамир, и его место «старшего» короля занял Теодемир.

Имперское правительство (в данном случае это было константинопольское правительство) активно использовало такую ситуацию, направляя одних варваров на других. В это время, по-видимому, именно Остготское королевство в Паннонии восточным римлянам казалось наиболее опасным. В результате действий восточноримской дипломатии возникла обширная антиготская коалиция, в которой приняли участие германские племена свевов[225], герулов, скиров и ругиев и иранское племя сарматов[226]. Одновременно император Лев I мобилизовал свою армию, которая в случае весьма ожидаемой победы варварской коалиции могла докончить разгром остготов. Однако в ожесточенном сражении на реке Болии остготы одержали решительную победу. После этого поражения антиготская коалиция распалась, а имперская армия, естественно, воздержалась от нападения на победителей. Более того, Лев решил изменить свою тактику. Вместо конфронтации, хотя и косвенной, он попытался привлечь остготов. С этой целью император отпустил из Константинополя находившегося там уже в течение десяти лет в качестве заложника Теодориха, снабдив его даже ценными дарами. Этот отпуск не был ничем обусловлен и выглядел как жест доброй воли императора (что в реальности, конечно, очень трудно представить). Может быть, он надеялся иметь в лице Теодориха своего «агента влияния», поскольку тот пробыл в имперской столице долгое время, причем в таком возрасте, когда внешний мир особенно влияет на молодого человека, и поэтому мог считаться человеком, дружески расположенным к Империи. Не исключено, что таким жестом Лев стремился найти в паннонских остготах союзников для противостояния как с другими варварскими племенами, так и со своим честолюбивым патрицием Аспаром, которого активно поддерживал Теодорих Страбон.

Расчет Льва в первый момент оправдался, по крайней мере, частично. Возвратившись на родину, Теодорих собрал свой отряд из шести тысяч человек, в который входила какая-то часть дружинников его отца, клиенты (видимо, леты) и добровольцы, и напал на сарматов (язигов). Недавно эти сарматы во главе с королем Бабаем участвовали в неудачной для них битве на реке Болии, так что Теодорих вполне мог рассматривать их как врагов. После этого поражения Бабай выступил против римлян и разбил действующую в Мезии армию Камунда[227]. Эта победа сделала сарматского короля грозной фигурой, и нападение на него Теодориха, несомненно, полностью отвечало римским интересам. Удар, нанесенный Теодорихом, был, по-видимому, неожиданным для сарматов. Теодорих не только разбил сарматов, но и убил самого Бабая и захватил город Сингидун. Этот город был важным форпостом Империи на дунайской границе и местом римско-варварских контактов, и он был захвачен сарматами. Возможно, что, натравливая Теодориха на Бабая, Лев надеялся на возвращение этого важно пункта Империи. Однако Теодорих, захватив Сингидун, отказался его вернуть императору и подчинил себе.

После победы над сарматами воины провозгласили Теодориха королем[228]. Разумеется, это было сделано не в ущерб его отцу. Теодемир остался «старшим» королем, но теперь его сын получил свой «удел» наряду с отцом и дядей. Каков был размер этого «удела», неизвестно, но в него, несомненно, входил захваченный Теодорихом Сингидун. Таким образом. Остготское королевство снова было разделено на три части. Однако в отличие от предшествующего периода двумя частями королевства управляли отец и сын, и это резко увеличивало власть Теодемира. Это обстоятельство вскоре сказалось на дальнейшей истории остготов.

Довольно скоро положение остготов в Паннонии ухудшилось. До своего исхода из Северного Причерноморья и Нижнего Подунавья готы активно занимались в том числе и земледелием, но и тогда их жизнь в значительной степени зависела от внешних контактов. Недаром вопрос о трансдунайской торговле всегда вставал при их переговорах с императором. Паннония, в которой поселились остготы, была ранее процветающей страной с крупными и мелкими городами, многочисленными виллами, хорошими дорогами. Однако к тому времени, когда остготы здесь осели, она была почти полностью разорена варварскими походами и войнами римских императоров. В этих условиях роль земледелия в остготской экономике еще более уменьшилось и значение внешних контактов соответственно увеличилось. В сложившейся ситуации эти контакты были преимущественно грабительскими. Однако возможности грабежей в варварском окружении готов уменьшились, т. к. постоянные войны и грабительские набеги, в том числе и остготов, в огромной степени разорили эти племена. Эго привело к голоду среди остготов, и они решили искать новые земли для проживания. На этот раз остготы разделились. Меньшая их часть во главе с Видимиром двинулась на запад. Остготы вторглись в Норик, но во время похода Видимир умер, и власть над этой частью остготов перешла к его одноименному сыну. В целом этот поход прошел неудачно, и остготы пошли на заключение мира с Империей. Западный император Глицерий, понимая, что, несмотря на эти неудачи, остготы непосредственно к северо-востоку от Италии остались бы слишком опасными, прислал Видимиру дары, снабдил его людей одеждой и предложил уйти в Галлию на соединение со своими сородичами вестготами. Хотя Италия, по-видимому, оставалась желанной мечтой остготов, Видимир-младший был вынужден согласиться и увести свою часть остготов в Галлию.

Иначе сложилась судьба тех остготов, которых возглавлял Теодемир, рядом с которым находился и молодой Теодорих. Их дальнейшие действия во многом определило изменение в политической ситуации, сложившейся в это время в Восточной империи. Противостояние императора Льва и командующего войсками Аспара достигло своей кульминации и завершилось убийством Аспара и его сына. Первое место возле императора занял исавриец Зенон. Однако свои претензии на наследство убитого Аспара выдвинул Теодорих Страбон, недавно активно поддерживавший Аспара и назначенный «правителем» готов во Фракии. Под лозунгом мести за Аспара он, сестра (или тетя) которого была женой Аспара, начал открытую войну с императором. Льву пришлось пойти на компромисс с ним. Он не только назначил его магистром обеих армий praesentalis, т. е. главнокомандующим, но и автократором готов. Для самих готов этот титул был, вероятно, равнозначен королю (rex, rix). В то же время он не только поднимал Страбона в глазах его части остготов, но и делал (во всяком случае, теоретически) его главой всех готов, находившихся в Империи. Для еще большего укрепления авторитета Теодориха Страбона (для того, конечно, чтобы еще и откупиться от него) император назначил ему и его готам огромную ежегодную субсидию в 2 тысячи фунтов золота, т. е. почти в семь раз большую, чем выплачиваемую паннонским остготам. Все это наносило огромный ущерб авторитету Амалов, и они допустить этого не могли. И в то время, когда Видимир со своими остготами двинулся на запад, Теодемир и Теодорих пошли на юг и юго-восток. Возможно, что Лев и рассчитывал на их такую реакцию. Однако вместо нападения на войска Теодориха Страбона Теодемир предпочитал грабить римские провинции Балканского полуострова. Во время этого похода он в 474 г. умер, и его наследником стал Теодорих. Его младший брат Теодимунд явно королевского титула не получил[229]. С делением Остготского королевства на отдельные «уделы» было покончено.

