Помоги проекту - поделись книгой:
Если это просто воровство, то нужно пару носов сломать, потребовать остальные и чёрт бы с ними с ворами. На Руси это норма. А если необычные ружья приготовили для отправки во Францию или ещё хуже в Англию. Кроме ста пятидесяти ружей здесь же был размещён князем Витгенштейном и второй заказ. У себя в Дербенте не имея таких мастеров и такого оборудования получить приличные дульные тормоза было очень проблематично. Потому, скрепя сердце, вынужден был, эти совершенно секретные штуковины, Брехт заказать тоже на тульском заводе. Хорошо хоть догадался второй заказ разместить не вместе, а месяц спустя, и обозвать эти штуковины приспособлением для полива картофеля.
На ствол дульный тормоз крепился специальными клиновыми цапфами. Могли, конечно, умники в Туле сопоставить, что клинья на «поливалке» и стволе Слонобоя подходят друг к другу. А могли и не понять.
Брехт приказал и ящик, естественно, с дульными тормозами открыть. Пересчитали. Этих ровно сто пятьдесят штук. Уже лучше. Заодно Пётр Христианович закрывшись в дормезе испытал конструкцию. Черти. Не стыковались клинья. Придётся, как и всегда в России, дорабатывать напильником. Ожидаемо. Если честно, то и не надеялся, что собрать Слонобой будет легко и просто. Ну, до декабря время есть. Успеют его умельцы такую малость исправить. А вот что с недостающими пятью ружьями.
Там в принципе новшеств нет. Не Берданки Брехт заказал. Единственное, что там совмещены несколько уже существующих удачных находок. Сделан прицел как на австрийском штуцере, почти как в будущем, а не убожество с лепестками, как сейчас на большинстве ружей. И там нарезы выполнены, как на винтовках Бейкера. Калибр — двадцать семь миллиметров. Тоже не стандартный для этого времени. Ну, это чтобы не просто было противнику, если к нему в руки это ружьё попадёт в качестве трофея. Пётр Христианович надеялся, что при залповом огне пулями Петерса — Суворова он сможет поражать цели на семистах метрах. А при одиночном огне на семистах шагах, то есть на пятистах метрах.
— Ну, подпрапорщик, бери позлее и поздоровше егерей. Пойдём справедливость восстанавливать. Офицеров, если что, не бейте. Ещё в Сибирь отправят. Офицеров я сам бить буду.
Событие тринадцатое
Оружейный завод сейчас за казной и рулят здесь военные. В 1796 году Павел I подчинил Тульский оружейный завод Военной коллегии. Александр два года назад военную коллегию распустил и создал Военное министерство Российской империи. Ему сейчас завод и подчинён. Министр тот же, что и тогда, когда князь Витгенштейн на дуэли с Воронцовым дрался — Сергей Кузьмич (Козьмич) Вязмитинов. Можно и в друзья занести. Но это там, далеко, в Северной Пальмире. А здесь в Туле, на счастье Брехта, иначе дулю с маслом бы его заказ приняли, рулит настоящий его друг и боевой товарищ — генерал-майор Василий Николаевич Чичерин. Вместе они, в составе спешенных драгун, размахивая саблями, бежали на штурм предместья Варшавы — Праги. За тот штурм Чичерин, полковник тогда ещё, был награждён Георгием третьей степени.
Чичерин сегодня уже виделся с Брехтом и поручил его помощнику, занят был зело. Оно и понятно. Затеял генерал строительство каменных корпусов на заводе и выравнивание набережной. А тут война и Александр потребовал от него сто тысяч ружей. И при этом план по холодному оружию и пистолям не снизили. Вот и бегал, рулил всем Чичерин собственноручно и в ручном режиме, ну, подзатыльники раздавая направо и налево.
А кому сейчас легко?
— Петер, что-то ты грозен больно?! — Брехт наткнулся на Василия Николаевича у проходной, тот к коляске открытой спешил. Под дождём.
