Нельсон

…Критическое десятилетие. Ранней осенью 1783 года Британия подписывает Парижский и Версальский мирные договоры и признает поражение в Северной Америке. Потеряна самая значительная из колоний, крайне болезненный удар для англичан. По престижу монархии, по финансам. Огромный государственный долг! Как справедливо отмечает адмирал Мэхэн, все три великие морские державы, Англия, Франция и Испания, вышли сильно ослабленными из войны.

Вопрос в том, кто быстрее восстановится. Времени на все про все – как раз десять лет. В феврале 1793-го французские революционеры объявят войну Англии и Голландии. Британия станет со временем самым непримиримым врагом Республики, а потом и Империи. И воевать будет, главным образом, с помощью «морской силы».

А кто и что успел (или не успел) сделать за десять лет?

О французском короле Людовике XV обычно почти ничего хорошего не говорят. Он и правда не сильно интересовался государственными делами и предпочитал жить в свое удовольствие. Однако иногда, возможно и сам того не желая, принимал грамотные кадровые решения. Возвышение герцога Шуазеля, безусловно, было именно таким. В какой-то момент Шуазель действительно сосредоточил в своих руках «необъятную власть», что имело и свои минусы, и плюсы.

В 1763 году Шуазель взял себе и пост морского министра, что точно стало плюсом. Чрезвычайно энергичный человек, Шуазель разработал мощную программу по развитию флота. Создал специальный фонд, реорганизовал материальную базу. Французам было на что опереться.

Еще в 1753 году в Париже открылась Королевская морская академия, которая готовила первоклассных профессионалов. Не забываем и о знаменитых ученых, занимавшихся в том числе и проблемами кораблестроения: Данииле Бернулли, Леонарде Эйлере. При крупных судоверфях работали своего рода научные центры. Шуазель мобилизовал все и всех – и обеспечил мощный прорыв.

Когда он оставил пост морского министра в 1770-м, у Франции было 64 линейных корабля, еще через какое-то время – целых пять 100-пушечных кораблей. Базу Шуазель заложил очень неплохую. Несчастный король Людовик XVI, надо отдать ему должное, о флоте, несмотря на тяжелое финансовое положение, тоже заботился. Только воевать с англичанами на море будет уже не он.

У испанцев дела шли все хуже и хуже. Некогда величайшая морская держава вступила в полосу кризиса. Сильнейшего. Кончится все это печально для испанской монархии. При этом корабли у испанцев прекрасные! Давние традиции кораблестроения, плюс, в отличие от тех же англичан, у них никогда не было недостатка в дереве твердых пород. В колониях есть все, в достатке. Гаванская верфь долгое время была самой крупной и, по мнению многих, лучшей в мире. Все уже в прошлом. Посетивший Испанию (кратковременного союзника Англии) летом 1798 года Нельсон заметил: «Доны могут строить отличные корабли, однако воспитывать матросов пока не умеют».

Испанский флот стремительно терял в качестве. Говорят, что в 1805 году, незадолго до Трафальгара, Наполеон приказал адмиралу Вильнёву приравнивать два испанских корабля к одному французскому. Это говорит о многом, если не обо всем. При том, что и французы были уже лишь немногим лучше.

…Традиции создаются долго, а разрушить их можно очень быстро. Вот что произошло с французским флотом прямо перед началом «большой войны». Когда в 1788 году Людовик XVI распорядился созвать Генеральные штаты, он и подумать не мог о том, что вскоре головы лишится и он сам, и в определенном смысле столь любимый им флот.

С конца лета 1789 года массовые беспорядки происходили во всех портовых городах Франции: Бресте, Шербуре, Гавре… Самые серьезные – в Тулоне. Матросы очень быстро превращаются в «революционеров». Так было во Франции, так будет и в России спустя столетие с небольшим. В чем здесь причина? Возможно, в том, что матросы – уже «спаянные команды», зажечь их легко. В России ведь настоящий символ революции не солдат, а матрос, перевязанный пулеметными лентами. И царской власти, и Временному правительству сильно «не повезло» в том, что Петроград и Кронштадт – рядом. Во Франции крупнейшие порты довольно далеко от столицы, но ярко «проявили» себя матросы и здесь.

