Помоги проекту - поделись книгой:
— Может, нам…
«Залезть внутрь, к этой штуке, как-то затянуть обратно вырезанный кусок и приварить его заново…»
— Что? — спрашивает Солуэй.
— Ничего. Неважно.
И все это время чистый адреналиновый призыв драться/бежать высасывает кислород из баллонов так, словно они втроем бегут марафон. Прошло всего десять минут, прежде чем Хейнвальд снова проверил компрессор, и тут все поняли, что они уже на 45 %, а впереди еще путь обратно, а этот ебаный ужас, этот самоназванный человек будет преследовать их во тьме, со всеми своими хрустальными костями, и у него-то в распоряжении все время мира и еще немного…
И тогда Солуэй наконец смиряется. Она разрывает контакт, отходит; сквозь лицевой щиток Хейнвальд видит, как Сьерра запрокидывает голову и открывает рот, безмолвно и долго кричит «БЛЯЯЯЯДЬ!!!», причем так, что явно бы оглушила всех, если бы включила связь.
Она возвращается в дело, наклоняется:
— Подключайте электронику.
Солуэй стоит на страже, резак уже стал ее частью, пока они достают сервомоторы и позвоночники из сумок Фарадея. Нужно всего пара минут, чтобы снова подключить нервную систему карта, но к тому времени, когда они заканчивают, баллон Хейнвальда пуст почти до дна. Все загружаются на транспорт; Вруман снова на водительском сидении, Солуэй смотрит назад, развернувшись, ее рука по-прежнему крепко сжимает резак. Хейнвальд подключился к компрессору, чтобы дать себе еще пару минут жизни. Карт подается назад, идет юзом; вперед; снова назад, разворачивается в три приема, врезаясь в каменную стену; выравнивается и отправляется тем путем, которым они сюда пришли.
Они выдвигаются. Бот плавно скользит следом.
Они бегут в тишине, пока не пролетают мимо бота-мученика и его скакуна. Это зрелище пинком вышибает Хейнвальда из состояния паники и снова запускает ему мозг: «Вот дерьмо. Как я мог быть таким тупым?»
Он наклоняется к Солуэй:
— Надеюсь, это такси нас не поджарит.
— Я не собираюсь пятьдесят кэмэ драпать на своих двоих, когда эта штука у нас на хвосте. Мы знаем, где находится щит питания. Когда доберемся до него, разберем карт. Нам все равно придется так сделать, иначе через разлом не пройдем.
Хейнвальд машет рукой в сторону кормы, хотя мертвый бот уже скрылся за поворотом:
— Тут могут быть и другие скачки напряжения. Не стоит так испытывать судьбу.
Он на свой страх и риск врубает передатчик на низком уровне, открывает канал.
Солуэй бросает взгляд на личный ШИН, там мигает сигнал тревоги; ее глаза расширяются.
— Ты что делаешь?
— Расслабься. Просто говорю с ботом, — Виктор саккадит роботу приказ; бот покидает арьергард и устремляется вперед. Спустя мгновение исчезает из виду.
— Я задал ему рабочую точку, — объясняет Хейнвальд. — В тридцати метрах впереди нас. Если какая-то магистраль даст электромагнитный разряд, нас по крайней мере предупредят.
Она кивает, но он все видит по ее лицу: Сьерра подсчитывает рентабельность его решения. Где-то позади них таится тварь, и теперь они потеряли свои глаза в арьергарде. И оно говорит по радио. Кто знает, что оно может подслушать? Кто знает, какую телеметрию может взломать?
— Что бы это ни было, — замечает Хейнвальд, — оно не слишком быстрое. Помнишь, как оно говорило, что тут все такое медленное? — Он пытается улыбнуться. — Могу поспорить, оно глотает за нами пыль, и это максимум.
— Угу, — Солуэй явно верит ему больше, чем он сам себе.
Между ископаемыми останками и трещиной километров тридцать. Они возвращаются по своим следам, минуя впадины и пропасти. Никто не преследует их; ничто не угрожает боту впереди. Время от времени Хейнвальд запускает связь в пассивном режиме, слушает шипение и шум разбитой нервной системы «Крестовика»: искореженные куски и обрывки, все еще искрящие после того, как смерть мозга унесла с собой целое. Он сосредотачивается, выжимает сигнал, пытается уловить в структурированной хаотичности хотя бы намек на чужое присутствие. Не слышит ничего, но в его воображении шепчет кошмар.