— Вася, тут недостача у меня в пяти ящиках. — Остановил генерала приплясывающего Брехт и ручищами к грязи, что вместо нормальной дороги плескалась у ворот, прижал. — Пяти винтовок из заказа не хватает. Если просто разгильдяйство, то хрен бы с ним. Хоть и неприятно. Если воровство, то обидно и злит презело. А вот если их выкрали с целью отправки англичанам, то это предательство и рука у меня чешется пристрелить этого малого.
— Англичанам? — хотел подпрыгнуть «Вася», но Брехт продолжал его в грязь вминать, уже по щиколотку вмял.
— Англичанам …
— Ох, ты со своей глупой нелюбовью к сей нации уже вон в немилости монаршей пребываешь. Вечно тебе враги мерещатся. Англичане нам и винтовок сто тысяч поставили и денег, по слухам, ой, как много отсыпали, — Чичерин, руками своими снял с плеч лапы князя Витгенштейна. — Я обедать поехал, айда со мной, Екатерина Александровна рада будет тебя повидать. Сто лет у нас не был.
Если честно, то Брехт ни разу не был у Чичерина дома, но жену знал. Она была дочерью одного ну, очень интересного человека. Прямо уникального. По крайней мере, для России. Вот что про него было в газете написано: «Марья Сергеевна — жена отъявленного игрока, майора Салтыкова, который, проиграв Пассеку всё свое состояние, поставил на карту жену и проиграл и её. Говорят, будто эта потеря менее всего огорчила его, хотя Марья Сергеевна была ещё молода и хороша собою; Пассек, назначенный генерал-губернатором Белоруссии, увёз её в Могилев». Там в Белоруссии князь Витгенштейн и познакомился с самой «помпадуршей», как её за глаза называли местные бомонды, и двумя её уже подросшими детьми, которых она забрала с собой. Среди них и была Екатерина Александровна, теперь жена Чичерина. Интересно, куча воспоминаний генерала Витгенштейна настоящего улетучилась, и иногда очень нужных воспоминаний, а вот этот малозначительный эпизод пребывания его с Ахтырским гусарским полком в Могилёве в памяти остался.
— Василий, мать твою, Николаич, а ежели шпион сейчас, узнав, что я за ружьями приехал, их с завода выносит тайно. — Предпринял последнюю попытку Брехт.
— Илларион! — к генералу подбежал мужичок в смокинге.
— Скажи Иваницкому, пусть усилит охрану. Удвоит. Если кто подозрительный, хватать и до моего возвращения держать под стражей. Невзирая на должности и звания. Даже если полковник Мусин-Пушкин попадётся. Выполнять. — Брехт нехотя «Васю» отпустил.
— Чего, уж, поехали, перекусим, три дня горячего не ел. Бутербродами питался.
— Чем? — Чичерин вприпрыжку поспешил к коляске, боясь, как бы князь не передумал.
— Изобретение англичанина одного. Кусок хлеба, масло, а сверху колбаса, потом снова хлеб. Сэндвич не любимые мною наглы придумали. Был у них игрок такой азартный Джон Монтегю, 4-ый граф Сэндвичский. Я переименовал на немецкий манер в бутерброд и мясо колбасой заменил. Немец я или не немец?! Перец-колбаса.
Не дела бы, так и не вернулись, хлебосольная хозяйка всё подавала и подавала на стол новые лакомства. Словно готовились к встрече с сослуживцем мужа в дому у Чичериных.
Еле вырвались, отпыхиваясь. Приехали, а на заводе тишина. Никто ничего не пытался вынести и перепрятать. Работают себе люди. Брехт впервые прошёлся по цехам. Заявку его управляющий Иоганн Бауэр отвозил на завод с образцом и чертежами.
Завод Брехта впечатлил. Несколько параллельно стоящих длиннющих корпусов, везде звон, грохот, искры летят. Жаром от печей пышет. Токарные станки крутятся. Стружка летит. Прямо в глаза токарям. Не придумали пока защитные очки. Ещё бы чуть суеты поменьше и света побольше. Полумрак в корпусах. Окна маленькие. Оно и понятно. Стекло кучу денег стоит. Дерево дешевле. А рядом уже и из кирпича следующий корпус строят. Тоже бегом все бегают. А ещё говорят, в это время все ползали, медленный, мол, век, дудки. Это в двадцать первом веке все ползают. Тут люди летают просто.