…В Тулоне коммодор де Рион, командующий местными морскими силами, тщетно пытался сохранить порядок. Офицеров оскорбляли, в том числе и действием, а как только де Рион наказывал провинившихся, следовала буря возмущения. Местные власти, по понятным причинам, предпочитали не вмешиваться в происходящее.

Заслуженных офицеров избивали прямо на улице, тащили в тюрьму. Де Рион не погиб лишь чудом, его спасло только то, что настоящий террор еще не начался. Де Риона перевели в Брест, он даже получил звание контр-адмирала, но в 1792-м предпочел покинуть Францию. Не он один.

Настоящая трагедия… Начался массовый исход офицеров-аристократов. Многие из них переходили на службу в Англию, в Россию. Плохо, но не самое страшное. Заменить профессионалов было просто некем. Страшные потери в офицерском составе – «пробоина», которую невозможно залатать.

На этом беды не заканчиваются. Революционное правительство расформировало Корпус морской артиллерии, посчитав его «слишком элитарным». Артиллерии!! Нужно ли объяснять, что она значила для боевых кораблей?

Верфи… Их работа вскоре после начала революции парализована. Все заняты политикой, какое здесь строительство, даже ремонта нет.

Удивительно. Среди революционеров найдутся люди, которые реформируют армию и превратят ее в лучшую в мире. С флотом ничего подобного не произойдет. В 1793 году вице-адмирал Морар де Галл выведет из Бреста небольшую эскадру, на учения. С новыми офицерами и новыми матросами. После возвращения из плавания он напишет в дневнике.

«Хваленый пыл, который им приписывают, состоит исключительно из слов “патриот” и “патриотизм”. Их они повторяют постоянно. Еще при каждом удобном случае кричат “Да здравствует Республика!”. Заставить их выполнять свои обязанности не может ничто».

Горько, но справедливо. Самое поразительное – примерно такой же «патриотический» подход к флоту был и у руководителей Республики, и в каком-то смысле и у самого Наполеона.

Почему нет? В армии ведь решительность и патриотизм удалось конвертировать в победы, значит – и на флоте можно. Жанбон Сент-Андре, отвечавший за «морские дела» при якобинцах, в юности хотя бы в торговом флоте послужил. Кое-что знал, но подхода придерживался «революционного». Именно он стал инициатором «народного обсуждения» офицеров. Списки вывешивались в общественных местах, сознательные граждане писали донесения, специально составленные «общественные собрания» принимали решения. На флот, в тюрьму. А может, на эшафот?

Стратегия? Вот одна из рекомендаций Жанбона Сент-Андре:

«Можно сознательно, по расчету, пренебрегать искусными эволюциями. Возможно, наши моряки сочтут более подходящим сваливаться с противником на абордаж и повергать врага в схватках, в которых французы всегда выходят победителями. Вот как мы удивим Европу нашими новыми доблестными подвигами».

Этот человек, повторю, имел неограниченную власть над всем, что касалось «морской силы» Франции. Храбрость, решительность, патриотизм – и победа будет за нами. Прискорбно, но примерно так же думал и Наполеон. Оправдывает его (хотя бы частично) лишь то, что он и не пытался вникать в тонкости морской войны.

Даже адмирал Вильнёв, который никогда не перечил Наполеону, однажды не выдержал. «Если Его Величество полагает, что для успешного несения службы морскому офицеру не требуется ничего, кроме решительности и смелости, то и мне нечего больше желать». Наполеон иронии не заметил. Вильнёву придется дорого заплатить за «императорский подход».

Что же с Британией? В «критическое десятилетие» англичанам сильно повезло. Во-первых, как мы уже знаем, здесь тоже происходил грандиозный переворот, хотя и менее шумный. Промышленная революция. Во-вторых, у них был великолепный лидер.

Как раз в 1783 году правительство возглавил Уильям Питт Младший. В 24 года! Один из лучших премьеров в истории страны руководил ею в один из самых сложных периодов в ее истории. Питт Младший как раз прекрасно понимал значение «морской силы». Его внешняя политика во многом на ней и основана. А уж после того, как начались войны с Республикой и Империей, «морская сила» так и вовсе стала главной надеждой для англичан. Однако и Питт не сразу сформировал свою стратегию. К завершению «критического десятилетия» проблемы имелись и у Британии.

Бюрократия, сложная система управления – от этого страдали и армия, и флот. А коррупции при выполнении государственных заказов на флоте было даже больше. Так ведь и денег здесь гораздо больше. Вряд ли можно назвать состояние флота к началу «большой войны» образцовым, но по сравнению с другими его следует считать как минимум весьма хорошим. Благодаря нескольким неоспоримым преимуществам.

Первое и, возможно, главное. Сверхзадача. С конца XVII века есть четко обозначенная цель – Command of the sea, господство на море. Национальная идея, символ веры, назовите как угодно, смысл от этого не меняется. До сих пор никто лучше адмирала Мэхэна не разъяснил идеологию «господства на море». Хотите узнать в деталях – прочтите первую из его книг, «Влияние морской силы на историю». И солидно, и увлекательно. Но нам вполне достаточно одного утверждения. Англичане не только говорили о пресловутом господстве, но и сделали все, чтобы его добиться, а потом – сохранять.

Второе. Английское правительство никогда не забывало о главной цели. В результате был накоплен по-своему уникальный опыт. Начиная любую войну, торговую или настоящую, власти Британии знали, как будет использоваться флот. Можно сказать и по-другому. К войне они готовили в первую очередь флот.

Третье. Традиции, о которых мы уже говорили. Резервная сила!

Итак, 1793 год. Франция объявила войну Англии. «Морская сила»?

У Англии – 115 линейных кораблей. Где-то экипажи не до конца укомплектованы, но в строю – практически все. Кроме того, англичане, как уже говорилось, располагают отличными возможностями для того, чтобы очень быстро восстанавливать корабли.

У французов – 76. Из них готовы выйти в море – 42. 34 – в неплохом состоянии. У испанцев, которые станут союзниками французов, порядка 70. Вроде солидно, только укомплектованы суда крайне плохо. К тому же англичане еще и непрерывно наращивали строительство новых кораблей. Французы пытались что-то сделать, испанцы уже ничего не могли.

Но главное преимущество Британии не в числе, а в умении. Хорошо обученные матросы, офицеры – профессионалы высокого уровня. Все! Талантливые адмиралы, которые могли позволить себе рисковать.

Беда и для французов, и тем более для испанцев в том, что для них потеря линейного корабля – почти катастрофа. Потому и придерживались они оборонительной тактики. Английские адмиралы, разумеется, тоже не хотели терять корабли, но они знали – есть еще и много других. Сама эта мысль позволяла им действовать более раскрепощенно, смело.

Они будут покушаться на святая святых – линию. Ведь линия как раз выгодна в первую очередь для обороняющихся. Английские адмиралы начнут превращать сражение в «сумбур вместо линии». Некрасиво? Зато дает преимущество атакующим.

…Наполеон начал воевать не «по правилам». То же самое будет делать и Нельсон.

Глава вторая

«Агамемнон» и его капитан

В «Плуге» собралось много народа. Половина Бёрнем-Торпа, наверное. Прощальный ужин Нельсон организовал на деньги дяди своей жены, Джона Герберта. Он как раз незадолго до того скончался, Фанни получила заветное наследство. Носила траур, все еще скорбела по дяде, но больше всего переживала по поводу того, что отправлявшийся на «Агамемнон» Нельсон брал с собой пасынка Джосайю. Мичманом!

