От конфронтации к партнёрству: СССР и КНР (1979-1991)

Решение этих вопросов напрямую зависело от той группировки КПК, которая одержит победу в политической схватке за право руководить страной.

Условно борьбу за власть после смерти Мао можно разделить на два этапа:

Борьба «Группировки четырёх»4 против «левых»5 и «прагматиков»6.

Борьба «левых» и «прагматиков» друг с другом после победы над «группировкой четырёх».

Позиции «прагматиков» на данный период были настолько слабы (как среди их сторонников на руководящих постах в КНР и КПК, так и среди количества поддерживающих их курс в самой КПК: «За десятилетие, предшествовавшее смерти Мао Цзэдуна, в партию, насчитывавшую в середине 70-х гг. более 30 млн человек, вступило примерно 20 млн новых членов». //8, с.698// — тем самым, большая часть партии относилась к «выдвиженцам культурной революции»), что по оценками зарубежных аналитиков того времени их лидер Дэн Сяопин не рассматривался как потенциально будущий руководитель КНР (имеется в виду некая личность, мнение которой является наиболее весомым при принятии решений в отношении внутренней и внешней политики). Характерно в этом плане воспоминание А. Драбкина, занимавшегося осенью 1976 года в Берлине подготовкой контрпропагандистской кампании в отношении КНР (касательно идеологического спора СССР и КНР): «В сентябре эта акция была свёрнута — умер Мао Цзэдун. Актуальными стали дискуссии на тему «КИТАЙ ПОСЛЕ МАО». Когда один из аналитиков в этой связи упомянул Дэн Сяопина, на него посмотрели с некоторым недоумением — на слуху тогда были совсем другие имена…» //18, с. 151//

Конечно, мнение зарубежных специалистов, и даже их подавляющего большинства, не всегда в состоянии правильно отразить реалии (то есть в данном случае это реальные возможности «прагматиков»), но тем не менее, данный пример показывает, насколько сложным в этот период были расстановки политических сил в Китае.

Это не могло не отразиться на характере ведения внешней политики. В период с сентября 1976 (смерть Мао) по декабрь 1978 года (3-ий пленум КПК 11-го созыва, на котором стало ясно, какая из двух ответвлений КПК одержала, хоть и не окончательную, но всё-таки победу) КНР не могла изменить курса своей внешней политики, а поскольку сам курс опирался на «теорию трёх миров», построенной на маоизме, то и ни одна из борющихся за власть группировок не имела возможности (и особого желания) что-то менять до прихода к власти. Поэтому особенно важное значение в плане определения способов и характера ведения внешней политики КНР имеет 3-ий пленум КПК 11-го созыва, определивший приоритет одной из группировок КПК.

«На пленуме было постановлено прекратить массовые политические кампании, что являлось явным отходом от теории и практики маоизма, и перенести центр тяжести на экономическое строительство. В качестве цели экономической политики впервые за десятилетия было названо повышение реального материального уровня жизни народа. Высокую оценку получила политическая деятельность Дэн Сяопина, а апрельские события, из-за которых он был лишён всех постов и отправлен в изгнание, были названы «великим революционным массовым движением».» //8, с. 707–708//.

Данные решения позволили стране начать переход к новой системе ведения внешней политики. «Прагматики», начавшие закрепление своей власти, по всей видимости, имели хорошо продуманную политику в отношении укрепления ряда основополагающих факторов дальнейшего развития КНР: сохранение руководящей роли КПК в управлении страной, сохранении авторитета Мао при отходе от курса его политики, повышение уровня жизни населения страны, переход способов и характера ведения внешней политики страны к принципу «есть выгода — будет развитие отношений».

В рамки данной работы не входит проблема оценки деятельности «прагматиков» во главе с Дэн Сяопином в вопросах внутренней политики, но в виду более понятного осмысления причин изменения способов и целей ведения внешней политики, необходимо отметить ряд следующих положений, затронутых несколько ранее.

После 3-го пленума КПК 11-го созыва Дэном была подвергнута критике политика «большого скачка» и «культурной революции», но при этом не подвергался критике сам Мао. В этом новый руководитель Китая видел основу сохранения руководящей роли КПК, без которой осуществление реформ представлялось ему весьма трудным.

