Равника

ГРЕГ ВАЙСМАН

ВОЙНА ИСКРЫ: РАВНИКА

Моим профессорам английского из старшей школы: Джою Дискину, Беверли Уордлоу, Джону Весту, Филипу Холмсу, Элиотту МакГрю и Беверли Уордлоу (снова). Вы были уверенными и вдохновляющими проводниками в мир чудес и голосом разума, превратившим учёбу, чтение и писательство в захватывающее путешествие длиною в жизнь. Если сейчас я мироходец, то это вы пятеро помогли мне отыскать мою Искру…

Данный текст предназначен исключительно для бесплатного распространения.

Все права на оригинальные имена, названия и т.д. принадлежат компании Wizards of the Coast.

Перевод – Антон «Гоблин» Сулима.

Иллюстрация на обложке: Magali Villeneuve

Все права на русский текст принадлежат группе «Миры Доминии – MtG Storyline»

https://vk.com/worlds_of_dominia

"С точки зрения Крыски" - рассказы с сайта WotC, "сокращённая" версия сюжета War of the Spark, повествующая о событиях с точки зрения Крыски. Отсутствуют в официальном издании книги.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Джейс Белерен — мироходец, человек, член Дозора, маг разума.

Никол Болас — мироходец, Старший дракон, будущий Бог-Император.

Дак Фэйден — мироходец, человек, самопровозглашённый Величайший вор Мультивселенной.

Гидеон Джура — мироходец, человек, основатель Дозора, иеромант.

Кайя — мироходка, человек, гильдмейстер Синдиката Оржов, призрачная убийца.

Чандра Налаар — мироходка, человек, член Дозора, пиромантка.

Тейо Верада — мироходец, человек, послушник Ордена магов-щитовиков.

Лилиана Весс — мироходка, человек, бывший член Дозора, некромантка.

Враска — мироходка, горгона, гильдмейстер Роя Гольгари, наёмная убийца.

Раль Зарек — мироходец, человек, гильдмейстер Лиги Иззет, грозовой маг.

ГИЛЬДИИ РАВНИКИ

Сенат Азориус: посвятив себя наведению порядка на беспокойных улицах Равники, Сенат Азориус старается воспитывать покорных — и ограничивать бунтарей.

Легион Борос: рьяный Легион Борос в едином порыве стремится сделать Равнику мирной и гармоничной — неважно, через сколько трупов придётся перешагнуть его войскам, чтобы достичь заветной цели.

Дом Димир: агенты Дома Димир таятся в самых тёмных уголках города, продавая свои секреты охочим до власти, а свои клинки — тем, кому необходимо заставить врагов замолчать.

Рой Гольгари: смерть порождает новую жизнь. Всё живое должно умереть. Члены Роя Гольгари стоят на страже этого цикла, кормят жителей Равники и готовят их самих к тому, чтобы стать кормом для червей.

Кланы Груул: когда-то Кланы Груул повелевали необузданной природой Равники, но по мере того, как город разрастался, им приходилось отступать всё дальше и дальше в игнание, чтобы спастись от его сминающего натиска. Теперь они готовы нанести ответный удар.

Лига Иззет: без устали трудясь на благо общества, гениальная Лига Иззет поддерживает всеобъемлющее великолепие Равники… пока от их экспериментов что-нибудь ненароком не взлетит на воздух.

Синдикат Оржов: синдикат Оржов беспощадно амбициозен, а его алчность не знает границ. Если вы задолжали оржовам, они непременно взыщут долг, даже после вашей смерти.

Культ Ракдоса: артистичные гедонисты, последователи демонического владыки Ракдоса знают, что жизнь коротка и полна боли. Что же делать? Получать удовольствие всеми доступными средствами, не задумываясь о последствиях!

Конклав Селезнии: эта гильдия говорит от лица Матери-Селезнии, таинственного воплощения самой природы. Они неустанно приумножают число последователей Конклава — и ряды своей армии, призванной их защищать.

Ассоциация Симик: пожалуй, нигде равновесие между природой и цивилизацией не обладает такой важностью, — и не подвергается такой опасности, — как в городе, простёршемся на целый мир. Ассоциация Симик готова поддерживать его… или пересматривать в соответствии со своими специфическими требованиями.

ПРЕЛЮДИЯ

Глава I

Два Дракона

Дракон-Дух и дух дракона вели беседу.

— И как долго это устройство сможет поддерживать твоё существование? — спросил Дракон-Дух.