Мичманов как раз удалось набрать легче всего. Родственники, друзья, да просто знакомые наперебой предлагали Фанни и Горацио своих малолетних отпрысков. Нельсон мог выбирать! А вот с формированием команды дела поначалу шли не очень хорошо.

«Даже не знаю, как бы мы укомплектовали наш флот, не будь принудительного призыва». Так и написал Нельсон брату Уильяму. Так и комплектовали экипаж «Агамемнона». Хотя в этом конкретном случае у вербовщиков был один очень убедительный аргумент. Сразу распространились слухи о том, что «Агамемнон» очень быстрый. Для получения призовых именно скорость – вещь наиважнейшая. Догнать – забрать. Все просто. И мотивирует людей понимающих.

Так что спустя всего два с половиной месяца после своего назначения Нельсон уже радовался: «Мало того, что я весьма доволен кораблем, у меня еще и отличные офицеры и команда. Поэтому я не сомневаюсь, что, если французы назначат нам свидание, мы сможем показать все, на что способны!»

Особо отмечу, что Нельсона необыкновенно вдохновляла перспектива войны именно с французами. Это уже личное. К французам у Нельсона особое отношение. Неприязнь, которую он впитал с молоком матери. В буквальном смысле слова. Кэтрин Нельсон-Саклинг, как уже говорилось, терпеть не могла все французское. Горацио Нельсон – такой же.

Совсем молодым он посетил Францию, где ему не понравилось буквально все. От еды до девушек. А «ножи с деревянными ручками»?! Просто ужас какой-то! Выглядит немного смешно, но настроение, вот что интересно.

Снова сравним Нельсона с Веллингтоном. Последний – и учился во Франции, и язык знал прекрасно. Но Веллингтон – аристократ, воспитанный в том числе на французской культуре. А Нельсон – человек из английской сельской глубинки. Для него «французские веяния» – ничто. Он – настоящий английский националист.

К чему это все? Да к тому, что «война Нельсона» не похожа на «войну Веллингтона». В ней действительно гораздо больше личного. У нас будет возможность в этом убедиться. Для начала – хотя бы его первое наставление мичманам «Агамемнона».

«Существуют, юные джентльмены, всего три заповеди, которые стоит навсегда запомнить. Первая. Приказы следует выполнять неукоснительно, не задумываясь, правильные они или нет. Вторая. Врагом является любой, кто плохо говорит о ваших товарищах. И третья. Любого француза следует ненавидеть, как самого дьявола».

…Это Нельсон говорит о «неукоснительном выполнении приказов»?! Ладно. Скоро, скоро они встретятся с французами. «Агамемнон» и его капитан. Летом 1793-го Нельсону предложат 74-пушечный корабль. Он откажется. Нельсон уже успел оценить «Агамемнон» и его команду. От добра добра не ищут. Его любимый корабль… С «Агамемноном» он одержит свои первые победы и приобретет известность. Пока – как капитан Нельсон.

Он, как и все, начнет «большую войну» с французами в 1793-м, а в 1797-м уже станет контр-адмиралом. Война даст ему возможность, он ею воспользуется. Нельсон довольно долгое время капитанствовал на небольших судах, «Агамемнон» его первый серьезный корабль, потому и отношение к нему у Нельсона особенное.

…Снова вспомню один из своих любимых фильмов, «Хозяин морей». Обед в кают-компании, кто-то из офицеров спрашивает капитана Обри – а видел ли он Нельсона? Джек Обри отвечает – видел, и не раз. «Он разговаривал с вами?» Обри кивает, было дело. И тогда юный мичман с замиранием сердца спрашивает: «Запомнили ли вы его первые слова?» Обри подтверждает. Разумеется, как такое можно забыть, дело было тоже за обедом. «И что он вам сказал?» Обри делает эффектную паузу. «Он сказал… Он сказал: “Передайте мне соль”». Взрыв хохота! Трогательно и очень показательно.

