О времени и о себе

Запомнилось совещание в Суздале, в новом туристическом комплексе. Там бассейн, бани, сауны, валютные бары, рестораны, номера для автотуристов, каминные залы, большой и малый. Строили финны, отделка старым дубом, по тем временам — невиданная роскошь. Но не это главное. Совещались три дня. На вечер планировали ужин в самоварном зале ресторана (в этом комплексе и ресторане снимали художественный фильм «Чародеи»). Наутро был заказан автобус через Владимир до Москвы. Накануне собрали деньги на ресторан, кажется, по десять рублей. Вечером собрались за столом, который был уставлен выпивкой, закусками, подавали горячие блюда. Часа через два народ стал расходиться. Кто хотел, напился, наелся. Я и ещё человек пять остались за столом — это те, кто не злоупотреблял выпивкой и едой. На столе ещё оставалось много выпивки и закуски. Недалеко от нашего стола сидели немцы, чинно и благородно, человек десять, среди них три женщины. У каждого по бокалу пива и две тарелочки с сыром. Они сели за стол чуть позже нас и всё ещё цедили своё пиво. Ни разу не повторили, то есть с одним бокалом. Кому захотелось пригласить немцев за наш стол, я не помню. Они мгновенно расселись на свободные места. По-дробности застолья не помню, но через час всё было выпито и съедено, а немцы выясняли между собой отношения под столом, не обращая внимания ни на что. Наших в таком состоянии забрали бы, куда положено. Иностранцам такое прощается. С тех пор моё представление о немцах как о культурных и воспитанных расширилось и дополнилось иными характерными чертами.

В восьмидесятые годы завод производил 320 наименований продукции общим объёмом 6 тысяч тонн. Мы не могли изменять цену в прейскуранте, так как это касалось всего производства в стране. Готовые изделия, сырьё — всё распределялось отраслевыми министерствами и Госпланом СССР. Расчёты между производителем и потребителем были безналичными. Наличные деньги — только заработная плата. Этот фонд строго контролировался на всех предприятиях, его нельзя было увеличивать или уменьшать. Только в одном случае можно было его увеличить — если увеличивалась реальная выручка от прироста выпускаемой продукции. Причём на 1 рубль прироста выручки заработная плата увеличивалась на 30 копеек. Этот показатель в разных отраслях колебался очень мало. Так исключалось появление денег, не обеспеченных товаром. Это позволяло вкладывать деньги в убыточные отрасли, которые тем не менее являются необходимыми и важными не с точки зрения получения прибыли, а с других, более высоких точек зрения. Это и дотации в производство товаров для детей, в системы образования и здравоохранения, в бесплатные детские учреждения и строительство бесплатного жилья, в оборонную промышленность, в науку и так далее. Может быть, я упрощаю, но принцип такой.

ВПО «Союзмашнормаль» имело отраслевые научно-производственные базы в городах Владимир и Калуга. Там разрабатывали проектно-конструкторскую документацию, изготавливали специальные станки, сложную технологическую оснастку по нашим заданиям. Ездить туда приходилось часто, не реже одного раза в два месяца. Билет до Москвы в купе скорого поезда стоил 21 рубль, плюс 1 руб. постель. Самолётом из Краснодара — 25 рублей. Суточные — 2,5 руб. Проживание по квитанции — до двух рублей, без квитанции — 70 коп.

В одну из поездок в Воронеж на приёмку нового автомата для холодной высадки болтов на заводе КПА (кузнечно-прессовых автоматов) удалось попасть в секретный цех (провёл главный инженер). Там я увидел автомат для изготовления «стрелок» (начинка кассетных бомб). Производительность станка — 400 штук в минуту. Реально из станка идёт сплошная лента, отдельных деталей глаз не улавливает. Таких станков-автоматов делали 400 штук. В тот момент на станке, который мы видели в работе, делали «стрелки» для оснащения охотничьих патронов, для охоты. Кучность и дальность в два раза выше, чем у дроби. Делали их из мягкой тяжёлой проволоки секретной марки для руководства завода.

VIII

Вернусь к личной жизни. В декабре 1974 года, под Новый год, мне дали двухкомнатную квартиру в кирпичном пятиэтажном доме на третьем этаже, с паркетным полом. Квартира оказалась очень тёплой. До этого почти два года жили на съёмной квартире: одна комнатка, печка, которая давала тепло на половину хозяйки, небольшой коридорчик. Вечером плиту нагреешь докрасна, а утром ведро с водой покрыто льдом. После этого квартира показалась раем!

Каждый год летом ездили на море по профсоюзной путёвке в дом отдыха, в ущелье Гизéль-Дерé близ города Туапсе. В этом месте завод имел несколько домиков лёгкой конструкции. Пять-шесть боксов были объединены под одной крышей. Общая лестница, все двери выходят на одну галерею. В каждой комнате три-четыре кровати. Туалет, рядом душ с квадратной раковиной на полу, умывальник. Всё встроено в лес и естественные склоны рельефа. Всё сооружение на сваях, есть электричество и водоснабжение. Идти к морю по дорожке с незаметным уклоном три-пять минут. Стоимость путёвки на 12 дней — 42 рубля, на ребёнка бесплатно. Работник платил 14 рублей (30 %), 50 % путёвок выдавались бесплатно. Таким образом, поездка на море всей семьёй на семейный бюджет сильно не влияла. В доме отдыха имелись библиотека, бильярд, большие шахматы, кинозал (сеанс 20 коп.), танцевальная и волейбольная площадки, лодочная станция. Универсальный магазин, в котором спиртное было представлено только винами и дорогими коньяками. Мы покупали сухое вино по цене 0,9–1,15 руб. за 0,7 литра. Были корпуса, работавшие круглогодично. На весь дом отдыха была одна большая столовая на три зала, из которых один зимний. Имелась мощная котельная, работавшая на угле. Работала система заказов первого и второго блюда на завтрак и ужин, три-четыре варианта, каши сколько хочешь.

В те годы движение пассажирских поездов было только через Белоречку. Доехать до Туапсе от Майкопа стоило два рубля. На вокзале встречал бесплатный автобус дома отдыха. В одну из командировок в Москве купил подзорную складную трубу 20-кратного увеличения. Интересно было рассматривать корабли на рейде Туапсе и берега на удалении. Рома с ней не расставался. Гулять в Туапсе ездили на автобусе или на электричке, иногда вдоль моря пешком — 25 минут, и мы в центре. Питания хватало. В Туапсе на каждом углу продавали цыплят прямо с противня, горячие. К ним сухое вино. Иногда ездили на электричке в Сочи, поездка занимала целый день. Уезжали до завтрака, приезжали после ужина, Соседей по столу предупреждали.

Недалеко от пляжа в Туапсе стоял выброшенный на скалы большой французский сухогруз, в ста метрах от берега. Вокруг и на нём всегда были любопытные. От палубы до воды метров двадцать. Наверх забирались по верёвке или изнутри. К кораблю подплывали на лодке. Приехали как-то туда после всеобщей разрухи, лет через десять, и увидели: на высоту корабля море засыпано камнем. Образовался искусственный мыс, на котором что-то собирались строить.

Но возвращаюсь в 1971 год. Подходил к финишу большой проект — Краснодарский край должен дать Родине миллион тонн кубанского риса. Фактически к декабрю 71-го года было построено Краснодарское водохранилище, занявшее часть территории не только Краснодарского края, но и Адыгейской области. Мощная плотина, система каналов, сотни гектаров рисовых чеков. Переселили десятки аулов и деревень. Эта вынужденная мера смягчалась тем обстоятельством, что населённые пункты, которые должны были уйти под воду, и прежде постоянно страдали при разливе весной притоков Кубани — рек Псекупс, Марта, Пшиш, Белой. Весной планировалось заполнение водохранилища, но на затапливаемой площади оставались участки леса, кустарников. Крайком партии (первый секретарь Медунов) принял решение: обязать все предприятия края на выделенных им участках вырубить лес до конца января 1972 года. Такой участок получил и завод Станконормаль. В первых числах декабря сформировали бригаду из тридцати человек, в которую попал и я, как новый на заводе кадр. Выехали на место колонной: газон с высокими бортами, скамейками и тентом, с лесенкой и дверкой на заднем борту, ЗИЛ с раскладушками и бельём, запасом продуктов для кухни, топорами и пилами, следом бензовоз. Всё, что срубим и спилим, предстояло сжечь. Проехали станицу Рязанскую. От неё в пяти километрах начиналась территория, отведённая под водохранилище. К нам подсел представитель края, на месте показал границы нашего участка. Тут был лес, кустарники и болота, заросшие камышом. Поехали искать жильё. В трёх километрах нашли отселённый хутор, название не помню. Выбрали большой кирпичный дом, двери, окна, печка — всё на месте. К вечеру приехал трактор «Беларусь» повышенной проходимости, с прицепом, — всё новое, выделил край.

Дорога к делянке отсутствовала, на грузовике проехать не смогли. Старшим бригады был физрук завода, он же и зав. клуба, по фамилии Танкидис, как оказалось, большой любитель выпить. Обязанности повара выполнял пожилой снабженец. Надо сказать, что свои обязанности он исполнял хорошо и в срок. Погода стояла сырая, земля раскисла.

Утром позавтракали и на прицепе трактора поехали на делянку. Напилили и нарубили молодняка большую кучу, всё сваливали целиком. К этому времени трактор притащил бензовоз. Облили всё керосином из шланга и подожгли. Всё вспыхнуло большим пламенем. Через минуту керосин сгорел и погас. Ни одна ветка не задымила. Повторили несколько раз — результата нет. Полторы тонны керосина как не бывало. Встали в тупик — что делать? Я предложил начать с малого костра. Посмеялись над моим предложением. Тогда я и Скрябин — он тоже технолог техотдела — из сухих веток разожгли маленький костёр и подбрасывали в него сушняк. Через полчаса в костре образовались угли, и мы стали кидать в него небольшие сырые ветки. Они быстро сгорали, и скоро образовалось кострище диаметром около пяти метров. В нём всё сгорало быстро, только успевай подкидывать. Бензовоз отправили домой.

На другой день кострище пылало жаром. Можно было продолжать сжигать на нём, но стало далеко таскать ветки. Разожгли новое кострище. В предыдущих кострах толстые ветки догорали несколько дней.

Первая ночь в доме прошла спокойно. На вторую ночь, когда потушили свет, началось представление. Раскладушки стояли плотно друг ко другу, между ними был оставлен неширокий проход посередине комнаты. Крысы собрались, наверное, со всей округи. Стали носиться по кругу под раскладушками, заскакивали и на раскладушки и бегали прямо по нам. Стоило включить свет — они сразу исчезали. Стали смотреть, откуда и куда исчезают. Оказалось, между стенами и полом полно дыр. Стали все дыры затыкать, чем попало. Улеглись спать. Начался треск — крысы стремились попасть в комнату. Под эти звуки смогли уснуть — усталость взяла своё. Что было ночью, никто не знает. Так продолжалось несколько дней, пока не привезли отраву. Засыпали её в дырки и закрыли их жестью, прибили гвоздями. Крысы ушли. Может быть, подохли, но дохлых не видели ни одной.

Через неделю подморозило, выпал небольшой снег. Дороги стали проезжими. К нам на делянку стали приезжать машины в поисках дров. Предлагали покупать за деньги. Мы стали заготавливать стволы толще 15 см метровой длины, и в конце дня их забирали. Сколько и как платили, меня не интересовало. Деревья были в основном твёрдых пород — дуб, граб, очень много дикой груши. Дикого зверья и птиц было много. Иногда спилим грушу, а в дупле — два ведра припасов. Зверь от нашего шума уходил заблаговременно. Раза два прямо из-под ног выскакивали еноты. Снегу навалило больше 35 см. К обеду вокруг кострища снег таял, и приходилось таскать на сапогах комья грязи. И ещё характерное обстоятельство: было много лис. Утром, приходя на делянку, видели на каждом пеньке их экскременты. Как сказали охотники, это лисы так метят территорию.

После того как стали продавать дрова, каждый вечер появлялась водка и начиналась пьянка. Я и Скрябин не выпивали. Мы играли в шашки и шахматы, другие — в карты, правда, не на деньги. Через некоторое время я сказал Танкидису: покупай мне и Скрябину по одному килограмму самых дорогих шоколадных конфет, иначе пьянку поломаю. Пить стали меньше, конфеты покупали регулярно. К концу декабря шутя делали три-четыре кострища. Научились хорошо работать топором. Обошлось без травм.

На берегу небольшого болота росла ветла в четыре обхвата. Мы её не трогали, дали о ней заявку в край (представитель края регулярно посещал нас для контроля и помощи). Через день приехали подрывники. На другой день от дерева осталась яма, а дерево увезли на вертолёте. За два дня до Нового года все уехали домой. На месте остались только повар и Танкидис. Так я проработал и январь. Потом нас сменили.

В начале февраля новую смену переселили в палатку, все постройки в бригаде снесли. В конце февраля наши попали под наводнение. Спасались ночью на тракторе, кто в чём был. Вода прибывала стремительно, всё имущество пропало. Из пятидесяти гектаров участка остались незачищенными два-три гектара кустарника, но обошлось без выговоров за это для нашего начальства. Работа физически тяжёлая, да и быт без удобств, помыться негде. Вечером иногда грел воду и обмывался. Несколько человек уехали самовольно и сразу уволились с завода.

Половодье 1972 года было многоводным. Водохранилище заполнилось почти наполовину. Засеяли рисом много чеков. Через год первый секретарь крайкома КПСС Медунов доложил: есть один миллион тонн риса! — и стал Героем Социалистического Труда. Через два года открылись махинации: много риса было куплено в других регионах страны. В итоге его сняли с работы, и он стал послом в одной из стран социалистического лагеря33.

Зимы в семидесятых были морозными и снежными. Роману трижды покупали коньки на ботинках, на вырост. Река Белая под обрывом напротив парка была в торосах высотой больше полутора метров. Было много мест, где можно было кататься на коньках, и тротуары часто представляли собой каток.

В 1976-м, 77-м и 79-м годах в летнее время меня призывали на учения в воинскую часть 77049 (местная кадрированная дивизия, сокращённый состав), в общей сложности, на 120 суток. Одевали и кормили нормально. Весил я 68 кг, жаркую погоду переносил легко. Моим начальникам не нравилось моё отсутствие. Директор Афасижев, используя связи в областном комитете партии, добился, что у меня изъяли приписное свидетельство, и я попал в разряд невоеннообязанных, то есть оформили бронь.

В 1977 году вступил, вернее, приняли в члены КПСС, до этого, как положено по уставу, был кандидатом. Тогда в партию принимали в соотношении один к четырём, то есть на одного инженерно-технического работника должно было быть четверо рабочих. В ноябре 1978 года, как я уже сказал, меня назначили начальником техотдела.

К этому времени все службы завода переехали в новую семиэтажку с лифтом. Мы заняли шестой и седьмой этажи, и тут же располагалась служба КГБ — контроль за эфиром. В это время появилось много радиолюбителей, болтающих в эфире, что попало. У службы был мощный передатчик, который мог заглушить любого на любой частоте, но об этом мы узнали намного позже. Болтунов пеленговали, всю аппаратуру конфисковали. Многие использовали в качестве усилителей телевизоры — всё забирали подчистую, владельцы платили штрафы.

В том же году сдали четырёхэтажный служебно-бытовой корпус: душевые, раздевалки, большая столовая, лаборатории, вспомогательные службы, цеховые структуры. Завод преобразился. Бытовые условия отличные, обеды на три-четыре варианта.

В конце 1979 года сдали корпус площадью 2700 кв. метров. В нём разместили участок токарных полуавтоматов для новой продукции — угловых и тройниковых соединений для труб смазки и гидравлики металлорежущего и кузнечно-прессового оборудования. До этого такого типа соединения были только в авиации. Заготовки для нас по новой технологии делал воронежский завод «Центролит». Такие соединения делал московский завод «Станконормаль» из сварных деталей. Прочность и качество были очень низкие, коэффициент использования металла — 2,5 (на одну тонну изделий расход стали 2,5 тонны). Новая технология обеспечивала соотношение на одну тонну металла 750 кг изделий. Это огромная экономия металла. Стандарт на новые соединения разрабатывали во Владимире, в том числе стенды для контроля качества и испытания на прочность под давлением больше рабочего в четыре раза. Для определения необходимого оборудования и номенклатуры заготовок для труб диаметром от четырёх до двадцати миллиметров, медных и стальных, техническому отделу пришлось провести опрос трёхсот пятидесяти заводов Минстанкопрома. Самое сложное — определиться с технологией и заказать нужное оборудование. Пока строился цех, мы решали эти вопросы.

Пришлось много поездить по городам и заводам, чтобы увидеть аналогичные процессы, но увы, только на Ростсельмаше было что-то похожее. На станкозаводах делали такие изделия для себя на универсальном оборудовании. ЦПКТБ (Центральное проектно-конструкторское технологическое бюро) во Владимире разработало для нас свою технологию на одношпиндельных токарных полуавтоматах с дальнейшей доработкой вручную на универсальных станках. Я предложил другую технологию — использовать шестишпиндельные токарные полуавтоматы. Мы имели большой парк таких автоматов, наладчики опытные, всю оснастку и инструмент делали сами. На эти полуавтоматы я придумал комплект новой оснастки и инструмента. Конструкторы и технологи работали над моей идеей несколько месяцев. В итоге всё получилось. Освоили новую продукцию в срок и в нужных объёмах. Я, предложив свою технологию, заработал на этом так, что впоследствии купил машину на эти деньги. Зарабатывал и на рацпредложениях. Была такая система поощрения творчества всех работников, направленная на снижение затрат и экономию материалов.