— Столетие или около того, — ответил дух дракона. — Пришлось хорошенько покопаться в разуме оржовского понтифика, чтобы удостовериться в его совместимости. Они эксперты в подобных вещах. В смысле, в призраках. Технология полностью моя. И она гениальна.

— Ну разумеется, — Дракон-Дух бросил взгляд на маленькую серебряную коробочку с изящной филигранью, блестящими шестерёнками и мерцающими кристаллами, которая проецировала сущность духа дракона прямо в прохладное серое предрассветное небо. — Сархан Воль был весьма любезен, доставив её сюда.

— «Любезен» — не вполне подходящее слово.

— Незаменим.

— Да. Незаменим.

Последовала долгая пауза.

Наконец дух дракона тяжело сглотнул — или, скорее, неосознанно воспроизвёл этот биологический тик — и заявил:

— Наш план сработает. Обязан сработать.

Дракон-Дух окинул взором безмятежные воды, ухоженные развалины, которые брат нарочно сотворил и поддерживал в надлежащем виде, и гигантские, изогнутые навстречу друг другу рога, возвышающиеся над озёрами Становления и отмечающие этот мир как личную резиденцию его брата-близнеца.

— Он может сработать, — произнёс он наконец, — но наша стратегия во многом напоминает твой механизм. Все колёсики должны крутиться согласованно. И все участники должны идеально отыграть уготованные им роли. Мы можем рассчитывать на то, что Сархан справится со своей. Но что насчёт других мироходцев, и всех этих душ в Равнике?.. Если мой брат останется неуязвимым, все наши предосторожности будут напрасны.

— Зарек не подведёт. Я нарочно был суров с ним, чтобы закалить его, но, полагаю, мои уроки пошли ему впрок.

— Как они пошли впрок тебе, младший собрат? Мне думается, если бы ты усвоил собственные уроки, то не был бы сейчас настолько мёртвым. Мой брат провёл тебя, как неразумного телёнка.

Дух дракона разозлился на эти слова. Его полупрозрачные плечи напряглись, а кончики бледно-алых крыльев принялись слегка подёргиваться.

— Никто не смеет говорить со мной так.

— Потому что ты привык проводить время в обществе смертных. Я — не один из них, — в тон ему ответил Дракон-Дух. Затем он успокоился и заговорил уже примирительно: — Но прошу, не держи на меня обиды. Ведь мне и самому доводилось бывать на твоём месте. Я просто хочу сказать, что для победы над Николом Боласом нам потребуется нечто большее, чем просто хороший план. Нам придётся выбрать идеальный момент и уповать на удачу.

— Я не верю в удачу. Я верю в подготовку.

— Этого недостаточно. Никол уже готов подавить любое мыслимое сопротивление. Если бы всё решала подготовка, у нас бы не было ни единого шанса.

— Значит, Мультивселенная обречена, — довольно равнодушно произнёс дух дракона.

— Я искренне надеюсь, что нет. У нас есть одно бесспорное преимущество. Мой брат слишком переоценивает себя и недооценивает абсолютно всех остальных. Именно благодаря его высокомерию — обоснованному, следует признать — и неизменному презрению к любому, кто не является Николом Боласом, нам и представилась эта возможность.

— Которая в случае неудачи приведёт к гибели тысяч.

— Скорее миллионов. Но даже в случае успеха ставки невероятно высоки. Сегодня почти наверняка погибнут сотни. Это прискорбно, но, увы, неизбежно.

— Как всегда, — ответил дух дракона. — Я живу на этом свете уже шестнадцать тысяч семьсот шестьдесят девять лет, а ты — во сколько раз ты меня старше? Вдвое? Втрое?

Дракон-Дух усмехнулся.

Дух дракона закатил глаза.

— Я хочу сказать, мы с тобой уже видели такое раньше. Смертные возвышаются. Смертные терпят крах. Спектакль начинается и заканчивается, чтобы за ним последовало новое представление. Не будь я уже мёртв, я бы и глазом не моргнул при виде очередного катаклизма, каким бы разрушительным и кровавым он ни был.

— Всё значительно хуже, и тебе, я полагаю, это известно. Если мой брат одержит победу, это будет не просто «очередной катаклизм». Спектакль закончится, это верно, но следующее представление будет называться Бесконечное правление Никола Боласа. И другой актёр уже никогда не выйдет на подмостки. А спустя «столетие или около того», когда твоя забавная безделушка перестанет работать, как ты считаешь, вызовут ли тебя на бис?