Разговор, конечно, идет уже об адмирале Нельсоне. О человеке, который на флоте почитался почти как Бог. Уже есть «легенда» о Нельсоне, но эта легенда начала складываться еще в «капитанские времена», что означает лишь одно. Капитаном Горацио Нельсон был как минимум незаурядным.

Нельсон для матросов не «отец родной». Он был божеством. Это уже не любовь, а что-то другое, действительно похожее на отношение солдат к Наполеону. Преклонение, восторженность, умиление, восхищение… Все там. Маленький человек с пустым рукавом, приколотым к мундиру. Почти как Бог. Если я и преувеличиваю, то не очень сильно. И ведь по крайней мере легендой он стал еще в капитанском звании.

Еще когда Нельсон капитанствовал на более чем скромном «Борее», отец одного из его мичманов, граф Корк, решил посоветоваться с Нельсоном относительно карьеры своего отпрыска. Что делать, чтобы преуспеть? Капитан «Борея» ответил:

«В первую очередь, милорд, необходимо, чтобы ваш сын досконально изучил навигацию. Затем, пока не началась война, обязательно нужно выучить французский. Умение танцевать также весьма полезно для морского офицера. И оно просто необходимо, если офицер служит за границей. По поведению морских офицеров так часто судят о всей нации, что ни одно умение не будет для него лишним».

Похоже, Нельсон слегка поиздевался. То ли над графом, то ли над сыном. С навигацией-то у него все было в порядке. Но сам он французский так и не выучил, танцевал довольно скверно. Насчет того, что «по поведению морских офицеров судят о всей нации», сильно преувеличил. Графу Корку наверняка хотелось услышать что-то вроде того, что «офицер обязан быть джентльменом». Нельсон сказал так, как хотел.

С «джентльменством» у него были некоторые проблемы. Только его это никогда особо не волновало. Нельсон как раз принадлежал к тем «морякам не совсем джентльменам», из которых и получались лучшие капитаны и адмиралы. Тем, кому «голубую кровь» влили уже после одержанных ими больших побед.

Адмирал Джон Джервис – сын провинциального адвоката, отец Коллингвуда – торговец, Худ, как и Нельсон, из семьи священника. Все они попадали на флот мальчишками и профессиональные навыки приобрели уже на кораблях. Английская школа! Работала прекрасно, обеспечивала исключительно эффективный переход количества в качество. Некоторые историки употребляют термин «поколение удачливых». Каждый десятый капитан из него стал адмиралом!

Впечатляет. При такой-то конкуренции, чтобы попасть в адмиралы, нужно было быть очень хорошим капитаном, выделяться. Нельсон, безусловно, выделялся.

Не буду рассуждать о сугубо профессиональных вещах, вроде той же навигации. Вполне допускаю, что были те, кто по этой части превосходил Нельсона. Так ведь общий уровень – очень высокий. И сам Нельсон с малых лет понимал, что овладение ремеслом – залог успеха. Я лишь отмечу, что Нельсон не стеснялся учиться и постоянно совершенствовался.

Пример? Он пять лет провел в бездействии, на суше. И чем в основном занимался? Изучал морское дело! Рассматривал карты и т. д. Капитан прежде всего должен безупречно управлять кораблем. В любом месте, в любых условиях. Этим искусством Нельсон владел прекрасно.

А искусством управления людьми? Совсем неслучайно Нельсона так любят приводить в пример в различных книгах про лидерство. Нельсон амбициозен и тщеславен, он всегда мечтал командовать. Более того, он еще и хотел стать героем. Без эгоизма здесь не обойтись. Иногда и без нарциссизма. Нельсону свойственно в определенной степени и то, и другое.

Однако Нельсон – лидер своеобразный. Он, как мы знаем, довольно быстро понял, что политика – совсем не его дело. Казалось бы, лидерские качества и там пригодились бы, но – нет. Нельсон настоящий военный лидер, его попытки продемонстрировать силу и власть в мирное время ни к чему хорошему не привели.

