Бог не Желает

Южную сторону форта отмечало новое кладбище, с небольшими прямоугольными криптами в генабарийском стиле и одним длинным курганом, набитым гнилыми костями нескольких сотен малазанских пехотинцев. На вершине уже выросла рощица. Кладбище подходило к стене, дальше были ворота, за ними на месте имперского поста появился город.

Земля за восточной стеной была выделена для муштры, строительство запрещено, лишь овцы паслись там, поддерживая траву в опрятном состоянии.

Форт стоял в сотне шагов от реки Кулверн. В прошедшие декады разливы становились все яростнее, и берег подошел на тридцать шагов к западной стене. В этом узком проходе и расположился лагерь Второй роты Четырнадцатого легиона.

Сержант ушел подальше от ревущей реки, как делал каждое утро, ведь он ненавидел этот звук. Оставив форт справа, вошел на заросшее, заброшенное кладбище, вспоминая первый раз, когда он его увидел.

Им пустили немало крови в неожиданной стычке с Багряной Гвардией, новости с юга сделали название Черный Пес настоящим ругательством. Проблемой стало и то, что Сжигателей Мостов разделили: две роты послали на помощь Второй армии, на северо-восток, остальные ушли к Мотту.

Сержант сел на неровно лежащую каменную платформу, взирая на прочные стены форта. Он помнил, когда там были лишь бревна и щебень. Помнил, как болела спина после попеременного махания киркой и лопатой, пока его команда делала насыпь, а другая сводила ближайший лес, спеша воздвигнуть первые стены.

Воздух тогда был каким-то жестким... или таким был он сам? Что ж, тут была глушь, дикость на границе человеческих поселений. Первые дни той поры, когда Сжигателей начали бросать из одного кошмара в другой. Да, надежда еще жила, но становилась все хрупче.

Теперь эту землю душным одеялом окутал мир, плодя торговцев, содержателей трактиров, мастеровых, пастухов и селян, и так далее. Дерево заменили камнем, пустоши стали городком. Но всё это казалось не вполне реальным.

Он не ожидал сюда вернуться. Не в место, где дважды взрывал лопатой почву - сперва строя форт, затем копая могилу и бросая туда окровавленные тела мертвых товарищей. Солдатская верность умирает от тысячи мелких ран, пока не окажется, что ее не вернуть никогда - ни верность империи, ни командиру, ни даже вере. Он видел, как бегут соратники, делаясь дезертирами. Даже Сжигатели. Они слишком далеко зашли, стали слишком одинокими, чтобы смотреть в глаза другим людям. Он сам был чертовски близок к такому.

Через годы и далеко на юго-восток отсюда, в дождь под Черным Кораллом Верховный кулак Даджек Однорукий официально распустил Сжигателей Мостов. Сержант помнил тот момент: как стоял под ливнем и слушал гул плотного слоя воды, падавшей с неба, с повисшего над головами смертельно поврежденного Отродья Луны. Слушал звук, который станет ненавидеть.

Нужно было поступать, как те немногие, что выжили. Просто уйти. Но он никогда не хотел где-нибудь осесть. Даже манящие соблазны Даруджистана не удержали его. Нет, он скитался, кружил, гадая, не верность ли держит его на привязи.

Удивительно ли, что он снова оказался в рядах Армии? Но изменилось ли что-то? Похоже, взводы морпехов не менялись, невзирая на бесконечную смену лиц, голосов, личных историй. Командиры приходили и уходили, иногда они были славными, иногда дурными. Годы мирного размещения перемежались жестокими стычками. Этому мерцанию не бывает конца. Всё как всегда. Он пришел к убеждению, что последний миг Малазанской Империи наступит с гибелью последнего морпеха. Где-нибудь там, в ненужной битве на краю пустоты.

Нет, здесь ничего не менялось. Но внутри, в душе бывшего Сжигателя, еще служащего империи... там всё иначе.