Показали Брехту сборочный цех, где его Слонобои и хранились, ожидая отправки. Егеря его прошмонали по закуткам и ничего не нашли. Порылись в книгах учёта. Совпадает все. Изготовлено сто пятьдесят ружей.
— Ладно, Василий Петрович, поеду я, хрен с ними с ружьями. Но если вдруг где всплывут, то дай мне знать. Хочу я узнать, не шпионы ли руку приложили.
— Ай, опять, ты, Петер, со своими англичанами. Обсчитались просто.
— Точно. Вот даже вижу эту картину. Складывает кладовщик в ящик ружья и четыре вместо пяти положил. Туго у него с арифметикой. Я бы ему на твоём месте один палец на руке отрезал. Он же пальцы загибал при подсчёте. Один явно лишний у Пифагора этого. Всё, прощевай. На тебя зла не таю. А про шпионов подумай. Англичане нам не друзья. Просто они нас купили, чтобы мы за них воевали. Они получат победу, а мы недосчитаемся несколько тысяч русских людей. В том числе и родственников твоих или жены твоей. Офицеров тоже преизрядно погибнет. Вот такая торговля.
Брехт забыл о недостаче уже через пару часов, как из Тулы выехали. Ничего не изменилось. Дождевой фронт, что три дня воевал с российскими дорогами от Москвы до Тулы, теперь сместился южнее и поливал дороги, по которым Брехт в Воронеж ехал. Всё то же самое. Опять застрявшие в ямах пролётки, кареты, телеги. И опять нужно сталкивать их с дороги, чтобы проехать. При этом гружёные телеги у Петра Христиановича тоже стали садиться на брюхо. И чем южнее забирались, тем всё хуже дороги становились. Пошли уже чернозёмы. Лужи стали просто непролазны. Приходилось плутонгу егерей тоже плечо подставлять, помогая шайрам.
Даже когда дождевой фронт миновали, вернее он их миновал, дальше на восток поспешив, сильно лучше не стало. Набросились миллионы комаров, жарит солнце, а лужи грязевые в мгновение ока не исчезли. Лучше бы уж дожди шли. Хоть комаров не было. Блин, как хорошо в Дербенте.
В Воронеже зато, наконец, отдохнули. Брехт снял всем своим егерям комнаты на постоялом дворе, сходили в баню, отмылись от недели ползанья по грязи, все сами чёрные от грязи стали. Чернозём вещь такая, мгновенно пигментирует кожу, раз и ты уже афроамериканец. Брехт старался тише воды ниже травы себя вести, чтобы не опознали и на какой очередной бал к губернатору не заманили. И не хотелось, и почему-то волноваться стал, что не успеет к Аустерлицу. Число ведь толком не знает. Решил, что декабрь. Из-за льда на озере. Но ведь первое декабря, тоже декабрь. А сейчас уже конец июня. Может, нужно поспешать? Пока войско соберётся, пока он до Ростова доберётся. И до Измаила ведь не близко от Ростова. Кораблей для перевозки всех десяти тысяч у него нет. Придётся несколько рейсов делать. А потом ещё до Вены от Измаила переть и переть. Опять же договор-то, договором. А ну как турки не захотят пропускать через свою территорию десятитысячное войско, да ещё и с артиллерией. Придётся сначала их вразумлять. Может, по дороге Измаил захватить? Чего Кутузову потом время терять. Как там, в Иване Васильевиче, который профессию поменял. «А по дороге Казань возьмите».
Так что, наверное, торопиться нужно, а бал обязательно в субботу будет, а сейчас только четверг, придётся на три дня в Воронеже застрять. Брехт был в своём гусарском облачении, Привык. Так, что кивер низко на глаза надвинул, когда в порт поехал договариваться об аренде какой ни какой посудины, чтобы два десятка человек и тридцать ящиков до Калача доставили. Шайры же с возчиками пойдут не спеша домой в Студенцы, это животные племенные и их изымать из таблицы скрещивания нельзя.