После этих слов дух дракона замолчал на несколько минут. Когда он вновь заговорил, его голос был спокойным и размеренным.

— И что же мы будет делать теперь?

— Теперь? Теперь, Нив-Миззет, мы будем ждать. Ждать, когда поднимется занавес…

АКТ ПЕРВЫЙ

Глава II

Тейо Верада

С тяжёлой котомкой за плечами Тейо Верада шагал сквозь пески вдоль края дюны под палящими лучами двух светил своего родного мира. Стараясь не обращать внимания на вьючного зверя, то и дело пускавшего ветры прямо ему в лицо, он наяву грезил о чуде…

О купальне.

Рождённый девятнадцать лет назад в крохотной деревеньке, сейчас Тейо возвращался после своего первого визита в такой крупный город, каким был Оазис. К вящему неудовольствию аббата Барреза, хозяйка единственного на весь Оазис постоялого двора наотрез отказалась выделить его послушникам место на конюшне. Польщённая тем, что её заведение удостоили вниманием настоящие маги-щитовики, она настояла, чтобы они разместились в гостевых комнатах, при этом взяв с них как за стойла с соломой. Аббат пытался втолковать ей, что его послушники ещё не были щитовиками и не заслуживали подобной роскоши. Но на сей раз даже его непререкаемый авторитет не возымел должного действия. В итоге послушники жили по двое в комнатах, в два раза превышающих размерами монастырскую келью Тейо, которую он обычно делил с Артуро, Пераном и Тео. Но настоящее чудо заключалось не в этом. Там не было ночных горшков. Не было нужников. Не было рукомойников, которые требовалось наполнять из кувшина, который, в свою очередь, требовалось наполнять из колонки, удалённой на добрую сотню ярдов. По трубам вода доставлялась прямиком в небольшую купальню в конце коридора, где можно было пить, мыться, стирать и, кхм, избавляться от отходов. При этом оные отходы утекали куда-то прочь, а не прямо под твоё окно, вызывая вонь похлеще, чем от газов вьючной скотины. На Тейо это произвело настолько сильное впечатление, что он до сих пор не мог перестать думать об этом.

Но Оазис остался в двух лигах позади, и отряд, нагрузившись припасами на целый год, дружно направлялся домой, пересекая песчаные дюны Гобахана. Впереди шёл аббат, за ним следовал вьючный зверь, за ним — послушники, затем ещё один зверь, затем — ещё послушники, затем — последний зверь, и, наконец, Тейо Верада, худший из худших, самый бестолковый ученик аббата Барреза (о чём сам аббат напоминал ему при каждом удобном случае). Он мечтал, что в один прекрасный день станет искусным монахом из Ордена Щитовиков и получит приписку к крупному городу наподобие Оазиса, где твои собственные нечистоты уносятся вдаль, словно по волшебству.

Может, такое волшебство окажется мне по зубам, с горечью подумал он. Как там называла его хозяйка постоялого двора? «Сливка»?

Тейо не понимал, каким образом текущая вода была связана со сливами, но сливы ему нравились. Они были сладкими, сочными, и все послушники получали аж по две штуки на каждое равноденствие. Тейо громко вздохнул и побрёл дальше, прекрасно понимая, что своими скудными навыками обращения со щитами ему ни за что не завоевать себе место в Оазисе или в другом подобном городе. Ему повезёт, если он сумеет осесть в деревне вроде той безымянной дыры, где он родился, а впоследствии осиротел во время своего первого…

— Во имя Бури! — воскликнул аббат, перекрикивая усилившийся ветер. — Ты что, не только ослеп, но и оглох? Живо скидывай манатки и начинай готовиться! Нас сейчас накроет!

Тейо поспешил подчиниться, неуклюже стряхивая с себя котомку. Песок из Восточного Облака рассёк его неприкрытую щёку. Он прищурился, поднял руки, пытаясь сосредоточиться, и затянул геометрический устав щитовиков.

Баррез вышел вперёд. — Поднять щиты! — рявкнул он, усилив свой голос магией, чтобы его было слышно сквозь завывания бури.

Тейо напрягся. Возле его ладоней возникли треугольники мерцающего белого света. Наискосок от первых треугольников сформировались вторые. Затем третьи. Рядом с сильной левой рукой появился четвёртый. Но он знал, что треугольные формы ему не помогут. Чтобы отразить алмаз, нужен алмаз. А послушнику Вераде всегда плохо давались четырёхугольники. Особенно когда на него давили. Например, когда аббат песочил его во время утренних упражнений. Или когда он оказывался перед лицом неминуемой алмазной бури.