В это время изменилась ситуация в Константинополе. В январе 474 г. умер Лев I, и императором был официально провозглашен его малолетний внук Лев И, сын Зенона. Сам Зенон тоже скоро был объявлен соправителем сына с титулом августа, а в конце того же года после смерти сына стал единственным официальным императором восточной части Римской империи. Приход к власти Зенона, являвшегося врагом Теодориха Страбона, изменил и положение последнего. Чтобы не допустить объединения всех остготов, Зенон пошел на сближение с Теодорихом. Тот к этому времени предпочел отойти снова к Дунаю, но, разумеется, уже не на старое, достаточно разоренное, место, а в Нижнюю Мезию. Когда в 475 г. Зенон был свергнут Василиском, Теодорих Страбон выступил на стороне узурпатора, в то время как Теодорих, сын Теодемира, как кажется, остался верным Зенону. Возвращение Зенона к власти в августе 476 г. сказалось и на положении Теодориха. Зенон не решился пойти на открытый конфликт с Теодорихом Страбоном и подтвердил его должности, но одновременно начал демонстративно оказывать различные благодеяния сыну Теодемира. Он торжественно принял его в Константинополе и даже даровал ему ранг патриция.

Отношения между остготами и Империей не были постоянными. Императорское правительство постоянно меняло свое отношение к ним и к их отдельным частям в зависимости от складывающейся конъюнктуры. С другой стороны, и сами остготы меняли свою позицию так, как они считали в данный момент более выгодным. Поэтому дружба часто сменялась войной и наоборот. Для самого Теодориха важны были оба момента, ибо служба императору и получение за нее высокого имперского титула возвышало его в глазах своих варваров, но не в меньшей степени активные и, главное, победоносные войны с тем же императором тоже увеличивали его авторитет. В какой-то момент даже объединились оба Теодориха, что представляло для императора серьезную угрозу. Союз этот, однако, был недолгим, ибо каждый из союзников стремился занять первенствующее положение за счет другого. Поэтому Зенону было нетрудно его разрушить. После неудачной попытки привлечь на свою сторону Амала Зенон сделал щедрое предложение Страбону, и тот пошел на примирение с императором. Другой же Теодорих потерпел несколько поражений и решил отступить на запад Балканского полуострова.

Эти действия Теодориха не были грабительским походом. По Балканскому полуострова двигалась не армия, а весь народ, включая женщин и детей. Все они искали новое и более благоприятное место для поселения. Теодорих решил, что лучшим таким местом будет Эпир. Может быть, эту мысль ему подал Сидимунд. Сидимунд тоже принадлежал к роду Амалов и возглавлял какую-то группу остготов, которая не подчинялась ни трем братьям, ни их наследнику. Эти готы перешли на службу к императору, но в тот момент, когда Теодорих искал новые места для поселения на Балканах, Сидимунд был в отставке, владея большим имением в районе Диррахия и получая императорскую субсидию. По каким причинам он решил изменить Зенону, точно неизвестно; возможно, он в свое время поддерживал те римские круги, которые были враждебны этому императору, и теперь опасался мести Зенона. Он, видимо, вступил в какие-то отношения с Теодорихом, и тот просил его помочь овладеть Эпиром. Сидимунд согласился и, обманув и жителей, и солдат, оставил Эпир беззащитным перед готами. Однако овладеть Эпиром остготы не смогли. Против них выступила римская армия, которая окружила остготов. В отчаянном положении Теодорих предложил не только перейти на службу к императору, но и восстановить на западном троне Непота, которого Зенон все еще признавал законным августом Запада. Находившийся в сложной ситуации Зенон не решился на эту авантюру.

Хотя армия Теодориха снова потерпела ряд поражений и в одном из сражений погиб брат короля Тиудимир, завершить разгром остготов помешала угроза императору снова со стороны Теодориха Страбона. Армия последнего резко выросла, и это вызвало беспокойство императора. Верный своей тактике, Зенон натравил на него болгар, но Страбон сумел их разбить и сам двинулся на Константинополь. Взять город он не смог и стал отступать в Грецию. Однако в результате несчастного случая Теодорих Страбон погиб, и это освободило Теодориха Амала от опасного соперника в рядах соплеменников. Более того, он сумел переманить большинство воинов Страбона, и это резко усилило его позиции. Остатки остготов Страбона перешли под власть его двух братьев и сына Рецитаха. Но скоро Рецитах убил своих дядей и один возглавил эту группу готов. Однако занять то же положение, какое занимал отец, он не смог. Тем временем усилившийся Теодорих начал новое наступление, и на этот раз Зенон решил пойти на примирение с ним.

В 483 г. был заключен договор между императором и Теодорихом. По условиям этого договора остготы получили землю для поселения во Фракии, сам Теодорих и явно вся его семья становились римскими гражданами и получили гордое (практически императорское) имя Флавиев. Теодориху не только возвращали отнятый было сан патриция, но и признавали магистром воинов, а к тому же еще и обещали наследующий год почетный, хотя и безвластный, пост консула. 1 января 484 г. Теодорих в Константинополе торжественно вступил на этот пост. Его западным коллегой был назначенный Одоакром знатный римлянин Деций Василий. Никаких особых полномочий консульство не давало, но занятие этого поста было знаком великого почета, и одно это в огромной степени увеличивало авторитет Теодориха среди соплеменников. Это становилось и знаком вхождения варварского короля в имперскую элиту. Император еще более подчеркнул возвышение Теодориха решением поставить ему конную статую в Константинополе.

Несмотря на все такие демонстративные знаки почета, отношения между Зеноном и Теодорихом оставались сложными. Теодорих использовал свое пребывание в столице, чтобы прямо на его улице убить Рецитаха и этим окончательно упрочить свое положение в остготской среде. Вполне возможно, что это было сделано не без ведома императора, но само по себе усиление Теодориха вызвало его подозрения. Направив Теодориха в качестве командующего против восставших исавров, Зенон вскоре отозвал его. Теодорих воспринял отзыв и замену его вождем ругиев Эрманарихом как знак разрыва. И через некоторое время он снова открыто выступил против императора и даже попытался захватить Константинополь. Хотя эта попытка кончилась закономерной неудачей, потому что захватывать такие укрепленные города готы не умели, угроза со стороны Теодориха была столь явной, что Зенон решил сделать нетривиальный шаг. Он задумал использовать Теодориха для борьбы с Одоакром[230].