В одну из поездок во Владимир случайно узнал от главного технолога ЦПКТБ, что они от моего имени направили мою технологию на ВДНХ. Меня наградили серебряной медалью, недельной бесплатной путёвкой с проживанием в их гостинице и денежной премией. У кого медаль, кто ездил по путёвке, кто получил деньги и сколько, выяснить не удалось. Думаю, что это работа Бриня В. С., который был тогда главным инженером. Запись в моей трудовой книжке: «За участие на ВДНХ СССР выдать свидетельство ВДНХ и денежную премию». Сумма не указана, так как эта запись по- явилась позже, в 1986 году, после смены главного инженера и начальника отдела кадров. Ещё один пример козней Бриня. В 1980 году меня избрали членом Майкопского горкома КПСС на XXXII городской партконференции. Сохранилось удостоверение. Закончил отделение хозяйственных руководителей университета марксизма-ленинизма. Меня готовили на должность главного инженера строившегося завода «Точмаш». Когда об этом стало известно на заводе, Бринь уговорил директора Афасижева, используя связи в обкоме КПСС, замять моё продвижение, что и было исполнено. Даже моё личное дело исчезло. Это мне рассказал знакомый, инструктор по промышленности горкома партии. Думаю, что такое поведение связано с его некомпетентностью. Он закончил лесотехническую академию и в металлообработке был профаном, а с начальством ладить умел. У меня же всё наоборот: я все вопросы решал, но преподнести начальству не мог.

IX

В январе 1986 года я ушёл из техотдела на должность начальника технического бюро инструментального цеха. Главная причина моего ухода из техотдела — внедрение КСПЭП (комплексная система повышения эффективности производства). В 1984 году на одном из предприятий города Липецка разработали и внедрили систему повышения эффективности производства. Её суть состояла в разработке системы стандартов предприятия от сырья до готовой продукции. С приходом в Кремль Горбачёва стали централизованно заставлять внедрять эту систему и у нас. Предприятие наше работало только по ГОСТам: сталь покупали по ГОСТам, продукция производилась по ГОСТам, конструкторская, технологическая документация соответствовала единой системе стандартов. Но теперь добавились бесчисленные формальные требования. Нас заставляли тупо переписывать стандарты, а их почти пять сотен, — глупость и бред. Всё написали, отчитались и дружно забыли. Оставалось только изматывающее нервное напряжение. Что-либо доказывать было бесполезно. Заставлял это делать Минстанкопром. Министр был новый.

К концу 1980-х годов, а точнее, в 1988 году началась игра в демократию. С провозглашением перестройки на производстве образовались советы трудового коллектива. Должности на производстве стали выборными, но не все. Меня избрали начальником инструментального цеха. Рабочих и инженерно-технических работников в цехе было 110 человек. Работали в две смены. Производство я знал в совершенстве. Восемьдесят процентов инструмента делали сами, была кузница, термичка, токарный, фрезерный, шлифовальный, заточный, слесарный участки. Делали штампы. Использовалось большое количество твёрдого сплава, и т. д. Вернувшись из отпуска, ознакомился с приказом: начальником цеха стал Сусанин, а меня вернули на прежнее место. Сусанин работал в горкоме партии, а партия стала терять свои позиции. Тесть Сусанина работал в крайисполкоме и уже знал, что в партии карьеру не сделаешь. Поэтому постарался продвинуть своего зятя по другой линии. Ещё одна из причин, которая меня доконала, — Крючков, ранее бывший главным механиком, а затем главным инженером на нашем заводе. Его выгнали из директоров редукторного завода за некомпетентность и махинации с квартирами. Афасижев взял его главным экономистом, а он потом, при акционировании завода, как говорят сейчас, его кинул. Так вот, Крючков убедил директора, что мы теряем деньги, торгуя в килограммах, а надо торговать в штуках. На первый взгляд, вроде бы правильно. А на практике? В день мы отгружали 20–23 тонны продукции. На взвешивании и упаковке работало всего четыре человека. Всё было механизировано. Продукция паковалась в деревянные ящики по 30–40 кг на обычных рычажных весах с погрешностью до пяти процентов. Я показывал Крючкову зарубежную литературу и журналы с фотографиями, как считают детали за рубежом: десятки женщин сидят за столами и пакуют по 10–50 штук обычные болты фирмы «Бош». Чтобы пересчитать и упаковать 20 тонн нашей продукции, необходимо 400 кв. метров площади и 50 работниц в две смены. Крючков доказывал, что считать штуки необязательно, достаточно взвешивать каждую партию, которую сдаёт наладчик мастеру. Но в течение смены наладчик делает подналадку, меняет инструмент, и меняется вес одного изделия. С учётом допусков, вес меняется от трёх до семи процентов. Директор и Крючков настаивали на том, чтобы технологи взвешивали детали из каждой партии, клали бирки. А вторая смена? А в гальваническом цехе при цинковании? А на автоматических линиях? И т. д., и т. п. Плюнул на всё и ушёл. Сразу всё заглохло. Они думали, что я фокусник.

В 1988 году начались ограничения по электроэнергии — веерные отключения, ограничения по мощности. Стали работать по выходным, по ночам, стали сокращать рабочие смены. Всё делалось умышленно и было направлено на то, чтобы нарушить ритм работы, посеять неуверенность и хаóс. Появились перебои с поставкой отдельных видов товаров и продуктов, стали всё распределять по предприятиям. Минстанкопром утратил свои контрольные функции, в результате чего директор завода получил право рулить экономическими показателями — заработной платой, выпуском продукции, ценами. Начали появляться кооперативы, в том числе и при существующих предприятиях. Это касалось и металлургических предприятий, и любого производства. По России мчалась тройка — Мишка, Райка, перестройка.