Его щитам вечно не хватало баланса. Его левая рука — его восточная вершина — была гораздо сильнее правой. Повернувшись к буре в профиль, он сотворил рядом с правым ухом идеальную сияющую белую сферу, чтобы компенсировать неравновесие маны. Это сработало — более или менее.

Тейо хорошо вызубрил правила, но теперь нужно было заставить себя им следовать.

Четыре угла. Четыре угла. Четыре угла. Четыре угла.

Сверху, снизу и по сторонам от его двойных треугольных щитов сформировались концентрические круги.

Выстрой линию.

Он соединил все наборы из четырёх окружностей между собой яркими белыми отрезками отточенных мыслей.

Заполни контуры.

Он расширил свои восточную и западную вершины, чтобы создать два перекрывающихся щита в форме алмаза. Теперь ему ничего не угрожало. Можно было бы выдохнуть с облегчением, но он справился с задачей лишь наполовину.

Как учил нас аббат, плох тот щитовик, который может защитить только самого себя.

Тейо находился с краю шеренги, но ему нужно было увеличить свой щит, чтобы заслонить хотя бы коренастого мычащего зверя и те припасы, что он нёс на своей толстокожей спине. Тейо сделал полшага вперёд, напирая на песок и ветер, которые уже начали поблёскивать. Замешкайся он ещё хоть на мгновение, и алмазные частицы уже рвали бы его одежду и плоть. Они уже впивались в толстую шкуру зверя, заставляя того жалобно выть от болезненных уколов. Используя ветер как вертикальную опору, Тейо начал растягивать на ней свой щит. О таком в книгах не писали.

Аббат бы не одобрил.

Но у него получалось. Щиты — семь треугольников и два четырёхугольника — слились в один огромный ромб. Его геометрия была надёжной, и защищённый вьючный зверь наградил Тейо облегчённым вздохом и весьма зловонным залпом. Он успел вовремя: крупные алмазы, размером с небольшие градины, забарабанили по его щиту и щитам других послушников. Тейо покосился влево и увидел Артуро, выдавшего могучий трапецоид.

Выпендрёжник, тихо проворчал Тейо. Кого ты надеешься впечатлить?

Разумеется, Тейо знал ответ на свой вопрос. Потому что аббат был здесь, рядом — сновал вдоль шеренги, прикрытый лишь небольшим персональным овалом, и орал усиленным голосом, чтобы они держали строй, чтобы сами стали геометрией.

Летящие по ветру алмазы стали ещё крупнее, размером с равноденственную сливу. Бум, бум, бум — застучали они в ромб Тейо. Семь или восемь ударов одновременно. На миг Тейо показалось, что эти столкновения вот-вот разобьют его концентрацию и его устав вдребезги. Но он стиснул зубы, подался вперёд, возобновил свои песнопения и выстоял.

А затем появились сполохи.

Сполохи? Откуда здесь сполохи? Ерунда какая-то!

Песок и алмазы, поднятые в воздух могучим ветром пустыни, должны были полностью заслонить собой небосвод и любой источник света. Тем не менее, над и перед собой он ясно видел сполохи света, словно искры в небе, словно исполинские рубины, изумруды, сапфиры, осколки обсидиана и, да, алмазы. Они полностью завладели его вниманием, его концентрацией, и, в конечном счёте, его уставом, отвлекая его от насущной задачи. Лишь когда его плечо задел алмаз размером со спелое яблоко, Тейо осознал, что его щит ломается. Он попробовал восстановить его, но геометрия не желала ему подчиняться. Зверь снова завопил от боли, пока Тейо судорожно вспоминал устав. Даже сейчас сполохи-которых-не-могло-существовать в небе-которого-не-должно-было-быть-видно настойчиво взывали к нему. Аббат Баррез, возникнув рядом с ним словно из ниоткуда, сотворил широкий четырёхугольник, который прикрыл и Тейо, и зверя.

— Серьёзно, парень, что с тобой сегодня?

— Там свет…, — виновато пробормотал Тейо, указывая в небо.

— Какой ещё свет? Тебе повезло, что в этой темени я разглядел, как ты тут позоришься. Клянусь, малец, из всех моих учеников ты один сумел показать мне, что такое безнадёжность.