«С другой стороны, для Дэн Сяопина осуждение Мао Цзэдуна было неприемлемо и потому, что это, по его мнению, повлекло бы падение авторитета КПК, который он всеми силами старался сберечь. Без руководства КПК он не мыслил себе само существование КНР» //6, с. 10//

Особое значение Дэн придавал партийным кадрам и системе их отношения к руководству (по всей видимости, это был основополагающий аспект сохранения партии как руководящего органа страны). В этом плане важным звеном перехода стала реабилитация репрессированных в «культурную революцию» и прежде всего бывших членов КПК.

«Главная из них — приход к руководству КПК известных партийных деятелей раскритикованных и репрессированных Мао Цзэдуном. А репрессировано Мао Цзэдуном в той или иной мере было большинство кадровых работников государственного и партийного аппарата (к концу 1982 г. было реабилитировано почти 3 млн. ганьбу7)» //8, с. 711//.

Кроме этого, важным элементом стала реабилитация особо важных лиц КПК, в том числе и тесно связанных с Дэном. К ним прежде всего относится Лю Шаоци (бывший Председатель КНР и заместитель председателя ЦК КПК). Его реабилитировали на 5-ом пленуме ЦК КПК 11-го созыва (23–29 февраля 1980 года) //10, с. 229//. Также реабилитированы один из основателей КПК Ли Да (6 ноября 1980 года) и бывший проректор высшей партийной школы при ЦК КПК Ян Сяньчжэнь //10, с. 232//.

Одновременно с этим шёл судебный процесс над «группировкой четырёх» для окончательного идеологического разгрома сторонников «культурной революции»8.

На руководящие же посты в КПК и КНР назначались сторонники «прагматиков». 5-ый пленум 11-го созыва ЦК КПК утвердил избрание Ху Яобана и Чжао Цзыяна в Политбюро. //10, с. 229//. Был воссоздан секретариат ЦК КПК и пост Генсека, на который был избран Ху Яобан. А после новой тактики Дэна по разграничению партийных и государственных постов9, Хуа Гофэн был заменён на посту премьера Госсовета Чжао Цзыяном10 //8, с. 710//.

В итоге к сентябрю 1982 года по Хуа Гофэну были нанесены окончательные удары: на 6-ом пленуме ЦК КПК (июнь 1981 года) Хуа Гофэн потерял должность председателя ЦК КПК, на который был на некоторое время назначен Ху Яобан11, и на 12 съезде КПК (сентябрь 1982 года), на котором Хуа Гофэну оставили ранг рядового члена ЦК КПК //8, с. 710//.

Особенно интересно понимание рядового китайца в данный период времени, который можно понять из сопоставления той информации, которую ему предоставляли власти. Очень характерно, что передача обвинительного акта по делу о «группировки четырёх» пришлась на один день с реабилитацией бывшего проректора высшей партийной школы при ЦК КПК Ян Сяньчжэня. Учитывая, что Ху Яобан, активно поднимавшийся в данный период по служебной лестнице был одновременно с этим действующим руководителем той же школы, на ум приходит мнение, что этот человек в ближайшее время и дальше будет также подниматься вверх. Кроме того он же получил пост Генсека, который некогда занимал Дэн Сяопин. В результате подобных сопоставлений можно прийти к выводу, что авторитет Ху Яобана в среде общественности серьёзно укреплялся и в некотором роде проявлял оттенок преемственности.

Вопрос преемственности в китайском обществе имел очень серьёзное значение, так как все, кто хотя бы что-то понимал в политике, понимал также то, что в случае передачи власти Дэна своему преемнику «культурная революция» не повторится. Доказательством высокого авторитета Ху Яобана может служить реакция на критику в его адрес со стороны других членов КПК (в первую очередь со стороны «левых») в 1989 году и его последующая смерть в апреле того же года, приведшую к обострению ситуации в обществе, вылившуюся в событиях на площади Тяньаньмэнь 3–4 июня 1989 года.

Что касается авторитета Мао, то непосредственно его Дэн не касался, хотя культ его личности он стал понемногу уменьшать. 12 августа 1980 года было опубликовано указание ЦК КПК об уменьшении прославления отдельных личностей: «Один из его пунктов предписывал ограничить число портретов Мао Цзэдуна и стендов с его высказываниями» //10, с. 231//.

Внутриполитическая борьба рассматривается нами со стороны соперничества отдельных личностей и фракций, поддерживающих их курс, потому что для каждой из данных личностей, то есть Дэн Сяопина и Хуа Гофэна, стоят разные подходы к способам и характеру ведения внешней политики. И если для Хуа Гофэна характерно следование маоизму, опирающемуся на «теорию трёх миров», оценке Советского Союза как «социал-империализма»12, видевшей свою конечную цель в распространении своего влияния на весь мир: «Нашим объектом является весь земной шар, где мы создадим мощную державу» (Мао Цзэдун) //2, с. 579//. То для Дэн Сяопина важен был контакт с развитыми странами для осуществления прорыва в сфере экономики, и хотя позиция Мао в отношении «всего земного шара» не отрицалась напрямую, тем не менее никаких указаний на продолжение его курса (в том числе и того утверждения Мао, что либо будет мировая война социализма и империализма, либо мировая революция предотвратит эту войну) не следовало.

Дэном подчёркивалось, что без контактов с развитыми странами невозможен стремительный рост экономики. Что иностранные инвестиции в экономику Китая пойдут только на пользу самому Китаю.

Одновременно с этим надо было найти путь, по которому осуществить эти контакты. И в первую очередь, с Западом, так как считалось, что его поддержка будет наиболее эффективной из-за того, что он более развит. В отношении последнего утверждения можно поспорить, так как СССР опережал Запад в области ряда технологий (в первую очередь космических и военных), и объективной оценкой данного решения может служить тот фактор, что в случае контактов с СССР, технологии можно будет получать главным образом именно от него, а в случае контактов с Западом, технологии можно будет получать от множества стран, каждая из которых связана в рамках НАТО или ЕЭС не настолько крепко как страны связанные в рамках ОВД. Система отношений внутри капиталистического сообщества позволяла торговаться как друг с другом, так и со странами не входящими в это сообщество, чем и предполагал (а в настоящее время активно пользуется) воспользоваться Китай. В отношении контактов с Советским Союзом такая «торговля» была невозможна. Именно поэтому открытие отношений со странами Запада стало для КНР первостепенной внешнеполитической задачей.

Руководство КНР выбрало путь сближения с США, как главного представителя каплагеря.

«Китайское руководство взяло курс на максимальное сближение с США, что рассматривалось как главный международный фактор выполнения внутри КНР программы четырёх модернизаций» //12, с. 583//.

По подсчётам Б.Т. Кулика США в 1978 году посетили свыше 120 делегаций из КНР, что составляло примерно в 4 раза больше, чем в 1977 году, а в 1979 году их число составило 308 единиц. Всего за 1978 год КНР посетили около 10 тысяч американцев, в том числе 100 членов Конгресса //12, с. 583//. Особенно подчеркнём, что в виду того, что конгрессмены просто так не ездят, а, как правило, выполняют какие-то поручения (Правительства или Конгресса США), то можно увидеть явный подтекст какого-то соглашения13.

Последовало официальное заключение дипотношений между КНР и США с 1 января 1979 года, о чём было заявлено 16 декабря 1978 года //12, с. 582//.

В период с 29 января по 5 февраля 1979 года в США с официальным визитом находился сам Дэн Сяопин, человек решающий к этому времени все важнейшие вопросы дальнейшего развития Китая. И хотя официальная должность к этому моменту у Дэна была заместитель премьера Госсовета КНР14, эту поездку можно отметить как знаковую в системе развития отношений КНР с иностранными державами.

17 февраля 1979 года КНР совершила нападение на победившую незадолго до этого две сверхдержавы Францию и США15, независимую суверенную страну, Социалистическую Республику Вьетнам16.

Незадолго до нападения КНР на СРВ Советским Союзом с СРВ были подписаны новые договоры (ноябрь 1978 года): «Договор о дружбе и сотрудничестве, Соглашение о развитии и укреплении экономического и научно-технического сотрудничества» //2, 585//.

