Том 1. Межпланетный путешественник

– А какая форма правления у вас и кто у власти? – продолжал он.

– У нас социалистическое государство и у власти все трудящиеся…

Андрей радостно вздохнул и коротко поведал деду свою одиссею, не утаив ничего.

В самом начале дед вскочил со стула и во время рассказа возбужденно бегал по комнате, изредка останавливаясь перед гостем и теребя бороду.

– Ваш вез – гениальный человек! – воскликнул он, когда Андрей кончил. – Комбинации Вселенной!.. Комбинации Вселенной!.. До чего додумался!..

Андрей, видя, что его повесть принята безо всяких сомнений и оговорок, предоставил деду свободно изливать свой восторг, а сам занялся «приведением в порядок» хозяйского стола.

Дед побегал еще и обернулся к усердно работающему челюстями гостю:

– Ну, и ты – смелый парень!..

Растроганно-крепко пожал ему руки. Потом, внезапно вспомнив что-то, хлопнул себя по лбу и выбежал из комнаты в соседнюю.

Через минуту вернулся с небольшой, пожелтевшей от времени, книгой и, ни слова не говоря, сунул ее Андрею, лукаво наблюдая за его лицом.

– «Зэнэль… Психо-машина…» – прочитал Андрей заглавие.

– Да, ведь, это – мой дневник! – воскликнул он, пробежав предисловие. – Значит, тот смешной старик на горе, в которого я запустил сапогом, а потом своим дневником, оказался профессором!..

– Это не твой дневник, – посмеиваясь отвечал дед, – а дневник твоего двойника… Я читал эту книгу 100 лет тому назад, когда был 30-ти летним юношей… Я еще помню, что тогда производилось расследование по поводу пропавшего без вести Петроградского комсомольца Андрея и его товарища… Как, бишь, его?

– Никодима?

– Да-да, Никодима… И расследование установило, что действительно здесь имело место загадочное событие на хуторе с двумя учеными контр-революционерами, после чего исчезли и ученые и их преследователи…

– Они не вернулись на Землю? – спросил огорошенный Андрей.

– Да, после того как им был сброшен на землю дневник, они более не возвращались…

«Что же? И мне с Никодимом предстоит такая же участь?» – печально подумал Андрей. А дед снова бегал по комнате, теребя нещадно бороду.

– Чудесно! Великолепно! Психо-машина, комбинации и все прочее!..

– Знаешь? – остановился он перед гостем, погруженным в раздумье, – я сейчас извещу по радио город о твоем прибытии, и мы устроим тебе банкетик!..

– Не надо! Пожалуйста, не надо! – встрепенулся испуганно Андрей, вспоминая предостережения веза. – У меня совсем нет времени… Я, может быть, сегодня же улечу… Прошу вас, не надо!..

– Вы?! Вам?! Вас?! – недовольно и с недоумением проворчал старик. – Да сколько же «нас» в конце концов?..

– Извини, дедушка, я все забываюсь. По-своему я…

– Ничего не по-своему – возразил дед. – И у нас 92 года тому назад была привычка называть друг друга на «вы», но она после Великого Торжества Советов была оставлена и забылась… Только… Ну да об этом не стоит…

– Великое Торжество Советов? – заметил Андрей. – Дедушка, расскажи, пожалуйста, когда это было? Ведь, ты знаешь, зачем я прилетел к вам?..

Дед любил поговорить, но его смущало, что гость отказывается от банкета.

– Банкетик, бы сначала… А? – проронил он, – Устроим великое единение Вселенной? А?..

– Не стоит, дедушка! – уговаривал Андрей общительного хозяина. – Ну какое там единение? Я и не делегат своей Земли!.. По своему почину я к вам прилетел…

– Ну, ин будь по-твоему, – согласился с большой неохотой дед. – Так о чем же тебе рассказать?

3.

На Земле № 3 революционная эпопея развивалась в общем по тому же плану, что и на № 2, только с некоторым запозданием.

Вооруженная борьба, в главных моментах совпадавшая с борьбой на Земле № 2, тянулась в океанах огня, дыма и крови до 1930 года, когда последний оплот контр-революции – Америка – пал от внутреннего взрыва.

Потом потекли долгие годы переустройства и возрождения обновленной семьи, во время которых коллективная воля трудящихся творила, поистине, чудеса. Машинизирование производства повело к тому, что уже через 20 лет от разрухи и хаоса, порожденных великой войной, не осталось и следа, а рабочий день был сокращен до 4 часов. Все свободное время трудящиеся посвящали умственному и физическому развитию и разумным развлечениям, куда, главным образом, входили научные экскурсии по всему земному шару.

Вот что поведал любитель-историк Иван, бывший во время революционной борьбы простым крестьянином. Его повествованию постоянно мешали нетерпеливые вопросы пылкого слушателя.

– Если бы ты не перебивал меня, после некоторого раздумья промолвил дед, – я не забыл бы рассказать об одном грандиозном завоевании нашей коллективистической науки…

И он рассказал.

– В 1935 году было сделано великое открытие, и не какими-нибудь профессиональными учеными, а группой молодых рабочих, лишь с 30 года посвятивших свои досуги науке. Найден был универсальный антисептикум – средство против невидимых врагов человека. Известно, что почти все болезни и даже состаривание человеческого организма происходят от вредноносных микробов, пробирающихся в наше тело.

– Найденный антисептикум действует губительно на всех микробов без исключения и в то же время не только не вредит клеткам человеческого тела, но и является хорошим активатором этих клеток в их повседневной работе и предохраняет их от быстрого изнашивания.

– Таким образом, открытый препарат служит и идеальным антисептикумом, и настоящим «жизненным элексиром», которого так долго и безуспешно искали средневековые алхимики.

– Благодаря регулярному ежедневному, приему его внутрь, человечество совершенно стерилизовалось[3]; принимаемая же пища, подвергнутая предварительной обработке «униантом», так сокращенно стали называть универсальный антисептикум, – не вводила уже новых микробов в тело человека.

– Действие унианта сказалось через несколько лет. Мало того, что исчезли все инфекционные болезни, сама жизнь омолодилась. 70-80-летние старики, глядевшие одним глазом в потусторонний мир, после регулярного приема унианта, через 2–3 года становились способными принимать участие в олимпиадах и жили до 179–180 лет.

– В общем наука вывела такое заключение, что, чем раньше начинать прием унианта, тем продолжительней становится жизнь. Те, кто принимал его с младенческого возраста – в 30-годах настоящего столетия – имеют до сих пор вид 25-30-летних юношей. Наука пророчит им жизнь до 300 лет.

– Таким образом, – закончил дед Иван, – почти все участники революционной борьбы живы и посейчас.

– Сколько же вы надеетесь прожить? – Андрей улучил момент для вопроса.

– Кто – «мы»? – Деда шокировало почему-то обращение на «вы».

– Извиняюсь, – сконфузился Андрей, – я про тебя, дедушка, спрашиваю…

– Я начал прием унианта, когда мне было 45 лет, следовательно, по данным науки, я проживу 300 минус 45 лет, т. е. – 255 лет…

Для Андрея такая долговечность не была ошеломляющей: он знал примеры более долгой жизни на Луне. Но то были небезы – слоноподобные существа, которые, может быть, самим устройством своего тела предрасполагались к долголетию, а здесь человек, освобожденный человек, своим разумом удлинил себе жизнь чуть ли не в четыре раза!..

Было от чего вскочить со стула и забегать вокруг деда волчком!

– Волноваться не надо, – заученно и машинально посоветовал тот, – волнение сокращает жизнь…

– Это – первый подарок коммунистического труда, – продолжал он, мечтательно глядя в окно, через которое уже пробирались на потолок робкие лучи утренней зари и доносился звон заходивших трамваев.

– Поедем, дедушка, в город, – внезапно предложил Андрей. – Только ты не рассказывай никому, кто я и откуда… Больно надоело мне давать одни и те же объяснения!..

– В город, так в город, – согласился дед, вставая. – Только… банкетик бы следовало…

– Тогда я улечу от вас! – возмутился Андрей: – я хочу быть инкогнито!..

Дед усмехнулся.

– В таком нелепом костюме трудно сохранить инкогнито!.. Ты, как будто, только что из музея убежал!..

– Ну, ин, ладно… Идем-ка я тебя одену по-человечески…

4.

Было еще рано. Кроме Андрея и деда, в трамвае сидела лишь одна молодая девушка. Она имела такую же простую одежду, только более яркую и цветную,

– Сколько ей лет? – поинтересовался Андрей.

– Хе… хе… лет? – старик к смущению гостя за ответом обратился непосредственно к соседке.

– 70, – просто ответила та, – а что?

– Ничего, ничего, гражданка… хе-хе… Вот я с юным другом поспорил о вашем возрасте.

«Девушка» посмотрела на залитое кумачом лицо Андрея и больше не интересовалась им.

– Какого чорта вы меня смущаете? – прошептал он возмущенно.

– Опять… вы?! – возмутился и дед.

Андрей поставил ультиматум: если дед будет нескромным – он при всех станет называть его на «вы».

Тому ультиматум не понравился, но и намеренная вежливость Андрея его пугала.

– Ну, ин, ладно, не буду…

Трамвай несся по однорельсовой дороге среди широко раскинувшихся по цветущим садам деревень. Уже подъезжали к городу. В воздухе зареяли дирижабли и аэропланы, не производившие к удивлению Андрея никакого шума.

– Они все снабжены заглушителями, – пояснил дед, – а кроме того, тут больше простых планеров… Ребятишки учатся летать.

Действительно, большинство воздушных коней не имело моторов; то были планеры, приводимые в движение летчиками при помощи искусных манипуляций с плоскостями. Сами же авиаторы выдавали себя лишь болтающимися в воздухе пятками.

Заметней оживала жизнь и внизу. На широких улицах-площадях появились женщины с сумками и кошелками.

– На базар, что ли? – кивнул на них Андрей и, конечно, попал пальцем в небо.

Дед весело рассмеялся, хотел подтрунить, но вспомнил ультиматум:

– Базар?! Эка, брат, хватил! Это уж совсем историческое слово… У нас, милый мой, давным-давно базаров нет… Мы отдаем обществу все, что можем дать по своим силам и способностям, и берем все нужное по своим потребностям…

– Ах, чорт! Так у вас, значит, вполне социалистическое общество?

– Нет, друг, пока только социалистическое государство… Свободное социалистическое общество – без признака какой бы то ни было власти – возможно будет тогда, как коллективизм войдет в плоть и кровь всех членов общества, когда элемент государственной власти, элемент принуждения станет излишним…

– Этого пока у нас нет… Слишком много живет еще старичков, сохранивших от времен капитализма весь свой эгоизм, индивидуализм, жадность и всякие другие прелести…

– Зато, когда Земля от них очистится, молодое поколение даст возможность перейти к свободному социалистическому строю…

Дед задумался и Андрей задумался. Первый мечтал о том времени, когда, наконец, исчезнут гнилые остатки старого строя. Второй начал с того же, но быстро перешел – в силу своей молодости – к наблюдению за прекрасной действительностью.

Его поразили свежесть и яркий румянец на лицах прохожих и соседей по трамваю, гибкость их движений, грация фигур и мускулистость членов.

– Физическая культура, милок, – оторвался дед от своих мечтаний при вопросе Андрея. – Наравне с умственными занятиями мы не забываем и физических: спорта, гимнастики, игр, прогулок и т. п…

Андрей обратил внимание на разговор соседей.

– На каком языке они говорят? Что-то знакомое!..

– Ты эсперанто изучал? – спросил дед.

– Ах, да! Эсперанто!..

– Ну, вот, только мы его обтесали, отшлифовали, и он у нас ходит в качестве международного языка и обязателен для изучения по всему земному шару…

– У нас, например, в школах изучают русский язык и эсперанто; при чем первый можно заменить каким угодно другим языком, второй же – нет. Благодаря этому, мы можем свободно объясняться и с китайцем, и с негром, и с папуасом… с кем угодно!..

Трамвай мягко и бесшумно несся и несся вперед по улицам, которые Андрею стали казаться несоразмеримо широкими. Уже оживление царило повсюду. Яркими красками развевались плащи и туники. Жизнерадостный говор слышался кругом; на лицах не было никакого уныния, тревоги и озабоченности. Особенно усердствовали ребятишки на планерах, то взмывая кверху в струях ветра, то снижаясь совсем к земле и наполняя воздух веселым щебетанием, криками, песнями…

Андрей с возрастающим удивлением следил за пробуждением почти сказочной жизни окрестностей и, не видя конца двух- и трех-этажным домам, спросил:

– Где же город?

Старик улыбнулся:

– Мы – в нем…

На Земле № 3 были снесены все здания, построенные когда-то безо всякого плана, снесены все многоэтажные чудовища, а вместо них выросли 2-х и 3-этажные игрушки-домики из железо-бетона, занимавшие сплошь и рядом площади шириною с пол-квартала. По мере увеличения населения снималась крыша с такого объемистого по площади дома и на нем укреплялся новый этаж, отлитый целиком из того же бетона.

– У нас земли достаточно, – пояснил дед, – зачем нам без времени загораживать себе солнце небоскребами?

Город можно было узнать по более густому уличному движению, по мелодичному звону более частых трамваев, по автомобилям и мотоциклетам, сновавшим словно громадные, проворные муравьи, во всех направлениях, и по обилию всякого рода просветительных учреждений: театров, клубов, школ, университетов и т. п. Эти здания строились по иному плану, но по тому же принципу. Высота их значительно превышала два этажа, но почти все они были одноярусными: на мощных толстых колоннах держалась совершенно плоская, ограниченная перилами, крыша, по краям уставленная громадными вазами с тропической растительностью.

Андрей заметил, что эти крыши служили местом для подъема и посадки аэропланов, планеров и дирижаблей. Его однако удивила непомерная и негармоничная толщина колонн, со всех сторон образующих вокруг зданий род крытой галереи. Негармоничность эта разрешалась просто, когда он увидел в одной части города двух-ярусный клуб: на существовавший прежде ярус поставили такой же другой, и верхние колонны служили продолжением нижних; объем их уже несколько сгладился в общей громаде строения.

Дед сказал:

– С приростом населения город увеличивается только кверху и уже точно высчитано, что через 100 лет все жилые дома будут пяти-этажными, а просветительные и другие учреждения – 3-ярусными.