X

Враждебные силы наступали по всем направлениям. Чернобыль — взрыв на атомной электростанции34, гибель пассажирского теплохода «Новороссийск» в Чёрном море, взрыв природного газа в районе повреждения газопровода во время прохождения встречных пассажирских поездов (в 2017 году в зарубежной печати признали, что это было организовано специальными службами) и так далее. О якобы сбитом над Сахалином «страной-террористом» южнокорейском пассажирском Боинге есть книга французских журналистов, которые вели расследование в течение пяти лет и доказали, что над Сахалином был сбит самолёт-разведчик, а пассажирский самолёт сбили американцы в другом месте. В этом ряду приземление Руста на Красной площади (самолёт которого заправляли во время пролёта над нашей территорией) и многие другие подобные события, в том числе в Госплане, в министерстве обороны, в жизненно важных органах государства. Это были серьёзные удары скрытого врага по советской власти, связанные с большими жертвами. У нас на заводе организовали встречу с генералом КГБ Калугиным, предателем. Он агитировал собравшихся на эту встречу против советской власти. Измена и предательство в Кремле расползались по всем государственным структурам. Кадры для этого готовились в течение многих лет под руководством ЦРУ США. Провозглашали одно, а делали противоположное. Американцы, не стесняясь, об этом писали и пишут.

Вот пример из жизни. Краснодарский крайком партии прислал в Майкоп нового секретаря по фамилии Симатов, который до этого работал третьим секретарём по промышленности в крайкоме КПСС. Я с ним регулярно встречался в Краснодаре в составе большой группы ведущих специалистов заводов края. Встречи проходили под лозунгом партии «Экономика должна быть экономной». Какие красивые и правильные слова он нам говорил! В 1991 году он сбежал в Израиль, а до этого открыл банк и в течение полутора лет собирал деньги.

На фоне всеобщего дефицита, талонов на продукты, галопирующей инфляции шла усиленная массовая пропаганда, внушалось, что советская власть не может дать человеку всего, что необходимо для нормальной жизни, и это якобы подтверждало происходящее в стране. Утверждалось, что только частная собственность способна обеспечить хорошие условия жизни, как на Западе. В коллективе завода были разные представления о том, что происходит. Среди семисот человек работающих было человек двадцать ярых критиков социалистических порядков и партии — все члены партии, в основном руководители и несколько рабочих. Около пятидесяти человек понимали, что происходит и какие будут последствия. В таком количестве мы ходили на демонстрации протеста, но над нами посмеивались. В городе протестующих было совсем мало, на наши мероприятия приходило человек 250–300. Я работал со многими по многу лет, меня знали, пользовался авторитетом, но основная масса была удивительно пассивна. Никакие аргументы не действовали. Спустя много лет многие из этих людей мне говорили, что я был прав: то, от чего я предостерегал, стало реальностью — увольнение, нищета, бесправие, невозможность для взрослых детей найти работу… Но было поздно. Советская власть была уничтожена.

В 1989 году ВПО «Союзмашнормаль» выделило заводу один легковой автомобиль для поощрения передовика производства. Претендентов на него было много. Директор хотел отдать его нужному человеку, но тут сработала «демократия»: на совете трудового коллектива было решено предоставить право купить машину мне. Директор не рискнул сделать по-своему. В управление торговли крайисполкома направили соответствующее письмо, и через неделю мне пришло приглашение в автомагазин г. Краснодара с указанием времени прибытия, модели машины и её стоимости. При себе надо было иметь паспорт, аккредитив на 9000 рублей и сто рублей наличными. С товарищем по работе на его машине приехали в магазин. Машин было около десятка, выбирай любую. Купил тёмно-синюю модель ВАЗ-2163 за 9 тысяч 90 рублей. С собой была канистра с бензином. Перед этим по гарантийному письму на машину купил гараж за 4 тыс. руб. (по действующему положению, не имея машину, иметь гараж было нельзя). Деньги на гараж дали родители. Через год в результате гайдаровских реформ накопления советских граждан превратились в прах. В нашей семье пропало всего 500 рублей.

К гаражным кооперативам приезжал автозаправщик-бензовоз с прицепом. АИ-93 по 40 копеек, АИ-76 — 30 копеек, заправляйся, сколько хочешь. Во множестве автозаправок не было нужды. Государственный транспорт заправлялся на специальных заправках по талонам. К концу 1989 года перебои с бензином стали нормой.

В это время Рома закончил автотранспортный техникум и служил в Феодосии в стройбате Черноморского флота. Занимался ремонтом машин. Мы с Наташей решили его навестить. Был июль. До Керченского пролива доехали благополучно. На пароме была большая очередь. В Феодосии остановились в кемпинге, на Золотом пляже. На обратную дорогу заправиться не смогли, решили ехать на оставшемся бензине. С задержкой, но доехали благополучно.