Черный Коралл. После дождя, после того как смылась соль с кожаной куртки доспеха, после того как высохли глаза - еще не решив, чем он перестал быть и чем станет - он пришел к кургану. К мерцающей горе, блестящей всеми сокровищами мира. Там он оставил свой значок, серебро и рубин, свой мост в языках пламени.

Странно, как человек, которого он никогда не встречал, смог его изменить. Человек, который, как ему рассказали, отдал жизнь во искупление Т"лан Имассов.

"Итковиан. Единственный безумный жест, ужасающее обещание. Ты представлял, чего оно будет тебе стоить? Не думаю, что ты потратил хоть один Худом клятый миг, прежде чем широко открыть ясные глаза, прощая непростительное".

Он мало что понимал в то время. Но бесцельные скитания чертили круг, и он вечно возвращался в Коралл, видя место, где погибли Сжигатели Мостов. Видя рождение бога, веры, безнадежной мечты.

"Ты и сейчас не закрываешь глаз? Так недавно рожденный, ты лишь сухо улыбнулся, видя неминуемую смерть. Когда столь многие из нас вышли тебя защитить. Странное побуждение, верность не тебе, но идее, которую ты воплощал".

Ни множество унижений, ни избыток чувств, эмоций, ужасов и страстей; ничто в мирах реальных и воображенных не может изменить или отменить эту единственную, полную любви жажду.

Искупление.

Лишь в нём таится верность, от которой не избавиться смертному, нужда, к которой придется возвратиться, рано или поздно, когда все внешнее окажется ломким и пустым, а долгая жизнь подойдет к итогу.

Все эти годы, солдат среди солдат, затем странник среди незнакомцев, он упорно всматривался в море лиц, и в любом и каждом видел одно и то же. Зачастую скрываемое, спрятанное, но несомненное. Зачастую отрицаемое - с дерзким вызовом или беспокойным стыдом, зачастую подавленное выпивкой и дымом.

"Одно стремление. Ищи его в любой толпе - и отыщешь. Раскрась его в любой цвет по выбору: горе, тоска по прошлому, меланхолия, воспоминание, всё это лишь оттенки, поэтические отражения.

Лишь Искупитель, держащий искупление в руках, сможет ответить нашему стремлению. Только бы мы попросили".

Оказалось, он сам не вполне готов, да и будь он готов, как бы это выглядело? Что бы из этого вышло? "Что случается, когда стремление наконец удовлетворено?" Неужели спасения нужно страшиться, ибо исчезнет последняя причина жить? Неужели тоска по искуплению не отличается от тоски по смерти? Или здесь есть фундаментальное различие?

Отдаленное движение привлекло его. Он увидел, что это "ночной клинок", Омс, возвращается с востока. Итак, дело сделано. Но стоит выслушать доклад самому, прежде чем объявят сбор.

Сержант стоял, уперев руки в бедра и выгибая больную спину. Два дня назад, недалеко отсюда, он копал другую яму. Чтобы опустить знакомые лица в землю, "и доброй ночи всем и каждому".

Омс заметил сержанта среди старых могил и гробниц, повернул коня, чтобы подъехать. Хотя мысли его, честно говоря, были заняты привидением. Трудно было думать об ином. Ничего подобного прежде не случалось. Он должен был испугаться... но не испугался. Он должен был задрожать от чуждых объятий, но не задрожал. Вполне возможно, та старая голова, вбитая в грунт и ставшая частью имперской дороги, не имела ничего общего с духом.

Он думал о солдатском соблазне, зажигающем взоры; думал, как трудно бывает солдату закопать наконец свой меч. И мысли эти вызвал человек, к которому он сейчас скакал. Человек, задержавшийся в строю, ибо идти ему было больше некуда.

Омс натянул удила и спешился. Спутал коню ноги и пошел к сержанту. - Было как ты и предвидел, Штырь.

- И?

- Улажено. - Омс пожал плечами. - Мне и потрудиться не пришлось, скажу честно. Он уже испускал последний вздох. Был еще жив лишь благодаря злости. Думаю, он даже поблагодарил бы меня за то, что убиваю - только кровь залила весь рот.

Штырь поморщился, отводя глаза. - Какая утешительная мысль.

- Полагаю, - небрежно бросил Омс. Потом снова пожал плечами. - Ну, мне лучше отвести коня в стойло. А затем палатка и добрый сон...

- Не сейчас, - прервал его сержант. - Капитан созывает сбор.

- Снова трепаные приказы? Нас только что серьезно высекли. Мы зализываем раны, стараясь не видеть пустые места за столом. От роты осталось три драных взвода, а они хотят снова послать..?

Штырь лишь шевельнул плечами.

Омс еще посмотрел на него, затем начал озираться. - Это место наводит на меня дрожь. Ну, одно дело трупы на поле битвы - погибли скопом, за половину дня. Это наша роль, наша работа, и лучше сразу смириться. Так? Но кладбища. Поколения мертвецов, одни на других и так далее. Сотни лет. В тоску вгоняет.

- Неужели? - отозвался Штырь, глядя на Омса с непроницаемым лицом.

- Привкус... ну, чего-то такого. Тщетности?

- Почему бы не постоянства?

Омс содрогнулся. - Ага. Мертвого постоянства. - Он помялся. - Сержант, думал когда-нибудь о богах?

- Нет. А нужно было?

- Ну, они ли нас создали? А если да, на кой хрен? И как будто первого раза недостаточно, они лезут в наши дела. Как будто не могут отстать и оставить нас в покое; словно клятый опекун, не желающий уйти с праздника, и вот ты втюрился в красотку и она не прочь и вы вместе ищете, в какие бы кусты залезть, но... - Видя недоумевающее выражение лица сержанта, Омс позволил мысли улететь прочь. Потер глаза и глуповато улыбнулся. - Искар побери. Устал.

- Скачи в конюшни, Омс, - велел Штырь. - Может, успеешь перекусить.

- Ага, поспешу.

- И поздравляю с хорошо выполненной... миссией.

Омс кивнул. И сел в седло.

Белое солнце ослепительно сияло в белом небе, а ведь еще не полдень. Булькала вода, текущая в узкой траншее у стены. Копошившийся во дворе петух издал сдавленный крик и зловеще замолчал.

Водичка стояла, следя, как здоровенный широкоплечий солдат ищет путь в кольчугу. Вот опять железные звенья вцепились в длинные грязные волосы, выдирая их там и тут на голове и на груди. Золотистые завитки выделялись на фоне голубоватого железа. Он никогда не стонал, проделывая это, однако рывки были достаточно болезненными, чтобы заставить лицо покраснеть, а глаза увлажниться.

Надев, наконец, кольчугу и пуще опустив покатые плечи, он подобрал пояс с оружием. К бронзовым полоскам ножен каким-то образом успели пристать те же рыжеватые волоски. Туго застегнув пояс над бедрами, он помедлил, почесывая сломанный плоский нос, украдкой утерев слезу в левом глазу; затем отряхнул потертые кожаные штаны и поглядел на нее.

- Искарова хромота, Фолибор. Мы всего лишь идем в командный шатер. - Она указала на главный плац форта. - Туда. Как и всегда.

- Всегда верил, что упреждение есть солдата спасение, Водичка. - Он щурился, разглядывая плац. - К тому же самые опасные пути - те, что кажутся легкими. А Кожуха брать? Он в отхожей яме.

Водичка скорчила гримасу. Кожух заставлял ее нервничать. - Ну и давно он там сидит?

Пожимая плечами, Фолибор отозвался: - Не поймешь, долго ли потребуется.

- Что, совсем скрутило?

- Вовсе нет. Я ж сказал, он в отхожей яме. - Пауза. - В самой яме. Уронил туда амулет, что дала бабушка.

- Амулет с надписью? Той, что говорит "убейте пацана пока не вырос?" Что это за доброе пожелание? У Кожуха с головой не всё в порядке, помяни мое слово.

Фолибор снова пожал плечами, с обеспокоенным видом.

- Да ладно. Идем. Не думаю, что капитана осчастливит Кожух в дерьме.

Они двинулись.