Возможно одной из целей, поставленной в этой агрессии перед КНР было показать миру, что СССР не в состоянии защитить своих союзников, но, разумеется, эта цель благодаря стойкости и упорству как СССР, так и СРВ выполнена не была.

Против СРВ было задействовано 600 тысяч солдат и офицеров, 580 боевых самолётов, 550 танков, около 200 кораблей, тысячи орудий и миномётов. Предполагаемые потери в течение всей кампании составили 60 тысяч солдат и офицеров НОАК (Народно-Освободительная Армия Китая) //12, с. 586//17

Советский Союз ответил на данные агрессивные действия резко и незамедлительно: «19 февраля было опубликовано Заявление Советского правительства, в котором решительно осуждалась «агрессия Пекина против социалистического Вьетнама» и указывалось, что «Советский Союз выполнит обязательства, взятые на себя по Договору о дружбе и сотрудничестве между СССР и СРВ»» //12, с. 588//18.

«В период с 12 по 26 марта с.г. (с целью оказания военного давления на Китай в связи о его агрессией против Вьетнама) в соответствии с решением ЦК КПСС в приграничных военных округах на востоке страны, на территории Монголии и Тихоокеанском флоте были проведены войсковые и флотские учения. Всего в учениях принимало участие двадцать общевойсковых и авиационных дивизий. Общая численность привлекаемых на учение войск составила более 200 тыс. человек личного состава, свыше 2,6 тыс. танков, около 900 самолетов и 80 кораблей» //20//.

Помимо всего прочего наступление у НОАК явно не получилось, здесь сыграл фактор, во-первых, высокой боевой выучки вьетнамских солдат и всего вьетнамского народа, выдержавшего войны с Францией и США, во-вторых, способности командира Вьетнамской Народной Армии Во Нгуен Зиан, известного своими победа в предыдущих войнах, и, в-третьих, удобное для обороны положение вьетнамских войск.

Так как КНР не мог противостоять мощи Советского Союза, который, на наш взгляд, выполнил, если бы потребовалось свои обязательства перед СРВ, то ему ничего не оставалось, кроме как прекратить боевые действия и отвести свои войска за китайско-вьетнамскую границу19. Об этом было заявлено 5 марта 1979 года //12, с. 587//. А 18 апреля 1979 года открылись вьетнамско-китайские переговоры по урегулированию конфликта.

«Война Пекина против СРВ производила тем более странное впечатление, что она была развязана в обстановке активного налаживания контактов КНР с империалистическими державами, прежде всего с США — страной, которая незадолго до этого вела многолетнюю агрессивную войну во Вьетнаме» //12, с. 586//.

Представляется наиболее вероятным, что США напрямую было связано с военным столкновением КНР и СРВ в начале 1979 года. И тому есть ряд подтверждений.

Во-первых, это заявления самих руководителей КНР, в том числе и Дэн Сяопина. К ним относится выражение Дэна по поводу того, что Китай намерен «преподать урок» Вьетнаму //2, с. 591//. Что касается вьетнамско-китайских отношений, то в них был ряд трудностей: Кампучийская проблема, споры за острова Спратли и Парасельские острова, а также тот факт, что СРВ является явным союзником СССР, но тем не менее объективных причин для упрёков Вьетнама20 со стороны Китая не существовало, тем более таких, которые были способны привести к подобному столкновению. Единственное, за что КНР могла попытаться «преподать урок» Вьетнаму, так это за победу над США, которая с позиции авторитета (и финансового состояния) США обошлась им очень дорого.

Во-вторых, сами США очень двусмысленно охарактеризовали данную акцию КНР: «Он //Вашингтон — В. Самощев// ограничился заявлением о том, что «не одобряет» действия Пекина, а сами эти действия характеризовал не как агрессию, а как то, что «китайские войска перешли через границу Вьетнама»21» //12, с. 588//.

В-третьих, показательно как западные специалисты «ухватились» за данную акцию, и начали опровергать основы социализма, утверждая, что война между социалистическими странами возможна, как и между капиталистическими22 //2, с. 589//.

Впоследствии США и другие страны каплагеря начали укреплять с Китаем своё военное, научно-техническое и экономическое сотрудничество.

««Китайская карта в Большом стратегическом треугольнике» — вот что явилось непосредственной причиной исторической перемены или изменения в отношениях Китая и США…» //5, с. 140//.

В конце августа 1979 года КНР посетил вице-президент США У. Мондейл: «Во время визита стало известно о подписании в Вашингтоне документов, переводящих Китай в рамках закона США об иностранной помощи в разряд «дружественных стран» //2, с. 594//. Во время визита У. Мондейл выразил позицию США по вопросу развития КНР: «Мощь, безопасность и модернизация Китая в последующем десятилетии будут отвечать интересам Соединённых Штатов» //12, с. 584//

Также США предоставило КНР «режим наибольшего благоприятствования в торговле»23 //2, с. 594//.

В том же 1979 году США выдали целый ряд лицензий на экспорт в КНР аэрокосмической аппаратуры, самолётов и запасных частей к ним, оборудования для сейсмической разведки нефти и газа24, вычислительной техники и «других товаров «двойного использования» на общую сумму около 250 млн. долларов» //12, с. 584//.

А 18 марта 1980 года Государственный Департамент США выдал санкцию на продажу КНР военного снаряжения //2, с. 594//. В 1980 году США выдали 400 лицензий на экспорт в КНР американской военной техники и оборудования //12, с. 585//.

В период с 24 мая по 13 июня 1980 года в США по приглашению министра обороны США Г. Брауна совершил поездку заместитель премьера КНР Гэн Бяо (кроме США также он посетил Японию) //10, с. 235//. В период с 16 по 19 сентября КНР посетил заместитель министра обороны США У. Перри //10, с. 236//.

В задачи данной работы не входит освещение вопроса контактов КНР с Западом в период 1979–1991 годы, но следует отметить следующее:

Заключение целого ряда экономических, научно-технических и прочих договоров КНР со странами Запада и Японией, контакты высших государственных постов этих стран с руководством КНР, их частые взаимные визиты, а также сама система «открытости» Китая каплагерю началась с момента агрессии КНР против СРВ;

При «открытости» Китая каплагерю не наблюдается резкого обострения советско-китайских отношений в долгосрочной перспективе и даже наоборот, некоторое стремление охладить отношения между КНР и СССР спустя некоторое время после военного столкновения КНР и СРВ (подробности этого пункта будут раскрыты ниже);

Политический принцип Запада «разыграть китайскую карту против СССР» принял иной характер и манеру действия как в плане отношения к этому КНР, так и Запада (подробности этого пункта будут раскрыты ниже).

Разумеется, что страны каплагеря не собирались помогать Китаю просто так, и что данная помощь была связана лишь с желанием использовать КНР против СССР. Какие возможности этого использования открывались странам Запада сказать трудно, но можно совершенно точно сказать, что это отлично понимали китайские лидеры. Более того, в силу того, что они отлично это понимали, они и пошли на «демонстрацию» возможностей Западу, в случае если КНР станет их союзником, то есть совершили нападение на СРВ. Они показали, что Китай будет очень полезен, но только показали и не более. На этом «попался» Запад, видя возможные перспективы, они способствовали модернизации Китая. При этом сам Китай лишь с виду присоединился к странам Запада, на деле же стал проводить свою линию внешней политики, действуя в своих интересах.

В этом плане важно отметить черты внешней политики КНР в период от начала контактов с Западом («политики открытости») и до системной организации своей внешней политики, зафиксированной 12 съездом КПК.

«Своеобразие и загадочность этого периода //С 3-го пленума ЦК КПК 11-го созыва (начало 18 декабря 1978 года) и до 12 съезда КПК (сентябрь 1982 года) — В. Самощев// заключалось в том, что на его протяжении внешнеполитический курс китайского руководства как бы оторвался от своей первоосновы политики внутренней и даже вступил в явное противоречие с нею» //12, с. 582//.

Дело в том, что сама реализация политики открытости привела к её же корректировке. А именно расширение данной «открытости», в том числе и из-за отношения к Китаю Соединённых Штатов, которое, в частности, Кулик Б.Т. называет «противник в стратегическом плане»: «Пекин убедился в том, что развитие отношений КНР с США ограничено весьма узкими пределами, жёстко лимитизировано и что в стратегическом плане Соединённые Штаты остаются противником Китая» //12, с. 593//. В том числе и в вопросе о Тайване: прекратил своё действие «Договор о взаимной обороне» (между Соединёнными Штатами Америки и Китайской Республикой25), но был подписан новый договор «Закон об отношениях с Тайванем» (10.04.1980), не менявший сути дела26 //12, с. 594//.