Глава 7
Событие четырнадцатое
Никому кроме Сталина прорыть Волго-Донской канал не по силам. Брехт сейчас ехал по этому будущему каналу и офигивал объёмами работ, которые тут сразу после великой войны нищая и голодающая страна совершила. Или лучше — СВЕРШИЛА. Читал давным-давно Пётр Христианович, что почти миллион человек строил эту водную систему. Больше семисот тысяч были вольнонаёмными и плюсом сто с слишком тысяч пленных немцев. И ведь не только вручную копали. Огромное количество техники нагнали.
Больше всего в этих числах поражала логистика. Этот миллион человек в голой продуваемой всеми ветрами степи несколько лет нужно было кормить. Они где-то жить должны. Да, даже водой миллион человек снабдить — уже подвиг.
А ещё Брехт читал, что и до того было две попытки построить этот канал. Обе провальные. Но это ладно. Даже сама идея была подвигом. Первую попытку, насколько помнил Пётр Христианович, соединить Волгу и Дон в месте их наибольшего сближения предпринял в середине 17 века турецкий султан Селим II. Он направил Касим-пашу с 22 тысячами солдат вверх по Дону до переволоки с целью прорыть канал между двумя реками. Всего месяц спустя турки отступили в свои Палестины, заявив, по словам летописцев, что даже всем турецким народом тут и за 100 лет ничего не сделать. И ведь правы были. Где двадцать две тысячи и где миллион.
Вторую попытку предпринял великий реформатор Пётр Алексеич. Фамилию Брехт не помнил, но немец или голландец, что руководил работами, когда осознал во что ввязался, то попросту сбежал из России. Ну, а потом началась Северная война и Петру не до чудачеств стало.
И дело ведь даже не в том, что сто километров это само по себе не близкое расстояние. Дело в рельефе. Там от Дона сначала этот рельеф поднимается на полста метров, а потом на девяносто спускается. В СССР подняли уровень Дона Цимлянским водохранилищем и построили по дороге ещё три приличных водохранилища, и все одно пришлось тринадцать, кажется, шлюзов городить. Ну, и как всегда. Построить построили, и оказалось, что толку чуть. Глубина маленькая и нормальные суда плавать не могут. Так игрушки с посадкой не более трёх метров.
Брехт, когда сейчас ехал от Калача до Царицына, то даже от своей идеи построить тут первую в России железную дорогу отказался. По двум причинам. Первую озвучил Лебон. Он завёл разговор про паровозы и Брехт с профессором поделился идеей своей. Построить Великую по нынешним временам железную дорогу, чтобы две не менее великие реки соединить.
— Это невозможно! — безапелляционно заявил француз.
— А что не так? — насупился Пётр Христианович, который уже мысленно смерился с огромными тратами. Зато, польза стране. Прогрессор он или нет?!
— Железо страшно дорого, а чугунные рельсы хрупкие. Игрушечные паровозики месье Тревитика они ещё могут выдержать, да и то я слышал, что часто ломаются, а поезд с вагонами точно не выдержат.
Брехт задумался. А как же Царскосельская дорога? А ведь должно быть, правду, мусье говорит. Сейчас изобрели пудлингование и скоро изобретут бессемеровский способ производство стали, и тогда сталь сразу подешевеет. А ещё додумаются туда, в сталь для рельсов, марганец добавлять.
А вторая вещь, которая прямо кричала о том, что тут пока железная дорога не нужна, это интенсивность движения по «переволоку». Не было тут никакого движения, за два дня, если два десятка небольших караванчиков попалось, то ещё хорошо. Нечего пока возить из Царицына в Калач этот и обратно. Калач — это деревушка, а Царицын — деревня. И вокруг на сотни километров людей нет. Ну, Брехту надо доставлять товары до Ростова, так такой круг, зачем давать. Легче спуститься на плоскодонных расшивах до впадения Терека в Каспий, потом по нему до Моздока подняться. Там перегрузиться на телеги и проделать три сотни километров до реки Кубань. Гораздо быстрее получится, чем круг огромный до Царицына накручивать. Есть и другая дорога, по времени примерно то на то выходит. Спуститься по Каспию чуть ниже до реки Кумы. Подняться по ней, на сколько получится. Там опять двести с небольшим километров пешочком, а потом рекой Маныч прямо до Ростова.