- Плюнь на остальных, - начал Фолибор. - Лично я уважаю твою природную смекалку.

- Мою что?

- Природную смекалку.

Она удивленно глянула на солдата. Тяжелая пехота - странный народ. Что именно делает бронированные кулаки любого взвода такими необычными? У них ведь одна задача, а именно встать перед любым надвигающимся мальстримом, выдержать натиск и огрызнуться. Просто.

- Вам даже не нужно знать грамоту, - сказала она.

- Снова начинаешь? Слушай, читать - это легко. Что тяжело, так это обращаться со словами в голове. Подумай. Десять человек читают одни и те же треклятые слова, но уходят с десятью разными толкованиями.

- У-гу.

- Вот почему есть правило: не давать тяжеловесам писаных приказов.

- Потому что вы смутитесь.

- Точно. Нас поймают эти толкования, нюансы, ссылки и допущения. Одни проблемы. Что капитан имеет в виду на деле? Когда он пишет, скажем, "выйти вперед". В какой перед? А если я задолжал ростовщику, поганой акуле, и на меня уже напустили псов? Тогда было бы точнее приказать "отходи вперед", верно? То есть, должен ли я отнести приказ к себе лично или...

Она искоса глянула на него. Слишком большой, чтобы уютно чувствовать себя рядом, костяные надбровья и тяжелая квадратная голова, под лохмами плоское лицо, которое поглотила рыжая борода, видны лишь широкий нос и крошечные голубые глаза с мягкими ресницами. - Ты о Первом взводе, да? Тяжеловесы выполнили приказ, только через ползвона все они были мертвы. Да?

- Я не о том, что было с Первым. Это лишь пункт в списке возможного. И ты, возможно, знаешь больше меня.

- Так что случилось с Первым, Фолибор?

- Меня спрашиваешь? Откуда мне знать? Откуда кому-то знать?

Она скривилась. - Кто-то знает.

- Так ты твердишь. Слушай, забудь Первый. Они ушли. Померли. Реальная мясорубка.

- Какого рода?

- Реального рода.

Они уже были поблизости от шатра, когда капрал Снек выскочил сбоку и перехватил их. - Вас-то я и искал!

Водичка подмигнула в ответ значительному взгляду Фолибора. Эти его предостережения. "Легкие пути".

Снек пытался подтянуть пояс, недоуменно гладя толстый живот, будто удивляясь сему неожиданному явлению. - Где Кожух? Нам нужен полный взвод. Капитан ждет.

- Он спустился в отхожую яму, - объяснила Водичка. - Плавает в дерьме и моче в поисках амулета.

- Того, что прячет в заду?

- Хорошая догадка, - сказала Водичка.

- Того, что однажды вылетел из его зада на языках пламени?

- Лучший газовый огонь, что я видел, сэр, - торжественно кивнул Фолибор. - Спорю, вам до сих пор жаль, что пропустили зрелище.

- Жаль - не то слово. Ну, так достаньте его. Вы оба. И без споров.

- Тогда мы трое опоздаем, - возразил Фолибор. - Может, перемените приказ, сэр, учитывая погрешность от излишней поспешности? Сейчас нет одного солдата, а тогда будет не хватать трех. Это половина Четвертого взвода, сэр.

- Более половины, - зажурчала Водичка. - Никто не видел Аникс Фро уже несколько дней.

Густые брови Снека взлетели. - Аникс еще во взводе? Я думал, ее перевели.

- Перевели? - спросила Водичка.

Брови сошлись воедино. - Не так?

- Разве приказ не приходил?

- Никогда не видел. - Снек всплеснул руками. - Но Аникс меж тем перевели!

- Не удивлен, что ее тут нет, - встрял Фолибор.

- Погоди, Снек, - сказала Водичка. - Ты наш капрал, и ты не знаешь про приказ и перевод? Не похоже, что сержант стал бы о таком умалчивать.

Снек смотрел на нее в полном недоумении, пухлое лицо краснело. - Так и есть! Именно так, тупоумная ведьма! Он всегда и обо всем умалчивает!