Он практически уверен, что остальные занимаются тем же самым.
«Только посмотрите на нас. Крутые суровые исследователи, храбро устремленные в неизведанное. Раздвигающие границы Человеческой империи. Бестрепетно смотрящие во тьму.
И бегущие в панике, как дети, стоило ей единственный раз посмотреть на нас в ответ».
И в конце концов, от чего они бегут? Что такого Автостопщик сделал, чем вселил ужас в их сердца?
«Оно сказало «привет». И оно выглядело… выглядело иначе».
Дело, конечно, не только в этом. Остается вопрос, что могло разрушить корабль размером с небольшую луну. Что могло заставить человеческую команду оставить пост и забиться в огромный склеп на бог знает сколько столетий. Остается вопрос, какое существо могло пережить все это и не умереть до сих пор; и какую роль оно сыграло в катастрофе.
Остается вопрос, как оно смогло разыскать «Эриофору» в огромной галактике спустя полтора миллиона лет. И что оно хочет.
«Мы могли просто… спросить».
Но муравьи не требуют ответов от бессмертных, разрушающих миры чудовищ, которые голыми живут прямо в космосе. Они бегут прочь и молятся, чтобы ботинок опустился где-то в другом месте, а не на них.
Муравьи не могут рисковать.
Когда они добрались до щита питания, паника прекратилась в пульсирующий узел, угнездившийся где-то в кишках Хейнвальда. Он больше не в кризисном режиме; кризис стал бесконечным. Это больше не чрезвычайная ситуация, не заостренная зазубренная штука, пронизывающая внутренности и покрывающая холодным потом, это просто… естественный порядок вещей. Критическая ситуация превратилась в статус-кво благодаря привычке, подлинный ужас сгладился до бесконечной тревоги и страха.
Впереди бот покачивается из-за какого-то резкого перепада напряжения; на ШИНе его видеосигнал подергивается рябью. Хейнвальд встряхивается, выходит из ступора, отзывает машину назад, прежде чем ее поджарит. Вруман улавливает намек и бьет по тормозам.
Они замирают. То же, что движется позади, сейчас может их нагнать.
Они выгружаются, молча разбирают карт, растаскивают модули, засовывают всю электронику в сумки Фарадея. Даже Солуэй участвует, отпускает резак, который раньше держала мертвой хваткой: чем быстрее они тут со всем разберутся, тем меньше шансов, что резаком придется пользоваться, так думает Хейнвальд. Минуты кажутся бесконечными, но на самом деле проходит всего парочка, и карт уже лишился нервной системы, ободран и загружен частями собственного тела. Экипаж толкает его мимо смертельного светового шоу, плюющегося искрами в коридор. Когда они минуют щит питания, случайный разряд дугой выгибается до противоположной стены и постукивает по опаленным инсектоидным останкам бота № 1, которые все еще лежат, мертвые и холодные там, где их оставили. Часть его рта гальванически дергается от удара.
Хейнвальд отводит взгляд в сторону по причинам, которые не понимает, да ему и наплевать.
Еще пару метров вперед, щит питания позади, снова круглые формы снова появляются в лучах фонарей: бот, который они оставили дремать, чтобы он не разделил судьбу своего родственника. Хейнвальд хватает его и грузит на карт, просто на всякий случай, если одного не хватит на то, с чем им придется иметь дело за те десять километров, что лежат между этим местом и челноком.
Трещина разлома. Узкий проход. По всем объективным показателям во время экспедиции внутрь «Крестовика» они преодолевали завал куда дольше: в конце концов, сейчас обломки уже расчищены. И карт уже наполовину разобран.
Но ощущение такое, что сейчас понадобилось в десять раз больше времени. Словно они торчат здесь несколько часов, застряли, передают груз через дыру по кусочкам, деталь за деталью, методично собирают их с другой стороны, пока нечто преследует их во тьме, неотступно приближаясь с каждым вздохом.
Они заканчивают. Карт вновь оживает, разминается: все сигналы зеленые.
Они выдвигаются.
Теперь уже под самой поверхностью. Звезды так близко, что он, кажется, может их увидеть.
Подготовительный отсек — в равной степени ужас и надежда: всего пара метров до челнока, Хейнвальд прямо перед собой видит стыковочный люк. Но разве не в такие моменты обычно выпрыгивает монстр? Разве не во время последнего рывка, когда побег и свободы так близки, что можно к ним прикоснуться, один из пустых скафандров в алькове поворачивается, а там внутри прячется тварь, ждущая своего часа за разбитым забралом? И когда думаешь, что уже в безопасности, разве ты не понимаешь, что оно все это время ждало тебя здесь?
Солуэй и Вруман постоянно опережают Хейнвальда, суки. Он с трудом подавляет желание ринуться вперед, оттолкнуть их в сторону и нырнуть в люк, лихорадочно разогнавшись напоследок. Виктор держит себя в руках, наблюдает за быстрым, но организованным отходом, а сердце в груди колотится так, что, кажется, сейчас выпрыгнет и помчится вперед само по себе.
Сол уже в челноке, Вруман в переходной трубе. Хейнвальд совсем один, все еще на борту «Крестовика».
Нет. Не совсем один…
Наконец, путь свободен. Хейнвальд смотрит только перед собой, делает шаг вперед. Никто не хватает его сзади.
Все, он справился. Он в челноке. Боже, он летит домой…
Вруман шлепает по кнопке. Люк герметизируется. В отсек с ревом врывается воздух, его шипящее крещендо приглушает только шлем Хейнвальда. Команда застегивает ремни безопасности.
Солуэй уже на связи:
— Шимп, вывози нас отсюда.
На канале лишь щелчки и помехи.
— Шимп!
Вруман корпит над стыковочными зажимами. Причем уже слишком долго. Давление в кабине уже достигло стабильных 92 кПа, но шлемы никто не снимает.
Солуэй пытается снова:
— «Эри», ты на связи?
— Зажимы не открываются, — шипит Вруман.
— «Эри» на связи, — голос Шимпа с треском пробивается сквозь помехи. — Готов к вашей эвакуации.
— Тогда вытаскивай нас отсюда! Сейчас же!
— Я стартую, как только все будут на борту, — отвечает Шимп.
— Мы уже на борту, Шимп. Отвези нас домой.
— По моим данным не хватает еще одного человека, — ИИ чуть ли не извиняется.
Команда обменивается взглядами.
— Может, интерференция химичит с его телеметрией? — предполагает Хейнвальд.
Тут же встревает Вруман:
— Перекличка. Вруман.
— Солуэй.
— Хейнвальд.
— Шимп, все в сборе. Пожалуйста, забери нас отсюда, блядь.
— Как только все будут на борту.
— Срань господня, — бормочет себе под нос Вруман.
Солуэй выбирается из своей сетки:
— Отключи зажимы вручную.
— А я, думаешь, чем тут занимаюсь?
— Это, сука, простой рычаг. Что тут может пойти не так?
Хейнвальд вызывает на ШИН параметры управления челноком. Как только зажимы откроются, они отправятся в свободный полет рядом с катящейся горой, в брюхе которой барахтается черная дыра, и если Шимп не выйдет на сцену…
БУМ!
Все замирают. Вместе, синхронно поворачиваются лицом к люку.
— Это снаружи… — шепчет Солуэй.
…тикетактиктикетакта…
Зажимы открываются.
— Запускаю процедуру эвакуации, — радостно рапортует Шимп. — Предполагаемое время прибытия на «Эриофору» одна запятая семнадцать килосекунд.
На ШИНе Хейнвальда расцветают красным иконки двигателя. Челнок дает крен и виляет; «Крестовик» уходит на левый борт, огромный базальтовый кулак уменьшается в пустоте. Вертятся звезды: все, кроме одной, она больше всех, но почему-то тусклее и неподвижна относительно вращающегося фона. Она увеличивается постепенно, почти незаметно.
Снаружи что-то стучит по люку, тихо скребет по корпусу, устраивается поудобнее и отправляется вместе с ними в путешествие.
Поделиться книгой: