Разлом

Глава 1.

«Я не знаю, каким оружием будет вестись третья мировая война, но четвёртая — палками и камнями».

Альберт Эйнштейн

Тяжёлая волчья лапа вдавливала кадык вовнутрь, а острозубая дурно пахнущая пасть клацала в опасной близости от сонной артерии, роняя на неё вязкую слюну и грозно рыча. Предплечьем упёрся в мощную серо-коричневую лохматую шею, рефлекторно сдерживая напористое животное, и отчаянно пытался сообразить: что за чертовщина здесь творится?! Со спины зловонного чудовища на меня взирал какой-то подозрительный мужик в мехах с расписным лицом, увешанный тонной побрякушек так, словно он — новогодняя ёлка.

На этом странности не заканчивались. Хотя, если так подумать, что может быть страннее огромного свирепого волка со всадником на спине? Кое-что может. Например, то, что я тоже окутан шкурой несчастного животного, а на моем запястье, болтыхается браслет из чьих-то белых клыков. Не говоря уже о том, что я тону в метровом сугробе снега.

Ну, а в этом что странного, спросите вы.

А то, что минуту назад мы с товарищами проводили военную операцию в Сирии под кодовым названием «Белое солнце пустыни». Зачищали преспокойно периметр, как вдруг один из новобранцев выдернул чеку из гранаты. Случайно или нет предстоит еще разобраться. Я на автомате загородил грудью лучшего друга, а дальше… пустота и эта омерзительно страшная морда.

Контузило, решил было я. Сейчас все пройдёт.

Но ничего не проходило, а боль в бицепсе, от свалившегося на него напряжения, становилась вполне себе реальной. Рука подрагивала, подпуская острые клинки зубов ближе к шее. Отчётливее ощущалось горячее дыхание, клубами вырывающиеся из мокрого чёрного носа, сморщенного в яростном оскале.

«Это все реально» — забарахталась мысль где-то на краю сознания, расчищая дорогу предприимчивости и жажде жизни. Не теряя драгоценного времени, свободной рукой схватил животное за ухо и дёрнул в сторону, что было мощи. Зверь заскулил, пошатнулся, потерял на некоторе мгновение концентрацию, не ожидая от меня такой подлости. Секунды волчьего замешательства было достаточно, чтобы кувыркнуться назад и твёрдо встать на ноги.

Лишь на миг мне показалось, что удалось вырвать из рук старухи свою нить судьбы, не позволяя ее перерезать, но я поторопился. За нашей заварушкой с волком и его всадником наблюдали, по меньшей мере, ещё двенадцать таких же пар, окруживших нас плотным кольцом.

Поднял руки вверх, сдаваясь. Мне и с одним было бы непросто справиться, а их здесь тринадцать. Колкий ледяной ветер уныло завывал в голых ветвях слишком высоких деревьев, разнося на мили скулёж, переминающихся с ноги на ногу, волков.

Всадник занёс над головой копье, намереваясь закончить начатое его питомцем, а я сконцентрировался, готовый в любой момент отскочить в противоположную сторону от блестящего наконечника.

— Довольно! — эхом пролетело над равниной.

Не уверен, что готов однозначно ответить на вопрос, чему я больше удивился: женщине, чей голос, по всей видимости, имел вес или тому, что сказанное было мной воспринято и понято, несмотря на незнакомое, на первый взгляд, экзотичное звучание языка.

Всадник недовольно сверкнул взглядом в сторону, восседавшей на белоснежном волке женщины, и, нехотя, опустил холодное оружие.

— Что на этот раз, Алариэль? — гаркнул злобно, но почтительно, не сводя с меня суженных в презрении глаз. Уступать ему я не собирался. Глядел в ответ с той же изрядной долей решимости в любую секунду сойтись в схватке. Пусть и проиграю, но с честью!

— Чей ты? — проигнорировала она его недовольство, сосредоточившись на мне. Чей я? В каком смысле чей?

— Русский, — буркнул, передернув плечами, и тут же сморщился от боли. Этот бешенный лютоволк со своим неадекватным наездником все же разодрал мне шею до крови. Провёл ладонью, нащупав мокрое липкое место.

Проклятье.

— Это где-то на юге? — удивлённо прозвучал ещё один мужской голос, переключая внимание присутствующих на себя. Друзья мои, вы серьезно?

Огляделся, выигрывая немного времени «на подумать». Снежные барханы расстилались на мили вокруг: ни гор, ни рек, ни лесов, ни городов и сел, — лишь несколько одиноко стоящих деревьев, сгибающихся и жалобно скрипящих от порывов ледяного ветра. Сплошная белая мерцающая гладь. Одному в этой бесконечной пустыне не выжить.

— Да, — уверенно кивнул, полагаясь на их незнание. Ведь никто его ещё на смех не поднял, а значит остальные тоже не в курсе.

— Чужак! — зашипел неадекватный, снова хватаясь за своё копье. — Он — враг!

— Кельвар! — с упреком прикрикнула женщина, направляя своего волка ко мне. Она протянула раскрытую ладонь, предлагая взобраться на спину лохматого животного, размером с породистого коня. Через плечо бросил ещё один взгляд на безжизненный снежный пейзаж и с энтузиазмом принял предложение. Деваться некуда.

— Возвращаемся! — недовольно крикнул Кельвар и стая волков пустилась в бег, оставляя вереницу крупных следов от лап и глубокие борозды от острых когтей, на белоснежном покрывале.

Я крепко вцепился в кожаное седло, отчаянно пытаясь усидеть на месте. Задняя часть животного высоко пружинила, стремясь скинуть с себя лишний груз.

— Как звать тебя, странник? — чудом расслышал сквозь свист ветра в ушах женский голос. Я призадумался. Факты говорили не в пользу откровенности и открытости. Странные имена и одежда, гигантские волки-переростки, копья вместо автоматов, да и сама погода навевала нехорошее предчувствие. Такую ледяную картину я даже в Заполярье не наблюдал. Либо галлюцинация пройдёт и я очнусь в лазарете, либо…

— Не помнишь? — пришла она мне на помощь, приняв мое молчание за мучительную попытку отыскать нужную информацию в голове. — Это и к лучшему.

Я хотел было задать вопрос: «почему она мне помогает?», но внутренности скрутило толстым слоем колючего страха, выбивая из лёгких свежий морозный воздух. Подобное я испытывал лишь раз: когда впервые зелёным юнцом был заброшен в горячую точку. А теперь я с ужасом таращился на испещрённые трещинами и сколами, раскрошившиеся бетонные постройки, некогда служившие домами для сотен семей; на облепленные слоем снега металлические вышки, изъеденные коррозией; на покорёженные автомобили, очертания которых угадывались с большой натяжкой и только лишь благодаря, сохранившейся резине на месте где раньше располагались колёса.

— Что это? — спросил осипшим от волнения голосом, провожая взглядом опрокинутые железные пики, бетонные плиты и россыпь стекла у обсыпающихся стен домов.

Женщина оглянулась на меня, шурша бусами из отшлифованных костей, удивлённо изогнув темную бровь:

— Это то, что осталось от предтечи. Разве ты никогда не сталкивался с подобным? Поговаривают, что их следы можно обнаружить всюду. На юге такого нет? — в ее интонации я различил добрую насмешку, а в вопросе явный подвох. Она, что называется, щупала меня. Кажется, догадывается, что я не местный. Несмотря на ее доброжелательность и попытку мне помочь, благоразумнее бы было соблюдать некую дистанцию, по крайней мере, до тех пор, пока я не разберусь в том, где оказался.

Бурый волк Кельвара протяжно завыл, ускоряя бег, и его волну подхватили остальные. Похоже, что эта парочка — вожаки.

Вопрос Алариэль повис в воздухе. Женщина хмыкнула и натянула поводья, замедляя скорость, возбужденного призывом альфы, животного. Остальные всадники скрылись за крутым поворотом вместе с волчьим скулежом, эхом заполняющим некогда живые улицы города. С трудом, но я узнавал их очертания.

Высотки Москва-сити покосились и почти полностью утратили остекление. Стены на некоторых этажах отсутствовали, зияя темными дырами, сквозь которые внутренние комнаты были заметены снегом.

— Узнаёшь эти места?

Снова попытка поймать меня. Приложил усилие, чтобы отлепить взгляд от постапокалиптической картины мира и взглянуть на ухмыляющуюся женщину. Если бы я не был так дезориентирован увиденным, то реакция на вопрос не заставила бы себя ждать. Но тут мне потребовалось немного больше времени, чтобы прийти в себя.

— Должен?

Она хохотнула, прищурив глаза, и послала волка, ткнув ему в бока. Тот охотно прыгнул с места и помчался за собратьями, жалобно подвывая.

Скоп новой информации комом заполонил голову, делая ее неподъемной, словно налитой свинцом. Тем не менее, абстрагируясь от происходящего, старался выудить сухие факты, обнаженные от эмоциональной окраски. Что мы имеем на выхлопе?

Я, совершенно точно, жив. Об этом свидетельствует и оледеневшие кончики пальцев, и хлюпающий от мороза нос, и свист в ушах, и адреналин, разрывающий меня на части. И все это весьма правдоподобно. Я в России, поскольку только что, своими собственными глазами видел полуразрушенные здания Москва-сити. Но! Эти странные люди не знают кто такие русские, будучи в сердце некогда процветающей столицы. Второе но — это состояние самих зданий. Сколько лет потребуется, чтобы они пришли в такую негодность? Или всему виной война? Ядерная? Нет, тогда бы от столицы не осталось и следа, а радиация бы погубила все живое. Или, все-таки, сильные мира сего допустили такой исход?

Пугающая реальность, сочетающая в себе отклики былой развитой цивилизации, с дикостью и отсталостью, повстречавшихся мне людей, неподъёмной тяжестью давила на плечи. Но мое сердце бьется, перекачивая кровь, а лёгкие разворачиваются, заполняясь морозным свежим воздухом, и это — главное.

Белоснежный зверь добрался до поворота, за которым скрылась его стая, и моим глазам предстало небольшое поселение из нескольких десятков домов. Невысокие, вытянутые по длине бревенчатые строения с покатой крышей, без окон, с единственной дверью на узкой стороне, хаотично рассыпались по территории между могучими широкостволыми вязами. Особое внимание привлекало отсутствие дымоходов, порождающее вопросы об отоплении жилища.

Всадники, спешившись, ожидали нас. Вожак сверлил меня недоверчивым взглядом, всем видом показывая, что чужаку здесь не рады. Алариэль ловко соскочила с волка и, любя, потрепала зверя по загривку.

— Странник переночует у меня, — ее голос острым кинжалом разрезал, повисшую тишину.

— Нет, Алариэль, чужакам здесь не место, — сквозь плотно стиснутые зубы процедил Кельвар, не отрывая от меня хмурого взгляда.

Женщина чмокнула своего волка в морду и развернулась лицом к присутствующим.

— Он сильно ударился головой, когда ты напал на него. Странник не помнит имени, откуда пришёл и куда держал свой путь. Считаешь справедливым выгнать его в разгар зимы плутать по снежным барханам?

— Это не моя забота. Пусть передохнет, а поутру убирается отсюда.

Она хотела было возразить, продолжая сыпать аргументами, но вождь поднял ладонь вверх, призывая хранить молчание и Алариэль почтительно склонила голову.

— Идём, — прошуршал ее голос за моей спиной и я, прервав зрительный поединок с местным лидером, шагнул вслед за ней. Возвращение всадников привлекло внимание остальных жителей поселения. Чумазые дети пугливо выглядывали из-за мам, женщины жались к мужчинам. Худые, осунувшиеся лица и большие голодные глаза — вот, что я видел.

— Охота не удалась? — с надеждой спросил у Алариэль один из жителей, оказавшийся ее соседом по дому.

— Нет, Белег. Поспеши, Кельвар раздаёт последние запасы, — женщина толкнула скрипучую деревянную дверь и шагнула внутрь своего жилища, поманив за собой. Белег глядел на меня с той же долей недоверия, что и их вожак, не двинувшись с места, пока я не захлопнул за своей спиной дверь.

Темно и холодно. Свет льётся из щелей в стенах и двери, оттуда же тянет уличным морозным воздухом. Пока глаза привыкали к темноте, пытаясь выхватить очертания скоромной обстановки, слух уловил стук камней. Алариэль довольно быстро высекла искру и в центре комнаты вспыхнул очаг. Все пространство заволокло хвойным дымом, а огненные блики заиграли на бревенчатых стенах, кое-где завешанных шкурами животных. Сколоченный из досок стол, заставленный глиняной посудой и тканевыми мешочками, гирлянды сухих трав, натянутые над головой, небольшая лавка и настил в углу, служивший местом для сна, — вся небогатая обстановка жилища.

Крыша над головой есть и ладно. Бывало и хуже. Только непонятно, как могут эти люди обитать в таких условиях, когда в сотни метрах возвышается, пусть и разрушенные, но все же высотки. Поразительные контрасты с трудом укладываются в голове.

Пока я топтался у входа, женщина повесила котелок над костром и переместилась к столу, растирая в ступке какие-то травы.

— Так и будешь стоять? Проходи, раны нужно обработать, слюна варга довольно заразна. Может пойти воспаление или что похуже.

Что похуже мне сейчас не к месту. Прошёл к очагу и протянул оледеневшие пальцы к огню, наблюдая за гипнотизирующим танцем желто-оранжевых языков. Вода в котелке булькала и пузырилась, брызгая горячими каплями на земляной пол. Алариэль присела напротив меня и поставила у своих ног глиняную плошку с мазью, ярко пахнущую полевыми травами.

— Приспусти накидку, — скомандовала, окуная лоскут ткани в бурлящий котёл. Нетрадиционная медицина меня мало привлекала, но ещё больше мне не улыбалась перспектива умереть от слюны вонючего животного. Надеюсь, она знает что делает. Освободил доступ к ране на шее, оттягивая жёсткий мех в сторону. Алариэль ещё несколько мгновений проварила лоскут, дала немного остыть и коснулась им раны. Жгучая боль прострелила плечо, нервным импульсом отдавая в кисти. Видимо, царапина там несколько больше, чем я себе представлял. Стиснул зубы, глубоко втягивая воздух и задерживая дыхание. Она лишь на секунду остановилась, улавливая мою готовность терпеть дальше, и продолжила очищать раны. Последующие прикосновения не приносили столь острых ощущений из-за онемения тканей и я, наконец, рассмотрел женщину, спасшую меня дважды.

Тёмные каштановые волосы, казавшиеся, в играющем свете пламени, медными, у висков сплетены в маленькие косички. Остальная копна, растрепанным ореолом, покоится на плечах. Ясные светло-голубые глаза глядят строго, решительно, глубоко. Приятные миловидные черты лица разбавляет белая полоска шрама, рассекающая лоб и хвостик брови. Молодая. На вид не больше тридцати лет. В ушах и на шее украшения из отполированных костей, побрякивающих в такт ее движениям. Длинное шерстяное платье темно-синего цвета выглядывало из-за пушистой шкуры, накинутой на плечи и стянутой на груди несколькими кожаными ремешками.

— Кельвар — наш ярл, тебе придётся найти с ним общий язык, если ты хочешь остаться здесь, — предупредила, смазывая раны мазью. Холодная субстанция успокаивала зудящую кожу и довольно приятно пахла.

— А ты кем будешь? — вспомнил, как прислушались ее голоса всадники, да и сам ярл выказывал явное почтение этой женщине.

— Ведунья, разве непонятно? — усмехнулась, отходя к столу.

— Спасибо, — сухо поблагодарил за оказанную помощь. — Ведунья, значит — повторил, разглядывая жилище по-новой. Да, все недвусмысленно намекало, что в этом доме живет женщина с необычными пристрастиями. Я человек простой. В экстрасенсов, ведьм и колдунов никогда не верил, так что и в ее способностях сомневался. Если вылечит рану и не даст умереть, будет уже прекрасным достижением.

За стенами дома, бушуя, завывала вьюга, просачивалась в щели и колыхала языки пламени очага. На моей памяти никогда не было таких холодных зим в Москве. Подставил руки ласковому огню, понимая, что уснуть при столь низких температурах будет непросто. Женщина подсела рядом и протянула мне плошку с рубленным вяленным мясом, разложенным на печёной лепешке.

— Ешь. Тебе нужны силы, — подкинула в очаг хвороста и подвесила котелок с отваром трав на крючок. Только сейчас, при виде еды я осознал, насколько был голоден. Подхватил пальцами ломтик мяса и отправил в рот. Пряно-солоноватый вкус приятно возбуждал рецепторы, усиливая, и без того зверский аппетит. Отломил кусок лепешки, оказавшейся испечённой из ячменной муки. Необычно, но вкусно.

— А ты, не будешь? — пробормотал с набитым ртом, не в силах удержать себя от поглощения пищи.

— Я ела утром, — она сняла с огня котелок и разлила напиток по деревянным сосудам, вырезанным из липы.

— Раздели со мной трапезу, — виновато протянул ей свою плашку, с трудом глотая очередной кусок мяса, вдруг ставший слишком сухим, — в вашей деревне проблемы с пищей?

Она внимательно посмотрела на меня, приподняв рассеченную бровь, и отломила кусочек лепешки.

— А у вас на юге этой проблемы нет? — лукаво улыбнулась, сверкая глазами.

Пригубил парящий отвар, размышляя над ее реакцией и окончательно убеждаясь, что ей известно несколько больше, чем остальным.

— Почему ты помогаешь мне? — все же задал вопрос, что смог бы хоть немного прояснить ситуацию.

— Потому что я ведаю.

Жилище заполнила вязкая тишина, господство которой нарушалось лишь треском поленьев, да воем ветра за непрочными стенами.

— Лучше поддерживать легенду о твоей потере памяти, так с тебя будет меньше спроса. И, быть может, ты подумаешь над именем? — она подлила себе местного чаю и выжидательно уставилась на меня.

Родители нарекли меня Юрием, в честь первого человека в космосе. Имя носил с гордостью и никогда бы не сменил его, но среди Кельваров, Белегов и прочих, боюсь, стать белой вороной, привлекающей слишком много лишнего внимания к своей скромной персоне. Между тем, решение пришло довольно быстро и я уверенно заявил:

— Мое имя — Рюрик.

Глаза Алариэль загадочно заискрились и она удовлетворенно кивнула своим мыслям.

— Завтра напросись на охоту с Кельваром и постарайся проявить себя. Так у тебя появится шанс остаться здесь до окончания зимы. Сильных воинов разумный ярл не станет гнать взашей. Оружие в руках держать умеешь?

Разумеется умею. В последнее время, единственным занятием, отвлекающим от суровой действительности стала сборка и разборка автомата с повязкой на глазах, да заточка армейского ножа. С копьем уж как-нибудь управлюсь.

Я утвердительно кивнул, отпивая из деревянного сосуда отвар.

— Сколько до весны осталось? — кинул взгляд на дверь, постукивающую от порывов ветра, зябко кутаясь в шкуру на плечах.

— До весны — месяц, а до потепления не меньше трёх.

Не свойственна столь затяжная зима умеренному климатическому поясу средней полосы России… Но она так уверена в сказанном, что понимаешь — это закономерность, повторяющаяся из года в год, а не случайная аномалия. Климат претерпел серьёзные изменениям, о которых мне только предстояло узнать.

Алариэль вынула из резного сундука несколько выделанных шкур и расстелила их у очага. Подкинула в огонь хвороста и настояла:

— Ложись спать. Ранам нужно затянуться, а твоей голове отдохнуть.

Не поспоришь. В отваре я четко распробовал ромашку и мяту, действующих успокаивающе и расслабляюще. Разморило меня и настойчиво клонило в сон. Улёгся на расстеленную шкуру, накрываясь второй почти до самого носа. Наблюдал за безустанным танцем огня, осознавая, что я попал. То ли в параллельную реальность, то ли в темное будущее. О последнем не хотелось думать, хоть убейте. Не таким я его себе представлял. Летающие машины, развитая медицина, утопичное общество, отпуск на Марсе или дача на Луне — да. Но не голод, холод и «первобытно общинный» строй. Если бы я собственными глазами не увидел развалины своей цивилизации, подумал бы, что шагнул в прошлое. Такое ведь бывает, да? Разлом времени или пространственное искажение и ты, оказавшийся в нужный час, в нужном месте. Но, если это будущее, то что же случилось, что нас так откатило назад? Откуда здесь эти люди и почему они ничего не знают о земле, на которой живут?

Вопросы множились, но ответы не находились. Быстро мелькающие мысли незаметно для меня самого, стали замедляться, пока не потекли вяло и путано, словно увязая в болоте. Веки тяжелели и глаза самопроизвольно закрывались. Сознание и тело переходили в сонный режим, но возбужденный новыми впечатлениями мозг, продолжал посылать яркие импульсы, отчего в голове по кругу мелькали рваные, несвязанные между собой мысли: «нужно во что бы то ни стало выжить», «охота», «живой и сытый», «есть крыша над головой», «раны невыносимо зудят», «как там мой отряд? Завершили ли миссию без командира?», «новый день — новые испытания», «выжить и приспособиться», «главное — выжить».

Глава 2.

«Лишь тот достоин жизни и свободы,

Кто каждый день за них идёт на бой»

Иоганн Вольфганг Гёте

Всю ночь мне снилось, как я сооружаю в этой халупе печку и замазываю треклятые щели между брёвнами. Зимняя стужа продувала дом насквозь, забирая с собой капли тепла, вечно тухнущего костра. Сколько раз просыпался, чтобы подкинуть в него дров даже и не вспомню. Алариэль, привыкшая к собачьему холоду, крепко спала под ворохом звериных шкур, не реагируя на стук хлипкой двери, что безустанно терзала вьюга. Чтобы привыкнуть к такому морозу определённо понадобится время.

Так и получилось, что окружающая обстановка стёрла грань между сном и реальностью, погружая меня во что-то отрывочное и неприятное. Вроде бы и спал, и снилось, как я выкладываю кирпичом печь, но это все мало напоминало здоровый сон взрослого человека. Скорее, что-то поверхностное. Поэтому, когда за дверью дома стали раздаваться звуки подозрительной возни, я моментально выскользнул из оков дремоты, прислушиваясь. Скрип снега под тяжёлой, разнобойной поступью нескольких десятков человек, приглушённый лязг металла и тихий мужской бубнеж, вселяли в меня нехорошее предчувствие. Сквозь щель под дверью разглядел мелькание бликов факелов, отражающихся в кристалликах снега.

Один из незнакомцев остановился у нашей двери, и уже в следующее мгновение она полыхнула огнём, угрожающе потрескивая промасленной древесиной. Подорвался с настила в сторону Алариэль. Она, казалось, спала крепко, но стоило коснуться ее плеча, как ясные глаза распахнулись и с осторожностью осмотрели мое лицо, подсвеченное бликами разыгравшегося пламени. Доля секунды понадобилась ведунье, чтобы скинуть с себя остаток сна. Алариэль вскочила на ноги и кинулась к громоздкому сундуку.