В это время отношения между Зеноном и Одоакром резко ухудшились. Попытка Зенона свергнуть Одоакра с помощью ругиев провалилась. После этого он сделал ставку на Теодориха. К остготам Теодориха в это время присоединились остатки ругиев под руководством Фредерика. Не исключено, что и тот тоже уговаривал остготского короля выступить против Одоакра, тем более что его матерью была остготка Гизо. Кроме того, Теодориху становилось все яснее, что на Балканском полуострове он так и не сможет найти прочное и благополучное место для поселения, потому что Зенон никогда этого не допустит в пределах Восточной империи. Поэтому таким местом могла стать только Италия. Она все еще была относительно богатой страной и манила этим многих варваров. Кто непосредственно стал инициатором выступления, спорно, ибо источники дают разные сведения об этом. Но это не так важно. Важно то, что желания Теодориха и Зенона совпали. Император официально поручил Теодориху двинуться в Италию и свергнуть там власть узурпатора. Более того, Теодорих по решению Зенона (или, может быть, по условия договора, заключенного между ними) должен будет после свержения Одоакра управлять Италией от имени императора, пока тот сам не прибудет в эту страну. Фактически Зенон пообещал Теодориху то положение, которое он юридически так и не признал за Одоакром. Отправляя Теодориха в поход в Италию, император решал сразу несколько задач. С одной стороны, он окончательно удалял остготов с Балканского полуострова и вообще из пределов Восточной империи. С другой, он с помощью тех же остготов решал проблему Одоакра. Даже если остготы потерпели бы такое же поражение, как только что ругии, это все равно пошло бы на пользу Империи, ибо и уничтожало бы такого опасного врага, как остготы, и резко ослабило бы Одоакра, дав в недалеком будущем возможность снова попытаться его уничтожить. Так что для Константинополя поход Теодориха был выгоден при любом его исходе. Выгоден он был и для Теодориха, ибо в случае успеха (в котором он едва ли сомневался) остготы могли бы поселиться в столь, как они считали, богатой и чрезвычайно желанной стране, как Италия, а сам Теодорих получал бы прочное и, что очень важно, юридически оформленное положение правителя этой страны. Поход в Италию стал началом новой эпохи в истории остготов.

ЧАСТЬ II

I. СВЕВСКОЕ КОРОЛЕВСТВО

Первое относительно прочное королевство на территории Западной Римской империи образовали свевы. Этому способствовал тот факт, что вскоре после переселения свевов и их союзников в Испанию вестготы заняли Юго-Западную Галлию, и это окончательно отрезало поселившихся на Пиренейском полуострове варваров от Германии и других мест первоначального расселения. В результате этого события они, потеряв надежду вернуться в случае неблагоприятного поворота событий, сконцентрировали все свое внимание на Испании. А это вскоре привело к тому, что прежние союзники превратились в соперников. Начались столкновения и настоящие войны между свевами и вандалами, в которые вмешались римляне. Римляне при этом часто не сами вмешивались, а использовали вестготов. Вандалы-асдинги, к которым присоединились вандалы-силинги и аланы, разбитые вестготским королем Валлией, напали на свевов. Свевы были разгромлены, но такое усиление вандалов не входило в планы римлян, тем более что вандалы имели в своем лагере узурпатора Максима. В Испанию была направлена римская армия, которая заставила вандалов уйти из Галлеции. После этого практически вся Галлеция оказалась под властью свевов. Когда же вандалы и объединившиеся с ними остатки аланов ушли из Испании в Африку (429 г.), свевы на некоторое время остались единственными представителями варварского мира на Пиренейском полуострове, и основной областью их господства стала Галлеция.

Когда варвары появились из-за Пиренеев, низы испано-римского населения приветствовали их, видя в них спасителей от тяжелого гнета римских властей и налогов, но очень скоро грабежи и разорения, сопровождавшие завоевания, подняли местных жителей против завоевателей. Центрами сопротивления стали города и укрепленные кастеллы. Римские власти были уже не в состоянии эффективно вмешиваться в события, и в этих условиях в ряде мест возрождаются местные доримские формы жизни, и старые, давно уже покинутые castros вновь заселяются и становятся очагами сопротивления свевам. Ожесточенная борьба между свевами и испано-римлянами, точнее галлеко-римлянами, продолжалась несколько десятилетий, время от времени прерываемая заключением мирных договоров, очень быстро нарушаемых. В конечном итоге большинство населения в сфере действий свевов подчинилась им, хотя какая-то часть Галлеции и сохранила независимость.

Упорная борьба с галлеко-римлянами и почти постоянная военная экспансия за переделы Галлеции с целью подчинения чуть ли не всего полуострова была одной стороной свевской истории в V в. Другой, не менее важной, стороной стала трансформация самого свевского общества, а также взаимоотношения завоевателей и завоеванных уже в условиях мира.

Королем свевов при их вторжении в Испанию был Гермерих, который в течение 32 лез правил свевами в Испании. Насколько задолго до вторжения за Пиренеи он стал свевским королем, неизвестно[231]. Королевский титул не означает, что он был подлинным монархом. Сначала он явно был лишь военным вождем и, может быть, даже не единственным. Во всяком случае, в то время как он воевал с галлеко-римлянами, с вандалами на юге Испании схватился некий Гермигарий, действовавший, по-видимому, совершенно независимо. Впрочем, о нем больше ничего не слышно. В обстановке почти беспрерывных войн королевская власть усиливается и уже при жизни Гермериха явно становится подлинной монархической. В 438 г. Гермерих, уже давно болевший, сделал своим соправителем, дав ему титул короля, своего сына Рехилу. А через три года, в 441 г., Гермерих умер, и Рехила стал единственным королем свевов. Еще за два года до этого Рехила захватил Эмериту и практически сделал ее своей резиденцией. Там он и умер в 448 г., оставив трон своему сыну Рехиарию. У свевов явно утверждается наследственная монархия.