Другое дело – война. Здесь его стремление к геройству встречало полное понимание. Флот хотел такого лидера и легко прощал ему любые недостатки. Однако репутация завоевывается достоинствами, их Нельсон продемонстрировал, еще будучи капитаном.

Храбрость. Отдельная тема, о которой мы еще обязательно поговорим подробно. Потому что храбрость Нельсона – это настоящий феномен. Пока лишь констатируем, что появление «легенды о Нельсоне» как раз связано с той невероятной смелостью, которую он демонстрировал в качестве капитана.

Маленький, тщедушный – и ничего не боится. Всегда впереди! И ведь он не хотел никого «вдохновить личным примером». Просто лез вперед, натура такая. Как такое не могло не вызывать восхищение у матросов!

Но одно дело – восхищение, другое – уважение. Вновь сошлюсь на дар Нельсона, умение располагать к себе людей. Есть, правда, одна тонкость. Нельсон никогда не хотел нравиться всем. И порой вел себя так, будто специально стремился не понравиться. Нельсон – не острослов, он плохо поддерживал светские беседы, он не был самим собой там, где испытывал дискомфорт.

Настоящий Нельсон – только на флоте. Каким-то поразительным образом всегда угадывает настроение, говорит именно то, что нужно. Талант, в котором он, на мой взгляд, превосходит самого Наполеона. У Наполеона-то было много наигранного, у Нельсона все выглядело совершенно естественным. Даже то, что сегодня нам покажется смешным и наивным. Матросы отлично чувствуют фальшь, но Нельсон – искренний. Они это понимали.

«Отец родной» – не про Нельсона. С матросами он не заигрывал, либералом не был, за отмену телесных наказаний не выступал. Сам не злоупотреблял, но как средство поддержания дисциплины плети его вполне устраивали. Став адмиралом, исповедовал принцип «на усмотрение капитана». Как капитан дисциплину соблюдал строго. Но матросы никогда не считали его жестоким. Более того, важнейшая часть «легенды» – неустанная забота Нельсона о его подчиненных.

Справедливости ради скажем, он был такой не один. Ровно такой же подход исповедовал, например, капитан Коллингвуд. Он просто не оброс «легендой».

В Нельсоне не было и капли того презрительного отношения к нижним чинам, которое в избытке присутствовало у Веллингтона. Он не аристократ, да и службу начал пусть и не с «самых низов», но с «низами» и пожил, и послужил. К матросам он относился с уважением и заботой, это гораздо лучше, чем «любовь».

«Проще офицеру сохранять своих матросов здоровыми, чем врачу – спасать их». Разумно? Этому Нельсон научился у своего дяди Мориса и адмирала Джервиса. Всегда старался кормить матросов более-менее разнообразной пищей, настаивал на необходимости употребления лимонов, занимался профилактикой. Не забывал об отоплении, вентиляции кубриков.

Из подобных совсем не мелочей складывается репутация. Они все видят, все понимают. Знают, что капитан Нельсон не жалеет сил и времени на то, чтобы его офицеры и матросы получали причитающиеся им деньги.

Жалованье, призовые – все, что положено. «…Что вознаградит младших офицеров и матросов лучше, чем размер призовых?..» И ведь часто добивался своего! Еще Нельсон никогда не забывал лично поблагодарить команду. Тоже некоторое сходство с Наполеоном, тот как раз ввел практику специальных обращений к солдатам.

Вряд ли Нельсон вдохновился его примером. Он считал это нужным, необходимым. Боеспособность во многом определяется состоянием морального духа. Став капитаном, Нельсон данную истину моментально усвоил.

Корабль – не полк в армии, где офицеры живут отдельно от солдат и своей жизнью. На корабле офицеры только спят и едят отдельно, все остальное время – всегда на виду. Здесь личный пример – понятие более чем наглядное. Можно завоевать доверие, можно – потерять. Нельсону, что подтверждают все, доверяли безгранично.

Именно по этой причине даже такое изнурительное занятие, как постоянные тренировки, не вызывало у матросов особого раздражения. Капитан Нельсон терпеливо и доходчиво объяснял про «тяжело в учении – легко в бою». Что говорить, он даже, пока мог, сам лазил с мичманами на реи! Нельсон любил и умел учить. Всех, не только мичманов. Все его команды отличались великолепной выучкой.

…Он делал и нечто совсем нестандартное, и это не встречало ни насмешек, ни удивления. Например, устраивал для матросов театральные представления, «музыкальные» и «танцевальные» вечера. Выглядело это как незатейливые пляски под не сильно изысканное сопровождение, но матросам-то нравилось!

Или, например, укрепление веры в самом высоком смысле слова. Нельсон и происходил из семьи священника, и сам был человеком верующим. У матросов к религии отношение противоречивое. Бога, как и черта, они припоминают при каждом удобном и неудобном случае, но еще они верят в приметы, судьбу, да много во что. Нельсон с суевериями не боролся, однако считал, что вера в Бога – дело все-таки более надежное. Он даже составлял что-то вроде молитв.

А отслужить благодарственные службы по поводу побед, обеспечить экипаж Библией – в порядке вещей. С антифранцузскими речами Нельсон выступал не только перед мичманами, но и перед матросами. Не часто, зато от души.

Искренность… Редкое качество для великого человека. Подкупало тогда, подкупает и сейчас. Нельсон, конечно, далеко не во всем соответствует стандартам «великого», но его величие состоит в том числе и в этом. Иначе бы он не стал «Богом» и «Спасителем». Так ведь его матросы и называли. Мне больше нравится «Единственный супергерой со всеми человеческими слабостями». Изысканно и точно. А главное – похоже, очень похоже.

…Когда Нельсон уезжал из Бёрнем-Торпа, он взял с собой не только пасынка Джосайю, но и слугу. Прежнего, плававшего вместе с ним в Вест-Индии, пришлось уволить за пьянство. Нового звали Тим Аллен. Неграмотного, хамоватого, хитрого уроженца Норфолка. Любителя соврать даже тогда, когда в том не было никакой необходимости. Пройдоху, одним словом.

Флотскую иерархию Аллен не признавал. Беспрекословно подчинялся только одному человеку, а, например, молодой мичман был для Аллена лишь еще одним «заносчивым сопляком». Бестактное замечание, глупый вопрос – слуга Нельсона умел шокировать публику.

Однако Нельсона он опекал как настоящая нянька, в болезни и в здравии. Аллен был настолько привязан к своему хозяину, что Нельсон прощал ему все. И даже сам извинялся за него. «Я не однажды грозил ему расчетом, но всякий раз он умудрялся заставить меня отказаться от твердого, казалось бы, намерения. Он малый верный и преданный, хитроумный и простодушный одновременно».

Грань между слабостями и достоинствами порой едва различима…

Глава третья

Тулон – Неаполь

Неловкость все же возникла. Нельсона отправили в распоряжение адмирала Худа, а между ними была совсем недавняя и не очень хорошая история. Нельсон пришел представляться, напряжение ощущалось…

Сэмюэль Худ… Большой, громкий человек. Лысый, краснолицый. Симпатизировавший Нельсону, но поступивший с ним не слишком красиво. Нельсон, конечно, обиделся. Однако прошло время, капитан «Агамемнона» уже по-другому понимал мотив Худа. Адмирал не стал извиняться, а просто принял Нельсона максимально радушно. Через некоторое время Нельсон сообщил старому другу Локеру, что они с Худом, видимо, скоро «снова станут друзьями».

Станут. Нельсон будет отзываться о Худе исключительно в превосходных тонах. Логично.

Адмирал Худ – идеальный вариант для капитана Нельсона. Они во многом похожи. Главное – оба хорошо понимали, что им предстоит сражаться в принципиально новой войне. Никакой прежней «деликатности», никаких традиционных «ограничений» больше нет. У них теперь другой враг. Страна, совершившая революцию. Свергнувшая все прежние устои. Лидеры которой постоянно говорили о том, что «принесут свободу» всей Европе. Значит, воевать с ними тоже придется по-другому. Нарушать правила. В этом Худ и Нельсон были едины, потому у них и получилось так хорошо работать сообща.

Худ командовал Средиземноморской эскадрой. Сразу после того, как Французская республика объявила Англии войну, Адмиралтейство начало формировать два флота. Один – для защиты самой Англии, второй – для защиты интересов Англии в Средиземном море. «Агамемнон» попал во второй. Нельсон отправился вслед за Худом к Тулону.

По дороге посетил испанский Кадис, Испания была союзницей Англии. Приняли его по первому разряду, привели на корриду. Бой быков вызвал у него отвращение, о чем он сообщил в письме Фанни. В том же письме есть нечто более важное: «…Уверен, если бы шестерка наших баркасов попыталась взять на абордаж один из их кораблей первого класса, то легко захватила бы его». Замечает, запоминает. Все это пригодится очень скоро, но пока – в Тулон.

Да, тот самый Тулон, освобождение которого сделает никому не известного офицера Наполеоне Буонапарте генералом. Но сначала – случилась потеря Тулона.

«Республика в опасности!» Летом 1793-го эта опасность была велика как никогда. Значительная часть Франции охвачена мятежами, один из крупнейших портов страны, база военно-морского флота, Тулон, оказался в руках мятежников.

…Вообще-то Тулон, революция в котором началась едва ли не раньше, чем в Париже, в 1793 году уже слегка устал от революции. Можно сказать и по-другому. Жителям Тулона надоели «смены правительств» и перманентный психоз. В Тулоне стоит флот, в состоянии полной неопределенности. Эта неопределенность крайне утомительна. Значительная часть населения города так или иначе связана с флотом, а среди его офицеров – немало либо роялистов, либо «сочувствующих».

Контрреволюция? Да в те дни воздух буквально пронизан подобными настроениями! Можно сказать и по-другому. Мятеж, измена. Тяжелое время для революционеров…

Когда в августе 1793 года эскадра лорда Худа (ему подчиняются и испанцы) входит в гавань, французские корабли остаются стоять на рейде. Разочарованный Нельсон пишет герцогу Кларенсу: «Я думаю, народ заставит их выйти, когда будут снаряжены и готовы к бою все, двадцать один корабль, у нас-то их меньше двадцати».

Никто никуда не выйдет! Тулон уже объявлен Конвентом «вне закона», власть в городе не принадлежит якобинцам. Худ высаживает совсем небольшой десант, без сопротивления занимает все бастионы. Вскоре над ними взвиваются белые флаги с золотыми лилиями. Знамена Бурбонов! Худ объявляет себя верным сторонником «будущего короля Людовика XVII». Все довольны, все не очень понятно.

Под контролем англичан оказалось несколько десятков кораблей противника. Более трети всех кораблей французского флота! Худ обещает все сохранить в целости и сохранности и передать «королю». На всякий случай приказывает своим капитанам поставить свои корабли так, чтобы в случае чего уничтожить французские за несколько часов. Союзники? Ну конечно!

Вспоминаем, что англичане вступили в войну совсем недавно. Стратегии, по большому счету, у них нет. Кроме, разумеется, традиционной идеи «господства» на море. Здесь работа кипит. Многие корабли, которые уже готовили к списанию, ремонтируют и возвращают в строй. С комплектованием команд есть проблемы, но они решаются. Для чего?

Прав адмирал Мэхэн, когда говорит о том, что в начале войны Британия была вынуждена придерживаться исключительно оборонительной тактики. Защищать то, что нужно. И Англию, и ее интересы. Это нормально, только вовсе не означает, что Британия намерена посылать войска для прямого противостояния. За всю историю Наполеоновских войн в Европе (кампанию Ватерлоо я в расчет не беру) англичане лишь раз выставили более-менее серьезную армию, на Пиренеях, с Веллингтоном во главе. Во всех остальных случаях они предпочитали воевать штыками союзников.