В 1990-91 годах продолжали жить по инерции, хотя от советской власти остались рожки да ножки. Нормой стало нарушение присяги. Фетисов (хоккеист ЦСКА — Центрального спортивного клуба армии) остался в Америке, предал команду, тренеров, болельщиков. И такой он не один. Оставались за границей артисты, журналисты, учёные — всё советское поливали грязью. Расцветали кооперативы, паразитирующие на дефиците, на товарах, которые не производили. На производстве произошла негласная неофициальная приватизация: кто по должности имел в своём распоряжении материальные ресурсы, стал их расходовать в личных интересах. Начальник центрального инструментального склада (ЦИС), где были сосредоточены все виды режущего, слесарного и измерительного инструмента, в том числе и на особый период (война), Гринёв стал быстро богатеть — покупал машины, купил дом. Специалист он был слабый, потому и назначили его приобретать инструмент по заявкам технологов, по выделенным фондам. Позже я к нему ещё вернусь. Начальник ремонтного цеха Шмыгленко имел богатую кладовую: сотни подшипников, приводные ремни, комплектные агрегаты для всех видов металлообрабатывающих станков, электродвигатели, медные трубки в пачках и в бухтах — сотни метров, и многое другое. Всё было списано на ремонтно-эксплуатационные нужды. Инвентаризация, которая при советской власти проводилась два раза в год, теперь была объявлена ненужной. Такая картина была и с инструментальными легированными сталями — вотчина Сусанина, который стал зам. директора. Директор Афасижев и главбух Осауленко, отправляя с завода машины с продукцией, официально выписывали сопроводительные документы, и когда машина была в дороге, догоняли её и меняли документы. В результате продукция становилась частной, а в бухгалтерии документы уничтожались. Таким путём скрывали от коллектива воровство. Неучтённые деньги делили три человека. Задержка заработной платы стала обычным явлением.

Завод разграбили шесть человек: Афасижев, Крючков, Сусанин, Гринёв, Шмыгленко, Осауленко.

XI

Начиная с 1991 года реальность оглушила всех нормальных, веривших средствам массовой информации людей. События замелькали как в кино: развал СССР, замена советских денег на российские. Магазины опустели, ввели карточки — «шоковая терапия» вступила в свои права. Решением майкопского горсовета завод с июля 1991 года стал арендным предприятием. Кто арендовал, у кого и за сколько? Вопрос без ответа. Но это первый шаг к ликвидации государственной собственности. Прошли выборы новой администрации. Взамен городского совета народных депутатов стал городской совет депутатов. В результате гайдаровских реформ инфляция скакала гигантскими темпами. К концу 1993 года я получал в месяц 3 миллиона 350 тысяч рублей. Монета в сто рублей стала дешевле советской однокопеечной — спичек не купишь. Указ Ельцина от 4 декабря 1992 года отменил Конституцию РСФСР. Был установлен переходный период, на шесть месяцев приостановлена деятельность Съезда народных депутатов РСФСР. Ельцин регулирует указами всю жизнь в стране. Правительство Гайдара (Чубайс — главный закопёрщик35) выпускает «ваучер», ни чем не обеспеченный. В США это уголовное преступление, за которое положено 25 лет тюрьмы. Козырев, министр иностранных дел, разрешает Соединённым Штатам и Германии рейсы в Москву, а также в города Киров, Челябинск, Уфу, Красноярск, Барнаул, Минводы, откуда они самолётами вывозят архивы. В 1993 году к этому списку городов добавились Ставрополь, Ростов, Краснодар, Махачкала, Астрахань. Золотой запас СССР, четыре тысячи тонн, вывозили морем, по суше и самолётами. Эти и многие другие подобные факты были преданы гласности в газете «День». Позже её закрыли, арестовав и уничтожив последний выпуск. Это случилось после опубликования копий документов, согласно которым Гайдар продавал самолёты СУ-27 по три миллиона долларов за штуку. Огромный ущерб стране.

Годы с 1991-го по 1996-й отсутствовали даже в учебниках по новейшей истории для старших классов. Моя попытка почитать газеты за эти годы в областной библиотеке закончилась отказом под предлогом их утраты во время ремонта. В результате этого «ремонта» вся советская литература оказалась в запасниках, а на полках появились новые детективы, иностранная литература, исторические материалы в современной трактовке, угодной власти. Я посещаю библиотеку много лет, и это происходило у меня на глазах, тихо и без рекламы.

Не буду перечислять все вехи скорбного пути нашей Родины. Многое из того, что было, что пережил наш народ в годы так называемой перестройки и так называемых реформ, сейчас не является секретом. Не хватит тысячи страниц, чтобы перечислить все преступления новой власти. И боль от утрат и потерь, от страданий и смертей при воспоминании о них переживается снова и снова.

XII

Вернусь к событиям, касающимся лично меня. Зимой 1991-92 годов на заводе не стало тепла. В январе служба главного механика не удосужилась слить воду. Всё пришло в негодность — трубы, батареи, тепловые завесы. Кругом бетон, температура в помещениях сравнялась с температурой улицы. А совсем недавно в морозы температура в них не опускалась ниже 17–18 градусов.

Задержка заработной платы, скачкообразное повышение цен на продукты. Рабочие превратились в нищих. Некоторые стали челноками, брались за любую работу. Холодина в цехах, вода замёрзла, мыться нечем. Работали в тёплой одежде. Ноги мёрзнут. Стали часто болеть. Я первый приобрёл солдатские валенки на литой резиновой подошве. Вначале посмеивались над моими валенками, а потом стали требовать валенки для всех. Хозяева вынуждены были согласиться. Закупили по дешёвке у бывшего военного только для тех, кто стоял у станка, всего сотни полторы. Гайдаровские ваучеры скупали за копейки, обещанной «Волгой» и не пахло. Ваучер меняли на бутылку водки.

В ноябре 1993 года решением главы города Майкопа завод стал ОАО (открытое акционерное общество). Началась кампания по акционированию. Каждый работающий становился владельцем определённого числа акций в зависимости от стажа, занимаемой должности и заработной платы. Главное должность и заработная плата. Я с моим стажем тридцать лет, не имея высокой должности и заработной платы, получил 400 акций, в то время как начальники, проработавшие меньше десяти лет, получили по 700-1000 штук. Предстояла выборная кампания в органы управления — в совет и директора ОАО. Крючков, как и все проходимцы, пользуясь доверием Афасижева, решил его кинуть, как сейчас говорят. Он подговаривал мастеров, начальников, а через них работников в цехах, бригадах и отделах голосовать акциями за него, против директора. Меня уговаривал примкнуть к нему Бринь, обещая должность, дивиденды и другие блага. Подчинённых у меня было мало, но авторитет среди рабочих был. Афасижев был уверен в своей победе, но адыгейцев (его соплеменников) работало всего пять человек. Крючкова я знал много лет. Типичный интриган и проходимец. Сотрудничать с ним мне не хотелось. Многие рабочие считали, что в совет директоров и генеральным директором надо выбирать работников администрации. Я им доказывал, что выбирать надо авторитетных рабочих, а администрацию надо нанимать: не справились — уволить и нанять других. Но всё получилось наоборот. Выиграл Крючков. Афасижев ушёл на отдых. Бриня Крючков снял, послал рядовым технологом в техотдел. Главным инженером стал Яшников, который, работая начальником цеха нормалей, где работало триста человек, обеспечил ему победу. Мне Крючков припомнил отказ сотрудничать с ним и предложил мне уволиться. Потом предложил быть мастером ОТК (на тот момент я был начальником ОТК, в моём подчинении было три лаборатории, три мастера, 15 контролёров). Я остался, предполагая, что Крючков долго в кресле не усидит. Начальником ОТК он назначил Михайловского, молодого, но выпивоху. В лаборатории КИП (контрольно-измерительных приборов) было много приборов, содержащих драгоценные металлы — серебро, платину, золото. За несколько месяцев всё было раскурочено и пропито. На фоне общего бардака всё это прошло незаметно. Крючков на планёрке заявил: «Никаких классов прочности и точности, никаких ГОСТов, просто болт и гайка». Продукцию стали маркировать «болт» или «гайка». Но через три месяца всё пришлось вернуть на крýги своя: потребитель перестал покупать продукцию. Это характерный пример технической деградации и неграмотности руководителя ОАО «Майкопнормаль».

1993-й год запомнился денежной реформой «тысяча к одному»: тысяча рублей превратилась в один рубль. Зарплату задерживали на несколько месяцев. Приходилось иногда сдавать бутылки, чтобы купить хлеба и картошки. Народ начал продавать акции, так как жить было не на что. Сколько стоила акция, в памяти не сохранилось. Мы с Наташей тоже вынуждены были продать свои акции. Купили женскую кожаную куртку, и всё. Уровень цен в памяти не сохранился.

Больше пятидесяти процентов акций завода скупил представитель гражданина Имедашвили из города Ростова-на-Дону. Они уже имели крупную фирму «Росаэродорстрой». Фирма имела несколько крупных карьеров в Ростовской и Волгоградской областях, весь комплекс необходимого оборудования, подвижнóй авто- и железнодорожный состав. Это я узнал много позже. Крючков умудрился обмануть ростовчан на крупную сумму. Они подготовили на него документы в суд, но пожалели. Его освободили от работы, и он ушёл на пенсию (построить дом и обставить его успел). Это всё мне стало известно потом, от смотрящего Капыша М. Он стал присутствовать на заводе постоянно. Без его ведома никакие финансовые документы не подписывались. Он являлся доверенным лицом Имедашвили, владельца завода. Во время Грузинской войны владельца срочно заменили на хозяина с русской фамилией. Яшникова назначили директором и по совместительству главным инженером, Гринёва — заместителем директора. Так существовали несколько лет. Количество рабочих сокращалось. В это время на пенсию можно было уйти на два года раньше. В декабре 2002 года ОАО «Майкопнормаль» формально перестало быть производственным объединением, образовалось ООО «Мир», затем из него выделили ООО «МГШ», ООО «Токарная обработка» — всё ради ухода от налогов. Каждый месяц нарочный вёз в Ростов наличными около трёх миллионов рублей. Позже эта сумма сократилась вдвое. В 2005 году скоропостижно умер Яшников, 1945 года рождения. Директором стал Гринёв. Мне предложили должность главного инженера (на тот момент я был мастером ОТК). Попросил неделю на раздумье, но про себя сразу решил отказаться, так как предприятие было в разодранном состоянии.

В течение недели наблюдал за претендентами на эту должность: Шмыгленко, Новиков, Белоиванов. Зная их и глядя на их претензии, подумал, что я справлюсь. Так я стал главным инженером в трёх ООО и ОАО «Майкопнормаль» в возрасте 60 лет. Отказался от служебной машины, так как не хотел примкнуть к людям, развалившим завод.

Кабинет главного инженера был шикарный, созданный в советское время. Полы мозаѝчные, из ценных пород дерева, как в музее, мебель, сделанная по заказу, красивая мебельная стенка от стены до стены, шкафы, полки, ящики от пола до потолка, двери из натурального дуба без лака и краски, в другой комнате диван, стол и стулья. Есть приёмная, секретарша, напротив кабинет директора. Такими подробностями подчёркиваю, каким богатым было предприятие. Столовая оборудована всем необходимым, на стенах фрески из керамики, полы из мраморной крошки, гигиеничные, легко убираются, на стенах деревянные панели, притóчная и вытяжная вентиляция и так далее — всё для рабочего человека.

Планов производства не существовало, но в адрес ОАО поступали заявки на изделия по советским ГОСТам (Медведев отменил все ГОСТы) или присылали чертежи на оригинальные изделия. В каждом отдельном случае мне приходилось принимать решение о производстве. Надо было учесть наличие металла, инструмента, исправность оборудования, наличие наладчика, учесть размер партии. Наше оборудование — автоматы и полуавтоматы — было рассчитано на крупносерийное производство. Чтобы изготовить несколько изделий, необходимо изготовить десяток или несколько десятков штук специального инструмента. Необходимо знать, что находится в инструментальных кладовых и на ЦИСе, что использовать, что переделать и как. Цену назначал Капыш, последнее слово было за ним.

Часто поступали заявки на высокопрочный крепёж, но термические линии больше десяти лет находились в заброшенном состоянии. Всё ценное было украдено — медные шины и провода большого сечения, приборы. Электрошкафы автоматики раскурочены. Я предложил Капышу восстановить одну автоматическую линию термообработки крепежа в защитной атмосфере. Оказалось, что механики сдали много технической литературы в утиль, в том числе и той, которая требовалась для восстановления линии.

Мне приходилось каждое утро проводить планёрки по производству. На одной из них предложил Новикову, начальнику техотдела, и Белоиванову, главному механику, восстановить термическую линию. Они в один голос заявили, что это невозможно: нет документации, нет специалистов, никто не знает, что и как делать. Пришлось самому по кладовкам, на складе, в лаборатории КИП, кладовой электриков, которые обслуживали термические линии, провести дефектовку обеих линий, проверить состояние трёх газогенераторов. В наличии оказались три барабана с таблетками хромо-никелевого катализатора. Таблетки были пористые, газопроходимые, предназначенные для создания защитной атмосферы. Таблетки очень дорогие. Их не утащили потому, что не знали их состав. А в них 50 % чистого никеля и 50 % чистого хрома. Если их сдать в цветмет, то можно было бы купить новые «Жигули». Прикинул стоимость работ по восстановлению и приобретению новых материалов и пошёл к Капышу доложить ситуацию. Продажа термообработанного крепежа в количестве десяти тонн позволила бы с лихвой окупить все затраты. Он думал несколько дней, видимо, изучал спрос.

Кстати, линии в советское время работали в три смены, то есть круглосуточно, с остановкой на профилактику раз в полгода. Футеровка из огнеупорного кирпича разрушалась при частом охлаждении и нагреве печей закалки и отпуска. Температура 95 °C в закалочной печи достигалась за двое суток по специальному режиму с целью равномерного нагрева футеровки, конвейерной ленты, валов, направляющих — деталей из жаростойкой легированной стали.

Реторты для катализатора оказались на месте, в газогенераторах. Одна была весом полтонны, сталь жаростойкая — 35 % хрома и 15 % никеля. Сдать в цветмет — полторы машины. Природный газ при четырёхстах пятидесяти градусах Цельсия, проходя через реторту, становится нейтральным эндогазом, в атмосфере которого при 125 °C гарантируется сохранение в металле углерода и легирующих элементов, обеспечивающих прочность металла.

Не имея поддержки на заводе, я серьёзно рисковал своим авторитетом и, видимо, должностью. Надо было приобрести специальную бор-содержащую сталь для холодной высадки на Липецком металлургическом комбинате (а она дороже обычной стали), найти заказчика, заключить договор. Нашли частника из Тольятти, который согласился на предоплату болтов М10 класса прочности 88,6 g (это болты на сборку «Жигулей») в количестве 8 тонн. На всё отводилось 30 рабочих дней. Как должна работать линия и агрегаты, кроме меня не знал ни кто.

Я нашёл хорошего электрика, пенсионера, разбирающегося в промышленной электронике семидесятых годов. Заключили с ним договор. В три дня он должен был провести дефектовку всех шкафов управления и другого электрооборудования, а мы должны были обеспечить его приборами и материалами. Рабочий день не нормирован. Человек видел оборудование впервые. Я рассказал, как должны работать все пять агрегатов линии. Специалист оказался опытный, с головой, каждое утро мы с ним обсуждали возникающие проблемы.

Кроме электрической части, надо было приводить механизмы в рабочее состояние. Для этого пригласил на работу знакомых термистов, пенсионеров, которые проработали на линиях больше десяти лет, многое знали и умели. Пришлось повоевать с Гринёвым и Капышом по вопросу оплаты. Рабочие завода приходили жаловаться на меня, что я нанял людей со стороны, и деньги достанутся посторонним. Но в присутствии хозяев я задал им несколько вопросов по работе, и все убедились, что эта задача им не по плечу, ни по знаниям, ни по квалификации. К тому моменту хорошие специалисты разбежались по частникам.

В месяц, конечно, не уложились. Прокрутили собранную линию без нагрева, и сразу появились новые проблемы. Продукция не была готова. Лишь перед новым 2006-м годом линия стала выдавать готовую продукцию. В дальнейшем накапливали 40–45 тонн продукции, контролируя качество по твёрдости и на разрывной машине с усилием 50 тонн. Возможность термообработки позволила получать дополнительную прибыль. Хозяева хотели поощрить, но, как потом признался Капыш, Гринёв этому помешал.

В адрес главного инженера завода «Станконормаль», по старой памяти, приходило много журналов на русском языке из западных стран по нашей тематике. Каталоги нового оборудования, цены, новинки отрасли производства крепежа — новые марки стали, новые способы термообработки, покрытий, упаковки, тенденции развития холодно-высадочного оборудования и инструмента. Европа утрачивала лидерство в этой области. Лидерами стали Тайвань и Сингапур. Мы безнадёжно отставали. Стало много высокопрочного крепежа из Китая. Цены ниже наших, покрытие лучше. Тарифы на электроэнергию росли, металл дорожал. Решением «нашего» правительства металлурги должны были продавать металл на внутренний рынок на 30 % дороже, чем за границу. Из зарубежных каталогов видел, что можно купить сталь на 20–35 % дешевле за рубежом в рублёвом эквиваленте, но чудовищные тарифы на растаможку всё обнуляли. Убеждён: всё было направлено на уничтожение промышленности.

Сохранившееся оборудование без профилактического ремонта требовало больших затрат. Объём заказов резко сократился. Делали небольшие партии оригинальных деталей. В начале 2010 года я уволился. Рабочих осталось всего тридцать человек. Когда-то передовой, процветающий завод умер!

Мне не хочется заканчивать свою повесть на этой печальной ноте. Многое в этой жизни имеет конец, но смириться со смертью мы не можем. Жизнь продолжается, и жизнь побеждает. Она подобна аккорду, в котором есть не только печальные ноты, но и светлые, и торжествующие:

«Так ликуй и вершись

В трубных звуках весеннего гимна!

Я люблю тебя, жизнь,

И надеюсь, что это взаимно»!