Рехиарий был христианином, и при том именно католиком, в то время как большинство варварских королей и народов если были христанами. то арианами. Большинство же свевов, в том числе аристократов, еще оставались язычниками. Так. язычником был покойный отец Рехиария Рехила. По видимому, это обстоятельство вызвало определенное сопротивление каких-то противников Рехиария его восшествию на трон. Но Рехиарий сумел справиться с этим сопротивлением, Принятие им католичества должно было облегчить его отношения с местным населением. которое в то время было почти полностью католическим. И действительно, в его правление не отмечено никаких столкновений между свевами и галлеко-римлянами. Это означает, что Рехиарий сумел установить какой-то modus vivendi с подчиненным населением Галлеции. Укрепив свой тыл, Рехиарий начал нападения на Лузитанию и, по-видимому, подчинил значительную часть этой провинции.

Галлеция при Рехиарии вообще становится центральной базой свевского королевства, а Бракара — столицей королевства. Там создается монетный двор. Впрочем, сохраняются монетные дворы и в некоторых других городах, в том числе в Эмерите. Свевы начали чеканить свою монету еще при Гермерихе. Это была золотая и серебряная монета, и ее было относительно мало. Бронзовая монета, в основном обслуживающая экономические нужды населения, сохранялась от предшествующей эпохи. Но и ее было не так уже много. В условиях постоянных войн и грабежей торговые операции сводятся к минимуму, хозяйство резко натурализуется, и большого количества денег не требуется. Чеканенные свевскими королями монеты имели не столько хозяйственное, сколько политическое значение: они утверждали королевский суверенитет. Впрочем, свевские монеты в то время практически копировали римские, на них изображался император. Поскольку свевская чеканка началась при императоре Гонории, то именно тип монет этого императора, даже с его титулатурой, долго воспроизводился свевскими королями и после его смерти. Позже имитировались монеты последующих императоров. Эго не означало, что свевы признавали власть Рима; просто они не знали другого типа столь уважаемой монеты. Рим еще оставался для них образцом для подражания. Рехиарий и в этой области попытался сделать шаг вперед. Он стал выпускать серебряную монету, подражающую обычной римской времени Гонория, но поместил на реверсе надпись IUSSU RICHIARI REGES (по приказу короля Рехиария), а также крест в венке, напоминающий о его христианской вере, и буквы BR, указывающие на столичный монетный двор (или вообще столицу Бракару). Это было и утверждение своей независимости, и вызов Империи, которая могла мириться с фактическим независимым положением свевов как федератов, но не с официальным полным суверенитетом. Рехиарий стал первым германским королем, осмелившимся поместить на монете свое имя.

Возможно, что, став католиком, Рехиарий стал рассматривать свое королевство как второе христианское государство, наравне с Римской империей, и уже на этом основании совершенно от нее независимое. Это отразилось и на его внешней политике. Установив сосуществование с подчиненным населением Галлеции и, пожалуй, Лузитании, Рехиарий развернул наступление на испанские провинции, еще оставшиеся под римской властью. Одновременно он женился на дочери вестготского короля Теодориха (христианина, но арианина), что, по-видимому, привело или должно было привести, по мысли Рехиария. к созданию антиримской коалиции. Опираясь на уже захваченные территории, он вторгся в Тарраконскую Испанию, где выступил союзником багаудов, повстанцев, в то время боровшихся с крупными землевладельцами и защищавшими их римскими властями и войсками. Одновременно он сражался с васконами, жившими на севере страны и бывшими практически независимыми. Действия Рехиария были успешны. Время правления его и его отца было периодом наивысшего расцвета и территориального развития свевского королевства. И Рим был вынужден признать значительную часть свевских завоеваний.

В 453 г. император Валентиниан III направил к свевам послами комита Испании Мансуэта и комита Фронтона, которые заключили со свевским королем какой-то договор. В следующем году посольство во главе с Юстинианом было повторено, и было заключено новое соглашение (или подтверждено старое). В результате этих переговоров свевы вернули римлянам Карфагенскую Испанию и отказались от притязаний на Тарраконскую, но зато императорское правительство, по-видимому, признало власть свевского короля над остальными завоеванными территориями, т. е. Галлецией, Лузитанией и, может быть, Бетикой. Свевское королевство достигло своего наибольшего расширения. Под властью свевского короля практически оказался весь запад и юг Пиренейского полуострова.

Воспользовавшийся сумятицей, связанной с убийством императора Валентиниана и захватом Рима вандалами, и считая, что убийство Валентниана освободило его от обязательств перед Империей, а римлянам к тому же будет не до далекой Испании, Рехиарий вторгся сначала в Карфагенскую Испанию, а затем и в Тарраконскую. В последней, правда, уже не было его союзников багаудов, ибо по поручению римского правительства вестготы подавили это восстание. Но это не помешало свевским грабежам. Новый император Авит попытался снова договориться со свевами. В 456 г. он направил к ним Фронтона, уже бывшего послом вместе с Мансуэтом, и, по-видимому, получил от них заверения, подкрепленные клятвами, о недопущении вторжений в Тарраконскую Испанию. Но свевы, решив, что обстановка им благоприятствует, тотчас после возвращения посольства вторглись в эту провинцию и разграбили ее.

Римское правительство не имело сил для борьбы со свевами. Эту роль взяли на себя вестготы, которые уже помогли правительству справиться с багаудами. В это время вестготским королем был уже не тесть Рехиария Теодорих I, а Теодорих II. И он от имени Авита в 456 г. вторгся в Испанию. Это вторжение полностью отвечало интересам вестготов, которые стремились в той или иной форме установить свое господство на Пиренейском полуострове. Когда Авит был свергнут и убит, основные силы вестготов ушли в Галлию, но оставшиеся продолжали войну со свевами. В ожесточенном сражении свевы были разбиты, а сам Рехиарий бежал в Портукале (Порту), но вскоре был захвачен в плен и убит. Вестготский король поставил правителем свевов своего клиента Агривульфа (или Агиульфа), так что со свевской независимостью на какой-то момент было покончено[232]. Агривульф был не готом, а варном[233] и поэтому мог считаться более верным королю, чем вестготские аристократы. Однако очень скоро Агривульф, вкусив сладость власти, поднял мятеж против своего покровителя. Он был разгромлен, но Теодорих понял, что в сложившихся условиях удержать свевов в подчинении будет очень трудно.

И он предпочел восстановить Свевское королевство, но практически под своим протекторатом. С разрешения вестготского короля свевы избрали собственного государя, который, однако, едва ли был полноправным королем. Недаром Иордан называет его regulus (королек, а не rех — король), что подчеркивает его подчиненное положение.

Тем временем еще до этого часть свевов, нашедших убежище на океанском побережье, куда вестготы не добрались, избрала своим королем некоего Малдру, сына Массилы. Другая часть народа, не согласившись с этим выбором, поставила себе королем Фрамтана. В это же время появляется и некий Айол, который в 457 г. пытался захватить королевскую власть, но неудачно: в июле того же года он умер в Портукале. Вестготы после многочисленных грабежей, тяжесть которых падала не столько на свевов, сколько на испано-римское население, вскоре покинули Испанию, а свевы оказались раздробленными на две соперничающие группировки: сторонников Малдры и сторонников Фрамтана. Этим пытались воспользоваться галлеко-римляне и противостоять варварам, но потерпели неудачу и снова стали объектом свевских нападений со стороны воинов как Маддры, так и Фрамтана.

Фрамтан правил недолго, он умер уже в начале 457 г., а его преемник Рехимунд договорился с Малдрой. Он. видимо, признал его королем, хотя практически и сохранил свою власть. Во всяком случае, оба свевских предводителя вместе грабили Лузитанию. В 460 г. Малдра был убит, и его преемником, по-видимому стал Фрумарий, и между ним и Рехимундом вновь разгорелось соперничество. Оба они стремились обеспечить себе поддержку вестготов, время от времени отправляя посольства к их королю Теодориху. Тот, наконец, решил вмешаться в свевские дела. Когда Фрумарий умер, то по приказу Теодориха вестготский полководец Цирила с войсками появился в Свевском королевстве, везя с собой сына Малдры Ремисмунда. Ремисмунд и был признан королем всеми свевами. Он женился на дочери Теодориха и принял арианство. Принятие этой версии христианства имело несомненное политическое значение. Этот акт был совершен в угоду вестготскому королю и в какой-то степени означал признание верховной власти последнего. Одновременно Ремисмунд заключил очередной мир с галлеко-римлянами, обеспечивая себе относительно спокойный тыл.

Однако вскоре положение изменилось из-за событий в самом королевстве вестготов. Брат Теодориха Эврих убил короля и сам сел на вестготский трон. Ремисмунд, к тому времени, вероятно, считая свое положение уже достаточно укрепившимся, решил использовать создавшуюся ситуацию и. полагая, что смерть Теодориха освобождает его от всяких обязательств перед вестготским троном, возобновил военную экспансию. Он вторгся в Лузитанию и осадил Олисипон (Лисабон). Стоявший во главе этого города Лусидий предал горожан и сдал город свевам.

Все же Ремисмунд рассчитал плохо. Эврих был чрезвычайно энергичным человеком, он стремился сам захватить Испанию или, во всяком случае, ее большую часть и поэтому не захотел терпеть возможное новое усиление свевов. Он направил войско в Лузитанию явно с целью сдержать свевское продвижение. Вестготы с равным усердием разоряли и свевов, и испано-римлян. В этих условиях Ремисмунд решился на отчаянный шаг: он направил посольство во главе с тем Лусидием, который только что сдал ему Олисипон, к императору Антемию, по-видимому надеясь, что тот сможет как-то воздействовать на вестготов, которые все еще считались федератами Империи. Результат этого посольства неизвестен; едва ли оно принесло какой-либо результат, поскольку Эврих не признавал авторитет римского императора. Однако вестготский король не захотел по каким-то причинам уничтожать Свевское королевство и удовлетворился остановкой свевской экспансии. Свевское королевство сохранилось преимущественно в рамках римской провинции Галлеции и, возможно, северной части Лузитании.

На территории своего королевства сами свевы заселили только сравнительно небольшую его часть в районе города Бракары, которую они сделали своей столицей. В самом городе, кроме королевского двора и центрального аппарата власти, видимо, свевы не жили, ибо, подобно другим варварам, они не любили городов, а ни их экономика, ни социальный строй не требовали городских поселений. Основная масса свевов расселилась, по-видимому, в окрестностях этого города и к югу от него. На этой территории они практически конфисковали у местного населения все земли. Хронист даже говорит, что местное население было порабощено. Едва ли речь идет о подлинном превращении этих людей в рабов, но подчеркивает их приниженное положение. На остальных землях сохранились прежние порядки, но собственники, как крупные латифундисты, так и мелкие владельцы, должны были платить подать свевам и их королю. Галлеко-римляне долго сопротивлялись варварам, но, в конце концов, были вынуждены смириться с новым положением.

Галлеция и Северная Лузитания были сравнительно отсталыми областями Римской империи. Романизация там еще не завершилась полностью, а в условиях войн и практически полного отсутствия римской власти во многих местах возродились доримские порядки. Городов здесь было не так уж много, но все же сама Бракара была одним из немногих городов Поздней империи, сохранивших свое значение. Она была расположена сравнительно недалеко от моря, и, видимо, морская торговля стала основой богатства города. По-видимому, это свое значение Бракара сохранила и под властью свевов; во всяком случае, в это время существовали морские связи между Галлецией и королевством франков, существовавшим в Галлии. Другим важным центром был. вероятно, Портукале. Если свевы удержали Олисипон, то и он должен был иметь какое-то значение в их государстве. Но, пожалуй, этими тремя (или двумя) центрами роль городов и ограничивалась. В римское время Галлеция была важна для империи из-за своих золотых рудников. Однако в свевскую эпоху значение золотых рудников этой области уменьшилось; возможно. что они и вовсе прекратили работу. В этих условиях решающее значение имели аграрные отношения. Сначала свевы, вероятнее всего, ограничивались грабежами, но скоро стали оседать на земле. Эго привело к появлению свевских крестьян. Детали социального развития в свевском обществе ускользают, но можно говорить об усиливающемся расслоении общества и выделении rusticani (сельчан), которые явно не принадлежат к аристократии. Неизвестно, дошло ли дело до попадания свевских сельчан в зависимость от своих знатных и более удачливых соотечественников, но в самом факте разделения свевов на знать и простых людей едва ли надо сомневаться.

Численность свевов была небольшой. В момент своего оседания на северо-западе Испании их было около 25 тысяч. Последующие в течение шести десятилетий внешние и внутренние войны едва ли дали им возможность резко увеличить свое количество. Численность населения Галлеции и Северной Лузитании неизвестна, но, вероятно, свевы составляли не больше 5 % населения своего государства. Их влияние было не очень-то значительным. Характерно, что они практически не оставили следов в современном языке этой области. Гораздо больше было обратное влияние — местного населения на господствующих германцев.

В период завоевания, растянувшегося на несколько десятков лет, галлеко-римляне не раз заключали договоры со свевами. В конечном итоге, видимо, эти договоры и определяли взаимоотношения местного населения и варваров, власть которых оно было вынуждено признать. Впрочем, на этой территории еще очень долго сохранялись и независимые владения местных магнатов. Между свевской знатью и местными магнатами установилось взаимовыгодное сосуществование, которое, в частности, выражалось в свободной деятельности католической Церкви.

Политическая власть бесспорно принадлежала свевам. Во главе государства стоял король, который мог принадлежать только к природным свевам. Он именовался светлейшим или славнейшим, как и римский император. Видимо, свевские короли стремились, по крайней мере в глазах своих подданных, сравниться с владыками великого Рима. В период правления первых трех королей у свевов утверждается наследственная монархия. Гибель Рехиария и начавшаяся междоусобица нанесли удар по этому принципу. Но недаром подчеркивалось, что Малдра, ставший королем части свевов, не признавших власть вестготского ставленника, был сыном некоего Массилы. Кто такой Массила, неизвестно, но значение происхождения именно от него было явно очень важным для свевов. Не исключено, что он был как-то связан с домом Гермериха. А затем вестготский король поставил свевским государем Ремисмунда, сына Малдры, устранив искавшего его покровительства Рехимунда.

Кто был свевским королем после Ремисмунда, неизвестно. Мы знаем только, что в какое-то время до 40–50 гг. VI в. свевским королем был Теодимунд, а его преемником скоре всего — Веремунд[234]. В каких условиях они пришли к власти, сведений нет. Но когда уже в VI в. снова становится известным ряд свевских королей. то для этого времени можно говорить (в тех случаях, которые мы знаем) о переходе трона от отца к сыну. Видимо, все же наследственный характер свевской монархии сохранялся (даже если на практике он мог нарушаться узурпациями, но и в таком случае узурпатор пытался легализировать свою власть, женившись на вдове предшественника).

Постепенно, по-видимому, происходит слияние обеих групп населения. Знать сливается с местными магнатами, крестьянство — с низами галлецийского населения. Все же среди аристократии роль свевов была относительно велика. Нет никаких данных о светской аристократии, но в верхах Церкви, а они рекрутировались в подавляющем большинстве из знати, епископов германского происхождения был 41 %. Эти данные относятся уже к последнему периоду существования Свевского королевства, когда свевы приняли католицизм. В последний период существования Свевского королевства его король уже имеет титул не короля свевов, а короля Галлеции (или провинции Галлеции — Galleciae totius provinciae rex)[235]. Свевское королевства, таким образом, теряет свой этнический характер и становится чисто территориальным. Это не означает полного уравнения свевов и галлеко-римлян. Король по-прежнему — свев, и в правящей элите королевства преимущество свевов очевидно. Но столь же очевидно стремление королевской власти ко все большему слиянию обоих этнических элементов своего государства.

Проблемой, явно осложняющей взаимоотношения обоих народов, была принадлежность к разным Церквам. Хотя Рехиарий, как говорилось выше, сам был католиком и рассматривал свое королевство как второе ортодоксальное государство наряду с Империей, большинство свевов в это время было, вероятно, еще язычниками. Но затем проповедником арианства в свевской среде стал некий Аякс, или Алакс, бывший, вероятно, арианским пресвитером. Его точное происхождение неизвестно. Он мог происходить либо из подчиненной вестготам Галлии, либо из Галатии, т. е. из Малой Азии[236]. Как бы то ни было, его деятельность была весьма успешна, и свевы, включая короля и его семью, тоже стали арианами. Принадлежность к арианской Церкви облегчала свевским королям взаимоотношения с вестготами, которые тоже были арианами, но обостряла отношения с основной массой своих подданных. И в середине VI в. свевским королями пришлось решать эту дилемму.

Политическая ситуация сложилась, как казалось свевскому королю, благоприятно. На вестготском троне чередовались довольно слабые государи, а на рубеже 40–50 гг. в их королевстве вообще началась гражданская война: против короля Агилы выступил Атанагильд, которого поддержало католическое население Бетики. Не надеясь на собственные силы, Атанагильд обратился за помощью к императору Юстиниану, который воспользовался этим и захватил южную и юго-восточную части Испании. В то время еще было далеко до великого церковного раскола, и католиками и православными назывались одни и те же приверженцы никейского вероисповедания. Утверждение на юге византийцев означало утверждение именно никейцев, католико-православных. Уже давно католиками были франки, постоянно соперничающие с вестготами, но зато поддерживавшие хорошие отношения и торговые связи со свевами. В этих условиях свевский король Хариарих решил принять католицизм. Он обратился к франкам, и при их поддержке стал католиком. Видимо, это еще не означало обращение в католицизм всех свевов, но стало решающей предпосылкой для этого шага.

Вероятно, сыном Хариариха был Ариомир, который на третьем году своего правления в 561 г. собрал в столице королевства Бракаре первый церковный собор. Острие решений этого собора было направлено против присциллианства. Видимо, это направление в христианстве, еще в IV в. бывшее одним из выражений недовольства официальной Церковью, продолжало не только существовать, но и сохранить значительные позиции, В свое время для осуждения самого Присциллиана испанские епископы воспользовались помощью светской власти, и теперь антиприсциллианский собор епископов Галлеции по существу означал заключение тесного союза Церкви и государства в борьбе против последователей этого ересиарха. Характерно, что никаких шагов для осуждение арианства на соборе сделано не было. Это, видимо, объясняется тем, что большинство свевов было еще все же арианами, да, может быть, ссориться с соседними вестготами ни свевский король, ни галлецийские епископы еще не хотели.

Преемник Ариомира Теодемир сделал более энергичные шаги. Он решительно выступил против ариан и сумел обратить в католицизм свой свевский народ. Значительную роль в этом сыграл епископ Бракары Мартин, прибывший из Паннонии и основавший в Галлеции ряд монастырей и занимавшийся здесь активной проповедью христианства в его никейской форме. Мартин стал фактически советником короля в религиозных вопросах. И новый собор, созванный Теодемиром 1 января 569 г., правда, не в Бракаре, а в Луке (Луго), поставил задачу подтвердить католическую веру. Можно говорить, что задача обращения всего населения Свевского королевства в католицизм была решена. Королевская власть и католическая Церковь стали крепкими и надежными союзниками. На территории королевства было создано два католических архиепископства, центрами которых были Бракара и Лук. Первая как столица всего государства, естественно, играла первенствующую роль. Теперь можно, по-видимому, говорить о преодолении основных различий между свевами и галлеко-римлянами.

На территории Свевского королевства существовал несколько отдельный район. Его населяли бритоны. Бритоны, британцы из Британии, вытесняемые германцами, появились на побережье Галлеции в V в. Они поселились на океанском побережье Галлеции и явно признали власть свевского короля. Однако при этом бритоны сохранили свои социальные порядки и свои культурные традиции. Были ли они в момент своего поселения в Испании христианами или язычниками, неизвестно. Но после превращения католицизма в государственную (и единственную) религию Свевского королевства территория, населенная бритонами, составила отдельный церковный округ, управляемый по британскому обычаю.

В 570 г. королем свевов стал преемник Теодемира Мирон. Он поставил перед собой честолюбивую цель восстановить былое величие свевов. С этой целью он вел войну с ронконами, еще остававшимися независимыми от свевов, а затем вмешался в гражданскую войну в вестготском королевстве. Обстоятельства, казалось, ему благоприятствуют. На юге и юго-востоке Испании утвердились единоверные византийцы. По соседству с ними мятеж против короля Левигильда поднял его сын Герменигильд. При этом Герменегильд выступил под знаменем католицизма. И Мирон вмешался в эту гражданскую войну. Еще до этого происходила война между Мироном и Леувигильдом. Мирон потерпел поражение и запросил мира. Теперь он решил взять реванш. Однако поход Мирона в Бетику закончился неудачей, и сам король погиб.

Его сын Эборих правил всего один год. Уже в следующем, 584 г. его сверг некий Авдека. который постриг сверженного монарха в монахи, а сам женился на вдове Мирона. Стремясь укрепиться у власти, узурпатор даже выпустил монету со своим именем, что очень редко делали свевские короли. Эборих. став королем, по-видимому, заключил договор с Леувигильдом, и теперь последний решил воспользоваться свержением своего союзника, чтобы окончательно решить «свевский вопрос». В 585 г. вестготские войска вторгаются в Галлецию. Неизвестно, сумели ли вообще свевы оказать им сопротивление. Вестготы разорили Галлецию. Сам Авдека попал в плен и тоже был пострижен в монахи. Территория Свевского королевства была полностью присоединена к Королевству вестготов. В вестготскую столицу была перевезена свевская казна.

Первое время еще чувствовалось несколько особое положение Галлеции в Вестготском королевстве. В 589 г. на Толедском церковном соборе, созванном для подтверждения обращения короля и королевства в католицизм, отмечался триединый состав государства: Испания, Галлия и Галлеция. Но очень скоро такое положение изменилось, и Галлеция рассматривалась лишь как одна из провинций вестготской Испании. А сами свевы достаточно быстро растворились, почти не оставив по себе ощутимых следов.

II. ВАНДАЛЫ В ИСПАНИИ

Когда вандалы вместе со свевами и аланами перешли в Испанию, там фактически шла ожесточенная гражданская война. Толи по приглашению одного из участников этой войны, то ли из-за перехода на их сторону варварских отрядов, охранявших пиренейские проходы, то ли просто воспользовавшись общей сумятицей, обе группы вандалов, аланы и свевы, осенью 409 г. перешли Пиренеи и вторглись в Испанию[237]. Полководец узурпатора Константина Терентий решил сам захватить власть, но по каким-то причинам предпочел не самому принять пурпур, а провозгласить императором своего клиента Максима. Провозглашение Максима дезориентировало и римскую администрацию, и остатки войск в Испании, что облегчило действия варваров. Если варвары, действительно, вошли в Испанию по приглашению Терентия, то они, естественно, поддержали Максима в его роли императора. Но даже если это было не так. то обе стороны (варвары и узурпатор) использовали друг друга. Между Максимом и варварами был заключен договор. Официально это был договор о мире (или перемирии), но, очень вероятно, он включал какие-то положения, обусловливающие взаимную поддержку. Может быть, варвары видели в Максиме «своего» императора, от которого ожидали предоставление им земель для поселения. А пока они занимались грабежами и разорениями, приведшими Испанию к экономической катастрофе.

В 411 г. Констанций восстановил власть законного императора Гонория в Тарраконской Испании. В том же году вся территория Пиренейского полуострова, кроме Тарраконской Испании, была по жребию разделена между варварскими племенами. Раздел был произведен таким образом, что аланы заняли Карфагенскую Испанию и Лузитанию, вандалы-силинги — Бетику, вандалы-асдинги — восточную часть Галлеции, а свевы — западную часть этой же провинции. Это не соответствовало реальной численности племен, что закладывало возможности их столкновений в будущем. Геронтий, как кажется, имел особые отношения с аланами, и свергнутый Максим бежал, скорее всего, к тем же аланам. Поэтому возможно, что Геронтий посодействовал тому, что аланы получили несоразмерно их численности огромную территорию, в то время как другие народы должны были довольствоваться значительно меньшими территориями. Если это так, то можно думать, что раздел произошел незадолго до наступления Констанция, и сам раздел имел целью получить активную поддержку варваров в борьбе с войсками законного императора. В таком случае Констанций (конечно же, от имени императора) признал решение Максима, что мало вероятно. Но более вероятен другой вариант: Констанций, восстановив власть Гонория в Тарраконской Испании и понимая, что у него мало сил для немедленного изгнания варваров из Испании, решил дать им возможность разделить оставшиеся провинции, но так. чтобы в будущем они передрались между собой. Это полностью бы «вписывалось» в политику Констанция, стремившегося использовать варваров в борьбе с другими варварами. А тот факт, что аланы получили гораздо большую территорию, чем это соответствовало их численности, отражает их лидерство в союзе варварских племен. Каким образом это лидерство перешло к ним от вандалов-асдингов. неизвестно, но оно соответствует ситуации, существовавшей, по крайней мере, в 418 г.

Как бы то ни было, значительная часть Испании оказалась под властью варваров. Если между ними и Максимом (и стоявшим за его спиной Геронтием) был заключен официальный договор (foedus), то равеннское правительство его явно не признало[238]. Федератами Империи ни вандалы, ни их союзники не стали. Правда, в тот момент и ничего сделать с ними правительство не могло. Положение изменилось через четыре года. Констанций заставил вестготского короля Атаульфа покинуть Галлию, и вестготы вторглись в Испанию. Это неминуемо должно было привести их к войне с обосновавшимися там варварами. Атаульф пытался избежать такой войны. Вестготы заняли Тарраконскую Испанию (или ее часть), в которой не было варваров, а свой двор Атаульф основал в Барциноне (Барселона). Однако очень скоро он был убит, а его второй преемник Валлия после неудачи переправы в Африку был вынужден согласиться с требованием Констанция и начать войну с испанскими варварами.