Чтобы эта дорога железная себя оправдала нужно заселять низовья Волги и Дона. Тогда может и возникнет надобность в перевозке грузов по железной дороге.
Было ещё и третье препятствие. Это уголь. Его сейчас в Российской империи почти не добывают. Он тоже пока не нужен шибко, и металлургии, где нужен кокс, ещё не придумано и паровозов с пароходами нет. Да и сам уголь, разведанный, далековато находится от транспортный коммуникаций и больших городов северных, где мог бы пригодиться. Так любители на Донбассе копаются для собственных небольших нужд. А нет угля, какие паровозы. Брехт, конечно, свои машины перевёл на обогрев продуктами нефтеперегонки. Но это пока тех машин десяток и работают они время от времени. А если на постоянно переводить множество машин и паровозов с пароходами сразу на мазут, скажем, то доставлять его замучаешься из Баку. Тоже, как и Сталину о логистике нужно будет думу думать.
Нет, не будет он пока тут железку строить. Наверное, есть в России места, где она нужнее. Царскосельская, например!!!
Событие пятнадцатое
Недвижимости Пётр Христианович фон Витгенштейн себе за эти пять лет, что в этом времени уже пребывает напокупал и наприобретал неправедным путём кучу. Есть две деревеньки под Подольском, и в самом Подольске, чтобы жене, если за покупками поедет, было, где передохнуть, домик по приказу Брехта Иоганн Бауэр построил двухэтажный кирпичный с мезонином. Есть почти такой же небольшой домик и в самой Москве. Там в принципе и не бывает никто, живёт один отставник злой и гоняет пацанву, что в конце лета за яблоками через забор лазит. Квакинцы.
В Питере Брехт выкупил у вдовы Дерибаса весь дом и остальных жильцов турнул. Там сейчас обитает Стеша, она же Стефания Ермолова. Ребёночек — мальчик у них с Алексей Петровичем народился. Был после свадьбы в отпуске теперь уже полковник Ермолов один раз. Приезжал в Столицу и чего-то проделал со Стефанией, отчего у неё стал живот расти. Фокусник. Маг. Мальчика естественно Петрушей обозвали. Наверное, в честь Петра, который царь и государь. А может в честь отца самого Ермолова.
Понятно, что этим недвижимость не заканчивается. Но дальше просто недвижимостью её обозвать тяжело. Не скажешь же про Эрмитаж, что это недвижимость. Нет, сдвинуть его не просто, но и обозвать дворец таким незамысловатым словом не комильфо. А дворцов тех теперь у хана Петера целых четыре. Каждый сам по отдельности чуть меньше Зимнего, но в сумме все четыре точно в три раза больше. Да, там нет столько картин импортных, но лиха беда. Вот с этого набега на Европу Брехт решил привезти соизмеримое количество. С Эрмитажем? С Эрмитажем, с Эрмитажем. Он же по дороге решил Вену у Наполеона отбить. А в Вене ой-ё-ёй сколько во дворцах картин висит без дела. А интересно в Реальной Истории наполеоновские войска разграбили Вену и императорскую резиденцию или не успели? Ну, в этот раз не повезёт Вене, её у жадных французов отобьют очень жадные горцы. А после Вены ещё Мюнхен со своей тоже довольно знаменитой пинакотекой. И вот ведь парадокс её тоже жадные горцы разграбят. А сколько всего интересного в Вене и Мюнхене в соборах и прочих костёлах. Вот ведь, главное чтобы места на кораблях хватило. В Вене где-то хранится Копьё Лонгина (копьём пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода (Иоан.19:34)). Может и подделка, но может и настоящее. Ну и ещё всяких мощей и гвоздей должно быть немало за почти два тысячелетия награблено. А ограбление грабителей, это богоугодное занятие. Тут в позапрошлом году, кстати, узнал Брехт интересную вещь. Про копьё и губку с гвоздями. Правда или нет, не знал, это ему отец Ираклий рассказал, зашёл разговор, что новые постояльцы Студенцов во главе с Еленой Прекрасной в карты играют. «И что?» — не понял Брехт. Вот ему попик с нерусским именем и объяснил. Издевательство над страстями Господними можно увидеть в мастях этих бесом придуманных игральных карт, где масть «крести» высмеивает Крест Господень, «черви» — губку, «буби» — гвозди, а «пики» — Копье Судьбы или пику, которой пронзили Христа (почему православным христианам и запрещается играть в карты).
Так вот, про копьё. Их целых четыре. Главное хранится в Вене в замке Хофбург, который и собирается хан Нахичеванский посетить. Второе в Праге и оно, кажется, скоро окажется у Наполеона. Третье в Ватикане. А вот четвёртое? Которое — эчмиадзинское копье (хранится в Армении, в монастыре Эчмиадзин). Это не так и далеко от Эривани. Чуть западнее. И сейчас уже руки не дойдут у Брехта, но после возвращения из Европы нужно будет и эти земли к рукам прибрать.
Так про дворцы.
Четыре дворца, что стоят в столицах подвластных хану Петеру ханств, с удовольствием временно будут хранить все эти сокровища. В Дербенте на горе огромный дворец, в Шеки небольшой, но очень красивый, В Нахичевани тоже просто сказка, а не дворец, чуть похуже в столице Карабахского ханства Шуше. Вернее, не хуже. Они другие. Это ни разу на Версаль не похоже. Это крепости, окружённые стенами, там их несколько. Есть замок Кара Беюк-ханым — замок дочери Ибрагим-хана, есть замок и у сына — Ибрагимхалила. Все эти товарищи сбежали в Тебриз, и куча этих дворцов-замков пустуют, только слуги порядок поддерживают. Одним словом, места, чтобы разместить шкуры, неубитых ещё пока медведей, из Вены и Мюнхена, места хватит.
А как всё же дома в этой дербентской недвижимости хорошо. Никаких дождей, никаких комаров высоко в горах. Сидишь на веранде под балдахином, смотришь на искрящееся внизу на горизонте море, и даже сюда за три с лишним километра его свежее солёное дыхание доносится.
Лепота.
В Царицыне перегрузили ящики с новыми ружьями на его парусную галеру и помчались, подгоняемые почти попутным ветром, в Астрахань, а потом в Дербент. По дороге заскочили в Тарки, и Брехт предупредил Мехти, что если он хочет поучаствовать в вылазке за зипунами, то пусть готовит войско. Тысячу всадников. Больше не надо.
— Мехти. Тысяча это десять сотен. Правда больше не надо, часть дороги пройдёт по морям на кораблях. Их количество, а значит, и количество людей и лошадей, что я смогу перевезти ограничено. Выбери тысячу самых опытных. Тебя я тоже взять не могу. Вот сына могу. Пусть привыкает к воинской службе.
— А меня почему не возьмёшь? — обиделся шамхал.
— Ну, там будем не очень красивыми делами заниматься, с точки зрения Александра. Так что, лучше тебе самому не светиться, ты же подданный Российской империи.
— А ты Петер разве не подданный? — не сдавался Мехти.
— Я под чужим именем поеду.
— Э, всё Петер, так не пойдёт, я тоже под чужим поеду. А сын пусть тут с женщинами сидит. Я буду, полковник Мехтицкий? Можно?! (Ну, пожалуйста!) — не как у кота из мультика про Шрека глаза, но похоже.
— А, один раз, живём. Через неделю готовься. Только воины, чтобы ничего русского с собой не имели. Не, не, оружия можно. — Увидев выпученные уже по-другому глаза шамхала, поправился Брехт. — Форму русскую чтобы никто сдуру не надел. Всем быть в черкесках. И никаких русских орденов.
Эх. Как хорошо дома. А тут опять Историю с пути сворачивать.
— Карим — эфенди, ты к Марату Карамурзину послов отправил?
— Ещё вчера, хазретлири эфенди.
Событие шестнадцатое
Тронулись в путь пятого августа. Хотел Брехт, чуть раньше, но то одно, то другое. Слонобои подгоняли и пристреливали. Пароход испытывали. Егерей, немцев и ермоловцев переодевали в черкески. И накапливали по приказу Петра Христиановича весь его европейский флот в Ростове и Азове. В настоящее время чартеры по Дунаю и дальше по Чёрному и Азовскому морю совершала уже не флотилия, а целый флот из тридцати восьми судов. Кроме того Петер — хан Нахичеванский отправил в Ростов и Азов делегацию с серебром, чтобы все имеющиеся там чужие суда тоже зафрахтовать на рейс до Измаила. Все равно придётся, даже если пару десятков судов и добавится, делать несколько рейсов. А потом конное войско пойдёт вдоль берега Дуная до Белграда. Нет, и дальше пойдёт, но в Белграде нужно будет остановиться сделать небольшой передых и в разведку народ послать. Брехт знал, что Вену завоюет, то ли в самом конце лета то, ли осенью, Наполеон, но когда и сколько там будет войск, не знал. А ещё не понятно, если Вена захвачена, то чего войска союзные не её шли освобождать, а попёрлись, чёрте куда, к этому Аустерлицу.
Так смутные воспоминания из фильма или книги, что перед аустерлицким сражением Наполеон с Мюратом будут гонять Кутузова с Багратионом по всей Европе, а он ускользать из окружения. А ещё, совсем уже на краю сознания, может и не правда, что французы захватят Вену хитростью. Скажут защищающему переправу через Дунай генералу австрийскому, что подписано перемирие между Наполеоном и Францем, и французам нужно переправиться через мост, чтобы выгнать русских в их Россию. За достоверность этих воспоминаний Брехт поручиться не готов был. Может, какую попаданческую книгу прочитал и она ну, очень далека от Истории реальной? А может, генерал просто струсил и эту историю придумал?
Но Вену французы точно возьмут. И там захватят кучу припасов и оружия.
Вот к этому моменту и нужно поспеть.
Своих войск у хана Нахичеванского получилось, чуть больше чем планировал. Добавилась сотня гусар мариупольских. Брехт их брать не собирался. Это явно русские люди, хоть там и полно немцев офицеров, но это именно войска Российской империи, а грабить Европу, чтобы оставить такой явный след за собой, это уже перебор.
С этими гусарами вообще непонятка. Брехта от шефства мариупольским полком Александр не отстранил. Он то ли забыл про это, то ли нужным не посчитал. Шеф это же не командир, так — синекура. Полно всяких великих княжон и императриц будут шефами полков, вот и князь Витгенштейн хоть и лишился генеральских погон, но шефом мариупольских гусар продолжал числиться. И самое интересное, что строго по графику к нему в Дербент продолжали прибывать раз в полгода, на ротацию, гусары. Количество разное. Иногда полуэскадрон пришлёт командир, иногда, как вот сейчас, даже сотню с лишком. Сейчас в Дербенте отъедались и поправляли здоровье сто десять рядовых и унтер-офицеров и пять офицеров Мариупольского гусарского.
Пётр Христианович полковника Ласкина Алексея Андреевича — нынешнего командира полка, понимал. Довольствие он получал на весь полк, а эту сотню Брехт и кормил и даже перевооружал и переодевал в Дербенте на свои деньги. Кроме того, офицеры ещё и пусть мифические и непонятные ордена зарабатывали, а к ним приличные премии. Если же гусары участвовали, как в прошлом году, в сражениях, то премии были и вовсе приличные. Плюс трофеи. Часть денег и трофеев видимо и полковнику Ласкину перепадало. Никто же не скомандовал ему, что в Дербент больше гусар слать не надо. А раз команды нет и это выгодно, то всё по накатанной и шло.
Командовал гусарами в этой ротации ротмистр князь Иван Михайлович Вадбольский. Князь он был не чета Брехту. Настоящий. Рюрикович. Был ротмистр коренной москвич, и если честно, то не очень богат. У семейства было небольшое имение под Москвой и князю приходилось жить в основном на жалование, так как у родителей ещё куча целая детей имелась. Молодой совсем. Двадцать пять лет. А уже и преображенцем успел побывать и повоевать и кавалергардом побыть. С повышением и переведён недавно в Мариупольский гусарский.
Он и пристал к Брехту, узнав, что тот собирается в очередной поход, взять его и гусар с собой.
— Это единогласное решение всех офицеров! — и кудрями трясёт.
— А рядовые и унтер-офицеры? — вот палиться Петру Христиановичу точно не хотелось.
— Они присягали императору, но с унтерами я говорил, все за поход.
Брехт не поленился и тоже переговорил. Вообще единогласно проголосовали. Ну, не руки поднимали. А заорали на всю казарму: «Любо. Идём в поход!».
Пришлось переодевать в черкески и этих. В результате общее число отплывших из Дербента войск достигло двух тысяч триста пятидесяти человек. Расшивы должны спуститься до реки Кума и подняться вверх по течению, насколько позволит глубина. Потом предстоял пеший переход до Маныча. Там уже должны их встретить те корабли, что смогут по реке вверх подняться. Почти все смогут. У Брехта и не было чисто морских судов. Несколько всего, что ходили торговать со Стамбулом. Остальные были в основном галерами и раз по Дунаю плавают, то и в Маныч зайдут.
Глава 8
28 августа 1805 года австрийская армия под командованием эрцгерцога Фердинанда — герцога Моденского и дяди нынешнего императора Франца, перешла через реку Инн и вошла на территорию Баварии для подхода к французским границам. И узнали интересную новость — курфюрст Баварский, обещавший содействие коалиции, по факту подписал ранее тайное соглашение с Наполеоном. Баварский корпус численностью восемнадцать тысяч человек примкнул к войскам Наполеона. Не ожидавшие такого поворота событий австрийцы расположились в Ульме в ожидании подхода русской армии под командованием Кутузова.
А что же делал в это время сам генерал от инфантерии Кутузов. В настоящее время ещё не князь светлейший и даже не граф. Графом станет в 1811 году, а князем в 1812.
Михаил Илларионович Кутузов состоял в распоряжении австрийского императора Франца II. Шестидесятилетнему генералу были даны полномочия заключать договоры и акты с князьями Германской империи и другими правительствами, которые пожелают присоединиться к коалиции. В августе 13-го числа Кутузов получает приказ выступить в поход на соединение с австрийцами в Баварии. Армия Кутузова численностью 43405 человек шла в составе шести колон.
Немного про самого Кутузова.
Современники хорошо знали Михаила Илларионовича как весьма ловкого царедворца. В последние годы правления матушки Екатерины он сумел войти в доверие к её фавориту графу Платону Зубову. Кутузов специально приходил к Зубову с утра пораньше, чтобы сварить ему кофе по особому рецепту. Который, как уверял сам Кутузов, он узнал, будучи послом в Константинополе.
Что нам сказал Грибоедов устами Чацкого: «Служить бы рад, прислуживаться тошно…». Ах, как не прав был Грибоедов.
Интересно, что Кутузов сумел заручиться и расположением Павла I. Новый император постарался как можно быстрее избавиться от царедворцев матери, но Кутузова наоборот приблизил и возвысил. Два варианта. Либо прислуживался … А второй вариант, на самом деле был человек очень умелый, а Павел таких ценил. Михаил Илларионович успешно выполнил поручение императора о заключении союза с Пруссией, побывал литовским генерал-губернатором. И получил от Павла Петровича орден Святого Андрея Первозванного, высшую награду империи.
После воцарения Александра I Кутузов был назначен санкт-петербургским военным губернатором. Но в 1802 году по его карьере был нанесён сильный удар — он попал в опалу. Кутузов лишился всех должностей и вынужден был уехать в своё небольшое имение под Житомиром. Все же недоброжелателей при дворе у Кутузова хватало. Да и Александр его хорошо знал. И не любил. Сто процентов, что сыграли свою роль и интриги, и личное отношение молодого правителя Российской империи.
А тут война. Пришлось Александру доставать его с Украины. Почему? Неужели, правда, был великим полководцем? Наверное. Император, имея триста с лишним генералов, почему-то вспомнил об опальном Кутузове.
Что же за армию послал с Кутузовым Александр. Вот, наконец, дошли до тех самых колонн которые «марширен».
Поделиться книгой: