Образование единого Русского государства

К жилым помещениям примыкали хозяйственные постройки: одрина, где складывали разные хозяйственные орудия (плуги, сохи, косы, «рогалие»), хлев или «забой» для скота, житницы, погреба, где стояли корчаги «зелена вина», «меды стоялые», хранилась «всякая овощева», соленья, варенья и прочая «снедь». Тут же, неподалеку, воздвигали «поварню». На краю усадьбы обычно стояло гумно со скирдами хлеба, располагался птичник, или птичий двор, стояли сенники, конюшни. Подальше от построек располагалась мыльня (баня).

Княжеские вотчины управлялись «дворским», или дворецким.

Громадный княжеский двор обслуживали многочисленные слуги, носившие название «слуг под дворским», или дворцовых слуг. Это были дьяки, подьячие, псари, конюхи, садовники, сокольники, бобровники, бортники и т. д. Угодья выделялись в особые «пути»: сокольничий, ловчий, конюший и другие, обслуживаемые особыми людьми из числа «слуг под дворским».

Часть «слуг под дворским» были холопами князя, а другая часть состояла из людей лично свободных. За свою службу «слуги под дворским» вначале получали часть княжих доходов, а затем, позднее, — землю, которой пользовались и извлекали все феодальные доходы. Земля эта носила название «поместья».

Княжие дворецкие ведали и всем «черным людом»: крестьянами, холопами и т. д. Они раскладывали «тягло», следили за регулярным исполнением барщинных работ, за внесением натурального и денежного оброка. В XIV в. денежный оброк еще невелик, зато обилен и пестр натуральный оброк. Крестьяне, или «сироты», как называли крестьян на северо-востоке Руси, должны были вносить оброк хлебом, крупой, скотом, мясом, птицей, молочными продуктами, ягодами, грибами, полотнами, льном и т. п.

Так же пестра и многообразна была барщина. Так как хлеб в XIV в. еще не часто выступал как товар, то, вполне естественно, запашка самого феодала (князя, боярина, монастыря) была невелика и среди отработочных повинностей работа крестьянина на пашне занимала далеко не первое место. Поэтому отработочная рента была очень пестра. Крестьянин должен был возводить на дворе феодала постройки, огораживать двор частоколом, ловить рыбу, бить зверя, косить сено, возить дрова и т. д. Двор боярина как бы копировал княжеский двор, но там было все помельче, попроще.

Повинности крестьян были одинаковы как в княжеском, так и в боярском и монастырском хозяйстве. Конечно, они могли несколько варьировать в зависимости и от владельца, и от местности, и от величины и характера самого хозяйства.

Наиболее полно рисует повинности крестьян так называемая Киприановская грамота, данная Константиновскому монастырю в 1391 г. Зажиточные крестьяне, «большие люди», должны были ремонтировать церкви, воздвигать «хоромы», огораживать монастырскую усадьбу частоколом, косить и свозить на двор сено, обрабатывать монастырскую пашню, ловить рыбу, работать в монастырском саду, бить бобров. Другие крестьяне, победней — «пешеходцы», должны были молоть рожь, печь хлеб, молотить, молоть солод, варить пиво, прясть лен и чинить неводы. Кроме того, крестьяне уплачивали оброк скотом и овсом, хотя норма оброка еще только устанавливалась. Таков был круг обязанностей монастырского крестьянства. Кстати сказать, в Киприановской грамоте впервые вместе со старым термином «сироты», обозначающим крестьян, встречается и собственно название «крестьяне». Приблизительно те же повинности несли крестьяне в землях дворцовых, боярских и дворянских.

В дальнейшем наблюдаются рост и регламентация крестьянских повинностей. В конце XV в. в новгородских землях крестьянский двор (деревня Шутово) платил ежегодно натуральный оброк: 2 коробьи ржи и 2 — овса, по четверти пшеницы и ячменя, по л барана, четверть полсти мяса, сыр, ковш масла, пол овчины, две с половиной горсти льна и 5 денег.

Говоря о повинностях крестьян, надо учитывать, что они несли еще и «государево тягло»: деньгами, натурой и работой. Положение крестьян, как видно из изложенного, было очень тяжелым.

Количество несвободного населения все время росло. Все тоньше и тоньше становилась прослойка «черных людей», или «черносошных» крестьян, обязанных лишь по отношению к князю уплатой государственных налогов и несением некоторых повинностей; все меньше и меньше остается «черных земель», на которых сохранялись еще общины — «волости» и «погосты». Увеличивается численность холопов, серебреников, половников, старожильцев. Крестьяне зачастую вынуждены были заключать кабальные сделки и обязывались за ссуду («серебро») отрабатывать или платить проценты («рост»). Такие крестьяне назывались «серебрениками».

«Серебро» делилось на «издельное» и «ростовое». Некоторые серебреники, беря взаймы «серебро», обязывались вместо уплаты процентов отрабатывать, нести «изделье». «Издельники» выполняли ряд работ, в том числе обрабатывали пашню. Такое «изделье» носило название «серебра в пашне».

«Ростовое серебро» предусматривало «рост», т. е. уплату процентов деньгами, причем если проценты уплачивались регулярно по годам, такое «серебро» носило название «летнее». Серебреники появляются в первой половине XIV в. Впервые о серебрениках говорит вкладная грамота вдовы князя Дмитрия Константиновича Суздальского Васильевскому монастырю 1353 г., но особого развития институт серебреников достигает в XV в., когда кабала приобретает характер одного из основных орудий закрепощения.

Подобный же характер носили обязательства половника по отношению к своему господину. Половник брал землю у феодала и исполу (а иногда из трети, откуда «третник») ее обрабатывал.

«Старожильцами» назывались крестьяне, которые исстари жили на земле господина и выполняли все феодальные повинности. Название «старожильцы» было связано с тем, что отношения между крестьянами и феодалами определялись «стариной», обычаем. По прошествии 5–10 льготных лет крестьяне-«новоприходцы» также становились старожильцами. Старожильцы все больше и больше привязывались и юридически, и экономически к земле своего господина и их положение все более и более приближалось к положению крепостных, хотя формально никто не имел права удерживать их на месте в пределах одного княжества.

В феодальном хозяйстве XIV–XV вв. эксплуатировался и труд холопов. Холопы несли самые разнообразные повинности в вотчине своего господина. Были привилегированные холопы, холопы-слуги: сельский тиун и ключник, приказчик, кормилец и т. п. К ним примыкали искусные ремесленники и ремесленницы: кузнецы, оружейники, кожевенники, ювелиры, пряхи, ткачихи и т. д., жившие при дворах князей, бояр и при монастырях.

Большая же часть холопов выполняла различные работы и называлась «страдниками», или «страдными людьми». Они пахали пашню, причем сами жили либо на боярском дворе, либо в особых деревнях («люди полные в селах») и пользовались для своих нужд клочками боярской или княжеской «орамой» земли. Холопы мало чем отличались от старожильцев и подобных им закабаленных и закрепощенных крестьян. «Одерноватые» (полные) холопы обложению со стороны князя не подлежали.

Закрепощение росло, хотя большинство крестьян еще имело право перехода от одного хозяина к другому. Крестьянин мог, закончив круг работ и выполнив повинности, уйти к другому хозяину. Переход «тяглых», или «письменных», людей был затруднен лишь в случае, если они покидали одно княжество для другого. Дабы затруднить их переход, князья договаривались между собой не принимать «тяглых». Но право перехода крестьян стесняет феодалов и они стремятся ограничить его. Уже в 1450 г. было дано несколько грамот, разрешающих крестьянам уходить лишь за две недели до Юрьева дня осеннего (26 ноября) и через неделю после него, причем крестьянин предварительно должен был полностью рассчитаться с феодалом. Таким образом, покинуть своего хозяина крестьянину было не так-то легко. Обычно запрещение перехода крестьян являлось как бы особой милостью со стороны князя какому-либо феодалу. Так, например, Василий Васильевич вначале запретил крестьянам-старожильцам переход из земель Троице-Сергиевского монастыря, а затем разрешил монастырю возвращать ушедших крестьян. Встречаются грамоты, запрещающие выход крестьян вообще. Крестьяне пытались находить выход из положения путем перехода из одного княжества в другое, но во взаимных договорах начиная с XIV в., как мы уже видели, князья обязуются не принимать «письменных» и «тяглых людей».

Крепнут и расширяются феодальные формы господства и подчинения.

Феодальное землевладение в XIII–XV вв. делилось на две категории собственности: полная собственность и собственность условная. К землям, находящимся во владении на праве полной собственности, принадлежали вотчины (отчины). Вотчину можно было продать, подарить, завещать, передать по наследству.

Условной земельной собственностью было так называемое «жалование», т. е. земля, которую получал один феодал от другого, более богатого и могущественного, при условии несения службы, прежде всего военной. Эту землю нельзя было ни продать, ни передать по наследству, ни завещать. Ею пользовались только до тех пор, пока служили своему господину. Прекращение службы или «отъезд» в другое княжество на службу другому князю автоматически влекли за собой лишение «жалования».

На подобном праве пользования «жалованием» основана была несколько позднее поместная система, когда мелкие феодалы — «служилые люди» — получали от князя-государя землю в личное пользование.

Система «жалования» существовала в Северо-Восточной Руси уже во времена Ивана Калиты. Так, например, Иван Калита дал Борису Воркову село при условии службы, которую тот должен был нести московскому князю.

Крупные феодалы в своих вотчинах чувствовали себя полными хозяевами, и не только хозяевами, но и государями, государями-вотчинниками. С давних пор установился такой порядок, при котором знатные и богатые бояре рассматривали все население своих вотчин не только как холопов и слуг, но и как своих подданных, по отношению к которым они пользовались такими же правами, как и князь. Они творили суд и расправу, взяв на себя, таким образом, судебные и полицейские функции, собирали судебные штрафы и дани и этим самым становились подлинными государями.

Установившийся порядок, имевший место в Древней Руси и ранее, получил свое развитие в XIV в. и отразился в так называемых «жалованных грамотах». Первыми получили подобные жалованные грамоты монастыри (например, жалованная грамота Ивана Калиты архимандриту Юрьева монастыря Есифу 1338–1340 гг., жалованная грамота тверского великого князя Василия Михайловича и тверских удельных князей Тверскому Отрочу монастырю 1361–1365 гг., жалованная грамота нижегородского князя Александра Ивановича Благовещенскому монастырю 1410–1417 гг. и др.). От несколько более позднего времени дошли до нас и первые жалованные грамоты крупным светским землевладельцам (например, жалованная грамота великого князя Василия Дмитриевича Ивану Кафтыреву конца XIV в.).

Жалованные грамоты князей обычно, во-первых, освобождали подвластное крупным феодалам население от уплаты ряда налогов. Так, в жалованных грамотах монастырям о сельском населении их вотчин перечисляются пошлины и говорится: «Ни надобе им никоторая дань, ни ям, ни подвода, ни тамга, ни осмничее, ни сторожевое, ни писчее, ни корм, ни медовое», «не надобе… ни костки, ни явка, ни иная которая пошлина, ни города не делают, ни двора моего на ставят, ни коня моего не кормят, ни сен моих не косят, такаж ни к соцкому, ни к дворскому, ни десятскому, с тяглыми людьми не тянут ни в которые проторы…».

Не следует думать, что по этим жалованным грамотам население вотчин крупных феодалов освобождалось от всех налогов, как это имело место, например, в жалованной грамоте Ярославскому Спасскому монастырю, который за оброк в 2 рубля был освобожден от внесения податей с жителей своих земель. Чаще всего освобождение от налогов было временным, иногда освобождались на длительный срок, но лишь от определенных налогов и повинностей. Во всех указанных случаях феодал сам брал на себя сбор налогов. Так, например, в жалованной грамоте нижегородского князя Александра Ивановича Благовещенскому монастырю говорится: «Коли придет моа дань и игумен за них заплатит по силе». Так как дань и другие доходы для князя собирал сам вотчинник, то естественно, что «княжие мужи» — становщики, езовники, наместники, тиуны, волостели и прочая княжая администрация, именем князя и для князя творившая суд и расправу, собиравшая налоги и следившая за выполнением населением ряда повинностей, — уже не «въезжали» в вотчину и не вмешивались в деятельность государя-вотчинника. «А наместники и волостели не въезжают ни по что…», «ни становщики, ни езовники не ездят ни по что» — так формулировали это право феодалов жалованные грамоты. Второй особенностью иммунитета было предоставление (жалованной грамотой) феодалу судебных и полицейских прав. «…Ни наместници мои тем людям не всылают, ни судят их, ни доводщики к ним не въезжают ни по что, оприче душегубства и разбоя» — говорит указанная выше жалованная грамота Благовещенскому монастырю. Ведает и судит своих людей во всем сам вотчинник «или кому прикажет», и только душегубство, разбой и татьба с поличным были в ведении княжеского суда.

Для разбора дел, касающихся интересов разных феодалов, устанавливается «смесный (совместный) суд», в который входили все заинтересованные в нем феодалы или их слуги. «А случится суд смесной, и игумен судит с наместники, а прибыток ся делят пополам».

Судебные функции в руках феодала были дополнительным средством его обогащения, так как судебный процесс сопровождался взиманием пошлины, штрафов и т. п.

Жалованные грамоты превращали крупных феодалов, сосредоточивших в своих руках сбор налогов и судебно-полицейскую власть над своими подданными, в настоящих, почти независимых государей в своих вотчинах. Эти вотчины были как бы княжествами в миниатюре, а сам боярин или духовный владыка во всем подражал князю.

Действия княжеской администрации (наместников, волостелей, доводчиков и др.), собиравших налоги и судивших городской «черный люд» и сельское население, обычно сопровождались грабежом княжеских подданных уже хотя бы потому, что вся эта толпа княжеских слуг кормилась и жила за счет местного населения, куда она «въезжала». Поэтому естественно стремление «черных людей» (т. е. платящих государственные налоги) избавиться от них путем перехода на земли получивших жалованные грамоты феодалов, сманивающих к себе, на «обеленные» (т. е. освобожденные от податей князю) места, всякий простой люд еще и обещанием льгот. Такие люди получали название «закладней», или «закладчиков». Закладываясь за боярина, получившего жалованную грамоту, или за соседнего князя, крестьянин, освобождаясь от одного гнета, от одних обязанностей, приобретал другие. Закладень должен был нести ряд повинностей по отношению к своему новому хозяину или служить ему, причем в последнем случае положение закладчика приближалось к положению мелкого вассала. На Руси существовали различные формы вассалитета. «Били челом в службу» или «приказывались» великим князьям, т. е. становились к ним в вассальные отношения различные по своему богатству, силе и власти феодалы. Сам великий князь возглавлял феодальную иерархию, являясь главой «организации господствующего класса»[21].

Вслед за ним шли «служебные князья», т. е. князья ликвидированных или присоединенных уделов-княжеств или «отъехавшие» из Литвы и Орды («служилые татарские царевичи»). Многие из «служебных князей» владели своими же землями, но получив их уже на правах вотчин от великого князя; иногда же князь давал им другие земли и города, где они «кормились», т. е. получали часть доходов от населения.

За ними шли бояре, «слуги вольные» и «дети боярские». «Дети боярские» — потомки «охудавших» боярских фамилий; хотя не исключена возможность, что этот термин обозначал то же, что в древности именовалось «отроками», «детскими», т. е. «молодшую дружину». Нуждаясь в покровительстве со стороны сильнейшего, бояре и слуги вольные служили ему, причем наиболее крупные из них вместе со своими дружинами. В.И. Ленин указывает, что «местные бояре ходили на войну со своими полками»[22]. Самые мелкие из этой феодальной «младшей братии» имели обычно 20–30 десятин земли, 2–3 холопов, а то и вовсе ни одного, и такой мелкий «владетель» сам шел за сохой. Многие из них занимались бортничеством, рыболовством, смолокурением, мелкой торговлей и т. п. Большинство таких мелких феодалов составляли «дети боярские». В Новгороде они назывались «своеземцами».

Опасаясь насилий со стороны князей и бояр, многие из «детей боярских» или отдавали свою землю монастырям и становились монастырскими слугами, или уходили к князю и превращались, будучи не в состоянии нести самостоятельно ратную службу, в «слуг под дворским».

Боярин и «слуга вольный» могли служить кому угодно, в любую минуту бросить службу, «отказаться» от своего князя и перейти к другому и т. д., причем это нисколько не отражалось на них как на землевладельцах, так как земли их никто не трогал даже и тогда, если они служили враждебному князю.

Только в том случае, если город, в волости которого находились земли боярина или «слуги вольного», подвергался нападению, они должны были участвовать в его обороне и «сесть» в осаду. Эта обязанность носила название «городной осады». Кроме того, бояре и «слуги вольные» должны были независимо от службы «судом и данью тянуть по земле и по воде». Во всем остальном они были вольны, и князья в своих договорах обычно указывали: «а боярам и слугам, кто будет не под дворским, вольным воля», «а боярам и слугам межи нас вольным воля».

Как видно, «слуги под дворским», о которых говорилось выше, не имели права вольного перехода, и князья договаривались между собой «слуг под дворским» «…в службу не принимати».

Князь являлся не только феодалом, но и правителем, государем. Правил он, опираясь на бояр и «слуг вольных», окружавших его. Они несут ратную службу, управляют от имени князя его «отчиной», княжеством, ведают отдельными отраслями большого и запутанного княжего дворцового хозяйства.

Бояре составляют думу, с которой советуется князь, решает свои дела и как государь и как хозяин-феодал, творит суд, обсуждает дипломатические и военные дела.

В мирное время дума собирается почти ежедневно. С утра ко княжему дворцу съезжаются бояре и «думают» с князем.

Верхушка бояр носила название бояр «больших», или «введенных». За ними шли бояре «путные», ведавшие «путями», т. е. отдельными отраслями княжеского хозяйства или доходами. Существовали ловчий (княжеская охота), сокольничий (соколиная охота), конюший, чашничий, стольничий и другие «пути». Возглавлявшие их «бояре путные» носили название ловчих, сокольничих, конюших, чашников, стольников и т. д. «Пути» состояли из земель, ухожаев (угодьев), сел и деревень с их населением. Главную роль во дворце играл «дворский», имевший в своем распоряжении слуг («слуги под дворским»), обслуживавших двор и «пути». Среди них из десятилетия в десятилетие все меньше и меньше холопов, все больше и больше свободных людей.

Бояре управляли и отдельными областями княжества, городами и «волостями». Князь посылал бояр в город и волости, чтобы они на месте собирали налоги, судили и управляли землей от его имени.

К концу XIII в. управление землями сосредоточивается в руках наместников, проживавших в городах, но периодически объезжавших свои земли, останавливаясь в «станах». Позднее объезды наместников прекращаются (остается только «проездной суд» наместника в Бежецком уезде и кое-где еще). С течением времени повсюду в станах появляются волостели, в распоряжении которых находились «пошлинные люди», помогавшие им в управлении. Волостели, по-видимому, в станах постоянно не жили. Для остановок они пользовались погостами. Так, например, в «Корзеневе стану» Московского уезда стан волостеля был в Козьмодемьянском погосте. Бояре-«волостели» (в волостях) или «наместники» (в городах) за свою службу князю получали часть сборов с населения, так называемые «кормы». Отсюда название бояр-управителей «кормленщики». «Наместники» и «волостели» получали «въезжий корм», натуральные поборы, судебные штрафы и свадебные налоги («новоженый убрус» и «выводная куница»). Любимых и заслуженных бояр князь посылал в такую волость, которая приносила больше дохода, и за «кормление» бояре часто спорили между собой. «Наместники» и «волостели» имели помощников (доводчиков), слуг, вызывавших на суд («праветчиков»), судебных исполнителей («приставов») и других «пошлинных людей».

Часть бояр оставалась при князе, и им «приказывали» разные дела: «разрядные» (военные), «казенные» (казна и государственный архив), «посольские» (иностранных дел), «холопьи» и др. Они возглавляли «дело», «приказ», обслуживаемый грамотными опытными слугами: дьяками и подьячими. В конце XV и начале XVI в. из этих «приказов»-поруче-ний выросли «Приказы»-учреждения. Должности за боярами не были закреплены. После хлопотливой дворцовой службы боярин обычно ехал «покормиться», а его место занимал «кормленщик». Менялись обычно через год-два, а иногда и чаще.

Но некоторые должности закрепились за родовитой и знатной боярской фамилией, часто становясь наследственными. Так, например, должность московского тысяцкого закрепилась за родом бояр Вельяминовых.

Селами управляли «посельские», которые зачастую были из числа несвободных слуг князя. Князь располагал еще целым отрядом слуг, ведавших более мелкими делами княжего управления и хозяйства. Различные подати собирали особые лица: даньщики, боровщики (собиравшие подать — «черный бор»), бельщики (собиравшие особую подать — «белку»), ямщики (собиравшие «ямские деньги») и т. д.

Писцы и даньщики князя составляли списки селений и живущих в них и определяли размер тягла. Окладной единицей в конце XIII и в XIV в. была «соха» (2–3 человека) или деревня (тоже в 2–3 двора). Раскладка внутри «сохи» была делом самих крестьян. Писцы и даньщики за свой труд получали «писчую белку», «мордку», или «писчую деньгу». С середины XV в. появляется новая единица обложения — «выть» — тяглый жребий, весьма разнообразный по количеству и качеству земли.

Что касается организации войска, то она была типично феодальной.

Основную массу войска великих князей составляли дружины мелких князей и бояр, состоявшие из вооруженных конных и пеших слуг, челядинцев, холопов. Кроме того, были городовые ополчения, набиравшиеся из купцов и ремесленников. Немаловажную роль играло также пешее ополчение крестьян и «черных людей», собираемое «с сохи». Оно часто решало исход наиболее важных сражений. Все большее и большее значение начинает приобретать собственная многочисленная великокняжеская дружина, состоящая из слуг и детей боярских, подвластная только князю и слушавшаяся только его одного, тогда как в других дружинах воины повиновались прежде всего своему непосредственному хозяину и владыке — боярину или князю.

Отношения между князьями определялись духовными и договорными грамотами. Властью отца собственность семьи — княжество-отчина — делилась между его сыновьями. По духовной грамоте устанавливался «ряд» (порядок), по которому каждый сын получал свою часть. Определенную долю получала и вдова с дочерьми. Устанавливалось «старейшинство» старшего сына, который к тому же получал известные дополнительные земли и доходы «на старейший путь». Главные города в раздел не шли, равно как и тяглый люд, и оставались в общем владении. Великий князь считался старшим князем и именовался независимо от степени родства «братом старейшим», «в отца место». Ниже его стоящие князья именовались «братьями», а за ними шли «братья молодшие», причем наименование «брат молодший» означало не подлинные родственные отношения, а степень подчинения и характер взаимоотношений. Если теперь уже устанавливалась и общерусская система взаимоотношений и подчинения князей, то у себя в княжестве каждый князь был самостоятельным правителем, и в своих договорных грамотах князья обязывались не иметь закладников в чужих землях, не посылать в них даньщиков, не покупать сел и т. д. В договорных грамотах между собой князья прежде всего обязывались «быти за одно» («за один»), главным образом в вопросе взаимоотношений с Ордой и Литвой. Заключались взаимные договоры против возможных врагов и на самой Руси.

Внутри великих княжеств — Тверского, Нижегородского, Рязанского — удельные князья все больше и больше подчинялись своему великому князю. К началу XV в. удельные князья перестали играть самостоятельную роль во внешней политике великих княжеств и в этой области сохранили за собой лишь право собирать дань для Орды, да и та вручалась великому князю. В своей внутренней деятельности удельные князья, правда, и тогда еще были по-прежнему самостоятельны, и эта самостоятельность закреплялась договорной грамотой с великим князем. Что представляли собой эти мелкие удельные княжества, можно судить хотя бы из описания владений удельного князя Дмитрия Васильевича Заозерского (XIV — начало XV в.). Его владения состояли из княжеского двора — «терема и палаты», церкви на берегу Кубенского озера, вблизи лежала «весь Чиркова», где жили все подданные князя и прихожане церкви, — вот и все княжество.

К середине XV в. значительно возрастает значение великого князя владимирского, и так как обычно ярлык на великое княжение Владимирское от хана получали московские князья, то договорные грамоты великого князя с Рязанью и Тверью ставят последних фактически в подчиненное от Москвы положение. И если в это время в Твери и Рязани шла борьба великих князей с удельными, заканчивавшаяся обычно победой первых, то растущая мощь великого князя владимирского, к которому в процессе объединения им русских земель тяготели различные социальные силы, подготавливала ликвидацию великих княжеств Тверского и Рязанского со всей их феодальной политической системой, так как московский князь был представителем «порядка в беспорядке», который господствовал на Руси в период феодальной раздробленности, представителем «образующейся нации в противоположность раздроблению на бунтующие вассальные государства»[23].

Княжества и земли Северо-Восточной Руси в период феодальной раздробленности (середина XIII — середина XV вв.)

Впервые Северо-Восточная Русь — Суздальская земля — обособилась в княжение сына Ярослава Мудрого Всеволода. Одной из важнейших особенностей политического строя Суздальской земли явилась сильная княжеская власть.

Стремление опереться на городскую верхушку и свою княжескую дружину, состоявшую из вооруженных княжеских слуг, характерно еще для Всеволода Ярославича, переяславльского и суздальского князя, который под конец своего княжения, к 90-м годам XI столетия, отстранил «старую» — боярскую дружину. Сын его Владимир Мономах, хотя и был занят главным образом делами Южной Руси, тем не менее не забывает своей Суздальской «отчины», основывает город Владимир на Клязьме, заселенный главным образом ремесленниками. Владимир — княжой город, с ремесленным населением и купечеством, зависящим исключительно от князя, — отличался от «старых городов Ростова и Суздаля, где бояре, хотя и подвластные князю, своей самостоятельностью и родовитостью отличались от княжих «молодших» дружинников.

Ко времени княжения Юрия Долгорукова, сына Владимира Мономаха, относится, по-видимому, рост княжеских земельных владений. Различные слуги князя — тиуны, ключники, старосты — приобретают теперь огромное значение. Они — дружинники, правители и советники князя одновременно. Они теперь окружают князя, на них он опирается; и это вызывает недовольство ростовских и суздальских бояр. Юрий строит ряд новых городов — Юрьев, Дмитров и другие, заселяя их купцами, ремесленниками и своей «молодшей дружиной». Пожалования и ссуды ставят их в непосредственную зависимость от князя, и на них князь может рассчитывать в борьбе против боярства «старых» городов и «земских бояр», пытавшихся противиться усиливающейся княжеской власти. Юрий подчиняет их себе. При Юрии усиливаются поборы княжих тиунов — дружинников — с сельского населения, что и вызывает восстание «по селам» против «суздальцев» после его смерти, последовавшей в Киеве в 1157 г.

Торговое значение городов Владимиро-Суздальской земли растет; купечество этих городов торгует с Новгородом и через него связывается с Западной Европой, причем владимиро-суздальские князья держат в своих руках всю новгородскую торговлю с «низом», т. е. с землями по Волге и Оке. Развивается и крепнет торговля со Смоленском, Черниговом, Галичем и даже Кавказом. Высокая материальная культура — ремесленные изделия, архитектурные памятники и т. п. — свидетельствует о развитой городской жизни, о наличии многочисленных ремесленников в городах Владимиро-Суздальской земли.

«Старое» ростовское боярство — родовитые и знатные представители «старой дружины», — оттираемое на второй план «молодшей дружиной», смотрит на нее и на городской люд с ненавистью и презрением. Ростовские бояре говорят о владимирцах: «Несть бо свое княжение град Владимир, но пригород есть наш, а наши смерды в нем живут и холопы, каменосечцы и древоделы и орачи».

При таком отношении ростовских бояр к горожанам — жителям новых городов — последние, естественно, искали поддержки у князя. Князья бросают старые города — Ростов, а затем и Суздаль — и преемник Юрия Андрей Боголюбский строит свой город-замок Боголюбов недалеко от Владимира. Андрей Боголюбский продолжал борьбу с боярством, в процессе которой усилил свою власть. Росло княжое землевладение, а вместе с ним росла и эксплуатация смердов. Удачны были и походы Андрея. Он победил камских болгар и умел держать в руках Новгород, нуждавшийся в суздальском хлебе и в рынке для своих товаров. Несмотря на неудачный поход на Новгород в 1169 г., Андрей имел большое влияние на новгородские дела и сажал в вечевой город «подручных» князей.

В 1169 г. дружины Андрея разграбили Киев, но Андрей не поехал в Киев, а остался у себя на севере. Этим он как бы подчеркнул падение значения Киева как политического центра.

Усиление княжеской власти при Андрее Боголюбском, ставшем «самовластцем», державшем в руках не только своих ростовских и суздальских бояр, в чем всячески ему помогали горожане, но и «подручных» князей, попытки Андрея установить «единодержавие» привели к организации заговора в придворной боярской среде. Инициаторами его были Кучковичи, потомки убитого Юрием Долгоруким «земского боярина» Кучки. В июне 1174 г. заговор был осуществлен и Андрей был убит. Когда в связи с убийством Андрея вспыхнуло восстание против княжеской администрации — тиунов, мечников, посадников, угнетавших и эксплуатировавших народные массы, в их защиту выступила поддерживавшая княжескую власть церковь. Духовенству удалось локализовать и приостановить движение народа.

После смерти Андрея ростовскому боярству удалось пригласить на Владимиро-Суздальский стол рязанских князей, которые должны были предоставить боярам возможность править «на своей воле», тогда как Мономаховичи заставляли их подчиняться себе. Брат Андрея Михалко успел уйти во Владимир. Владимирцы — княжие дружинники и горожане — энергично поддерживали своего князя, боясь расправы со стороны ростовского боярства, установления боярского самовластья и грабежа. Дружины рязанских князей и ростовских бояр с трудом выбили Михалку оттуда. Приглашенные ростовскими боярами рязанские князья Мстислав и Ярополк Ростиславичи действительно начали с открытого грабежа горожан. Ограбленными оказались и владимирские церкви, духовенство которых поддерживало Мономаховичей. Все ценности Ростиславичи свозили к себе в Рязань.

Владимирцы снова призвали к себе Михалку, и на этот раз он вышел победителем из борьбы. Михалка восстанавливает города и церкви. Видя его успех, суздальские горожане отмежевались от своих бояр и призвали его к себе. С Ростовом и Суздалем Михалка заключил договор.

По смерти его в 1177 г. на престол владимирский по просьбе горожан вступил его брат Всеволод Большое Гнездо. Несмотря на попытки ростовских бояр, пригласив рязанских князей, снова выступить против своего князя, Всеволод, опираясь на владимирских горожан, не только решительными мерами расправился с ними и конфисковал их земельные владения, но и рязанских князей разбил. Всеволод правит, «не обинуяся лица сильных своих бояр», успешно продолжая укреплять свою княжескую власть. С ним вынуждены считаться Рязань, Чернигов и Киев, где хозяйничает его дружина. Новгород также оказался втянутым в круг его политики, но новгородские бояре больше сочувствовали ростовскому и суздальскому боярству, чем князю, и подчинить их своей власти Всеволоду не удалось.

Всеволод — сильнейший князь своего времени. Летописи называют его «Великим князем» и «Господином». Многочисленные сыновья Всеволода, его «подручные», сидят в разных концах Древней Руси. «Слово о полку Игореве» так отзывается о богатстве и силе Всеволода: «Великий княже Всеволод! Не мыслию ти прилетети из далеча отня злата стола поблюсти: ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти…».

Княжение Всеволода — время расцвета Владимиро-Суздальского княжества, не только игравшего решающую роль во всех межкняжеских усобицах, но и пытавшегося установить свою гегемонию в Древней Руси.

Войны с болгарами и мордвой расширили границы княжества на востоке.

Но расцвет Владимирской земли таил в себе элементы распада и разложения. Те же самые причины, т. е. прежде всего рост феодального землевладения, которые вызывали распадение русских княжеств на уделы, привели к дроблению и Владимиро-Суздальское княжение. После смерти Всеволода в 1212 г. земля оказалась разделенной между его сыновьями — Константином, Юрием и Ярославом. Появились отдельные княжества, начались и усобицы, вылившиеся в 1216 г. в грозную Липецкую битву. И после блестящего княжения Всеволода на северо-востоке снова началось распадение на уделы. Вся Русь в XIII в. переживала период феодальной раздробленности.

Дробление земель идет непрерывно. На территории Владимирского княжества создаются новые феодальные государственные образования. Они непрерывно делятся и подразделяются. Земля Переяславля Залесского, доставшаяся Ярославу Всеволодовичу, распадается на собственно Переяславльское, Московское и Тверское княжества, где княжили потомки Ярослава.

Ростовская земля, где сидел в начале XIII в. Константин Всеволодович, распалась после его смерти (1218 г.) и на ее месте образовались Ростовское, Ярославское, Угличское и Белозерское княжества.

В начале XIV в. от Ростова отпала Кострома, в районе которой владения ростовских князей шли чересполосно с владениями их соседей, князей ярославских и белозерских. Крайним северным пунктом владений ростовских князей был расположенный в устье реки Юга Устюг Великий. В результате дальнейшего феодального дробления Ростовской земли в первой половине XIV в. она разделилась на большое количество мелких княжеств.

В Ярославском княжестве после Батыева нашествия сидели потомки Всеволода Константиновича Василий и Константин. Затем в 1249 г. в Ярославле с тянувшими к нему волостями вокняжается зять Василия Всеволодовича, смоленский князь Федор Ростиславич. Княжеский род к середине XIV в. необычайно разросся, и Ярославское княжество распалось на уделы, где сидели князья Курбские, Прозоровские, Сицкие, Моложские и др.

Младшему своему сыну Владимиру Константин Всеволодович отдал Углич с волостями, но самостоятельное существование Угличского княжества не было длительно и прекратилось после смерти сыновей Владимира (Андрей умер в 1261 г., а Роман — в 1285 г.). Углич с землями отошел к ростовским князьям.

Далеко на севере, в девственных чащах по течению Шексны и Мологи, у Белоозера и озера Кубенского, лежало Белозерское княжество, доставшееся Васильку Константиновичу, родоначальнику многочисленных белозерских князей: Ухтомских, Белосельских, Кемских и др.

Так раздробилось на мельчайшие уделы Ростовское княжество.

Выделился в самостоятельное княжество и Юрьев Польский, где княжили потомки Святослава Всеволодовича.

По реке Клязьме лежало небольшое Стародубское княжество, доставшееся в 1238 г. Ивану Всеволодовичу и его потомкам.

В XIV в. сложилось княжество Нижегородское, куда вошли Нижний Новгород, Суздаль и Городец.

Собственно Владимирское княжество состояло из земель, лежащих в междуречье Средней Волги, Оки и Клязьмы. В него входили густонаселенное, плодородное и безлесное «суздальское ополье», Костромская земля и т. д.

В начале установления татарского ига Золотоордынские ханы поддерживали претендовавших на великое княжение Владимирское старших в роде потомков Всеволода Большое Гнездо, а затем великим князем становился тот, кто давал больший «вклад» за великокняжеский ярлык. К. Маркс отмечает «распространение уделов, происходившее на юге и в центре»[24].

На этом феодальное дробление земель не остановилось. Княжества замыкаются в себе, живут обособленно, усиливается их политическая и экономическая разобщенность. Растет вотчинное хозяйство князей и бояр, становящихся все богаче и сильнее. В доходах князя и боярина вотчинное хозяйство играет решающую роль и привязывает их к княжению, к «земле», направляет их на узкие, личные, эгоистические интересы. Не прекращаются раздоры и усобицы. Князья спорят за уделы в Орде, воюют между собой. Усобицы разоряют земли. Население нищает. Власть великого князя владимирского ослабевает. Само звание «великого князя» становится громким титулом с весьма бедным реальным содержанием, источником всякого рода столкновений между князьями.

Раздробление Русской земли протекало в условиях тяжкого татарского ига. Попытки народа путем восстаний сбросить татарское иго не увенчались успехом. «Мятеж велик» в Новгороде в 1259 г. и восстания в 1262 г. по городам Северо-Восточной Руси были подавлены татарами. Эти первые попытки сбросить ненавистное иго золотоордынского хана и не могли быть успешными. Еще очень сильна была Золотая Орда, а Русь, разбитая, обескровленная и разграбленная, не успела создать политической организации, способной объединить русский народ для отпора угнетателям — татарским феодалам.

Такой организацией могло быть только сильное Русское государство. Между тем в XIII–XIV вв. Русь была «раздроблена на множество самостоятельных полугосударств»,[25] постоянно враждовавших между собой, и наряду с объединительными тенденциями существовали центробежные силы, тормозившие ее объединение. Разоренная и опустошенная татаро-монголами Русь переживала время упадка, ослабления, раздробления.

Среди множества княжеств Руси той поры выделяются Новгород, Псков, Тверь, Рязань, Нижний Новгород и, конечно, Москва.

Великий Новгород избежал прямого разгрома татарскими войсками. В XIII–XIV вв. владения Новгородской боярской республики еще более расширились. Выросло крупное боярское землевладение. Боярские земли и угодья были разбросаны по всей земле Новгородской. «Житьи люди» и купцы владели также немалой долей земельных участков, хотя большинство земель принадлежало мелким собственникам — «своеземцам», или «земцам». Все меньше и меньше оставалось свободных смердов. Разоряемые и закабаляемые новгородские и псковские смерды становились половниками и изорниками, работавшими на господской земле за часть урожая. Постепенно распространялась и крепостническая зависимость.

Продолжалась усиленная колонизация обширных пятин и земель Новгородских. В XIII и XIV вв. колонизовалось бедное Обонежье, страна озер и скал, где было мало удобных для земледелия земель и доходных промыслов. Из последних существенную роль играла только добыча местной болотной железной руды. Обонежье не привлекало алчных бояр и осталось областью крестьянской колонизации. Взоры новгородского боярства, предприимчивого и жадного, были обращены на север, где в тайге водилось много ценного пушного зверя, а на море можно было заняться доходным зверобойным промыслом. «Неродимая землица» северных и восточных окраин новгородских владений вынуждала предприимчивых новгородцев стремиться к рекам, изобилующим рыбой, к лесам, где пушной зверь не редкость, а постоянный обитатель, к морям, богатым и рыбой, и морским зверем.

Всем этим были богаты далекие «земли» новгородские, заселенные малочисленными и слабыми северными племенами, «данниками» Новгорода: лопью (саамами), чудью Заволоцкой (коми-зырянами), югрой (ханты и манси), самоядью (ненцами). На Север шли и простые люди, «меншие», спасаясь от притеснений и эксплуатации бояр; стремилось и боярство, для того чтобы начать эксплуатацию русского и нерусского населения Поморья, Подвинья, Приуралья.

Так шли новгородцы в северную тайгу, в тундру, на побережье Студеного моря, шли за рыбой и мехами, морским зверем и солью. Новгородские промысловые люди доходят до богатых рыбой и зверем Тре (Терский берег) и Мурмана. На устье Колы был заложен городок Кола. Позднее промысловые люди дошли до Печенга, Финмаркена и до самого Груманта (Шпицбергена).

На северо-востоке лежало еще более богатое Заволочье, или Двинская земля. Здесь давно уже появились поселенцы — крестьяне и промысловые люди из Новгородской и Суздальской земель, рано развилась торговля и возникло боярское землевладение. В XIV в. новгородское боярство пытается прочнее обосноваться в Заволочье. В 1342 г. боярин Лука Варфоломеевич с вооруженным отрядом захватывает Двинскую землю и ставит городок Орлец. Вслед за ним потянулись и другие новгородские бояре, и вскоре все Заволочье было освоено феодалами Великого Новгорода.

Огромная территория Новгородской земли в XIV в. делилась на три типа земель: 1) старинные, основные земли Новгорода, так называемые пятины (Водская, Шелонская, Деревская, Бежецкая и Обонежская), где росло феодальное землевладение и закрепощались смерды; 2) земли, где развивалась боярская колонизация: Заволочье, Тре и Поморье, и 3) земли, куда проникали новгородские даньщики, ушкуйники и купцы (Печора, Самоядь, Югра до Оби). Для торговли с Югрой была создана особая купеческая организация «Югорщина».

Новгород был «окном в Европу» для Руси и являлся почти монополистом в торговле между Русью и Западом. Главную роль играла Ганзейская торговля. Из ганзейских городов новгородские купцы теснее всего были связаны с Любеком и Висби. В Новгороде существовал «Немецкий двор», где помещалась контора ганзейских купцов, управлявшаяся по особому уставу, называвшемуся «скра». Между Новгородом и Ганзой был заключен разновременно ряд договоров. Ганзейские купцы были посредниками в торговле Новгорода с Западом, но новгородские купцы действовали и самостоятельно, ездили в далекие края и «за море», торгуя в Риге, Нарве, Ревеле, Юрьеве (Дерпте), Або, Выборге, Стокгольме, Любеке, на острове Готланде, в Висби и Дании.

Предметы новгородской торговли добывались главным образом путем взимания дани и отчасти — торговли с северными народами: самоядью, чудью заволочской, югрой и т. д. и представляли собой продукты охотничьего, зверобойного и других промыслов (меха, китовый ус, моржовые клыки, называемые «рыбий зуб», ворвань, мед, воск и т. п.). «Заморские» товары новгородские купцы сбывали в княжествах Северо-Восточной Руси.

Ремесла и особенно торговля Новгорода создавали ему определенное экономическое, а следовательно, и политическое преимущество по сравнению с другими княжествами Руси.

По политическому устройству Новгород был феодальной республикой, с господством боярской аристократии.

Новгород был вечевой республикой, причем на вече принимали участие все свободные люди — новгородцы и жители «пригородов», т. е. городов Новгородской земли. Вече мог созвать кто угодно: князь, посадник, любой новгородец. Обычно по звону вечевого колокола вече собиралось на «Ярославле дворе» (Торговая сторона).

На особом помосте — «степени» — сидели все правители Новгорода: посадник, тысяцкий и др. Существовали уличанские (по улицам) и кончанские (по «концам» — районам) вече, где часто те или иные вопросы предварительно обсуждались, и жители улицы или конца приходили на вече уже с определенным мнением, которое и пытались провести на вече. На вече обсуждались все важные дела: выбирались и смещались должностные лица, решались вопросы войны и мира, приглашения того или иного князя и утверждался «ряд» (договор) с ним и т. п. Голосования не было — дела решались в зависимости от того, за какое предложение стоит большинство. Нередко вече раскалывалось, и дело доходило до кровавых столкновений, а когда вече собиралось одновременно и на Софийской, и на Торговой стороне, спор между ними часто решался схваткой на мосту через Волхов.

Вече буржуазные историки считали «народоправством», но на самом деле «худые мужики», «черные люди», на нем не играли существенной роли. За них решали и правили все дела бояре, часто использовавшие в своих целях отдельные группы простого новгородского люда. М.И. Калинин указывал: «Вспомните хотя бы древнюю русскую историю и Новгородское вече. С внешней стороны это была самая чистая демократия: весь народ решал на площади коренные вопросы, и его решения проводились в жизнь». И далее подчеркивал, что мы «великолепно знаем, что в Новгородском вече, в народном собрании Новгорода, по существу все важнейшие вопросы решали деньги. Богачи располагали физической силой, располагали "добрыми молодцами", которые, приходя на вече, кричали громче всех, а подчас и кулаки в ход пускали. Историкам известно, что в этом "золотом веке" вопросы очень часто решались кулаками. Новгородское вече, конечно, не было подлинным народовластием»[26].

И частая смена новгородских посадников и тысяцких отражала лишь борьбу внутри боярско-купеческой олигархии. Когда же доведенные до отчаяния «мизинные» люди предъявляли свои права и выдвигали свои требования, обычное вече не могло их удовлетворить, и начиналось восстание.

Вся власть находилась в руках боярской олигархии. Князь в Новгороде не играл особой роли, и уже с конца XII в. Новгород договаривался с князьями и ограничивал их власть. Обычно новгородским князем был великий князь владимирский. Князь был ограничен во всем. Он не имел права покупать земли, иметь вассалов и зависимых людей на территории Новгорода, не мог судить без посадника, был ограничен даже в охоте и рыбной ловле и т. п. Князь даже не жил в Новгороде, его резиденцией было пригородное Городище. Но, несмотря на эти ограничения, князья все же шли в Новгород, так как связь с ним была выгодна купцам их княжеств и, кроме того, с богатого Новгорода князья все же получали некоторые доходы. Новгороду же князь был нужен для защиты от врагов, для обеспечения торговли новгородцев с «Низом» и снабжения хлебом.