Это привело к такому подходу, который можно охарактеризовать фразой Дэн Сяопина, использованной как во внутренней, так и во внешней политике: «Не важно, какого цвета кошка, чёрного или белого, лишь бы она ловила мышей». В отношении внешней политики КНР в качестве «кошек» разных цветов можно условно принять СССР и США, то есть сотрудничать можно с обеими странами, но только в том контексте, в котором это выгодно самому Китаю. Сам Дэн по вопросу перспектив развития КНР в системе международных отношений выразился следующим образом: «Поэтому наша внешняя политика, если говорить о нуждах страны, направлена на создание мирной обстановки в целях осуществления дела модернизации»27 //12, с. 594//.

«Они //высказывания Дэна — В. Самощев// указывают на начало пересмотра руководством КПК прежней внешнеполитической стратегии, на формирование подхода к международным делам с учётом интересов модернизации Китая. Такой подход стал преобладающим к моменту созыва в сентябре 1982 г. XII съезда КПК» //12, с. 595//.

Особенно подчеркну, что это было сказано лидером КНР ещё в момент активных боевых действий НОАК с вьетнамской армией. Поэтому можно сказать о дальновидном понимании Дэном перспектив развития внешней политики КНР, о готовности взаимодействовать с разными внешнеполитическими силами, в том числе и с Советским Союзом.

Также КНР предполагала играть на будущих противоречиях нынешних союзников в Восточной Азии: США и Японии, где первостепенной задачей являлось способствование развалу американо-японского союза. В этой связи важно выделить вывод М.И. Сладковского, указанный в работе «Китай и Япония», написанной ещё в 1971 году: «Современное руководство КНР, видимо, исходит из того, что сам факт быстрого экономического подъёма Японии и активация её внешнеполитической экспансии неминуемо приведёт Японию к столкновению с США…» //17, с. 327//.

Принципы ведения внешней политики КНР были зафиксированы на 12 съезде КПК (осенью 1982 года). В отчётном докладе ЦК КПК Ху Яобан сказал следующее: «Твёрдо придерживаться самостоятельной и независимой внешней политики»; «Революцию нельзя экспроприировать, она может быть совершена только по воле самого народа той или иной страны»; к числу дружественных стран отнесены КНДР, Румыния, СФРЮ //12, с. 595//. Также с Советского Союза был снят ярлык «социал-империализма», и, кроме того, «… в докладе Ху Яобана была выражена, хотя и с оговорками, готовность КНР к нормализации отношений с СССР» //12, с. 595//. Руководство КНР отказалось от тезиса о «советско-американском сговоре»28 против Китая, указано о том, что КНР выступает против колониализма, проводится идея об одобрении развития отношений между компартиями других стран29 //12, с. 596//.

Тем самым Китай «созрел» для возможности нормализации отношений с Советским Союзом, осталось дождаться того момента, когда в Советском Союзе «созреют» для этого сближения. Особенно отметим, что речь в данном случае идёт не о практических действия (серьёзных уступок со стороны КНР в рассматриваемый нами период 1976–1991 гг. не было), а об идеологической платформе данных действий, то есть в рассмотрении самой возможности советско-китайского сближения.

Тем не менее представляется более правильным говорить о том, что именно Советский Союз сыграл решающую роль в нормализации этих отношений, ввиду целого ряда односторонних уступок СССР в отношении КНР.

Советско-китайские отношения 1985–1991 гг

Приход к власти в Советском Союзе М.С. Горбачёва знаменовал собой новую эпоху развития нашей страны, в том числе и в отношении внешней политики. Произошёл переход к политике «нового мышления» как способу ведения внешней политики СССР. В задачи данной работы не входит подробное освещение всех деталей данного подхода, поэтому мы лишь кратко её охарактеризуем: политика «нового мышления» — это политика СССР, направленная на установление атмосферы международной разрядки, проводимая на основе принципов мирного сосуществования и взаимного признания государств с различными общественно-политическими системами, что включает в себя прекращение гонки вооружений и взаимное разоружение сверхдержав, развитие системы ограничительных договоров военно-технического характера (например, договор по ПРО), создание безъядерных зон в определённых регионах земного шара, невмешательство во внутренние дела других государств, кроме как по решению Совета Безопасности ООН, развитие экономических контактов между государствами социалистического и капиталистического лагерей, осмысление всеми государствами того факта, что соперничество между сверхдержавами не принесёт пользы ни одной из сторон, что указывало на необходимость фактического сближения этих стран с целью взаимовыгодного развития30. Приведём некоторое цитаты М.С. Горбачёва по этому поводу.

«Прежде всего в связи с накоплением огромных запасов ядерного оружия под угрозой оказалась человеческая цивилизация. Это реальность, с которой нельзя не считаться. Более того, правильная оценка этой реальности подводит к выводу, что военным путем нельзя сегодня решать проблемы мировой политики» //16, с. 3//.

«Думаю, об этих вещах надо говорить до тех пор, пока они не только отложатся в умах политиков, но и получат отражение в реальной политике государств. Речь идет о том, что в настоящее время нельзя строить международные отношения, не учитывая интересы всех государств. Должен быть баланс интересов. Только он ведет к разумной политике» //16, с. 3//.

«Мы не строим свои отношения с кем-либо за счет интересов третьих стран. Лучшая и единственно прочная база международных отношений — это равенство, взаимное уважение, невмешательство во внутренние дела, обоюдная выгода» //16, с. 11//.

Для начала охарактеризуем общие тенденции развития советско-китайских отношений на тот период.

Ещё 27 сентября 1979 года состоялись переговоры на уровне заместителей министров иностранных дел по вопросу нормализации отношений СССР-КНР. 17 октября 1979 года прошло первое пленарное заседание, на котором СССР передала Декларации о «принципах взаимоотношения между СССР и КНР», основанные на принципах мирного сосуществования. КНР выдвинула «Предложения об улучшении отношений между КНР и СССР», включавшие следующие условия: одностороннее сокращение численности советских вооружённых сил в районах, граничащих с Китаем; вывод советских войск из МНР; прекращение поддержки Советским Союзом «в какой бы то ни было форме» СРВ; решение пограничных вопросов на основе признания так называемых «спорных районов» на территории СССР вдоль советско-китайской границы, что «означало бы признание китайских территориальных притязаний к Советскому Союзу ещё до двустороннего урегулирования пограничного вопроса»31 //12, с. 590//. 30 ноября 1979 года переговоры были прерваны.

В конце декабря 1979 года в советско-китайских отношениях появилась новая трудность — ввод советских войск в Афганистан. И хотя фактически для КНР это не представляло настолько серьёзной угрозы, как изображало это китайское руководство, тем не менее они охарактеризовали данную проблему, как проблему не менее сложную, чем концентрация советских войск в МНР и вдоль советско-китайской границы и дислоцирование вьетнамских войск в НРК. В последствии именно три данных вопроса стали трактоваться лидерами КНР как «три препятствия» на пути нормализации советско-китайских отношений.

«Эта акция //ввод советских войск в Афганистан 27.12.1979 — В. Самощев//, утверждалось в заявлении МИД КНР, представляет угрозу безопасности Китая»32 //12, с. 591//.

Как мы уже указывали в предыдущей главе, КНР пересмотрела систему ведения своей внешней политики на 12 съезде КПК (1982 год), что предусматривало возможность контактов как с капиталистическими, так и с социалистическими странами, следуя интересам самого Китая, в том числе с фиксированием этого в новой Конституции КНР, принятой на сессии ВСНП 4 декабря 1982 года и содержащей следующий пункт: «Китай твёрдо проводит независимую и самостоятельную внешнюю политику» //12, с. 596//. В отношении советско-китайских отношений можно особенно подчеркнуть характеристику данного события Б.Т. Куликом: «Он перевёл отношения между двумя странами из одной фазы в принципиально другую — из фазы противоборства в фазу расчищения завалов на дороге к нормализации, создания условий для неё» //12, с. 598//.