Хотя в это время вандалы и свевы признавали первенство аланов, ни о каких согласованных действиях варваров не было и речи. Каждый народ имел своего короля и действовал совершенно самостоятельно. У свевов и асдингов власть по-прежнему принадлежала Гермериху и Гундериху, но силингов уже возглавлял не Хрок, а Фредбал, а аланов — Аддак. Первой жертвой вестготов стали вандалы-силинги. Никто, в том числе и аланы, на помощь к ним не пришел. В результате двухлетней войны они были разбиты, и Фредбал попал в плен. Валлия отослал пленного вандальского короля в Равенну, и о его дальнейшей судьбе ничего не известно. Поражение силингов было катастрофическим. Хотя сведения об уничтожении практически всего народа, несомненно, преувеличены, потери были громадными. Остатки силингов сумели выскользнуть и уйти в Галлецию, где они соединились с асдингами. С этого времени вандалы уже представляли собой единый этнос, возглавляемый королями из рода Асдингов. Нейтралитет аланов в этой войне обошелся им дорого. После победы над силингами Валлия обрушился на них. Они тоже потерпели поражение и потеряли в сражении своего короля Аддака. Не имея более сил для сопротивления, аланы последовали примеру силингов и тоже перебрались в Галлецию. Как уже говорилось, еще в Паннонии между вандалами-асдингами и аланами возник союз. Теперь аланы влились в состав своих бывших союзников. Вандальский король Гундерих принял титул короля вандалов и аланов[239].

Как говорилось в своем месте. Валлия счел выгодным для себя заключить соглашение со свевским королем Гермерихом, и Констанций заставил его покинуть Испанию. Таким образом, возвращение Испании под власть западного императора не было завершено, но большая часть Пиренейского полуострова все же была очищена от варваров. Оставшиеся там варвары были стеснены на сравнительно небольшой территории, к тому же не самой благоприятной части Испании, так что столкновение между ними было неизбежным. Гундерих решил, что подчинение ему силингов и аланов столь его усилило, что он может изгнать свевов и присоединить занятую ими территорию к своим владениям. Практически, как только вестготы покинули Испанию, он провозгласил «своего» императора. Это был, вероятнее всего, тот же Максим. После своего свержения семь лет назад он бежал к аланам и теперь вместе с ними оказался в распоряжении вандалов. Возможно, что Гундерих заключил со своим ставленником договор и теперь выступал против свевов уже от имени этого императора (как Валлия действовал от имени Гонория). Его действия были вполне успешны. Свевы были разгромлены. Их войско было осаждено в Эрбасийских горах. Однако от полного уничтожения свевов спасли римляне. Верное своей политике равеннское правительство стремилось сдержать одних варваров силой или угрозой других, а победы вандалов ликвидировали бы этот баланс. Еще важнее было, пожалуй, провозглашение Максима. Терпеть узурпатора, к тому же поддерживаемого столь сильными варварами, правительство Гонория не могло. В Испанию была послана римская армия под командованием комита Астерия и викария Мавроцелла. Под их давлением вандалы сняли осаду, но нанесли удар по свевской столице Бракаре. Они взяли и разрушили город. Подоспевшие туда римляне разбили вандалов. В этих условиях Гундерих решил увести свое войско и вместе с ним всех вандалов и аланов на юг, в более богатую и плодородную Бетику. Римляне не сумели помешать этому движению. Максим стал ненужным и был брошен на произвол судьбы. А вандалы и аланы заняли Бетику. Попытка римлян выбить их оттуда не удалась.

Поскольку в Бетику ушли не только воины, но и весь народ (точнее — два народа), то варвары должны были каким-то образом расселиться в этой провинции. Едва ли женщины, дети и старики сопровождали воинов в их грабительских экспедициях. Позже объектом вандальских нападений стал Гиспалис (Севилья). Это позволяет говорить, что города, по крайней мере, такие относительно крупные, как Гиспалис, не были заняты варварами. Можно думать, хотя никаких доказательств этому нет, что вандалы и аланы расселились в сельской местности. Римских войск в это время на Пиренейском полуострове фактически не осталось, а свевы после своего поражения не выходили за пределы Галлеции. Так что нахождение в неукрепленных сельских поселениях было сравнительно безопасным. Осев в Бетике, вандалы сделали ее своей базой, откуда они совершали свои набеги. Одной из первых целей стали Балеарские острова. Получив каким-то образом корабли на юго-восточном побережье Испании, вандалы высадились на этих островах. В тот момент это был чисто грабительский поход, но затем вандалы решили подчинить себе эти острова, которые давали им громадное стратегическое преимущество в Западном Средиземноморье. Вскоре после этого своего похода вандалы напали на Новый Карфаген (Карфаген Спартария, Картахена) и разграбили его. Еще одной целью стал Гиспалис. Затем они переправились через пролив и опустошили Мавретанию. После этих грабительских экспедиций вандалы на какое-то время успокоились. По-видимому, полученной добычи им показалось достаточно, чтобы вернуться к спокойной жизни.

В 428 г. вандальские набеги возобновились. Никаких особенных событий, которые спровоцировали бы возобновление этих набегов, в Испании не произошло. Видимо, вновь возник вопрос о добыче. Гундерих снова напал на Гиспалис и захватил его. Город подвергся страшному грабежу, в том числе были ограблены некоторые церкви. Однако грабежом Гундерих не ограничился. Он, по-видимому, решил сделать этот город своей столицей. Это означало бы фактическое создание стабильного Вандальского королевства на Пиренейском полуострове. Однако в том же году Гундерих неожиданно умер[240]. Его наследником стал его младший брат Гейзерих[241].

Гейзерих был сводным братом Гундериха. Его матерью была наложница. Очень вероятно, что она была римлянкой и католичкой и, может быть, свою веру передала сыну[242]. Но через какое-то время Гейзерих перешел из католицизма в арианство. Вандалы к тому времени уже давно были арианами (вероятнее всего, их обращение в этот вариант христианства произошло еще до перехода через Рейн[243]), и не только управлять этим народом, но и находиться в его элите католику было невозможно. Так или иначе, но, будучи королем, Гейзерих являлся ревностным арианином. Под его руководством вандалы совершили ряд нападений на приморские города Испании и даже осмелились напасть на Сардинию и Сицилию. Вопрос о дальнейших планах Гейзериха спорен. Успешные морские экспедиции не только познакомили вандалов с морским делом, но и показали им возможность хорошо использовать полученные навыки для новых грабежей. Хотя в Испании, как кажется, значительных противников не осталось, она все же была уже довольно основательно разорена. Для народа, который уже убедился, что он может одолеть морскую стихию, желанной целью стала лежащая по ту сторону пролива Африка.